Дистимия

      Иллюзорное утро, озарённое рассветом, — совсем не то, что хотел бы видеть Рид в этот день из окна своей машины. Его личная фикция — непревзойдённый идеал с именем Тины, — в голове становится мёртвым. Всё, что когда-то было важно в ней, обесценивается принятием неверного решения. Он полный кретин, ведь только что буквально отказался от её спасения. Всего на долю секунды, пока нажимал на курок, он понимал: он может не узнать адрес, может не успеть. Понимал — и всё равно выстрелил. — Рич, — Гэвин смотрит на андроида, пока его накрывает осознанием произошедшего, пока облегчение сменяется чёртовой паникой, — не подведи меня. — Обещаю, — Ричард кладёт руку на плечо детектива. В его программе социальных отношений нет этого жеста, он копирует то, что когда-то видел в участке. Видел от самой Чэнь. И это действует на Гэвина. Он кивает, смотрит на дорогу — и Бог свидетель, — он вжимает педаль газа в пол.       Домик с заколоченными окнами и закрытой на замок дверью. Ричард кивает на него и говорит: она здесь. У него что-то вроде карты в голове с небольшим маячком. Он объясняет это тем, что, узнав про угрозы, побеспокоился о её безопасности. «К браслету, что вы подарили ей на день рождения, — объясняет он, — я прикрепил маячок, я полагал, что рано или поздно от угроз перейдут к действиям». Всезнайка, — хмыкает Рид, но он считает этот поступок самым разумным из того, что Ричард делал за последний месяц. Тени и скрип. Гэвин улавливает у двери быстрые и суетливые движения. Он достаёт свой пистолет и подзывает Ричарда к себе. Они вдвоём выламывают замок и дверь отворяется, пропуская внутрь прихожей солнечный свет. — Я пойду первым, — говорит Рич, и прежде, чем согласовать действия, скрывается в темноте. Гэвин ругается, но и сам переступает порог едва ли приятного дома. Внутри не то пусто, не то кто-то живёт. Гэвин видит исцарапанные символами стены, видит тень, что бежит на второй этаж. Он приказывает: стоять на месте. Тень молча скрывается на втором этаже. И он, набрав побольше воздуха, бежит по скрипучей лестнице наверх. Как в забытом кошмаре, он останавливается при виде коридора и нескольких дверей. У одной из них тень с красным диодом становится на колени. Мигает, пока просовывает что-то под дверь. — Стоять, руки вверх, — командует Рид и слышит, как Ричард поднимается к нему. — На первом этаже ничего нет, — объявляет он. И где-то рядом за спиной Гэвин чувствует его успокаивающее присутствие. Тень тем временем встаёт на ноги. В темноте размытые черты складываются в образ высокого мужчины. Этот образ поднимает руки и отступает к стене. Гэвин проходит вперёд. Его короткие шаги — один, второй, третий, — разносятся двойным эхом по дому. Стало быть, Ричард следует за ним. — Твоё имя? — спрашивает Рид. Неизвестный андроид молча сверлит его взглядом. — Советую тебе меня не злить. — За дверью человек, — Ричард останавливается напротив того места, где ещё минуту назад сидел пластиковый урод. — Предположительно, это Тина. Сердцебиение и дыхание неровное. Ричард прислоняется к двери. На удивление, та не оказывается запертой на замок. Гэвин приказывает: не суйся туда. Ричард кивает. Он берёт на мушку пойманного андроида (в костюме, так отдалённо напоминающим его собственный), пока Рид стучит в открытую дверь. Стучит и говорит: — Тина, это я — Рид. Мы приехали за тобой. Всё будет хорошо. За дверью только шаги и дыхание. Странное место. Гэвин никак не может прийти в себя и начать мыслить трезво — всё поддаётся оценке, а должно поддаваться критичному анализу. — Я открываю дверь, — предупреждает Рид. Он осторожно её толкает. Осматривается. Где-то там, в плену темноты, Тина прижимается к стене и дрожащими руками держит пистолет. Она всё ещё в больничной робе и выглядит откровенно потеряно. — Тише, тише, — успокаивает её Рид. В коридоре слышится всего один выстрел, сопровождающийся громким шумом падающего навзничь куска металла. Тина в ужасе вздрагивает. Из её вены торчит катетер. А она протягивает руки вперёд и стреляет в дверной проём, как только видит синюю, флуоресцентную повязку на плече. Всё происходит так быстро, что Гэвин и подумать не успевает, насколько это страшно — видеть падающего на пол напарника.