the unnamed feeling

Дэйв не знал, сколько прошло времени с тех пор, как он поставил себе «золотую иглу», но сейчас он уже почти пришёл в себя. Ну, как сказать, пришёл — он чувствовал своё тело, но как-то слишком слабо, будто бы оно до этого принадлежало какому-то другому человеку: глаза не открывались, не ощущалась боль, вечно преследовавшая его с момента начала последнего кошмара — жизни в публичном доме, — окончательно сломавшего его. «Я умер» — сделал вывод Мастейн. Он с трудом разлепил веки. Всё вокруг было размытым; виден был лишь белый свет, сплошным потоком льющийся откуда-то сверху. Наверное, так и должно быть. В фильмах в чистилище всё белое. Дэйв никогда не верил в загробную жизнь, и потому был удивлён своему положению. Он ожидал, что всё прекратится, что он будто бы уснёт и больше не проснётся, но вместо это чувствовал себя так, словно оказался на пороге новой, ещё одной жизни. Мастейн не знал, плохо это — вроде бы и нет ни боли, ни усталости, ни остальных негативных эмоций — или хорошо, но был точно уверен, что ему ещё жить и жить после того, как он, казалось бы, умер. Долгое время он лежал и привыкал к новым ощущениям — вернее, к их отсутствию, и ни на что другое он не мог тратить время; тело всё так же не слушалось, — и ждал, желая узнать, что ещё ждёт его в этом загробном мире. Наконец, раздался звук открывающейся двери, и на белом фоне появились две фигуры: одна состояла из черного пятна внизу, синего посередине и светло-коричневого наверху — должно быть, это были волосы, — а другая была почти полностью белая и едва заметная. Наверное, вторая — это ангел; они же ходят во всём светлом. Ангел и какой-то смертный с минуту постояли в дверях, а затем начали приближаться к Дэйву. — Чего надо? — хрипло спросил он. Свой голос он слышал будто бы издалека. Наверное, с близким к Богу существом не стоит так обращаться, но иначе Мастейн не мог — даже после смерти он продолжал быть собой. — Ого, уже пришёл в себя, — едва слышно прокомментировал его слова смертный. Дэйв вздрогнул. Этот голос Мастейн мог узнать из миллиона других, его он постоянно слышал, находясь под кайфом, его он всегда прокручивал в голове перед тем, как уснуть. — Джеймс? — с надеждой спросил рыжий. — Ага, — ответила синяя фигура. Хэтфилд подошёл поближе, и рыжему наконец удалось разглядеть его как следует. Дэйв хотел было привстать, чтобы поздороваться должным образом — при помощи объятий и, возможно, недолгого поцелуя, но единственное, на что у него хватило сил — лишь слегка приподнять голову, по ощущениям весившую не один десяток фунтов. — Тебе пока что лучше не вставать, — заметил Джеймс. — Это ведь пройдёт, да? У тебя тоже так было? — Конечно. Хэтфилд повернул голову, посмотрел на ангела, и тот ушёл, оставив их наедине. — Джеймс, а в раю можно курить? — поинтересовался Дэйв. Он бы сейчас не отказался от пары затяжек. — Не знаю. Значит, пока что они вдвоём в чистилище. Наверное, там такая большая очередь, что Хэтфилду приходится ждать уже не первый месяц. — А ты не знаешь, когда нас туда отправят? Не хочу тут целую вечность торчать, надоело, — пожаловался Мастейн. — Ну, чтобы попасть в рай, надо сначала умереть, — начал объяснять Джеймс, — только потом... — Так мы уже откинулись, — перебил его Дэйв. Что-то ему подсказывало, что он ошибается. — Тебе почти удалось — еле откачали. Больше так не делай, пожалуйста. — Что? — удивлённо воскликнул рыжий. — Да ну, если я живой, то почему нахожусь здесь, в чистилище? — Дэйв, ты в больнице, — ответил Хэтфилд. Мастейн вытаращил