Дистимия

      Полицейская сирена завывает на всю округу. Ричард просит: отпусти меня. Он говорит: нам надо во всём разобраться. Только ни это, ни что-либо другое никак не укладывается в голове единым пазлом. Рид просто-напросто не может отпустить подозреваемого. — Вы ведь мне верите, детектив? — Ричард пользуется своим положением. Этот сукин сын идеально давит на жалость, на чувство чего-то общего. Вот, посмотри, у нас ведь за спиной целые месяцы партнёрства, мы ведь спины друг другу прикрывали. Детектив? Рид хмурится. Он наставляет дуло пистолета на андроида и советует: — Сделай резервную копию воспоминаний, — он смотрит на то, как послушно Ричард кивает. — Отправь мне данные на почту. Без шифровки. Ричард выполняет задачу, его диод мигает жёлтым, пока происходит загрузка. Гэвин заставляет себя ждать, заставляет себя не бояться. Перед ним всего лишь машина, и эта машина не опасна. — Как ты здесь оказался? — Рид смотрит на Тину. Рид хочет дотянуться до своего телефона. Но у него — мать вашу — дрожит рука. Его тошнит. Он хочет проснуться в своей постели от кошмара. От этого худшего кошмара, где он нажимает на курок, и ровная пуля пробивает тонкий слой пластика и металла. — Я вызвал скорую, — говорит Ричард. Его тело всего на секунду припечатывается к стене. Костюм оказывается непростительно испорченным. Пуля проходит сквозь плечо и правая рука безвольно повисает вдоль неживого туловища. — Детектив? — он выдыхает это не то с испугом, не то с удивлением. Предугадать такие кардинальные действия алгоритм задач просто не может. — Опустите пистолет, — Ричард просит достаточно жёстко. Почти приказывает. Гэвин сглатывает, его рука (она, блядь, дрогнула) поднимается выше, пока дуло не оказывается направлено в голову. — Хоть слово, хоть действие, и я тебя пристрелю, говна кусок. — Я не убийца. Кто-то хочет сделать так, чтобы мне не верили. Гэвин хмыкает. Будь он убийцей, он бы так и сказал. Он смотрит на Ричарда. Мозг отправляет сигнал: проверь тело на наличие ран. — Ты должен ответить на мои вопросы. — Я отвечу, но не сейчас, мало времени, — сирена становится громче. Ричард сжимает исправной рукой своё плечо. Он смотрит на окно, он имеет в виду: я сейчас уйду. Гэвин говорит: стой на месте. Говорит: повернись. — Не могу. Рид никак не просыпается. Действительность оказывается таковой, что любой кошмар превращается в реальность. Он не приходит в себя в том месте, где Ричард лежит на полу в луже собственной крови. Он приходит в себя в том месте, где Ричард выбивает у него из рук пистолет и прижимает к стене. Рид в ужасе смотрит в пустые глаза. Смотрит и смиряется с тем, что его вот-вот убьют. Он сипло вздыхает, ощущая на своей шее крепкий захват. Дышать становится тяжелее. — Прости, — Гэвин слышит этот хриплый выдох, чувствует короткое касание ко лбу. Мозг улавливает: рубашка Ричарда изодрана на боку. Но мир меркнет и темнеет секундой позже.       Гэвин приходит в себя в чужой машине. Старина Хэнк сидит за рулём и везёт его прямиком на казнь Фаулеру. Тот надрывает связки, пытаясь донести простую и явную суть: когда кто-то оказывается под угрозой, полиция должна быть информирована об этом в первую очередь. — В первую, — повторяет капитан. И разве в его речи есть дефект, который не даёт понимать смысл произносимых слов? В первую очередь, Риду хочется смолчать. В первую очередь Риду хочется чего угодно, но только не быть в участке. Гэвин сжимает виски. Его приложили об стену и он имеет право на отдых. На блядский отдых. — Тина в больнице, а твой напарник в бегах, поэтому всё, что ты знаешь, ты сейчас же расскажешь мне, — Джеффри бьёт по столу. Бумаги чуть ли не на воздух поднимаются от удара. — Я слушаю. И он замолкает, указывая на пустой стул. Гэвин опускается на него и говорит: нихрена не понимаю. Он говорит Фаулеру, как пришёл к Тине, увидел Ричарда и как тот попытался ему сказать, что его подставили. — До этой ситуации он подавал признаки девиации? Гэвин не хочет, но кивает головой. — И об этом ты тоже умолчал, — капитан с осуждением цокает языком, грузно опускается на свой стул и буквально расплывается рядом со столом. Гэвина ведёт, но совсем немного. Он говорит о том, что волнует его мозг: — Как Тина? — Она будет в порядке, когда мы поймаем того, кто на неё напал. Ричарда будут искать. — Его деактивируют? — А есть другие варианты? Гэвин пожимает плечами. Фаулер говорит: свободен, но если снова облажаешься, пожалеешь. Справедливо, думает Рид. Справедливо. Примерно это он и заслужил: головную боль, осуждение и пустую квартиру. Одни вещи и его размытые концепции чувств. Гэвин валится на кровать. Голова гудит. Он тянет на себя одеяло, пытается уснуть, но шум в квартире и мигающий в темноте голубой диод заставляют оцепенеть в плену мягкой кровати.