the unnamed feeling

Дэйв уже не мог точно сказать, сколько времени потратил, как ему казалось, впустую. Сначала эти приветствия, рассказы о личной жизни, обед... Всё это он терпел и не подавал виду — скорее, правда, не из уважения и любви к матери, а из стремления привести её в хорошее расположение духа. Мастейн сидел за давно ему знакомым деревянным столом и неохотно ел суп, пытаясь не показывать, что это делает без аппетита. Ни по какой домашней еде, а тем более — по маминой стряпне, он ничуть не соскучился. Рыжий всегда подозревал, что его мать не особо наделена кулинарным талантом, и окончательно убедился в этом, когда появилось, с чем сравнивать. Джуниор тоже умел готовить, у него это получалось даже лучше: он это делал с душой, явно получая удовольствие от процесса, — вот только его труды редко оценивались должным образом — Дэйв постоянно смеялся над Эллефсоном и называл его бабой у плиты, а вот ел редко и обычно быстро, не замечая вкуса еды. Однако юноша не обижался и так же исправно пытался накормить рыжего то завтраком, то обедом, то ужином — в зависимости от времени суток. А вот то, что готовил Джеймс, рыжий ел почаще. Как сам Хэтфилд выражался, он этим занимался, чтобы «и с голоду не подохнуть, и на кафе не разориться». Однажды его, стоящего у плиты, заметил Дэйв и, как следовало ожидать, не смог сдержать себя и не засмеяться — уж слишком неестественно выглядело это зрелище. Однако, попробовав ради интереса, он вынес свой вердикт — «моя маман так не умеет», и стал заходить к Джеймсу не только за спиртным и сигаретами, но и за едой. Тем временем Эмили — в кои-то веки!.. — заканчивала свой длящийся уже полчаса рассказ о поездке на Карибы с какой-то подругой. — Жаль, что я не взяла с собой камеру, — с сожалением сказала она, а Дэйв выдохнул с облегчением, — столько фотографий можно было сделать. — Ладно, я и так понял, что там очень красиво, — ответил он, делая усилие над собой и быстро доедая суп, — спасибо за еду, мам. — Можешь не благодарить, дорогой. А расскажи-ка о себе теперь. Рыжий не мог поверить, что этот момент всё-таки настал, но женщина действительно закончила говорить и села на соседний стул, выжидающе глядя на сына. — У меня теперь есть девушка, — начал Дэйв. За время поездки в автобусе он успел подготовить свою речь так, чтобы его рассказ звучал хоть и правдоподобно, но не слишком — новость о том, что её сын встречается с мужчиной, женщина, воспитанная в тридцатые годы в консервативной семье, вряд ли бы восприняла радушно. Мастейн даже подыскал Хэтфилду имя, созвучное его собственному; он не был уверен, что имена Джамия и Джеймс имеют одинаковую этимологию, но называть его Джейн не хотелось — так звали одну из бывших рыжего, а другие похожие имена он не знал. — И давно вы встречаетесь? — спросила Эмили. Она, хоть и придерживалась высоких моральных норм, уже привыкла к тому, что её сын не особо разборчив в выборе партнёров. — Ты не поверишь, но целых три месяца. — Неужели? — удивилась женщина. — А почему ты нас не познакомил? «Не смей приводить ко мне домой всяких шмар!» — вспомнились Дэйву слова матери, сказанные примерно десять лет назад. Тогда рыжий решил ненадолго вернуться домой и пожить там вместе со своей — на тот момент — девушкой, потому как с деньгами было совсем туго. Когда спустя неделю он с ней расстался, нашёл вторую, и хватило её примерно на столько же. А вот третью, красотку с непростым характером, но с замечательными формами, превосходящую юного Мастейна по возрасту, Эмили терпеть не стала и выставила за дверь вместе со своим сыном. — Она не смогла приехать, у неё работа, — ответил парень, стараясь не вспоминать прошлое. — Кем она работает и сколько ей лет? — строго спросила мать. — Джамие тридцать, — Дэйв издал тихий смешок, произнося изменённое имя своей «девушки», — и она — сотрудник полиции, работает в отделе по контролю за оборотом наркотиков. — С трудом верится. А она знает, чем ты занимаешься? — ну вот, опять она пытается его воспитывать. Ну, зато не придралась к тому, что Джамия — тьфу ты, Джеймс — старше. — Мам, я не продаю уже несколько лет, — раздражённо выпалил Дэйв. — Точно? И не принимаешь? — Точно, — заверил он женщину. — Хорошо она на тебя влияет. Это немного задело Мастейна. Почему она всегда думает, что её сына тянет лишь на плохое, и совершать правильные поступки он не способен? Дэйв завязал сам, и в этот нет никакой заслуги Хэтфилда. Тот факт, что это произошло после их знакомства — чистой воды совпадение, не