Вместо проклятия

      Эммы не было на турнире весь следующий день. Она, стараясь исполнить свое же обещание, провела время за рисованием, приготовлением обеда, верховой ездой и прочими мелочами, лишь бы отвлечься от мыслей о Джонсе. Отчего-то ей в голову не могло прийти то, что ему не понравится использование магии для победы. Она видела, как он плох с луком в руках, да и Белоснежка успела прокомментировать его умения, поэтому Эмма подумала, что ее помощь не окажется лишней. Однако Киллиан ясно дал понять, что не воспользуется этим.       В своем упрямстве она не уступала пирату, поэтому не выдала бури эмоций, когда Руби передала ей, что Джонс побеждает сегодня.       – Он также сказал, что не собирается выигрывать последний бой, если Вас не будет рядом с королем, Ваше Высочество! – проговорила Руби, опустив взгляд.       – Решил мне условия ставить?! – Эмма сузила глаза, поджав губы в негодовании.       – Передай ему это, – в руках Руби оказался шелковый платок с именем Эммы, вышитым ею собственноручно, – он может вернуть мне его только на балу в честь нашей помолвки! – ультимативно произнесла принцесса.       Руби покинула покои Прекрасной, оставив ту в полном одиночестве, в котором Эмма пребывала до самого вечера...       Джонс искал ее глазами на протяжении всех поединков. Он победил семерых, и в последнем на сегодня бою должен был драться ни с кем иным, как с капитаном морского флота королевства. Это было неожиданно, потому что Август присоединился к поединкам за сердце принцессы только сегодня.       – Значит, расположение короля на твоей стороне, капитан? – пренебрежительно бросив ему в лицо его звание, отозвался Джонс, занимая начальную стойку.       Пират не отделался легкими царапинами: порез зиял на его правом плече, но кровь спешно была остановлена, бровь была разбита, на ней же кровь запеклась под лучами яркого солнца, что помешали отразить еще одни удар – эфесом в ребро, которое ныло не хуже, чем в Неверленде. Ноги от усталости почти заплетались, а рубашку можно было выжимать от пота и воды, которой обливался под этой жарой Джонс.       – Если бы все зависело от воли Его Величества, то на моей стороне было бы расположение не только короля, капитан! – Бут сделал первый выпад.       – У тебя было достаточно времени добиться ее расположения, приятель! – дернул бровью Джонс.       – Танец с ней, пока ты восседал в трюме, – это ли не успех, приятель? – зеркально отражая его слова, как и удары, парировал Август.       Это еще больше разъярило Киллиана. Сми видел этот танец, как и видел, сколь коротким он был, и передал это своему капитану. Даже Дэвид встал с места, неотрывно следя за ожесточенным боем двух лучших на сегодня противников. Они совершали выпад за выпадом, гремя мечами на всю округу.       – Почему же ее здесь нет сегодня? – Август отбил очередной удар.       – Она знает, что я одержу победу и сам скажу ей об этом!       Грубо оттолкнув соперника, Джонс выудил фору для секундного отдыха, но не больше. Август нападал с новой силой. Турнирная сетка была на его стороне: рыцари, с которыми он бился, были слабее тех, которые достались Джонсу. Амулет Тигровой Лилии ни разу не обжег его грудь, а это значило, что Эммы не было рядом, или она не хотела, чтобы ее нашли. Это не придавало сил пирату, но биться его заставляла конечная цель – благословение короля.       – Или не скажешь больше ничего! – прокричал Август в новой атаке.       Солнце садилось, а потому не отвлекало сосредоточенные взоры ни зрителей, ни воинов. Если все предыдущие противники сдались Джонсу, осев на землю до первой крови, то Август даже с порезанным предплечьем продолжил бой.       На исходе тридцатой минуты Джонс скользнул беглым взглядом по трибуне, заметив на ней движение. Но то была Руби. Вероятно, король отправлял ее за дочерью, но упрямица так и осталась в замке. Ухмыльнувшись, пират перевел взгляд на Бута, который, воспользовавшись этой паузой с его стороны, нанес удар эфесом в лицо. Не успев разогнуться, Джонс получил сильный порез на левом боку. Следующим движением пират увернулся от противника, иначе тот пронзил бы его мечом. Неужели, Бут хотел совсем избавиться от него?       – Думаешь, я умру прежде, чем любовь исцелит меня? – выплюнул Джонс вместе с кровью.       – Попытаться стоит!       В новой попытке нападения Бут просчитался и немедленно получил удар под дых от Киллиана. После того как пират приставил лезвие меча к шее обезоруженного соперника, Дэвид поднял руку в знак окончания боя. Победа была за пиратом. И только после слов поздравления короля Джонс рухнул без сознания от потери крови.       Эмма спускалась по винтовой лестнице, с тем чтобы поздравить любимого с безоговорочной победой, когда навстречу ей прибежала заплаканная Руби. Она лишь всхлипывала на расспросы Эммы, и та догадалась, что дело в Киллиане.       – Где он? – это был единственный вопрос, который волновал принцессу.       Она помчалась в лазарет, с тем чтобы немедленно увидеть Джонса, тысячу раз пожалев о том, что не была на турнире. Увидев множество слуг возле его комнаты, она попросила их всех удалиться. Зайдя внутрь, Эмма едва ли не накричала на лекарей, которые не желали выходить.       – Я сказала – вон отсюда! – вместе с ее криком входные двери распахнулись еще сильнее, и люди испарились, испугавшись ее гнева.       Взмахом руки она захлопнула двери и подошла к Джонсу, который лежал с закрытыми глазами и окровавленной повязкой на голове и боку.       – Киллиан, – взяв его за руку, Эмма присела рядом.       – Хотя бы в раю услышать твой голос, милая, – прошептал он, не размыкая век.       – Ты не в раю, – горько усмехнулась принцесса. – Тебе еще всю жизнь придется терпеть меня здесь.       – Я уж думал, мы встретимся только на свадьбе, – приоткрыв глаза, произнес мужчина.       – Прости меня, Киллиан, – Эмма поднесла его ладонь к губам и поцеловала в костяшки пальцев. – Я не должна была...       – Все хорошо, я победил, остался последний день, – бормотал он хриплым голосом.       – Но ты не можешь, – Эмма видела, в каком состоянии он находился.       – И не такое бывало, – Джонс попытался приподняться, но скривился от подступившей боли. – Если бы твой другой капитан не размахивал мечом вне правил, я побил бы его быстрее.       – Кто? – поразилась девушка.       – Капитан Бут, собственной персоной, почтил наше поприще.       – Но Августа вчера не было! – Эмма была возмущена до глубины души и крайне удивлена поведению человека, называвшегося ее другом. – Не важно, – она мотнула головой. – Я хочу тебе помочь.       – Можешь воспользоваться моим состоянием, я весь твой, лапочка.       – Джонс! Я серьезно!       – Зато я украл твою улыбку, принцесса – улыбнулся и он сам.       – Лежи смирно.       Эмма постаралась сосредоточиться и положила свои ладони на его рану, прикрыв глаза. Джонс не сопротивлялся на этот раз, доверившись ей. Свет, полившийся из ее рук, проник в рану, и та постепенно затягивалась.       – Я думаю, поцелуй бы тоже сработал, – ухмыльнулся Джонс, проникновенно глядя на принцессу.       Эмма заметила свой шелковый платок, торчащий из его кармана и испачканный в крови. Он проследил за ее взглядом и вытащил платок. Тот был еще и порван лезвием.       – А вот за это он у меня попляшет! – стиснув зубы, проговорил Джонс и попытался встать.       Но когда его лицо приблизилось к лицу Эммы, которая сидела на краю койки, она обхватила его ладонями и прижалась губами, прикрывая веки. Этот отчаянный с ее стороны поцелуй заставил его забыть обо всем на свете. Не важно, куда он собирался, и о чем думал. В эту минуту он был в плену ее губ и желал только одного – остаться в нем навсегда.       Наплевав на все, Джонс опустил руки на ее талию и притянул к себе. Не удержав равновесия, Эмма нависла над ним, прижав к койке, и с глухим стоном вновь накинулась на его губы, поймав взгляд потемневших от страсти глаз. Практически прорычав ее имя, мужчина скользнул рукой вверх по выгнувшейся спине и захватил ее шею.       – Ты сводишь меня с ума, Свон, – прохрипел Джонс.       – Так же, как и ты меня.       Запрокинув голову, Эмма получала несметное количество поцелуев в шею, отчего распалялась только больше. Ее губы горели, как и живот, который невыносимо сводило от близости этого мужчины. Сиюминутно воспользовавшись ее временным помутнением, Джонс резким движением подмял принцессу под себя, стараясь сфокусировать взгляд, ослепленный ее сладостной улыбкой.       – Я почти сдался… – шептал он во влажную шею, осыпая ее поцелуями и спускаясь ниже.       – Ты мой, – вторила Эмма ему, скользнув рукой под рубашку, выпуская ту из брюк, отчего Джонс вздрогнул, отстранившись на секунду и заглянув в зеленые глаза.       – Навсегда.       Его шепот разрезал комнату, как и поцелуй разделил сознание девушки на до и после. Она желала его больше всего на свете и хотела заполучить, как можно скорее. Огонь полыхнул в глазах Эммы, когда Киллиан коснулся ладонью кожи над ее сердцем. Однако в следующую секунду невидимое силовое поле отбросило пирата к дальней стене. Ударившись затылком, он поморщился, сидя на полу. Комната плыла перед глазами, но он видел, как Эмма вскочила с постели и направилась к нему, упав рядом на колени.       – Киллиан! – с округленными глазами она коснулась ладонью его затылка и, почувствовав теплую кровь, немедленно принялась исцелять его. – Я не хотела! Я не…       – Все… нормально, Свон, – он медленно моргал, глядя прямо перед собой. – Я догадывался, что вызываю в тебе массу чувств, но… чтобы настолько!       – Тебя это смешит, наглый пират?! – покраснев, Эмма спорхнула несуществующие пылинки на своем платье и поднялась на ноги вместе с Джонсом.       – В следующий раз я буду нежнее, любовь моя, – усмехнулся мужчина, потирая уже не болевшую шею.       – Сначала победи дракона!       И он победил. Не дракона, разумеется, ведь их не существует, а рыцаря, что прибыл из Небесного Леса. В схватке на лошадях Джонс сбил его своим копьем, навсегда войдя в историю Зачарованного Леса. Отныне король Дэвид смотрел на него не с презрением, но с гордостью. Джонс сдержал свое слово, некогда данное им во время похищения принцессы. Джонс вернул ее домой. Джонс вдохнул в нее светлую магию. Могла ли Эмма прекрасно обойтись без нее? Возможно. Но что бы это была за жизнь? Без любви вместо проклятия…       Представ перед придворными, облаченный в рыцарские доспехи, с довольной улыбкой на губах и взглядом, обращенным только на Свон, Джонс просил ее руки у четы Прекрасных. Она дрожала, стоя напротив него, а он тонул в изумрудных глазах, в уголках глаз которых копились слезы. То были слезы счастья. Безграничного. Совершенного. Разделенного только с ним одним.       – Да здравствует лейтенант Джонс! – прокричал Сми, приветствуя Киллиана на «Веселом Роджере».       Во время турнира Джонс выступал от Огненного Леса, будучи в звании лейтенанта, для отвода глаз, поэтому пираты звали его только так. К тому же, пираты теперь вовсе ими не были: черный флаг был снят с корабля, но они были вольны отправиться туда, куда только захотят. Однако никто из команды этого не сделал, оставшись служить в Зачарованном Лесу.       – Вообще-то, капитан Джонс, старпом! – отозвался Киллиан с широкой улыбкой, поднимаясь на мостик.       Разочаровавшись в поступке Августа, король Прекрасный оставил его на галеоне, но судно больше не было флагманом королевства. Им стал «Веселый Роджер», который капитан Джонс отказался переименовывать. Даже под коварным влиянием его невесты.       Киллиан с Эммой наслаждались тихим вечером наедине друг с другом возле ее озера. Они расположились на мягком пледе, а принцесса захватила с собой корзинку с едой и вином. Тем не менее, Джонс предпочел ром, который так ни на что и не променял.       – Ничего не имею против, но разве может королевский корабль называться "Веселым Роджером"? – спросила Эмма.       – Это мой корабль, Эмма, а не королевский, и он оставит себе прежнее название. Я бы на твоем месте больше беспокоился за галеон, – Джонс отвел хмурый взгляд.       – О чем ты? – девушка улыбнулась от его интонации, в которой сквозила ревность.       – Кто назвал судно "Прекрасной Лебедью"? – сжав губы, выдал свой аргумент мужчина.       – Август, – задумавшись, молвила Свон.       – Как ты вообще не заподозрила, что он был влюблен в тебя? – прыснул пират, всплеснув руками. Они обсуждали Августа, который все же попросил у обоих прощения.       – Я же не знала, что такое любовь, забыл? – Эмма запрокинула голову, чтобы посмотреть на Джонса, потому что та покоилась на груди мужчины. Они сидели рядом, глядя на двух белоснежных птиц, что плавали вдали.       – А теперь узнала? – вскинув брови, Джонс опустил на нее взгляд.       – Я люблю тебя, Киллиан Джонс, – Эмма закусила губу, произнеся заветные слова.       – А я люблю тебя, Эмма Прекрасная, – выдохнул он, коснувшись своим носом ее, совсем как лебедь, тот, что побольше, коснулся клювом второй птицы.       – Мне нравится, когда ты называешь меня Свон, – уголки ее губ скользнули вверх, а взгляд еще больше смягчился.       – Посмотри на них, – Джонс обратил внимание любимой на обитателей озера, – он тоже пойдет за ней до конца дней своих... Как я за тобой, моя Лебедь.       – И я за тобой.       Никаких других слов им не потребовалось, чтобы скрепить свои клятвы нежным поцелуем. Луна отражалась в зеркале водной глади, забирая влюбленных в свои объятия. Слабый ветер уносил прочь первые опавшие листья, как уносятся при пробуждении ненужные сновидения. Только звезды не могли скрыться с небосвода, чтобы не мешать двоим. Завтра они предстанут перед жителями королевства принцессой и принцем, а сегодня они были просто Эммой и Киллианом, которыми останутся друг для друга навсегда. Его принцесса. Ее пират...       Проснувшись утром следующего дня, Эмма не могла сдержать улыбки. Если какое-то время назад она, словно с камнями, прикованными к ногам, передвигалась по комнате и покорно соглашалась со всем, что наденут на нее служанки или предложит мать, то сегодня девушке хотелось петь и порхать по всему дворцу, увлекая в этот безумный танец абсолютно всех вокруг. Наступил долгожданный день ее свадьбы. Самой желанной свадьбы. С самым любимым человеком. В самом лучшем месте.       У Свон было всего несколько дней, чтобы подготовиться, а на сей раз она участвовала в подборе всех без исключения деталей.       Туфли: самые красивые и удобные, потому что в любой момент она захочет убежать в них, куда подальше, ведомая за крепкую мужскую руку.       Прическа: не самая сложная, потому что трудно зарыться руками в волосы, которые скреплены тысячей шпилек, а Джонс обязательно захочет это сделать, ведь ему это так нравится.       Украшения: не слишком громоздкие, потому что ей достаточно лебедя на шее и кольца на пальце, чтобы чувствовать себя счастливой.       Корона: без больших камней, которые могут оказаться проклятыми.       Платье... На него должна уйти не одна миля ткани, чтобы оно понравилось ей. На нем не должно быть лишней ткани, чтобы оно понравилось Джонсу. Так был определен фасон. Оно не будет белым, потому что это было бы слишком просто, а у них никогда не было все просто. Он капитан, а она будет его сушей, кому навеки принадлежит его сердце. Так был определен цвет. Она сможет танцевать в нем и летать на руках Джонса. Так был обрезан шлейф.       Фата: тонкой полупрозрачной волной ниспадающая по волосам ткань, поднимаемая легким дуновением ветра.       Эмма смотрела на себя в большое напольное зеркало, не веря своим глазам. Прикусив нижнюю губу, чтобы не расплакаться прямо сейчас, она смахнула пальцем слезу. Миа вновь командовала сборами принцессы, поэтому сейчас сновала по спальне в поисках румян.       – Не нужно, Миа, – окликнула ее Свон. – Они не понадобятся, когда я увижу жениха, – смущенно улыбнулась она.       – Ваше Высочество, наконец, этот день Вас радует, а не тяготит, – заметила служанка, подойдя ближе.       – Ты бы только знала, как радует! – выдохнула Эмма. – Ты бы только знала...       Она прошла к окну, чтобы взять с подушечки корону, и не могла не обратить взор на корабль с серыми парусами в их гавани. Он вызвал теплую улыбку девушки, которая облегченно вздохнула, дотронувшись до кулона в виде лебедя на шее. Боковым зрением она окинула балкон, но никого там не обнаружила и с долей разочарования вернулась к Мие. Джонс поведал ей историю о своих приключениях в замке и ее покоях, в частности, а поэтому она желала вновь увидеть его у себя, пусть это запрещено глупыми традициями. Ведь они никогда не играли по правилам, создавая свои.       – Доченька... – ахнула отворившая двери Белоснежка. – Ты такая взрослая, – женщина скривилась от нахлынувших слез и приблизилась к Эмме, которая тотчас обняла ее.       – Мамочка, если бы ты знала...       – Я знаю, милая. Я вижу это в ваших глазах и никогда не прощу себе того, что хотела скрыть от тебя...       – Не нужно, мам, – отстранилась от нее Эмма, – все хорошо. Мы дома и мы вместе. И так будет впредь.       Белоснежка часто закивала и поцеловала дочь в лоб. В этот момент в двери покоев постучался король, готовый отвести Эмму к алтарю.       – Я за нев...       Дэвид застыл на месте, не в силах вымолвить ни слова при виде Эммы. Она стояла рядом с королевой, неминуемо напоминая ту в молодости, и улыбалась отцу.       – Что скажешь, отец? – покружившись на месте, спросила Эмма, сделав реверанс.       – Что буду держать меч наготове, если тебя кто-то обидит, – с трудом выговорил Дэвид.       – Папа! – усмехнулась Эмма, попадая в его объятия. – Теперь меня есть, кому защищать, – опустив взгляд, произнесла она.       – Тогда присмотрю за защитником, – без доли сомнения сказал мужчина, отчего в комнате раздался звонкий смех.       – Он ждет? – сердце Эммы билось чаще, когда он снова и снова думала о Киллиане.       – Он на месте, с тех пор как его уговорили облачиться в наряд, достойный принца, а не пирата, – усмехнулся король.       Взявшись за локоть отца, Эмма с глубоким вдохом покинула свою комнату. Они подходили к воротам тронного зала, когда Дэвид задал традиционный вопрос.       – Нет желания сбежать? – полусерьезно прошептал он.       – Если только к нему, – улыбнулась Эмма. – И как можно скорее, – она словно смотрела сквозь двери.       – Тогда поспешим, – выдохнул король и махнул слугам, чтобы те отворили ворота.       Джонс чувствовал себя не в своей тарелке. Мог ли он подумать, что когда-нибудь женится на принцессе, да такой прекрасной, что, кажется, даже у него тряслись поджилки. Вокруг него все утро порхали десятки слуг, как бы он не отговаривал их от этого. В результате он был облачен в кожаные брюки, белую рубашку и лилового цвета камзол, который сшили за те несколько дней, что он бился на турнире. Все-таки даже король верил в его победу.       В ножнах Киллиана покоился тот меч, которым он одолел всех соперников и который был с ним с давних времен. Опустив голову, мужчина молчаливо ожидал, когда появится его принцесса. На него взирали сотни приглашенных, в первых рядах которых с сыном Нилом стояла Белоснежка, что могла успокоить и обнадежить одним лишь взглядом. Этим умением Свон вышла явно в мать.       Вместе с этой мыслью Киллиана массивные  двери в зал отворились. Он знал, что его женщина будет самой красивой, но понятия не имел, что настолько. Она делала шаг за шагом навстречу к нему, даря самую прекрасную улыбку на свете. Шелест платья о пол приглушала тихая музыка королевского оркестра. Но она не могла приглушить биения двух любящих сердец, что соединятся через несколько минут.       Дрожащими руками Дэвид вложил ладонь дочери в ладонь ее жениха и спустился к Белоснежке.       – Свон, ты выглядишь... – едва сумел выговорить Киллиан.       – Я знаю, – смущенно улыбнулась она, опустив взгляд. – Как и ты.       Они стояли перед священником, но почти не слышали его слов. Бросая друг на друга восхищенные взгляды, двое не переставали думать о том, что ждет их после. И только когда им позволили обменяться кольцами, а затем подарить друг другу первый поцелуй, они оба облегченно выдохнули, потому что где-то глубоко до последнего думали, что им вновь что-то помешает, вновь разлучит их, вновь преподнесет злосчастный сюрприз.       Джонс заключил жену в свои объятия и, слегка наклонив ее, прижался к мягким губам. С каждым разом отстраниться от нее было все труднее и труднее, но у них впереди было много времени наедине, хоть им никогда не будет достаточно.       – Обещай, что мы больше никогда не расстанемся, – выдохнула Эмма, прижавшись к мужу лбом.       – Слово пирата, любимая!       Сердце Эммы пело, и песня эта лилась сама собой под нарастающую мелодию придворных музыкантов.