глаза. Нет, такого не может быть! Он точно пошутил или что-то вроде того. Не без усилия Дэйв повернул голову и посмотрел влево. Неужели это размытое пятно рядом с рукой — капельница? Получается, он всё-таки живой. Никакого передоза не было. Врачам удалось его спасти. — Так, только ты никуда не исчезай, ладно? — попросил он Джеймса. Плевать, что тот был лишь галлюцинацией. Плевать, что тот врач, которого Мастейн принял за ангела, скорее всего, наблюдал за ним и, вероятно, уже выписал ему направление в корпус психиатрической больницы. — Ладно, — кивнул головой Хэтфилд, — а с чего бы мне исчезать? — Весь прошлый месяц ты постоянно появлялся, общался со мной немного, а затем пропадал. Я знаю, иначе нельзя, у меня ещё всё не настолько плохо с психикой, чтобы у меня получалось представлять тебя долго... — Так говоришь, будто я воображаемый, — прервал его Джеймс. Судя по его голосу, речь Дэйва его явно озадачила — Хэтфилд точно уже начал сомневаться, не тронулся ли он рассудком. — Ну да, как ты можешь быть настоящим, если умер три месяца назад? — последние слова Мастейн произнёс с нескрываемой скорбью в голосе. Вдобавок он усмехнулся весьма истеричным образом. — Дэйв, что ты несёшь? Я такой же живой, как и ты. Ну, может, чутка живее. — Не может быть! — поразился рыжий. — Я всё видел своими глазами, ты лежал в реанимации... Он прервался, уже сам себе не веря, и попытался дотронуться до Джеймса, чтобы убедиться в его материальном присутствии. Тот это заметил и сам осторожно схватил Дэйва за руку. Прикосновение было едва ощутимым, но настоящим. Хэтфилд был удивлён не меньше. — Ты был в тот момент со мной? Мастейн слабо кивнул в ответ. Он был сильно удивлён тому, что сейчас происходило, но не более. «У меня, наверное, атрофировалась способность радоваться» — мрачно подумал он, — «Джеймс живой, а я никак на это не реагирую». — Ага, а ты воскрес из мёртвых? — спросил он. — Как бы да. Врачи сказали, что я пережил клиническую смерть. Они и не ожидали, что я приду в себя, круто же. Дэйв сам думал, что круто, но, тем не менее, не чувствовал того же, что чувствовал Хэтфилд. Его больше интересовала собственная смерть, — вернее, неудачная попытка её устроить. И ещё Мастейн хотел узнать, почему, несмотря на свой провал, он чувствовал себя так, словно уже умер. — Ага, — согласился он, — а почему тогда мы с тобой находимся здесь, и всё ощущается так... странно? — Это из-за обезболивающих, скоро пройдёт. Главное — ты живой. Дэйв прищурился, чтобы всё вокруг стало хоть немного чётче. Он посмотрел на Джеймса и увидел, что тот вымученно, устало, но улыбается. При взгляде на него в горле встал ком, и что-то сжалось внутри. Рыжий хотел улыбнуться в ответ, но не мог; он думал, что сейчас заплачет, но этого тоже не случилось. Слишком многое произошло за последнее время, все слёзы были выплаканы. Он почувствовал, как Джеймс погладил его по руке, а затем осторожно коснулся его лица. — Боже мой, Дэйв, сколько же ты пережил, — сочувственно произнёс Хэтфилд, осторожно дотронувшись до кожи рядом с бледными, почти бескровными губами. — Тебе не противно? — поинтересовался Мастейн. Там, где сейчас находился палец Джеймса, кожа была покрыта местами уже заживающим, а кое-где — ещё гноящимся герпесом. — Главное, что живой, — грустно повторил его слова рыжий, следя за рукой Хэтфилда уже у себя на ключицах. Интересно, о чём сейчас думает Джеймс, смотря на многочисленные засосы и синяки? — Да, это главное. И нет, ничуть не противно. В подтверждение своих слов Хэтфилд склонил голову и поцеловал губы