Ассасин среди ассасинов

Внутри таверны было довольно уютно. В камине горел огонь, а за одним из столиков весело болтали трое людей, один из которых был редгардом, а остальные, насколько успел заметить Хадиб, имперцы. Хадиб подошёл к стойке, за которой каджитка-трактирщица протирала кружки для пива. -Кружку мёда, пожалуйста. Трактирщица оторвалась от своего занятия и недружелюбно прошипела: -Один септим. Каджит достал из потёртого кошелька, который пристёгивал к поясу, один золотой и положил на стойку. Деньги тотчас исчезли, и на их месте была поставлена кружка мёда. Выполнив заказ, женщина принялась снова молча протирать кружки. На вид ей было около тридцати, хотя голос, как ни странно был намного моложе. Хадиб взял выпивку и оглядел зал таверны. Ближе к дверям стоял не занятый столик и каджит поплёлся к нему, на ходу отпивая из кружки. Сладкий напиток вкупе с алкоголем внял свой эффект, и Хадибу стало немного уютнее. Один из троих посетителей достал флейту и заиграл, а друзья затянули песню, обнявшись и расплёскивая повсюду пиво из своих кружек. Незатейливая мелодия была знакома каджиту. В песне говорилось о падении Мерунеса Дагона и перевоплощении императора Мартина: Обливионский червь – Дагон, Был Акатошем побеждён. Драконий лик завидев лишь, Он сразу хвост поджал, как мышь… Эту песню часто исполняли барды , захаживающие в «Кормушку» в Имперском городе, где Хадиб бывал, когда возил товары на продажу. Люди смеялись и рассказывали друг другу разные истории. То про логово троллей, обитающих неподалёку от таверны, то про огромного грязевого краба. Не пропустили, конечно, и шутку о похотливой аргонианской деве, после, которой по залу прокотилась волна пьяного хохота. - И тут мне Аллес говорит: «Глянь, мол, на стену..» Ну я присмотрелся. А там ладонь нарисована, нечётко так нарисована, кровью. Во как! Это уже года два назад. как было, когда я заместителем капитана стражи в Чейдинхолле служил. - Да ладно заливать, Алдо. – товарищи явно не верили росказням редгарда. – Тебя и лоток с вином охранять не поставищь, вмиг всё вылакаешь, а то… Хадиб, как ужаленный, кинулся к столику, за которым болтали трое людей. Редгард с товарищами вскочили с мест и обнажили мечи. Таверну наполнил пронзительный визг трактирщицы. Хадиб, словно сумасшедший, не обращая внимания на наставленное в его сторону оружие, схватил редгарда за воротник и брюзжа слюной закричал: - Что, что ещё ты знаешь? Что, где это было? Редгард, оказавшийся не робкого десятка, вмиг отрезвел и ударил Хадиба головой в грудь. Каджит охнул и осел на пол, задыхаясь. Дружки Редгарда убрали оружие и загоготали. - Эй, каджит. Ты жив, нет? Человек помог Хадибу подняться, а сам отошел на несколько шагов. Кто его знает, психа этого? Трактирщица, охая, подбежала к четверым и принялась что-то кричать. Хадиб не слышал, что именно. В ушах ещё стоял звон. Один из людей принялся успокаивать трактирщицу, осыпающую проклятиями редгарда, разбившего кувшин с пивом. Редгард достал из кошелька три золотых и всунул их каджитке, после чего та моментально успокоилась и побрела в кладовую за ведром и тряпкой. - Ну, каджит? Отвечай, почему ты напал на меня? – редгард склонился над, тяжело дышащим Хадибом. Каджит поднял голову и и взглянул на человека. На вид редгарду было около сорока, сложен он был очень хорошо, и одет в лёгкие кожаные доспехи. В ножнах его покоился серебряный длинный меч. - Прошу извинить меня, - Хадиб закашлялся. – Я вовсе не хотел никому причинять вреда. Меня просто очень заинтересовала та история, рассказываемая тобой - Хех! Видать сильно заинтересовала, раз на мечи налетел, - Подал голос стоявший позади редгарда грузный имперец, в синем комзоле. – Конечно всего можно от вас, каджитов ожидать, но такое! - Помолчи Хесур, - второй имперец, помоложе и примерно такой же комплекции, как и редгард, отвесил другу смачного подзатыльника. – Не ты ли намедни на медведя с ножом ходил? Да ещё и нахрюкавшись элем, между прочим моим. Пристыженный Хесур замялся, и зло запрокинув кружку с пивом принялся нарочито громко пить. - Присядем? Объяснишься хотя. За стаканчиком эля всегда дела идут более гладко.