Сколько дней и ночей провела я, не любя. Это был, словно сон, но я встретила тебя. И теперь все мечты происходят наяву, Лишь с тобой, милый мой, я люблю и живу. Лишь с тобой, милый мой, я люблю и живу.

      Киллиан поцеловал ее руку и закружил жену в их первом танце, тихонько напевая под тот же мотив.

Море дарит покой, но бушует в сердце шторм. Что мне сон, что мне дом, коль тебя не будет в нем? Но теперь в руке моей навсегда твоя рука, Понял я, что живу, когда ты сказала "Да!". Понял я, что живу, когда ты сказала "Да!".

      Принцесса могла бы улыбаться шире, если бы это было возможно. А их любовь стала возможна, благодаря двум открытым сердцам, двум чистым душам, которые исцелили друг друга.

Путь любви не простой, но лишь двое поймут: Она стоит того, чтобы жить и тонуть. Солнце всходит не зря и встречается с Луной, А любовь к тебе моя не иссякнет, ангел мой! А любовь к тебе моя не иссякнет, ангел мой!

      Они шли рядом, рука об руку, приближаясь к выходу под громкие аплодисменты гостей, напевая в унисон. Вдруг ворота распахнулись, и в них показался принц Чарльз. Одежда на нем была грязна и изорвана, а глаза его сверкали, как у Зевса во время гроз. В его руках был меч, направленный на Киллиана, а за спиной, прямо в коридоре, открывался неизвестный портал.       – Чарльз? – воскликнула Эмма, инстинктивно сжав руку мужа сильнее.       – Я думал, что мы будем вместе, принцесса! – разъяренно произнес Чарльз. – Чего только я не пережил, пока искал тебя!       Дэвид и Белоснежка уже находились рядом с ними, недоуменно взирая на принца.       – А уж чего только я не пережил, пока был с ней все это время! – высказался Джонс, доставая меч.       – Что тебе нужно? – шум сверкающего портала заставлял перекрикивать его, поэтому Дэвид повысил голос больше, чем требовалось.       – Хочу все исправить, поэтому мы отправимся туда, с чего все началось, и тогда я не оплошаю!       С этим словами он кинулся на Джонса, отталкивая от него Эмму, которая, споткнувшись, уносилась в портал с криками о помощи. Чарльз хотел направиться за ней, но был остановлен пиратом. Джонс несколько раз отразил удар, прежде чем проткнуть плечо принца, но Дэвид в это время не успел схватить дочь за руку: Эмма исчезла.       – Я иду за ней! – крикнул Джонс, вложив окровавленный меч в ножны, но Дэвид окликнул его, вскинув свой меч.       – Возьми его, отыщи путь назад, Джонс!       Пират перехватил брошенный меч в воздухе, коротко кивнув королю и окинув его горестным взглядом, а затем вошел в портал, который спустя мгновение закрылся. Прекрасный тут же распорядился отправить Чарльза в темницу без оказания помощи, но до этого дернул его плечи.       – Что ты сделал? Куда ты их отправил? – кричал ему в лицо Дэвид. Белоснежка пыталась унять мужа, но тщетно.       – Это уже не Ваше дело! – выплюнул мужчина, после чего стража увела его.       Эмма с грохотом приземлилась на землю, упав примерно с двух ярдов. Падение смягчило пышное платье, оно же затруднило и подъем принцессы. Пока она отряхивалась и осматривалась вокруг, успев не на шутку испугаться, следом за ней прибыл Киллиан, больно ударившись плечом о сваленное на землю дерево. Потерев руку и поморщившись, он поднялся на ноги, подбирая меч.       – Киллиан! – обнимая мужа за шею, просияла Эмма. – Это ты!       – Кто же еще, дорогая?! Такому болвану, как твой предыдущий жених, со мной точно не справиться, – проговорил он, погладив жену по волосам.       – Что случилось? – нахмурилась Эмма, отстраняясь. – Куда мы попали?       – Он кричал что-то про прошлое и исправление ошибок...       – Я почему-то подумала про первую встречу родителей, когда он заговорил о прошлом, но никак не о нашей с ним свадьбе.       – Вопрос только в том, может ли портал переносить еще и во времени, а не только в пространстве.       