November etc.

Утром Хана никуда не торопилась. Хотя и должна была оказаться на работе в районе семи утра. За окном падал снег, она сбрасывала пепел сигареты прямо на пол, стоя в одной лишь футболке на голое тело. Снежинки – крупные хлопья – падали за стеклом, укладываясь в какое-то подобие покрывала. Дешевой скатерти, тихого пепла. Или Хане так виделось от жженого запаха табака. Она потушила сигарету о стоявшее блюдце, добралась до душевой, в которой простояла минут двадцать. Сам процесс намывания не приносил ей ни горя, ни радости, но зимой холодно, а горячий душ может неплохо прогреть тело. Сегодня ей придется много ходить за пределами этой комнатушки. Узкие черные джинсы, бесформенный серый длинный свитер, волосы заплетены в косу и покрыты той самой укороченной шапочкой. Другой все еще не появилось. В недрах полок нашелся старый шарф цвета запекшейся крови, на плечи накинуто пальто, застегивать которое она не привыкла. Хана осмотрела комнату, подхватила телефон, кошелек и ключи, да и вышла из дома. До кофейни идти минут двадцать бодрым шагом, но Хана все измеряла в лени и степенности, поэтому понадобится не меньше получаса. Телефон все-таки зазвонил, разрушая ее внутреннюю тишину, Хана остановилась в каком-то переулке, пока поднималась в гору. Выдохнула – многолетнее курение всегда дает о себе знать – вытащила пластмассовый кирпичик. Номер не определен – да и черт с ним, в самом деле. Просто принять вызов да послушать, как там такой все еще не определившийся на том конце. - Да. – выдохнула она. - Думал, ты спишь, детка. – ответили ей на ломанном корейском. - Почти не ошибся. – вяло ответила она на английском. Джонни Волкс. И вовсе это не удивляет её. Он же должен был уже появиться, в самом деле. В этот день, да. По-другому и быть не могло. Джонни очень, знаете ли, сентиментален. Тринадцатого января они познакомились в Нью-Йорке. Хана хорошо это помнила. - Я сделал тебе хороший рождественский подарок. Уверен, ты оценишь. - Это ты так теперь называешь возврат долгов? – хмыкнула Хана. – Спасибо, конечно. - Вообще говоря, то, что ты у себя дома – достойная плата, не находишь? Ведь именно этого ты и хотела. Оказаться ближе к семье. И вот, Рождество, ты в своей ненаглядной Корее… - С тобой было весело порой. Не всегда, конечно. – вдруг сказала Хана. – Но, когда мы встретимся в следующий раз, будем по разные стороны. Помни об этом, дружок. - Я ценю, что это будет только в следующий раз, а не сейчас. – Джонни вздохнул. – Я все еще тебя вспоминаю. Думаю, как мило ты выглядишь в форме официантки. - Нелепо я в ней выгляжу. - Зато теперь точно разбираешься в сортах кофе. Может, посоветуешь что-нибудь? - Ага. Не подавись своим любимым эспрессо, дорогой. Пока-пока, и с прошедшими праздниками. Она сбросила вызов и сунула телефон обратно в карман. Надо двигаться к кофейне. - Ты не ответила ни на один мой звонок! – встретил ее Хёнвон побагровевшим от ярости лицом. – Я должен один все это обслуживать, по-твоему?! Хана заглянула ему за спину. Пусто, как и всегда в это время. Она смахнула капли, в которые обратился снег, со своей косы и равнодушно посмотрела на паренька: - Я увольняюсь. - Ты не можешь… - Мне так не кажется. Зашла попрощаться. Остаток оплаты за месяц переведешь на этот счет. – она сунула ему в руку бумажку. – Попробуешь этого не сделать – лицо твое будет синяком ото лба до шеи. И, к сожалению, сегодня я не шучу. Парень остолбенел и захлопал глазами. Хана сегодня была другая. Не раздражающая нуна с покровительственными нотками, вовсе нет. Эта холодная и вызывала дрожь. В ее серых глазах такой тяжелый свинец плескался, что Хёнвон долгого взгляда не выдерживал. - Бояться того, кто сильнее тебе, нормально и правильно, Хёнвони, это первичный животный инстинкт. Прислушивайся к нему почаще. Она похлопала его по плечу. Паренек вздрогнул и отступил на шаг назад. Что ж, с этим скучным делом было покончено. Хана после вышла на улицу, вдохнула холодного воздуха и решила закурить, скоротав тем самым путь до остановки и время ожидания синего автобуса, что должен был обязательно довезти ее до великой и могучей реки Хан. Девушка перемещалась неспешно, разглядывая все вокруг себя, будто бы видя впервые. В мыслях ее была пустота, и это правильно. Она переключала треки в разряжающемся плеере, смотрела в окно, и грелась в теплом автобусе, в котором иных пассажиров кроме нее и не было. До моста от остановки пришлось добираться своими двумя, становилось холоднее от воды, порывов ветра, что всегда сильнее и беспощаднее на открытом пространстве. GPS-браслет еле удерживался на запястье, ведь Хана его полностью разболтала, намеренно портила с самого утра – она собиралась от