Со вкусом перца и граната

      С той самой минуты, как Лань Чжань встретил Вэй Ина, его сердцу не было покоя. Теперь жизнь его проходила по границе между раем — затаить дыхание, обожаемо и внимательно рассматривать его издалека; и адом — преследовать, как орёл, свою добычу, и, стоит двум взглядам пересечься, быстро исчезать, напоследок взглянув с укоризной. Где бы не был Вэй Ин, Лань Чжань всюду следовал тенью, украдкой наблюдал за ним из-за деревьев, вслушивался в его тёплый голос и звонкий смех, а когда тот его замечал, резко выпрямлялся и делал вид, будто зол на него за легкомысленное поведение и нежелание следовать правилам клана, будто не обращал на него внимания вовсе. Все мысли ежесекундно занимал один человек: с открытым взором и алой лентой в небрежно собранных волосах. И Лань Чжань не мог считать это своим личным помешательством — нет, нет, виноват этот прекрасный мальчишка, вечно липнущий к нему без причины. Вэй Ин, по мнению юноши, словно нарочно выделял его из толпы адептов и служителей клана, наглейшим образом подшучивал и всячески надоедал своей болтовней, томно и обреченно вздыхал, будучи проигнорированным, и, что еще хуже, как будто флиртуя, красивым движением руки откидывал волосы назад, вызывающе улыбался и подмигивал. Лань Чжань сотни раз проклинал себя за благочестивость, которая не позволяла ответить этому сладкому пороку так, как на самом деле хотелось бы. Внутри всё дрожало и трепетало, билось в истерике о прутья мнимой клетки, словно зверь в заточении. О, как хотелось бы его завлечь, прижать, сорвать одежды и ласкать, ласкать до опьянения, испить его до последней капли, до лишения чувств, а после — повторять это вновь и вновь. Лань Чжань от этих желаний и млел, и гневался, и бушующее внутри пламя страстилось вырваться вон — наружу к своим фантазиям, но внешне Второй нефрит клана был вынужден так и оставаться невозмутимо спокойным. И то, что внутри него самого таился этот иной мир — с бушующим огнём, со звёздным небосводом, с волнующими морскими глубинами: мир, который создал в нём Вэй Ин — поражал воображение. Всех этих эмоций юноша никогда не испытывал, и не думал, что они могут существовать в нём — холодном и рассудительном, но привычный уклад был перевернут с ног на голову, обрекая Лань Чжаня на мучительное счастье.       Занятия в классе перестали быть интересны, теперь мысли занимали лишь фантазии о тонких руках, грациозным и наглым движением скользящим по его атласной коже и ниже, крепко сжимающим упругие ягодицы; о стройных ногах, обхватывающих поясницу Лань Чжаня и притягивающих ещё ближе; о тонком юношеском теле, податливо извивающимся под его жаркими ласками; о спелых, как вишня, и алых, как кровь, губах, целующих жадно и опьяняюще страстно. С немым, затаённым обожанием Лань Чжань ловил взглядом каждое движение Вэй Ина, втихую упиваясь его голосом. Сам того не желая, доводил себя на занятиях подобными мыслями и, одёргивая себя, дрожащей рукой и срывающимся от возбуждения голосом просил учителя разрешить ему покинуть учебную комнату. Быстрым шагом, практически бегом, мчался к себе, молясь лишь о том, чтобы никто не видел его в столь неподобающем состоянии, дабы усмирить свой пыл.       Впервые это случилось с ним пару недель назад, когда стоял жаркий солнечный день и, сидя на занятиях, все плавились от пекла и влажности. Вэй Ин, окончательно потерявший интерес и внимание к лекции уже в самом её начале, свободно расселся, оперевшись одной рукой об пол, и развёл колени. Не получив ни намёка на желанную прохладу, он ослабил запáх своих одежд, оголив шею и линию ключиц значительно больше положенного, и Лань Чжань, уже привыкший невзначай за ним наблюдать, изменил своему спокойному дыханию, втянув полные воздуха легкие, да так и застыл, поймав возмущенным и смущенным одновременно взглядом открывшиеся участки тела. Пришлось очень медленно выдохнуть и сглотнуть: дыхание почти сорвалось, а тело содрогнулось от вида обнаженных участков желанного юношеского тела. Вэй Ин, словно почувствовавший, что его разглядывают, увидел взбешённый, как ему