Джонс огляделся. Вокруг них был глухой лес. Неузнаваемый лес. Думать нужно было быстрее: Эмма паниковала, а ночь обещала скоро сменить вечер. Когда они решили найти ближайшую дорогу, то услышали топот копыт по ней и немедленно спрятались за широкое дерево, присев за ним.       – Это Реджина! – не громче шепота произнесла Эмма, глаза которой расширились от увиденного.       Женщина с высоко поднятой головой ехала в повозке, подобной королевской. Вокруг нее было с десяток стражников. Будь она изгнанной, то не могла бы себе позволить этого. Джонс зажмурил глаза, представляя, куда и в какое время они могли попасть, но отказывался верить в это.       – Нужно срочно найти ночлег и подумать, что делать дальше, – произнес он, как только Злая Королева скрылась. – Свон?       Девушка, отвернувшись, поднесла ладонь ко рту и разрыдалась, закрыв глаза.       – Эмма... – Джонс обнял ее со спины. – Мы найдем путь домой, всегда находили.       – Почему? – всхлипнула она. – Почему это происходит со мной, с нами, Киллиан?! – она отклонилась назад, опираясь затылком на грудь мужа.       – Чтобы мы ценили каждый момент, проведенный вместе. Идем, – он сцепил их руки и повел сквозь чащу леса на дорогу.       Скоро они наткнулись на одиноко стоящую лачугу посреди опушки. Зайдя внутрь первым, пират не обнаружил никого и пригласил Эмму, которая еле протиснулась в дверной проем в пышном платье.       – Здесь точно никого нет? – она прислушалась, но в доме стояла тишина.       Мебель покрылась тонким слоем пыли, а это значило, что хозяев не было давно. Глиняная посуда стояла в шкафу не тронутой, свечи обгорели лишь наполовину. Киллиан заметил снаружи колодец, а потому, скинув камзол, вызвался принести воды и дров. Эмма хотела поискать другую одежду, но, найдя старое платье, решила, что пришло время попрактиковаться в магии. Положив корону на стол, она встряхнула руки.       Десять минут у нее не выходило решительно ничего. Она успела разбить кувшин и вазу, а также обмотаться одеялом, которое переместила на себя вместо выдуманного наряда. Сосредоточившись, Эмма прикрыла глаза и думала о новом платье, которое должно было на ней появиться вместо свадебного. Однако ее отвлек шум возле входной двери. Это был Киллиан, из рук которого вылетела целая охапка нарубленных дров, потому что Эмма стояла к нему спиной, но была полностью обнажена. Открыв глаза, она тоже это заметила, и платье немедленно вернулось к ней, когда она подумала о нем.       – Я... – румянец безраздельно накрыл ее щеки. – Я пыталась переодеться, только...       – Я мог бы покараулить, пока ты делаешь это, – произнес он, почесав за ухом, и Эмма видела, как по его щекам тоже расходится алый цвет, пусть он пытается отшутиться, как всегда.       – Кажется, ты хотел разжечь огонь, Джонс? – все же усмехнулась она, глядя на дрова у его ног.       – Кажется, ты можешь наколдовать нам ужин, Джонс? – подчеркнул он ее нынешнюю принадлежность к его фамилии, отчего она закатила глаза, просияв в глубине души.       Эмма надеялась также, что вместе с фамилией ей передастся его самоуверенность и вера в счастливое будущее. Для них двоих. С этими мыслями на обеденном столе материализовался запеченый гусь, кусочки хлеба, овощи и фрукты. В довершение Киллиан нашел в погребе бутылку отличного, по его мнению, рома.       – Мы ведь в прошлом, да? – удрученно спросила принцесса, завершив трапезу.       – Я полагаю, что да, – ответил мужчина.       – Портал был окутан облаком зеленого цвета, – рассуждала Эмма.       – Думаешь, Реджина причастна к этому? – подхватил ее мысль Джонс.       – Что если Чарльз нашел ее, и она подсказала ему лазейку, с помощью которой и сама выберется из зеркала?       – Предлагаешь сразу отправиться в замок Злой Королевы? – Киллиан встал из-за стола и подошел к камину.       – Для начала предлагаю поговорить с горожанами, чтобы узнать, где мы и в каком точно времени находимся, а там – как пойдет, – Эмма пожала плечами.       – План, достойный пирата, – ухмыльнулся Джонс, похвалив жену.       Она встала вслед за ним и выглянула в окно, за которым было не видно ровным счетом ничего. Ночь была темна. Свет в доме был обеспечен только тремя свечами и ровным пламенем в углу комнаты, похожей на гостиную. Спальня располагалась за углом и не была отделена дверью, а только аркой. Эмма хотела направиться туда, но остановилась в дверном проеме, обхватив себя руками.       – Киллиан... – она смущенно опустила взгляд, поджав губы.       – Да, любимая? – обратился к ней муж, поправляя дрова в камине.       – Что бы мы делали, если... Я хочу сказать...       Слова не шли в голову. Эмма кусала губы, переминаясь с ноги на ногу, но Киллиан понял, в чем дело, шумно сглотнув и выпрямившись. Он смотрел в изумрудные глаза и видел в них всего один вопрос. Поэтому, приблизившись, он прошептал только несколько слов, от которых по коже Эммы немедленно пробежали мурашки.       – О, милая, меня не нужно просить дважды, – жарко выдохнул он, прежде чем завлечь ее в отчаянные объятия. – Только не взорви здесь ничего.       Вместе с поцелуем Эмму захватила волна опьяняющей ласки, что дарили ей руки мужа, скользнувшие на веревки корсета. Легким током эта ласка пронзила девичье тело, заставив дрожать и чувствовать, как живот стягивается в узел.       – А можешь... проделать тот трюк с одеждой еще раз? – Его шепот донесся из ложбинки на ее шее.       Он чувствовал, как она намеренно отрицательно покачала головой, позволяя ему перейти грань нежности и избавить ее от платья голыми руками. Но он тоже не собирался угождать ей так скоро, соблазнительно мучая влажными поцелуями в запрокинутую шею. Развернувшись вместе с Эммой, он прижал ее к стене и поднял ее руки над головой. Соединив их губы вновь, Джонс сорвал с них стон, когда второй рукой чуть стянул корсет вниз, позволив девушке дышать полной грудью и освободив себе путь не только к ее сердцу.       Ее сердце... Оно было через край переполнено любви к этому человеку. Его нежные руки с каждым касанием дарили новые ощущения. Невозможные. Неповторимые. Окрыляющие.       – Ожидание того стоило, – он говорил, словно не своим голосом.       Эмма сквозь нечеткое сознание видела, как загорелись глаза мужчины, когда он опустил их. Его нежные пальцы и губы были самым опасным оружием для нее сейчас. И она была в его абсолютной власти. Прижимая его к себе, зарывшись в черные волосы, она капитулировала под его горячим напором. Она сама кипела от его рук, что отдавалось треском магического света в ее ладонях Но это было только вступление.       – Киллиан! – жадно хватая ртом воздух, пока мужчина вновь не захватил ее в плен своих губ, простонала Эмма, когда он, вместо того чтобы развязать ленты корсета за ее спиной, просто сорвал их одним движением, освобождая жену от одежды. Она чувствовала себя тряпичной куклой в его руках, но получала от этого удовольствие.       Перешагнув через платье, Эмма кое-как расстегнула его рубашку и успела немного стянуть ее с плеч до того, как Джонс опустился к ее животу, чем заставил ее буквально вжаться в стену и ощущать, как перед глазами взрываются сотни разноцветных звезд.       – Киллиан... – практически пропищала девушка, чувствуя, как подкашиваются ноги и как не слушаются при этом ее руки, прижимавшие мужчину еще ближе.       Когда она едва не упала, прокричав от подступившей бури наслаждения, не сравнимой ни с одним штормом, Киллиан подхватил ее на руки и опустил на кровать. Избавившись от рубашки до конца и откинув брюки, он навис сверху, смотря на млеющую под ним девушку. На ее щеках горел румянец, а глаза светились больше прежнего, вызывая у него безумную улыбку. Откинув влажные пряди светлых волос, он прошептал ей на ухо желанные слова.       – Я люблю тебя, Эмма.