Дистимия

      Угроз становится больше. Каждое утро он идёт не в душ, а в прихожую, собирать конверты, чтобы за завтраком насладиться кривыми зигзагами, представляющими из себя «ты следующий», «тебе осталось недолго», «я уже почти подобрался», «никто тебе не поможет». Ричард забирает их из рук всегда поздно. Гэвин успевает насладиться металлическим запахом и понадеяться, что написано всё кровью какого-нибудь подбитого барана, а не человека, вышедшего вечером на прогулку. — Никто Вас не тронет, — Ричард по задумчивому лицу определяет, что Рид не в порядке. Только вот это не так. Гэвин давно не в порядке, и эти угрозы для него пустой звук. Если бы он действительно боялся смерти, он бы точно не пошёл работать детективом в полицию Детройта. В тот город, где в баре половина присутствующих либо бывшие зэки, либо умалишённые психопаты. В одном из таких баров он сумел отыскать двух убийц и посадить за решётку. В своё время он оторвался по полной, ловя преступников. Так разве не справедливо, что сейчас хотят поймать его? Справедливо, — так решает мозг. И Гэвин вынужден с ним согласиться. Одно только мешает и не даёт ему покоя: как давно всё пошло под откос? Он смотрит назад, на свои прожитые годы и не находит в них никакого отклика. Не находит он отклика и в настоящем. Поэтому просто идёт в душ и просто-напросто возвращается на работу.       Ночью снова снятся кошмары. Он просыпается в холодном поту, идёт умыться и вместо спальни заворачивает в зал. Ричард сидит там, а на столе рядом с ним лежит пистолет. Видимо, действительно готовится к нападению. — Детектив, до пробуждения ещё три часа, почему Вы… — Просто помолчи, Рич, — без раздражения, просто устало просит Гэвин. Наверное, это первый раз, когда он именно просит и когда напоминает обычного (быть может, вежливого) человека. Ричард — о, чудеса! — замолкает. Стоит взять это на вооружение, на заметку, написать на холодильнике несмываемым маркером. Написать: если хочешь, чтобы андроиды и люди прислушивались к тебе — проси желаемое с уважением. Как и полагается в обществе, которое он давно послал то ли нахуй, то ли к чёрту. Тина (временами Рид думает о ней слишком много) принимает его таким, какой он есть. Ни разу она не осуждала его взглядом, ни разу не упрекала. Это ведь не единственный человек, способный его терпеть? Кажется, даже собственный мозг уже порядком подзаебался и просится наружу. В этом теле ему неуютно, тесно и нехорошо. Очередные мысли о Тине отзываются неприятным послевкусием отказа и пониманием — это верное решение. Он лишился бы друга своими попытками доказать, что ещё не совсем разучился жить с людьми. Ричард прерывает его мысли своим вопросом. Своим ебанутым вопросом: — Что значит я должен быть нормальным? — Чо? — В участке Вы сказали, что я должен быть нормальным. Что входит в это понятие? — Не доставать меня тупыми вопросами, — бросает Рид, прежде чем мозг вообще успевает переварить вопрос. Впервые за резкость ему становится стыдно. Он вздыхает, поднимает руку, мол, погоди. Не извиняется, но имеет это в виду. И говорит: — Это многое значит. Порой ты бываешь нормальным. Когда перестаёшь показывать свои странные замашки, конечно. Перестаёшь делать вид, что ты лучше. Блять, ну и застал же врасплох с этим вопросом. — То есть, мне нужно притворяться человеком, чтобы быть нормальным? Рид задумчиво мычит. Кажется, это у него сейчас случится перенагрев систем, а не у его собеседника. — Я понял Вас, — говорит Ричард. И Гэвин сомневается — о, как же сильно он сомневается, — что Рич его действительно понял. Он даже сам ни черта не понял. А эта махина из нулей и единиц поняла? Хрен там. Но разговор завершается. Он идёт спать.       Утро наступает. Всё начинается с пробуждения — с выброса сознания из тёплой пелены в мир, где ему не рады. Он и сам не рад видеть мир, в котором умалишённая соседка стучит в дверь и просит помочь. Её сыну снова плохо. Её ребёнок болен. Ричард открывает ей дверь и мягко просит уйти. Он обещает помочь, но не сейчас. В данный момент у него важная задача — сторожить, словно пёс, детектива Гэвина Рида. Хотя, кажется, опасен он только сам для себя. — Что не так с её сыном? — Ричард спрашивает об этом не сразу. Только спустя время, когда они молча прибывают в участок и садятся за работу. Рид не знает, как простыми словами описать скорбь. Он смотрит на Ричарда — того самого, что об эмпатии ни сном, ни духом. Он ему говорит: — Не так то, что его нет. Говорит и опускает взгляд в бумаги. Их слишком много. И он предпочитает посвятить время им, а не пустой болтовне. Ведь кто знает, вдруг Ричард его поймёт, вдруг осознает, что Гэвин сострадает бедолаге. Что не сдаёт её в дурдом только потому, что понимает её одинокое сумасшествие.