Вместо проклятия

      Дэвид задумчиво смотрел на меч, что покоился в его ножнах. Ярко-красный, не похожий ни на один другой камень, украшающий эфес, сверкал на солнце. Из воспоминаний о том, как король заполучил это волшебное оружие, его вырвал громкий возглас дочери, донесшийся из ее каюты. Дэвид первым помчался к ней, стремительно минуя несколько ступенек. Привычно он дернул за дверную ручку, которая не поддалась ему: дверь была заперта по его приказу. Тогда он рубанул мечом прямо по замку, и тот сейчас же отлетел в сторону. Распахнув дверь, он увидел ошеломленную принцессу, которая держала в окровавленных руках нарисованный некогда ею же портрет Белоснежки. Резная рамка, в которой он был, лежала на полу, как и разбившееся стекло.       – Эмма! – беглым взглядом Дэвид окинул комнату и сосредоточился на дочери. – Что случилось?       – Мама... Я дотронулась до картины и увидела маму, она... в постели... ей плохо, – тихо закончила Эмма.       – Ты видела Белоснежку? – король успокаивающе обхватил дочь за плечи. – Но, Эмма, я думал, что твоя магия... пропала, – сомкнув брови, Дэвид заглянул в изумрудные глаза.       – Да, я тоже так думала...       – Эмма, я уверен, королева в порядке. Скоро мы будем дома и обрадуем ее. А теперь позволь перевязать твою руку.       Эмма слабо улыбнулась ему, позволив помочь. Руку сильно саднило, потому что осколок от картины успел вонзиться глубоко.       – Отец, позволь мне побывать на «Веселом Роджере»? – воспользовалась моментом девушка.       – Тебе незачем там находиться. Пиратов ждет виселица, – почти не отвлекаясь, проговорил король.       – Папа! – Эмма одернула руку, не дав зафиксировать повязку.       – Я в курсе, чего ты им наобещала, Эмма, но это было очень необдуманно с твоей стороны!       – Ты не можешь так поступить с ними! Они сдались твоей воле! Они никого не убивали! Они...       – Пираты, Эмма! – перебил ее тираду Прекрасный.       – Они разуверились в своем короле, который предал их, послав на верную гибель!       – Ты защищаешь всех, потому что по наивности влюблена в одного из них! – осадил Эмму отец.       – Пусть так! Но ты не знаешь их так, как я! Твои стражи им в подметки не годятся!       – Они сражаются только за себя, Эмма! – не отступал Дэвид, наблюдая, как дочь ходит кругами по каюте.       – Ты не сделаешь этого, отец! – остановившись, Эмма хмуро глянула в глаза, в которых читалось непонимание.       – Иначе... – догадался мужчина.       – Иначе я уплыву с ними сегодня же, – ровно проговорила принцесса.       – Ты не поступишь так.       – Хочешь проверить? – она повела бровью, подперев бока руками.       – Хорошо, – сдался, Дэвид, не желающий спорить с дочерью. – Пусть они докажут, что могут сослужить верную службу Зачарованному Лесу, и тогда я дарую им помилование.       – Отец, они не подведут тебя! – Эмма схватила его за локоть в благодарном жесте. – Я расскажу им об этом?       – Ступай, – король неопределенно махнул рукой, смирившись с волей непокорной дочери.       Слишком долго он искал ее, чтобы сейчас потерять вновь. Слишком велика была цена этих поисков. Слишком сильно он хотел вернуть дочь домой.       Эмма разрывалась от выбора между свободой Джонса и его пребыванием рядом с ней: ведь так оно и было, пусть даже он находился под стражей. К тому же, она не была уверена, что отец, ко всему прочему, разрешит и ему остаться со своей командой, поэтому принцесса не стала просить отца о его немедленном освобождении. Она надеялась, что Киллиану этот поступок не покажется эгоистичным.       