Со вкусом перца и граната

      Только спустя час вся семья, кроме Цзян Фэнмяня, провожала двух юношей в путь, ибо Вэй Ин так и не собрался за отведенное ему время, а Цзян Чэн хоть и был человеком слова, своего друга-оболтуса оставить не мог. Госпожа Юй что-то долго и упорно обсуждала с Цзян Чэном, шицзе металась то к брату, то к Вэй Ину, выдавая своё беспокойство с потрохами. Время уже близилось к обеду, а путь был не близок, поэтому выдвигаться нужно было с минуты на минуту, иначе они рисковали причалить в Гусу после девяти часов и будут вынуждены ночевать в лодке, так как внутрь их никто не пустит. — Новая прическа? — поинтересовался Цзян Чэн. — Ага! — радостно воскликнул Вэй Ин, — нравится? — и, подражая флиртующей девице, с нагловатой улыбкой откинул свои волосы назад и подмигнул. — Наконец-то выглядишь как нормальный человек, — процедила Госпожа Юй, окинув острым взглядом Вэй Ина, и прищурилась, когда узнала знакомые очертания прически. — Где же отец, куда он запропастился? — обеспокоенно сказал Цзян Чэн, отвлекая от закравшихся в её голову мыслей. — Пф, твой отец занят более важными делами, чем проводами тебя в Гусу, — сердито сказала Госпожа Юй, поправляя одежды сына, что уже сделала минутами ранее. Отъезд Цзян Чэна давался ей нелегко, но с присущим ей хладнокровием — почти никак не выдавая беспокойства, она следила за погрузкой вещей и хотела покинуть пристань как можно скорее, до прихода мужа. — Отец! — радостно воскликнула Цзян Янь Ли. — Цзян Чэн, береги себя, — Госпожа Юй кротко и по-матерински крепко обняла сына и повелела дочери следовать за ней. — А-Чэн, А-Сянь, доброго пути, — нежно поцеловав щеки молодых людей, Янь Ли поспешила в след за матушкой.       Цзян Фэнмянь, заведя руки за спину, задумчиво, но быстро шёл к лодке. Проходя мимо жены он ощутил на себе её мрачный взгляд, но не удостоил своим взором, ведь только один человек занимал его мысли. Вэй Ин радостно махал ему рукой, привлекая внимание. Что-то теплое и одновременно горькое разлилось в теле Фэнмяня. Последние минуты вблизи своего сокровища, а дальше только пустота и одиночество. Он подошёл к юношам почти вплотную, насколько позволяли ему его статус и храбрость, и серьёзно заговорил, обращаясь к сыну: — Как будущий Глава клана ты должен действовать обдуманно и аккуратно. Не опозорь клана Юньмэн Цзян ни словом, ни взглядом, ни действием, Цзян Чэн. — Да, отец, — опустив глаза, ответил он. Слуги суетились и погружали сундуки с вещами молодых господ в трюм лодки. — Возьми это, — Фэнмянь протянул небольшой черный сундучок, украшенный рисунком девятилистного фиолетового лотоса, сыну, — отнеси в трюм и поставь в надёжное место. Лодку на воде может качать, поэтому закрепи его как следует. Это подарок Лань Цижэню, его любимый чай, — уже с мягкой интонацией пояснил Фэнмянь и погладил Цзян Чэна по голове. Юноша с воодушевлением взял из рук отца сундучок и спустился вслед за слугами.       Слабый ветер нежно ласкал кожу лица и невесомо перебирал свободные от причесок пряди длинных волос. Несмотря на это затейливое движение ветра, казалось, что время остановилось. И, стоя друг напротив друга в неловкой нерешительности, Цзян Фэнмянь никак не мог оторвать глаз от Вэй Ина, который пристально смотрел на него в ответ, будто в ожидании того, что никак не приходило. От молчаливого, внимательного разглядывания юноша смутился и уже было повернулся, чтобы уйти, как вдруг услышал: — Тебе к лицу эта причёска, — с тоской и трепетом, щемящими в груди, вымолвил Фэнмянь, делая небольшой шаг вперёд. — Ах, — улыбка тронула губы Вэй Ина, — это же Вы делали, дядя! — зажмурив глаза, заразительно улыбался ему. В лучах яркого солнца привлекательное лицо юноши преображалось до неведомой доселе внеземной красоты, и Цзян Фэнмянь, не в силах сопротивляться, сделал ещё шаг, оказываясь на расстоянии от возлюбленного меньшем, чем было положено им обоим. Фэнмянь запоминал любимые черты: белоснежная улыбка ослепляла, изгиб