Стерпится, слюбится

- А ты сделай, Иван Васильевич, опричнину. Плотное железное кольцо с шипами наружу. Чтобы боярскую измену перевести, выметать ее из святой Руси. - Да вот только верить-то некому, чтобы дело благое начать.. - А ты моего Федора,- Алексей Басманов, придерживая сына за плечо, ставит его на колени перед царем. - Добро, Алексей,- в страшном заворожении бормочет Грозный.- Ты прав. Бывать отныне опричнине. Для благого дела бывать, для праведного. Боярских мятежников уничтожать. Чтобы перевелась тварь окаянная на святой земле! Добро.. Царь пугает Федора. Ивановы глаза горят сумасшествием, они полны злобы. Его рот шепчет что-то непонятное. Как изменился Иван! Постарел совсем, будто чертом изнутри выедаемый. Федор чуть ли не "Отче наш..", глаза закрывши, читает. Алексей с надеждой заглядывает в лицо царю, как бы ожидая подачки. - Я устал, Лексей. Пойду отдыхать. - Федька, проводи государя. - Пойдем, сынок,- вздыхает царь. Федор чуть дышит, когда царь, опираясь на него, идет к себе в опочивальню. Грозный болен. Болен страшно. - Феденька,- шепчет Иван Васильевич, укрываясь одеялом.- Принеси-ка мне меду из погреба, да покрепче. - Слушаюсь, великий государь,- Федор выходит из палат и опрометью бежит в погреб. Что лучше хмеля боль царскую заглушит? Разве что забота да ласка. Да где ж найти ее. Недавно царь повысил Басманова до кравчего. Теперь ни один пир не проходил без Федора. Он подносил к царскому столу заморские яства и потчевал гостей отравленным вином. Полюбился Федька Ивану Васильевичу. Полюбился его крутой нрав, его дикие танцы, его постоянное внимание. Не жалел времени и сил опричник. Царь старался тоже не обделять Федьку: то из казны ему копеечку даст, то усадит рядом с собой обедовать. Не заметил Басманов, как стал любимцем царевым. - Держи, великий государь,- Федор протягивает царю кубок, полный меду. - Спасибо тебе, Феденька,- улыбнулся Иван.- Один ты меня, грешного, не забываешь. Один ты меня лаской да заботой тешишь. Проси, Федя, все, чего хочешь. За любовь твою проси. - Не буду я у тебя подарки выпрашивать. Сам всегда знаешь, чем меня порадовать. - А вот возьми, Феденька, в шкатулочке то, на что глаз упадет. Возьми, возьми. Федор подошел к протянутому ему ларчику. Крышка блестела драгоценными камнями, каемка серебрилась на свету. Федор, узнав шкатулку, отшатнулся прочь. В ларчике лежали украшения покойницы-царицы, Анастасии. "Что же ты, Федюша? Не откажись от подарков моих. Уважь государя,"- улыбнулся Иван. Федька перекрестился и, подавляя в себе страх, взял наугад пару серег. - Молодец, Феденька. Мои любимые выбрал,- порадовался царь.- Тебе хорошо будут. - Спасибо, государь, за милость твою. Спасибо,- Басманов поклонился и вышел из опочивальни. Уже было поздно и Федор поскакал домой. Сумерки только спускались на Москву, и легкий туман стлался по дороге. Лес тянул свои лапы к серому небу. Облака чернели среди белых звезд на небосклоне. Двор Басмановых темнел на краю поселка мелким пятном. - Вернулся, сыночек,- к воротам вышла мать и обняла Федора.- Пойдем в дом. Ужин стынет. Все уже дома, один ты где-то пропадаешь. - Хорошо, матушка, сейчас иду. - Как на службе сегодня? Ладится все? - Потихоньку. Кстати, матушка,- спохватился Федор.- Не дашь мне свою иглу швейную? Рукав где-то разорвал. - Так давай я сама зашью. - Не нужно. Сам управлюсь. Басмановы сели за стол. Они помолились, скудно поели и пошли по лавкам. Только Федор не лег спать. Он залез на еще теплую печь и достал зеркало - один из царских подарков. В нем отразилась темнота горницы. Федор убрал длинные кудри за плечи и достал царицыны сережки. Жемчуг на них белел яркими росинками, а серебро вило причудливый узор. Федор не мог налюбоваться на украшения. Хоть и царицыны, хоть и не Федора совсем. Неправильно это все, да дорого. Царевы милости беречь нужно пуще жизни собственной. Федор достал матушкину иглу и быстро проколол оба уха. Он сморщился от резкой боли. Потом, глядя в зеркало, надел жемчужные серьги, которые вскоре окровавились.