Преодолев по выложенному трапу путь до «Веселого Роджера», Эмма нашла удрученного Сми с фляжкой рома в руке. Прочистив горло, она как можно громче произнесла, по ее мнению, капитанскую реплику.       – Отставить ром, старпом! – отчеканила она, заставив пирата вздрогнуть и выронить флягу, отчего ром растекался по палубе золотистой лужицей.       – М-мисс Эмма! Не ожидали Вас здесь увидеть! – он выпрямился, просияв так, словно перед ним стоял сам король.       – Я прошу Вас не отчаиваться, мистер Сми! Я достигла... договоренности с королем о вашей дальнейшей судьбе! – воодушевленно продолжила Эмма. – Вы будете помилованы и сможете бороздить моря на службе короля.       – Мисс Эмма, Вы... – кажется, впервые Эмма видела Сми таким по-настоящему счастливым. – Вы просто ангел во плоти!       – И человек слова, – Эмма была горда произнести это, как когда-то произнес Джонс.       В момент, когда Сми из благодарности целовал руку принцессы, он тоже вспомнил о капитане.       – А что капитан?       По его интонации Эмма не поняла, думает ли Сми о том, что Джонс, возможно, пирует с королем из золотых бокалов или же он все-таки находится за решеткой. Девушка отрицательно покачала головой, поджав губы.       – Он в трюме и как капитан вражеского судна находится под юрисдикцией короля, – передала Эмма слова Августа. – Но я пытаюсь вызволить его. Отец почти оттаял, я уверена, – слабо улыбнулась она.       – У Вас получится, Вы с капитаном – два сапога пара, мисс Эмма, – ухмыльнулся Сми.       – Благодарю, мистер Сми, однако думаю, что он намного лучше меня, – мечтательно произнесла принцесса, закусив губу.       – В этом и заключается таинство любви – два идеально подходящих друг другу человека думают, что они не идеальны, – рассуждал старпом.       Попрощавшись с ним, Эмма довольная вернулась на галеон. Август встретил ее восхищенным взглядом, чуть наклонив голову в знак приветствия. Она прошествовала в камбуз, чтобы набрать еды и отнести Джонсу, но не обнаружила его на привычном месте, когда спустилась в трюм. Она обошла там каждый угол, но не встретила никого. С вырывающимся наружу сердцем Эмма ворвалась в каюту отца, но замерла на пороге, потому что Джонс был там.       – ...в нужный момент! – успел договорить ему король, когда был застигнут врасплох дочерью.       Оба мужчины уставились на нее, сидя за одним столом и бурно что-то обсуждая. Судя по их реакции, они не ожидали никого увидеть в ближайшее время. На столе был обед и карта Девяти Земель. По всей видимости, двое успели обсудить и ее содержимое.       – Эмма! Ты ведешь себя непозволительно! – возмутился король, встав, как и Киллиан, при виде ее.       Принцессе дико понравился этот жест со стороны пирата: они как будто вернулись в день, когда поспорили, что он может быть рыцарем. В ее глазах он и был таковым, и она была бы вдвойне счастлива, если бы они с отцом поладили. Подобная встреча вполне могла служить тому доказательством, если бы не король.       – Что ж, – произнес он, – мы закончили, – он обращался к Джонсу. – Эмма, можешь проводить пирата в трюм.       Эмма хотела возразить на его грубость, но, увидев улыбку Джонса, позабыла обо всем на свете. Провожаемые пристальным взглядом Прекрасного, они вышли на воздух.       – Значит, аудиенция с королем? – веселее обычного поддела Эмма, ступая рядом, но не касаясь мужчины.       – Ты поверишь, если я скажу, что просил его благословения, Свон? – столь же радостно и непринужденно поинтересовался Джонс, отчего у девушки пересохло в горле.       – Правда? – она остановилась, облизнув губы и посмотрев на него.       – Не думаю, что сейчас подходящее время. Он еще не смирился, но когда я докажу, что достоин тебя, то у него просто не останется выбора, – размеренно проговорил Джонс, лаская ее взглядом.       – Так, о чем же вы тогда говорили? – почти заговорщически произнесла Эмма, продолжив путь.       Джонс открыл ей дверь, помогая спуститься вниз и подав для этого руку. С удивлением она приняла ее, вновь отметив перемены в Джонсе. Ее окрыляла, но, в то же время, настораживала его забота. Это происходило после тайного разговора с королем, который не сулил ничего хорошего, по ее мнению.       – Можешь оставить попытки узнать это от меня, моя леди, – он перешел на шепот, коснувшийся ее внезапно.       Она сама не заметила, как оказалась между решеткой и Джонсом, попав в кольцо его рук, расставленных рядом с ее головой. Он был верен себе: одинокая без жилета черная рубашка была расстегнута на несколько пуговиц, заманивая взгляд девушки напротив во вьющуюся пучину на его груди. Волосы на его голове, как всегда, были причесаны ветром, а морские омуты глаз сверкали, точно в них отражался трезубец Посейдона.       Джонс сглотнул, приблизившись к девушке и невесомо коснувшись кончиком носа ее, не переступая черту, что он определил для себя на этот момент. Взгляд Эммы помутнел от его внезапного приближения, и она мало контролировала свои руки, которые накрыли его горячую грудь. Они стояли так близко друг к другу, как будто это помещение было тесным для двоих. Им казалось, что так и было, потому что воздух между ними накалился до предела. В любой момент их могли прервать, а потому они жадно ловили этот момент, балансируя на грани дозволенного.       – Я должна закрыть тебя здесь, – прошептала Эмма, не отрывая взгляда от губ, что были слишком близко к ее.       – Король велел проводить меня, но я не слышал, чтобы он просил тебя возвращаться, лапочка, – вторил ей Джонс, почти касаясь ее губами.       Шумно выдохнув, Эмма улыбнулась и раскрыла губы для неминуемого поцелуя. Вместе с ее верхней губой Джонс поймал тихий стон девушки, увлекая ее за грань наслаждения. Ее руки скользнули на его затылок, обвив шею и привлекая мужчину еще ближе. Прикрыв глаза, Эмма растворилась в его аромате и ласках. Железные прутья, должно быть, уже отпечатались на девичьей коже, но она чувствовала себя тряпичной куклой в его умелых руках и не желала отдаляться ни на миг. Они дышали одним воздухом, который предательски заканчивался.       – Я люблю тебя, – вместе с новым глотком шептала Эмма, – люблю... люблю...       – Как бы я хотел, чтобы... ты стала моей... женой, Свон, – между поцелуями вторил ей Джонс.       – Я бы тоже... очень этого... хотела...       Губы мужчины переместились на нежную шею девушки, что запрокинула голову, едва не ударившись затылком о железо в этом порыве. Опьяненный ее дозволением, Джонс целовал каждую частичку кожи. Это был словно сон наяву. Но он не мог продолжаться вечно.       – Не хочу нарушить... кредит доверия, любезно выданный... твоим отцом, милая, – догадался Джонс.       – Что? – еще ловя его губы, спросила Эмма.       – Он наверняка перевернул... свои песочные часы, чтобы засечь... время, проведенное со мной... здесь, – не мало усилий потребовалось мужчине, чтобы все-таки отстраниться от принцессы.       – Ты прав, – привстав на носочки, она прижалась своим лбом к его, пытаясь унять биение трепещущего сердца. – Но это так несправедливо!       – Я знаю, любимая, но скоро исправлю это.       – Хочу, чтобы ты был со мной, – от ее проникновенного шепота у пирата сводило скулы.       – Ты забираешь остатки моего самообладания, Свон, – сквозь зубы проговорил он, желая вновь коснуться ее.       Джонс хотел поцеловать ее ладонь, когда заметил на ней повязку, на которой запеклась кровь.       – Что это? Стоило мне оставить тебя ненадолго, как ты поранилась?       – Ерунда, просто разбила мамин портрет, – Эмма опустила взгляд.       – Значит, я слышал твой крик. Ты что-то не договариваешь, Эмма, я чувствую, – Киллиан держал ее руки в своих, не выпуская их.       – У меня словно было видение, что ей плохо. Не знаю, правда это или нет, но нам нужно поскорее добраться домой.       Джонс утешительно обнял ее, уткнувшись подбородком в макушку и поглаживая по спине.       – Мы будем дома скорее, чем ты думаешь, родная.       Но Эмма слушала лишь его размеренное дыхание. Ее волновало только то, что он был рядом. Казалось, ей никогда не было так спокойно, как сейчас. В его руках она чувствовала себя столь же надежно защищенной, как и в замке.       Они попрощались до вечера. Даже если Эмму никто не собирался больше подпускать к нему, она все равно бы это сделала, поэтому была уверена в своем ответе на его вопрос, придет ли она позже.       Она вздрогнула, когда, выходя из трюма, застала отца рядом со входом со скрещенными на груди руками и угрюмым выражением лица. В его руках не было песочных часов, как сказал Джонс, но Эмме показалось, что время он отсчитывал мысленно. Нервно улыбнувшись ему, принцесса проследовала в свою каюту, сложив руки за спиной.       День на корабле тянулся медленно. Без рыбалки, плетения сетей, приготовления обеда, фехтования, словесных перепалок с капитаном этот день показался Эмме вечностью. Упустив некоторые подробности, она рассказала о своих приключениях отцу, который слушал ее с округленными глазами. С закатом солнца они ужинали на капитанском мостике, а для всех остальных моряков столы были накрыты прямо на палубе под открытым небом.       – Неужели ты так и не разрешишь Киллиану выйти? – поинтересовалась Эмма у Дэвида.       – Он согласился обдумать свое поведение наедине с самим собой, – ответил король.       – Об этом вы говорили, когда я зашла? – она сузила глаза, пытаясь узнать правду.       – Тебе не обязательно знать, о чем говорят взрослые мужчины, Эмма, – Дэвид уклонился от прямого ответа, явно скрывая что-то.       Она оставила намерение выпытать у него правду и молчаливо наблюдала за исчезающим на горизонте солнцем, пока Август не пригласил ее на танец под музыку, что играли моряки. Замешкавшись, она глянула на отца, который выжидательно смотрел на нее, и приняла предложение капитана.       – Эмма, тебе нечего бояться, это просто танец, – успокоил ее мужчина.       – Знаю, просто хочу, чтобы Киллиан был здесь, – слабо улыбнувшись, прошептала Эмма.       – Мне не удалось переубедить короля, прости.       Эмма заметила на себе взгляд Сми, стоявшего за штурвалом «Веселого Роджера», и не сразу расслышала вопрос отца, потому что мыслями была с капитаном пиратов на его корабле.       – Эмма, дорогая, не подаришь ли ты нам одну из своих чудесных песен? – донеслось из-за стола, после чего все взгляды были прикованы к принцессе.       – Я не уверена, отец, что это хорошая идея, – поджав губы, она с облегчением отстранилась от Бута, который выглядел слегка разочарованным.       – Я настаиваю, – улыбнулся Дэвид, но той улыбкой, которая говорила о королевском приказе.       – Хорошо.       Отойдя к борту, Эмма оперлась на него руками, подумав, какую песню она хотела бы спеть сейчас. Бывало, что вечерами они пели с матерью в саду или во время ужина во дворце. Но то были песни о счастье, чести, природе. Эмма не думала об этом сейчас, а потому завела песнь, которую не раз слышала на «Веселом Роджере». Музыканты скоро подстроились под ее медленный протяжный лад, и над «Прекрасной Лебедью» разнеслась пиратская песня о пропавшем от любви матросе.