Дэйва. Мастейн не стал ни отвечать, ни сопротивляться, — просто безучастно лежал. Иначе он не мог, да и не хотел. — Заразишься же, — прокомментировал он действие Джеймса, когда тот прервал поцелуй. — Ничего страшного. Я себя чувствую ужасно виноватым — я же не вытащил тебя из этого дерьма... — А почему не вытащил? — спросил Дэйв. Действительно, что делал Хэтфилд все эти три месяца? — Ну, я долгое время провёл в больнице, — рассказал Джеймс, — а потом стал тебя искать, но никак не мог найти. Спросил твоих, они сказали, что тебя уже давно нет... Значит, всё-таки искал. Даже выяснил, кто его друзья и у них стал спрашивать. Наверное, сейчас нормальный человек почувствовал бы ещё большую радость и облегчение, но только не Дэйв. Ему вся эта информация, вся заново начавшаяся жизнь казались лишь неприятной нагрузкой. — Я сам их попросил так говорить и уехал в другой город под новым именем. Но это уже в прошлом, теперь мы снова вместе. Когда меня выпишут, я сразу поеду к тебе, ты же не против? Хоть Мастейну и было жить в тягость, он верил, что Джеймс поможет ему перестать так считать. Эта слабая надежда затеплилась в нём с момента их встречи. Однако чем дольше длилось молчание Хэтфилда, тем слабее был свет огонька этой самой надежды. — Можно, — наконец, ответил Джеймс, — только мы будем не одни. Огонёк окончательно потух, и уже не теплился, а тлел. — Как это «не одни»? Кого ты успел вписать? — Только не злись, — осторожно начал Хэтфилд, — мою знакомую, Франческу. Значит, знакомую, да? Дэйв помнил всех знакомых Джеймса, и среди них действительно была одна Франческа. Только статус у неё был вовсе не «знакомая», а «бывшая жена». Огонёк снова вспыхнул и превратился в пламя; теперь — не надежды, а ярости. — Твою жену, — злобно поправил его Мастейн, — никакая она не знакомая. — Не думай, что между нами что-то есть. Просто ей было негде жить, а я тогда был прикован к инвалидному креслу, и мне нужна была сиделка. Она позвонила, и... — Не понимаю, Хэтфилд, зачем ты ко мне тогда припёрся. Тебя жена ждёт, а ты тут с каким-то полудохлым наркоманом зависаешь, — язвительно перебил рыжий. Он чувствовал, как в нём снова оживают если не все, то хотя бы одна эмоция — злость. И разочарование от того, что он почти не мог пошевелиться — прямо сейчас он горел желанием врезать Джеймсу. — Дэйв, она просто живёт у меня, на этом — всё. Даже в соседней комнате спит, — продолжал оправдываться Хэтфилд. Как же это жалко выглядело. — Не разговаривай со мной! И не трогай! — выкрикнул Мастейн. Ему ужасно не нравилось, что именно в этот момент у него начал дрожать голос. — Когда меня выпишут, я пойду и закончу начатое, и ты не посмеешь меня остановить! — Посмею. И ничего ты не закончишь, — ответил Хэтфилд. Игнорируя просьбу Дэйва, он взял его за руку. Рыжий разозлился ещё сильнее и плюнул Джеймсу в лицо. — Это почему я не закончу? Ты мне не мать, чтобы меня контролировать! Некоторое время Хэтфилд молчал и просто смотрел на него. «Хоть бы рожу вытер» — почему-то подумал Мастейн. Словно услышав его мысль, Джеймс достал салфетку и оттёр следы агрессии Дэйва со щеки, а затем развернулся и направился к выходу. — Куда пошёл? — спросил рыжий. Его хоть и радовала перспектива остаться в одиночестве, но он сомневался, что Хэтфилд просто так сдастся. — Узнавать, когда тебя можно забрать, — действительно, оставлять всё как есть он не собирался. — Эй, не надо меня забирать! Да и ты не имеешь права, я совершеннолетний, могу написать отказ! — крикнул Дэйв, но его голос лишь эхом отразился от закрывшейся двери.