подумалось, взгляд Лань Чжаня, нервно облизнул губы и с явным сожалением поправил одежду как было. Движения красного, мокрого языка по тонким и суховатым губам повторялись в памяти Лань Чжаня заколдованным кругом. Будь проклят тот дурацкий эротический сборник, что подсунул ему тогда в библиотеке Вэй Ин! Будучи внимательным, как и положено искусному заклинателю, в той нелепой борьбе за книжку с неподобающим содержанием, среди рисунков обнаженных женских тел, которые не вызывали у Лань Чжаня ничего, кроме равнодушия, он заметил изображение мужчин — страстно целующихся и слившихся телами воедино. Сердце благородного Нефрита дрогнуло; и то постыдное, никогда ранее не существовавшее в нём желание пробудилось. Вэй Ина он прогнал уже не помня себя, с удивлением и злостью осознавая увиденное. Принять суть своего естества оказалось достаточно легко, когда он понял, что впечатления от первой встречи с Вэй Ином затмевают всё; что чувство, снизошедшее к нему в ту ночь, он не испытывал ни к одной из встретившихся в этой жизни девушек. Влюбленность в Вэй Ина с первого взгляда не отступала — лишь крепла с каждым днём, и покоренный Лань Чжань совершенно не хотел переставать в ней тонуть.       И вот доселе невиданная по силе истома захватила все существо Лань Чжаня, и, едва отведя взгляд от Вэй Ина, юноша вынужденно покинул занятие. Нетвёрдой походкой он направился в свои покои; находясь на пределе и скидывая свои одежды прямо на ходу, он на дрожащих ногах добрался до постели. «Стыд, стыд», — стягивая штаны в забвении, каждый раз шептал про себя Лань Чжань. «Какой же стыд», — повторял он, сжимая в руке возбуждённый член. Неумелыми и быстрыми движениями ласкал себя, и в груди зарождались постыдные рваные стоны, сдерживать которые становилось всё невыносимее. Удовольствие всеобъемлющей волной накрывало и поглощало его всё сильней, стремясь выплеснуться наружу, за все мыслимые и немыслимые пределы. Прикусив ребро ладони, дабы не озвучить свою слабость вслух, Лань Чжань вскинул бёдра и вскоре содрогнулся всем телом: блаженство, обжигающее ярким пламенем до звёзд перед глазами, прошло сквозь каждую клеточку юноши. И, замерев в напряжении всего на миг и всё же взвыв, он обмяк на простынях. Белесые разводы густыми каплями стекали по ладони, и, не в силах больше мучить себя, юноша опустил руку и закрыл глаза.       С тех самых пор Лань Чжань спешно покидал занятия ещё несколько раз, тайком лаская себя, в сладостном бреду мечтал лишь об одном человеке и с его же именем на искусанных губах кончал. Он снова и снова корил себя за эти непотребные желания и действия, ему было стыдно перед Вэй Ином, беззаботно проводящим время с друзьями и ни о чем не ведающем. Стоило ему увидеть, как Вэй Ин заигрывает с красавицами, и Лань Чжань собирал себя по осколкам, глубоко внутри пряча ядовитую ревность и навязчивое желание запереть юношу у себя, скрыв от посторонних взглядов, бережно перевязать его запястья своей лобной лентой, словно говоря: "вот он — мой"; мой, и никуда не сбежит. Ох, Второй Нефрит Клана Лань, какие же мысли у тебя на уме! Но каждый раз, завидев ответные кокетливые улыбки девушек, Лань Чжань титаническим усилием воли заставлял себя отвести от Вей Ина медовый, отяжелевший от ревностного дёгтя взгляд и со скованностью в теле уйти прочь.       Когда же Лань Чжань научился держать свое тело в строгости и более не допускал таких оплошностей в неподходящий момент, жизнь его заметно облегчилась. Медитация под деревом на выступе отвесной скалы единственная позволяла ему спокойно отдохнуть от будоражащего сознание облика Вэй Ина, но стоило лишь этой мысли сформироваться, как рядом шумно опустились на землю, мелькая черно-красной одеждой, и знакомая красная лента словно в приветствие мазнула по щеке, привлекая внимание. Вэй Ин растянул губы в очаровательной улыбке, и сердце Лань Чжаня вновь отозвалось на неё. «Так близко», — подумалось, и вдруг тонкий, нежный аромат возник в воздухе, но определить его юноша так и не смог. — Второй молодой господин Лань! Вот так встреча! — Мгм, — воззвав к остаткам