Отважный моряк, скажи мне скорей, Зачем ты оставил пучину морей? И сердце свое кому передал? Корабль твой навеки пропал!

      Дэвид слушал ее, но не стал возмущаться содержанию песни, потому что то пела душа его маленькой девочки. Остальные моряки столь же зачарованно слушали принцессу.

Русалочьи песни ты променял На клочья земли, что в долине у скал. Скажи мне, без ветра как смог ты прожить? И чем же теперь дорожить?

      Джонс прикрыл глаза лишь на секунду, когда услышал мелодичный голос Эммы, что разливался по галеону и бередил больные струны его души. Подложив руки под голову, он лежал и слушал любимую, которая совсем недавно пыталась переубедить пиратов петь подобные песни, открывая им тайну своего прекрасного голоса.

Не морем, чей запах роднее всего, Не ромом, что вылечит душу его. Ответы твои волна заберет, А все потому, что сердце поет! А все потому, что сердце поет!

      Ее голос угас, но на судне стояла полная тишина. Кажется, даже море слышало ее, поэтому было спокойнее обычного, убаюканное ее пением. По щеке Дэвида спустилась одинокая слеза. Он хотел бы забрать горечь Эммы, скопившуюся в ней за годы незнания о любви. Это для нее было вместо проклятия. Она больше не была его маленькой принцессой, она была мудрой девушкой, какой была Белоснежка в ее годы...       – О, моя Лебедь, – обратился к ней король, сжимая в объятиях. – Прости меня!       Его чувства взяли верх над долгом. Вслед за этим Дэвид распорядился выпустить пирата из трюма. После ужина Свон лично помчалась исполнить его приказ, вытирая с лица слезы счастья.       – Киллиан? – позвала она его, едва закрыв за собой дверь.       Он не отзывался, и сердце девушки пропустило удар, когда она обнаружила его камеру совершенно пустой. Только накидка была расстелена на скамье. Он не мог сбежать от нее, только не сейчас, когда они вновь обрели друг друга...       – Киллиан! – повторила она громче.       В следующее мгновение она услышала, как отворилась другая дверь, и в ней появился Джонс, неся в руках надкусанный ломоть хлеба. Увидев изумленную девушку, находящуюся на грани истерики, он подбежал к ней и сгреб в охапку.       – Эмма, все в порядке? – беспокоился он.       – Где ты пропадал? – нахмурилась она.       Ей стыдно было признаться в том, что она успела подумать о его побеге, но он увидел это в ее глазах.       – Ужинал, – он виновато покрутил перед ней краюшкой хлеба, словно оправдываясь. – Очевидно, все так увлеклись твоим волшебным голосом, что забыли обо мне.       – О тебе невозможно забыть, – усмехнулась она, поправляя ворот его рубашки.       – А я думаю о тебе каждую секунду, – прошептал он, но Эмма остановила его, когда он потянулся к ней для поцелуя.       Коснувшись его губ указательным пальцем, она загадочно улыбнулась, чем вызвала ухмылку капитана ее сердца.       – Отец выпускает тебя, – просияла она.       – Он был более категоричен часами ранее, – насторожился Джонс.       – Я же говорила, что смогу убедить его! – гордо произнесла Эмма.       – Ты моя спасительница, Свон, – он убрал выбившуюся прядь непослушных волос ей за ухо.       – Только в том случае, если ты будешь моим рыцарем, – напомнила она, взмахнув бровью.       – Я...       Джонс не успел выдать ни слова: корабль пошатнулся, и их вдвоем откинуло к противоположной стене. Придержав Эмму, мужчина бегло осмотрел ее.       – Не ушиблась?       Эмма покачала головой, испуганно глядя на него, и поспешила выбраться наружу вместе с ним. Они не поверили своим глазам, когда увидели причину внезапного толчка.       – Это... – Эмма раскрыла рот от удивления.       – Да, он самый, любимая! – подтвердил Киллиан.