***

Мастейн не знал, сколько прошло времени с тех пор, как он остался в одиночестве. Может быть, час, может, два; может, всего лишь пятнадцать минут — определить было невозможно. Вскоре он отошёл от наркоза и снова взял под контроль своё тело. Это уже хорошо — теперь можно сбежать из больницы, нужно только продумать план. Например, можно позвать медсестру — для этого есть специальная кнопка, — а затем вырубить её к чертям и забрать одежду. Рыжий уже собирался так сделать, когда она сама зашла в его палату, чтобы вытащить капельницу. Нет, медсестру с такими габаритами вырубить вряд ли получится, нужно придумать что-нибудь другое. Но ничего придумать он не успел. Дверь открылась, и в палату вошёл Джеймс. Дэйв сразу же поднял голову и выжидающе уставился на него. — Ты как? — осторожно спросил Хэтфилд. Мастейн показал средний палец в ответ. — Я понял. Врачи сказали, что тебя можно забрать, как только спадёт действие наркоза. Как я вижу, оно уже спало. — Я никуда с тобой не пойду, — ответил рыжий, прожигая взглядом ставшую за короткий срок ненавистной фигуру. — Хорошо, — на удивление спокойно согласился Джеймс, — можешь оставаться. Только знай, что после тебя отправят на принудительное лечение в реабилитационный центр и, наверное, в психиатрическую больницу за попытку суицида. Я тебя прикрывать никак не буду, если только ты не согласишься пойти со мной. Всё ещё не передумал? Дэйв заскрежетал зубами, силясь не взвыть от разочарования. Чёртов Хэтфилд не только не собирается от него отставать, а ещё и шантажирует! Ни в центр, ни в психушку Мастейн не хотел — он вдоволь наслушался рассказов своих знакомых о том, как ужасно обходятся с пациентами в таких местах. Пришлось согласиться. — Ладно, — выдохнул он, — я пойду. Но ты ещё сотню раз успеешь пожалеть о своём решении. Раз так хочет затащить его к себе в квартиру — пусть тащит, только вот Дэйв паинькой быть не собирается. В его голове уже появилась пара-другая идей, как попортить жизнь Джеймсу. Рыжий знал, что у того не хватит духу выставить его на улицу — Хэтфилд будет всё молча терпеть, если, конечно, его замечательная жена не запротестует. Но ничего, от неё тоже можно избавиться. Всё ещё продумывая план мести, Мастейн встал с койки. Всё сразу закружилось, накатил сильный прилив усталости. Джеймс подбежал к готовому упасть Дэйву и подхватил его. — Может, ещё немного подождём, а потом пойдём? — немного боязливо спросил Хэтфилд. — Ага, чтобы меня в наркушку сдали, — помотал головой Мастейн, — нет уж. Идём. Джеймс кивнул, и они вдвоём дошли до выхода, спотыкаясь, временами останавливаясь. — До свидания, мистер Хэтфилд, — вежливо попрощался врач. Дэйв понимал, почему с ним так любезничают — пока он, обездвиженный, лежал на койке, врача успели подкупить. Иначе как он бы стал выпускать едва пришедшего в себя наркомана, да ещё и суицидника? Едва они вышли на улицу, сразу же налетел сильный порыв холодного ветра со снегом. Мастейн поёжился — на нём была лишь рубашка и джинсы; только эту одежду ему выдали в больнице. Видимо, его верхняя одежда так и осталась висеть в гардеробе клуба. — Дать куртку? — предложил Джеймс. — Да, давай, — хоть Дэйв и злился на Хэтфилда, и планировал ему отомстить, а помощь принимать он не брезговал. К тому же, это тоже небольшая месть — пускай помёрзнет, пока они идут до машины. Мастейн засунул руки в карманы и обнаружил внутри пачку и зажигалку. Он бесцеремонно достал сигарету и закурил. Джеймс косо посмотрел на него, но не стал возражать. Дэйв шёл как можно медленнее, ссылаясь на слабость. Хэтфилду это явно не нравилось — теперь холодно было ему, — но он терпел. Когда они дошли до машины, рыжий услышал, как тот вздохнул с облегчением. Ехали молча. Дэйв смотрел в окно и думал о случившемся. Расставаться с жизнью ему теперь не хотелось; впрочем, радоваться ей — тоже. — Джеймс, — позвал он, устав от потока негативных мыслей, — а твоя жена не будет против? — Не знаю. Да и какая разница? Не ей решать, я в доме хозяин. — А в постели она тебя тоже хозяином называет? — ехидно спросил рыжий. — Я не сплю с ней, — сухо ответил Хэтфилд. — Предположим, я поверил. — Ты сильно на меня злишься? — вдруг спросил Джеймс. Дэйв поднял голову и уставился на него. Ещё и хватает наглости задавать такие вопросы!.. Мастейн сначала хотел высказать ему всё, что думает по этому