тёмных, изящных бровей манил прикоснуться губами, а ямочки на щеках очаровывали, практически лишая здравого рассудка, и даже его стройная фигура, будто специально подчеркнутая черным одеянием с ярким, красным воротником, притягивающим внимание к длинной шее, пробуждало желание. И сны, заманчиво реалистичные, дурманящие, преображали домыслы в живописную картину, где это юное и гибкое тело жарко отзывалось на его ласки, цепкие пальцы бесстыдно обвивали шею, сжимали плечи, а ногти до крови царапали кожу. — Вэй Ин… — почти задыхаясь от не вовремя всплывших в памяти фантазий и близости с ним, прошептал Фэнмянь, склоняясь к лицу юноши. — Дядя Цзян… — шёпотом произнёс, снизу вверх смотря на мужчину. Влажные алые губы юноши беспощадно манили, а прозрачные серые глаза заставляли преклониться, упасть к ногам его и быть так, пока солнце не потухнет над головой, пока не умрёт последняя звезда ночного неба. Фэнмянь будет целовать его ноги и любить до тех пор, пока не утонет в своём чувстве и сердце не разорвётся на куски. Они стояли так близко друг к другу, что мужчина ощущал дыхание Вэй Ина на себе, и в голове всё плыло от этой невинной близости. Титаническим усилием воли пришлось одёрнуть себя, а затем Фэнмянь протянул юноше букет лотосов, который всё это время скрывал, отведя руку за спину. — Это тебе… и Цзян Чэну. Полакомитесь, пока будете плыть, — всё же отстранившись от своей навязчивой идеи, сказал Фэнмянь. — Спасибо, дядя, — встрепенулся Вэй Ин — Ох… лотосы со стеблями, так неудобно будет их хранить, — нахмурив брови, задумчиво произнес парень. — Со стеблями вкуснее, — нежно сказал Глава клана. — Разве? По-моему, разницы нет, — удивился юноша. — Есть, — Фэнмянь, впав в какое-то забытье, провел рукой по длинной косе любимого, и Вэй Ин, словно кот, поддался какой-то невиданной прихоти и прильнул к теплой руке мужчины, словно прося побыть так подольше. Он тёрся о руку, а Фэнмянь еле дышал, потому что такого представить он себе не мог и широко распахнутыми глазами и смотрел прямо на изящное лицо напротив. «Притяни за кончик подбородка, поцелуй», — будто внутренние демоны шептали на ухо мужчине, и, сдавшись их сладким речам, мягко потянул Вэй Ина на себя. — Эй, долго тебя ещё ждать? — снизу из трюма, как гром среди ясного неба, прозвучал недовольный голос Цзян Чэна. Вэй Ин, резко открыв глаза на звук и движения рядом, увидел перед собой Главу клана в недопустимой для мужчин близости, увидел этот томный взгляд и бесстыдно-жадные губы. Проворно увернувшись, он быстро и неловко чмокнул Цзян Фэнмяня в щёку, отскочил. Слова благодарности он выпалил, уже сбегая по лестнице в трюм лодки.       Цзян Фэнмянь стоял, будто парализованный. За эти минуты случилось столько всего, что он не был в силах понять случившееся. Чем он думал, притягивая к себе Вэй Ина? Теперь в его душе возникнет подозрение… Хотя скорее он сочтёт это за баловство, так и не поняв, что именно сейчас произошло. Глава процветающего клана и баловство — Вэй Ину, должно быть, на самом деле легче представить это. Но… Вот так сорвать первый поцелуй возлюбленного — Цзян Фэнмянь не так представлял это. Ему думалось, что это будет в его покоях, когда Вэй Ин заглянет к нему, дабы попросить разрешения сходить на площадь и купить рисового вина, а тот, пригласив его к себе и усадив подле, напоил бы его им. Всеми правдами и неправдами удерживая юношу до ночи, а когда хмельной Вэй Ин будет засыпать, он положит его в свою кровать, укутает в шёлковые простыни. А тот, не желая отпускать, схватит его за шею и утянет к себе, и тихая ночь будет полна сладких стонов и любви. Конечно, это всего лишь фантазии, и на деле Фэнмян так никогда бы не поступил. Лодка отплыла от пристани и направилась в Гусу, душа Фэнмяня рвалась на части, а глаза предательски увлажнились. Место, которого коснулся своими прохладными губами Вэй Ин, все еще жгло мягким, ярким пламенем, и, дотрагиваясь до своей щеки, Цзян Фэнмянь пожелал сохранить этот бархат навечно.