Дистимия

      Слишком просто. Единственное, о чём думает и может думать Рид — всё выходит слишком просто. Слишком идеально для злобного плана. Если это ловушка, то она как выстеленный красным ковром коридор к свободе. Среди представленных машин в музее, они находят нужную за минут десять. Десятки или сотни экспонатов, стоят и пылятся, как старый хлам. А они останавливаются у старенького форда мустанга семидесятого года. Ричард говорит: — Здесь бомба. Рид не успевает устрашиться масштабу проблемы, как Ричард — самый универсальный сотрудник в отделе — решает её на раз-два. Гэвин просто забывает, что с ним сраная машина, а не человек. — Какой смысл пытаться подорвать музей? Ричард пожимает плечами: — Полагаю, это было сделано ради твоего внимания. Или ради попытки вытащить тебя из участка. — Бессмыслица, — не соглашается Рид. Но альтернатив предлагать не смеет. Превратно понимать ситуацию проще, чем копаться в сути. Ричард слишком спокоен и слишком уверен в себе. Гэвин смотрит на него и не может взять в толк: откуда эта машина всё может знать. Даже Коннор не настолько быстр в разгадке поставленных задач, а Рич… Рич просто сраный Бог.       В участке Фаулер указывает им на детали. Записи с камер наблюдения полностью стёрты, а охрана музея говорит только об одном: они видели андроида в форме. Но лица не запомнили — сплошь сияющий пластик. — Я уже нихрена не понимаю, — Джеффри бьёт кулаком по столу. — Это превращается в какой-то цирк. Гэвин не может не согласиться. Ричард оставляет его с Капитаном наедине. Им по сути и говорить-то не о чем, разве что… — Кэп, а выяснили, кто мог передать Деннису лезвие? Фаулер качает головой. — Допросили дежуривших. Никто к нему не приходил. Камеры наблюдения это подтверждают. Ну, разве что только Ричард, хотел узнать больше информации, но увы, — Джеффри разводит руками. Они получают целое ничего из всех своих действий. Гэвин хмыкает. Странно это всё, — думает, — очень и очень странно. Впрочем, вся его жизнь состоит из таких странностей. Странность в том, что он жив, в том, что кто-то пытается его убить и в том, что кто-то вообще кого-то убивает.       От незакрытого гештальта Гэвин избавляется почти сразу, как подходит к напарнику. Он склоняется над его рабочим столом и заодно над ним и в упор спрашивает: — О чём ты говорил с Деннисом перед тем, как он покончил с собой? — Пытался выяснить, на кого он работал. — Почему не сказал? Диод Ричарда загорается красным. Он грузно выдаёт: — Я ничего не выяснил, — и тут же приходит в норму. — Будут ещё вопросы? — Нет, — Гэвин отступает на шаг. — Не будут.       Вечером дома становится совсем одиноко. Рид вспоминает о подарке слишком поздно, и на всякий случай, оставляет на холодильнике стикер: «съездить в зоомагазин». Пока он готовит ужин и накрывает на стол, в дверь раздаётся тихий стук. Гэвин со всей уверенностью ожидает одного частого гостя, но когда на пороге стоит всего-навсего новый сосед, он с разочарованием (о котором, конечно же, не признается самому себе) впускает его в дом. — Какими судьбами? — Гэвин приподнимает бровь. И он далеко не эталон дружелюбия, но смягчается, когда парень теряется и неловко мнётся на месте. — Я слушаю. — Это странно, понимаю, но, может, поужинаем вместе? — Чо? — Не в романтическом смысле. А так, просто. Иначе крыша поедет в квартире одному сидеть. Гэвин с нескрываемым скепсисом пережёвывает информацию, выплёвывает её и мысленно размазывает по полу ногой. Но уверенно рукой указывает на свою кухню. — Добро пожаловать. Но смотри, не привыкай, я не всегда в настроении. — Спасибо, я понимаю, — парень улыбается. Гэвин разглядывает его ближе. Оценивает. Он, конечно, не эксперт, но новому соседу, наверняка, и тридцати нет.