больше. Не успел парень возразить, как Эмили продолжила осыпать его вопросами. — А она хотя бы симпатичная? И какая из неё хозяйка? Дэйв проигнорировал позыв нагрубить матери; он уже столько выдержал, было бы глупо всё испортить парочкой язвительных замечаний. — Ну, как тебе сказать... не красотка, но и не сильно страшная. Зато очень домашняя, всё умеет делать. — И как она тебя терпит? Ты же даже постель за собой не можешь заправить! Мастейн стиснул зубы, чтобы случайно не выругаться. «Хватит, хватит меня упрекать!» — гневно выкрикнул он в мыслях. — Берёт и заправляет сама. Она меня любит, — почему-то злорадно отметил рыжий. Вот первое не было правдой — Джеймс заправлял кровать только тогда, когда кидал на неё рюкзак и прочее барахло, а уж что творилось под этой самой кроватью!.. Даже по меркам Дэйва это было уже чересчур. Когда-нибудь надо будет заставить Хэтфилда залезть туда и достать все пустые бутылки и остальной мусор. Со складом различной стеклотары под диваном тот уже так сделал, — опять же по просьбе рыжего, споткнувшегося о бутылочную гору. Правильно сказано, она, а на самом деле — он, его любит, вот и делает всё, что сказано. — А ты её любишь? — с недоверием спросила Эмили. Правильно она сомневается. — Нет, я никого не люблю, говорил же. У Дэйва пронеслось в голове очередное воспоминание более чем десятилетней давности, когда он написал в школьном сочинении на тему любви почти то же самое, что он думал по поводу этого чувства сейчас, а его вездесущая мать показала это сочинение родителям его одноклассницы — и одновременно его девушки, — Пэм. С тех пор блондинка Мастейна видеть не хотела, а он сам извлёк важный для себя урок: лучший способ лишиться отношений — рассказать родителям о них. А ведь рыжему почти перепало от неё! — Значит, — по голосу Эмили было понятно, что она расстроилась, — ты просто ей пользуешься, а когда она тебе надоест, сразу же бросишь и пойдёшь новую искать, как ни в чём не бывало, да? А потом начнёшь жалеть и станешь бегать за ней, но будет уже поздно... Весь в своего папашу! С каждым словом женщина всё сильнее злилась. Она, как и Дэйв, не забывала старые обиды, вот только, в отличие от своего сына, не могла держать их в себе. Рыжий сохранял спокойствие, — наверное, потому, что мать была не права. Джеймс ему надоест? Разве такое может произойти? Обычно такое происходит спустя неделю-две, а тут уже прошло аж три месяца. Для Мастейна это был колоссальный срок. Дольше, чем с Хэтфилдом, он жил только с Эллефсоном, но это не считается, — у них же всё по дружбе. — Не надоест. Может быть, я её всё-таки люблю. — Нельзя «может быть, любить», — тихо произнесла Эмили. По голосу было заметно, что её вспышка гнева прошла, и остались теперь лишь небольшое сожаление и грусть, — тут надо быть точным: либо «да», либо «нет». — А что значит любить кого-то? — спросил Дэйв. Это и был тот самый вопрос, за ответом на который он приехал к своей матери. Мастейн не мог задать ей его сходу, при встрече или по телефону — она бы не стала отвечать. Дэйв давно понял, что в разговоре со своей матерью нужно менять темы плавно и неспешно, иначе вместо ответа последуют лишь грубые высказывания и замечания. И с возрастом это у неё ещё и усугубилось. — Это долго объяснять, ты должен это понять сам. Если тебе нравится какой-то человек, то будет приятно думать о нём, ты начнёшь прощать все его недостатки, станет сложно жить без него... У тебя так с этой... с Джамиёй? Ну и имя! Она что, чёрная? «У меня так с феном» — подумал рыжий. А что? Так и есть на самом деле: как только подумаешь о нём, сразу чувствуешь какую-то ностальгию и желание повторить приём. Да, у него есть ряд недостатков, но их можно не брать в расчёт, а если бы без него было просто жить, никто бы не говорил, как трудно с ним завязать. Чёрт, вот только Дэйв подумал о веществах, как ему сразу захотелось употребить. А что же с Джеймсом? Да почти то же самое, только без последнего пункта. Наверное, это из-за того, что в последнее время Мастейн по несколько раз в неделю с ним видится. Надо попробовать хотя бы деньков пять не встречаться с Хэтфилдом, и тогда уже можно делать выводы. — Нет, не чёрная. И ничего подобного у меня с ней не было, — соврал Дэйв. — Тогда отстань от неё, — жёстко и кратко ответила Эмили, — пока она к тебе не привязалась слишком сильно. Мать была целиком на стороне придуманной им девушки, даже не зная её в лицо. Интересно, стала бы она говорить то же самое, увидев Джеймса вживую?