поводу, но потом решил оставить это для лучших времён — на тот момент, когда они доберутся до дома. Так что вместо этого он взял Хэтфилда за руку и ответил, так же не особо дружелюбно, но зато честно: — Если бы на твоём месте был кто-нибудь другой, — Дэйв сильно сжал всё ещё холодную руку Джеймса, впиваясь отросшими ногтями в кожу, — он бы уже был мёртв. На этом разговор закончился. Ехали они недолго — вскоре показался знакомый Мастейну район, а затем и дом Хэтфилда. Когда Дэйв поднимался по ступенькам, он всё ещё держал Джеймса за руку, чтобы не упасть. Всё-таки нельзя так сразу брать и выписываться из больницы, — голова ужасно кружилась, и здоровым он себя ожидаемо не чувствовал, а Хэтфилд, дурак, этого не замечал. — Ну наконец-то, — с порога сказала женщина, в которой рыжий узнал Франческу; он её однажды видел на фотографии. А раньше она была красивее. Она шагнула вперёд и поцеловала Джеймса в щёку. Ну всё, в Дэйве проснулась ревность. — Добрый день, — поздоровалась женщина с Мастейном, — знакомы? Хэтфилд собрался ответить, но его опередили: — А разве Джеймс ничего Вам про меня не говорил? Мы с ним вообще-то три месяца встречались до того, как его... с ним случился несчастный случай. — Встречались? — Франческа вскинула светлые брови. — Дэйв, мы не встречались. Мы... — Мы просто дружили, да? Так хорошо дружили, что я постоянно просыпался в одной кровати с тобой! Хэтфилд повернулся и сделал Мастейну знак рукой, прося не вмешиваться. Тот этот знак проигнорировал. Франческа требовательно посмотрела на обоих, ожидая объяснений. — Ну, мы некоторое время действительно жили вместе, уже после развода, — признался Джеймс. — А ты сказал, что был один! Снова мне врёшь! — вспылила она. Дэйв усмехнулся. — Кстати, Вы в курсе, что я теперь буду жить здесь? — будто невзначай спросил он. — Джеймс меня сам уговорил ехать. — Это правда? — Франческа удивлённо посмотрела на Хэтфилда. Тот был вынужден кивнуть. Мастейн опустил голову, чтобы никто не видел его злорадной улыбки. Так и планировалось — пускай они поссорятся. Однако спустя секунду он пожалел о том, что сделал. В смысле, не о том, что унизил Хэтфилда и его бывшую жену, так им и надо, а о том, что опустил голову — в глазах сразу потемнело, и стало трудно дышать. Дэйву даже пришлось схватиться за стену, чтобы не упасть. — Он с нами жить не будет! — выкрикнула Франческа. — Так я буду жить не с вами, а с Джеймсом, — отозвался парень. Он не хотел показывать, что ему плохо, напротив — держался бодро и уверенно. — Давайте зайдём на кухню, и там уже всё обсудим, — влез Хэтфилд. Никто его, естественно, не послушал. — Нет, решим прямо сейчас! Надо было это сделать раньше, больше я ждать не намерена, — твёрдо сказала женщина. Да уж, понятно, почему они развелись; по сравнению с ней даже Мастейн казался вполне спокойным человеком, — выбирай: либо он остаётся здесь, а я уезжаю, либо ты его выставишь за дверь прямо сейчас! — Вообще-то, я стою здесь, — Дэйву не понравилось, что о нём говорят в третьем лице. Франческа сделала вид, что его совсем не услышала. — Да чтоб вас всех, — только и сказал Хэтфилд. По нему было видно, что он явно сейчас хотел оказаться в другом месте. — Ты же меня не бросишь? — прошептал рыжий, обхватив ладонями руку Джеймса. Тот посмотрел на Дэйва, но сразу же отвёл взгляд. Это не к добру. Неожиданно стало слишком тихо, и воздуха будто стало меньше — каждый вздох давался Дэйву с трудом. Мастейн точно не мог сказать, что было причиной — волнение или усилившаяся слабость, преследовавшая его после слишком скорой выписки из больницы, но вполне явно ощутил, что вот-вот лишится чувств. Он слышал, как бьётся его сердце — неестественно быстро, словно он поставил пару треков амфетамина и решил пробежаться. Он как можно сильнее сжал липкими пальцами такую же липкую ладонь Хэтфилда, будто ожидая, что тот это заметит и каким-то образом ему поможет, но Джеймс был слишком занят выбором, от которого зависело будущее всех, кто находился в доме. Зато его жена всё увидела, но никак не собиралась помогать. — Франческа, — медленно произнёс Хэтфилд, приняв решение. Потом он сказал что-то ещё, не то «извини, но ты должна уйти», не то «Дэйв, прости», но тот уже ничего не слышал, кроме громкого звона в ушах. Он только понял одну вещь: выбрали не его. Мастейн разжал руку и упал без чувств.