самообладания, произнёс Лань Чжань, закрывая глаза в попытке вернуться к медитации. — У вас тут так красиво в Гусу, до сих пор не могу налюбоваться, — Вэй Ин посмотрел вдаль на величественные горы, укутанные густыми белоснежными облаками. — Второй молодой господин, не хотите составить мне компанию и поохотиться на фазанов? — В Гусу запрещено… — Да помню я, помню, — оборвав его, залился смехом Вэй Ин, — всё же решил попытать удачу, — и, успокоившись, мягко улыбнулся. — Лучше перепиши сборник… — начал Лань Чжань, но запнулся, узнав запах свежесорванных роз, и открыл глаза. Вэй Ин и в самом деле держал в руке розы. Нежно-розовые цветы источали невероятный аромат, но не он был таким ярким. С трепетом Лань Чжань осознал, что этот запах принадлежал юноше, и не смог отвести от него глаз. Прохладный ветер, гуляющий в горах, ещё сильнее насыщал воздух тонкой свежестью цветов, и казалось, что этот запах — такой же невесомый и чуткий, как лепестки роз, прозрачным шлейфом ложился на кожу Лань Чжаня, проникая внутрь и навсегда оставляя там след. — Держи, Второй нефрит клана Лань, это тебе, — Вэй Ин протянул ему цветы, не на секунду не переставая улыбаться. — Я нашел целое поле роз и решил сорвать несколько. Ты же не будешь меня за это бранить, а, Лань Чжань? Услышав своё имя из уст Вэй Ина, очарованный Лань Чжань принял небольшой букет, прикасаясь к изящным пальцам юноши. Помедлив, тот отпустил крепкие стебельки с обрезанными шипами и спешно поднялся: — Не смею больше тебя отвлекать, молодой господин. Увидимся завтра! — и с этими словами Вэй Ин покинул его. — Вэй Ин, — пораженно прошептал Лань Чжань и, проводив стройную фигуру взглядом, вновь посмотрел на розы, поглаживая нежные листки. Одна капелька воды упала прямо на его палец, и Лань Чжань поднёс руку ближе, чтобы её рассмотреть. В крошечном отражении уместился весь завораживающий пейзаж: причудливо перевернувшиеся вершины недостижимых и величественных гор, близкое к закату красно-оранжевое солнце, заливающее своими лучами весь небосвод. «Вэй Ин…»  — имя, словно сорвавшаяся с лепестка розы капля росы. Лань Чжань ощутил губами прикосновения лепестков и так же мягко поцеловал их в ответ, вновь вдыхая в себя запах, что теперь всегда будет ассоциироваться с Вей Ином.

***

      Далеко от Облачных Глубин на солнце смотрел и глава клана Юньмэн Цзян, грея в руках чашку с драгоценным чаем. Его погибающему сердцу не было покоя, и только этот вкус и аромат давали ему силы существовать и не сойти с ума без Вэй Ина окончательно. Как же хотелось придумать повод посетить Гусу, лишь бы навестить его!.. Но всё, что он мог — раненым зверем метаться в заточении, не зная покоя от едкой боли. Вэй Ин мерещился ему всюду: во снах, в гостиной за ужином, в предрассветный час на пристани. Его голос эхом звучал в сознании, будто зазывая к себе. Проваливаясь в сон, он часто видел, как Вэй Ин приходит к нему в покои и опускается на колени у кровати, так же как и он в последнюю их встречу; ласковой кошкой ластится и мурчит, играясь косами мужчины, наматывая прядки на свои тонкие пальцы, что-то тепло шепча и нежно целуя лоб Цзян Фэньмяня. Мужчина, не в силах оторвать своих рук от его красивого лица, очерчивал линии бровей, мягко касаясь чёрных густых ресниц. Тыльной стороной ладони водил по бархатным на ощупь щекам, спускаясь к не целованным черешневым губам, которые юноша размыкал, стоило едва коснуться их. Иногда он улыбался лишь уголками и аккуратно прихватывал палец зубами, пропускал в свой горячий, влажный рот. Робко посасывал, выпускал и вновь обхватывал палец жаркими губами, дотрагиваясь до него языком и дразня. От смущения юноша избавлялся быстро и легко; прозрачный взгляд мутнел, смотрел нагло, бесстыдно и жадно.       В этот момент Цзян Фэнмянь резко открывал глаза, не позволяя себе заходить дальше даже во сне. Сердце билось бешено, и кровь пульсировала в висках; после таких мыслей сон покидал его и он ночи напролет проводил возле открытого окна в компании с неизменным сортом чая. Наступал ещё один день без него, и кто знает, сколько таких дней ещё грядёт.