***

Опять эта невыносимо долгая поездка в сраном автобусе. Мало того, что он едет ужасно медленно, так ещё и пассажиров прибавилось — время уже было позднее, когда все возвращались с работы. Мастейн стоял у окна — сидячие места пришлось уступить старикам и пузатым дамочках, — и то представлял, как курит в это окно, то думал, чем займётся этим вечером. Поговорив с матерью, он не почувствовал ожидаемого облегчения, нет: теперь Дэйв чувствовал себя ещё более напряжённо и жаждал снять накопившийся стресс при помощи своего любимого средства — амфетамина. Мысли, связанные с наркотиками, всегда были очень навязчивыми, и едва рыжий подумал о фене во время разговора с Эмили, как больше не смог думать ни о чём другом. Когда она провожала его до остановки, при этом покуривая тонкую сигарету, Дэйв очень хотел присоединиться, но не успел достать пачку — она начала ругать его, читать лекцию о вреде курения, не переставая при этом временами делать затяжки, и он решил пожалеть нервы и покурить потом. «Ничего, я потом ещё и трек поставлю. Смотри, как Джамия на меня хорошо влияет» — подумал он, уже почти ощущая окрыляющую бодрость от амфетамина. Сейчас Мастейн жалел, что не покурил, — ехать оставалось ещё как минимум полчаса. Вечно его мать всё портила. Нет, между ними никогда не будет хороших отношений. Дэйв не понимал, как можно просто так взять и забыть всё, что произошло между ними. Когда она с доброй улыбкой на лице прощалась с сыном и просила навещать её почаще, Мастейн вспоминал, как она выбрасывала его вещи в подъезд, истошно вопя, что больше не хочет его видеть. Разве такие неприятные воспоминания можно просто отбросить в сторону? Чем ближе автобус подъезжал к району, где жил Дэйв, тем меньше в нём оставалось пассажиров. К концу пути он уже сидел в кресле. Ещё чуть-чуть, скоро будет дом, скоро будет Джуниор, скоро будет фен. Автобус остановился слишком резко, вызвав недовольные возгласы малочисленных пассажиров. Но Дэйву было плевать — подумаешь, небольшая встряска, зато наконец-таки приехали. Он вышел, поджигая уже зажатую в зубах сигарету, немного постоял с ней, докурил до половины, а затем медленным шагом побрёл к дому. Джуниор его встретил трезвым и с какой-то книгой в руках. — Что читаешь? — поинтересовался Дэйв. Ему, конечно, было плевать, просто открывать дверь и с порога звать нюхнуть в его привычки не входило. — Биологию, — ответил юноша, демонстрируя учебник для учащихся старших классов, — зря я тогда учёбу бросил. Хочу снова сдать экзамены и поступить хоть куда-нибудь. — Зачем? Тебе нравится сидеть с какими-то молокососами с утра до вечера и зубрить всякую ерунду? — Дэйв, я хочу получить образование, это действительно важно, — юноша говорил осторожно, опасаясь разозлить Мастейна своими словами. Правильно делал — сейчас рыжий был явно не в настроении. — У меня нет образования, и я прекрасно без него живу. Или ты считаешь иначе? — Нет, просто... — Джуниор замолчал, боясь сказать лишнего. Сначала он попытался скрыться за злополучным учебником, потом решил, что будет лучше откинуть его в сторону. В другой день Дэйв бы начал докапываться до Эллефсона, но сегодня решил сжалиться над ним — не было желания устраивать разборки. — Я всё понял, — от этих слов юноша ещё сильнее напрягся, — убирай это дерьмо, поехали на точку. «Точкой» Мастейн называл небольшой закуток рядом с парком. Там постоянно ошивались не самые приятные личности, а неподалёку располагалась пара клубов, где можно было достать любые вещества, заплатив за них не баксами, а немного другой валютой. Несколько лет назад Дэйв был завсегдатаем подобных мест, пока Джуниору, наконец, не удалось донести до рыжего, что это просто унизительно. На время рыжий перестал посещать «точку», предпочёл начать зарабатывать деньги и покупать наркоту уже на них. Впрочем, с остатками прошлых привычек он так и не расстался, — иначе он бы не познакомился с Джеймсом. — Ты точно уверен? У меня есть где-то десятка, — тихо, неуверенно попытался отговорить его Эллефсон. Он хоть и чувствовал облегчение от того, что Дэйв сменил тему, и учебнику по биологии больше не грозит быть выкинутым на помойку, но перспектива снова оказаться в этом ужасном месте сводила это самое облегчение на нет. — О, тогда замечательно, — саркастично произнёс Дэйв, — если купишь на эту десятку спидов, тогда можно никуда не идти. — Спидов? Ты же в завязке. — Сам ты в завязке, — всё больше раздражаясь, отмахнулся рыжий и ушёл переодеваться; во время поездки к матери Дэйв был вынужден выглядеть как можно приличнее. Не сказать, что в повседневной жизни он одевался как работник древнейшей профессии, как этот Ларс, дружок Джеймса, но вряд ли бы Эмили похвалила сына за обтягивающие светлые джинсы, порванные на коленях, и короткую, скорее даже женскую, майку. А вот сейчас как раз пришла пора надеть все эти, как его мать когда-то говорила, «вызывающие, вульгарные тряпки». Джуниор, уже имевший опыт общения со своим сожителем, понял, что ему придётся сделать то же, что и Мастейн, и никакие возражения по этому поводу не принимаются, обречённо вздохнул и последовал за Дэйвом в комнату.