него избавиться. В этом полицейском ошейнике больше не было нужды. Из кармана вновь был вытянут телефон, в записной книжке найдено имя «Алекс Грин», а кнопка вызова нажата. Ответили после второго гудка – ждали, не иначе: - Ты едва не опоздала, Ким… - Заткнись и слушай. – оборвала его девушка. – Вечер, Итэвон, дальняя его часть. Там, где украинская забегаловка. Через два дома от нее поставишь свой арендованный «Шевроле» и в девять вечера будешь ждать меня. - Ты забыла, с кем разговариваешь? – раздалось недовольным тоном с того конца. - До встречи, агент. – она сбросила вызов, хмыкнула и выбросила телефон в реку через плечо. Так-то. Следом за ним полетел GPS-браслет в бурную реку Хан. Ледяная вода похоронит их в себе навсегда. Ну, давайте. Посмотрим, кто сегодня будет самым веселым и интересным персонажем маленькой январской пьесы. То, что агент Алекс Грин чувствовал себя разозленным поведением Ханы, это ничего не сказать. Он мечтал о том, как воздаст ей по заслугам, но нужно было ждать и терпеть. Все терпеть. И эту корейскую сучку наполовину эстонского происхождения – тоже. Главное, что она сдалась. Нахально, грубо, но – сдалась. Волкс уже звонил Хане – ха, как будто сложно было об этом догадаться. Звонил, но разговора не знает никто. Стало быть, научился скрываться от лишних ушей. Ничего, Грину и этого достаточно, чтобы создать всем проблем. Другое дело, что Алекса насторожил один маленький, но шумный нюанс. В 14.32 сигнал GPS-браслета Ким Ханы, дамочки двадцати семи лет от роду, перестал отзываться. Сигнал исчез отовсюду. Она его сняла. Очевидно же. Телефон был недоступен никоим образом и для отслеживания всеми этими современными штучками тоже. Из кофейни, где она работала, дрожащим голосом сообщили, мол, около часу дня заходила да уволилась. Тишина. Хане Ким удалось пропасть со всех радаров, но надолго ли? Наивная глупышка. Ты не сможешь покинуть Сеул. Тебе конец. Поэтому Алекс Грин, гордый собой, своим дорогущим костюмом и арендованным за счет ФБР «Шевроле» сидел себе там, где сказала Хана. Выбора пока что не было и приходилось выполнять ее условия – местонахождение девчонки все еще не было обнаружено. Темно, снаружи холодно, но у Грина теплая машина и горячий американо. И, конечно, Фрэнк Синатра. Кто же еще, в самом деле. Американцам – американцы. В девять вечера Хана не появилась. И через двадцать минут тоже. Грин был недоволен. Но ждал. В 21.24, он точно помнит, – глянул на светящиеся синим часы в машине – в переулке показался силуэт. Высокий человек, покрывший голову плотным капюшоном, двигался прямо к его машине, на время загораживая горящие где-то вдали фонари. Грин не сразу понял, что случилось. И вышел из оцепенения только после того, как незнакомец в третий (!) раз с размаху ударил внушительной битой по его капоту. Он уже начал материться, освобождаясь от ремня безопасности, собрался выбраться из авто, чтобы разобраться с хулиганом, но не тут-то было. Двери оставались заблокированными и не поддавались Грину. Никак. А незнакомец с капота перешел на лобовое стекло и тут-то… Алекс вновь замер. И хулиган остановился. Стянул капюшон, склонил голову и помахал ладошкой. Хана, мать его, Ким чуть не раздолбала его машину полностью. Алекс снова дернул двери – и они, наконец, поддались. - Ты со всем свихнулась, чертова истеричка… - начал он гневную речь, вывалившись, наконец наружу. Он лишь собирался захлопнуть дверь машины, но последнее, что услышал, перед тем как получил битой по голове: - Зато так полегчало, ты бы только знал. Ай, что-то холодное ударило по лицу, аж жгло. Алекс тряхнул головой и чуть не взвыл – она ужасно болела. Будто молотом по ней ударили… Стоп. Его и ударили, битой. Он точно это помнит. - Очнулся, спящая красавица? – раздался насмешливый голос. Он медленно, с усилием поднял голову. Комната темная, свет неровный. Что-то заброшенное, но небольшое. Мебели почти нет, обои кое-где оборваны. Его посадили на стул, ноги привязали к ножкам, а запястья заковали в наручники. Хана Ким стояла напротив него, держа в руках жестяное ведро, с которого капала вода. Рукава свитера закатаны до локтей, шапку она так и не сняла. Алекса убивал ее взгляд. Как на грязь смотрела. - Привет, Алекс. Как дела, что нового? – поинтересовалась она, выпустив ведро из пальцев. Оно звонко ударилось об пол, чем вызвало новые приступы боли в голове. Хана, меж тем, села на второй стул, к которому был приставлен небольшой, но высокий квадратный стол. На нем лежали сигареты, зажигалка и… пистолет. Грин сглотнул. Это ведь его пистолет?.. Нет, он просто идиот. Он оставил его в машине. - Твой дерьмовый пистолет меня вряд ли бы заинтересовал. – ответила она на его не озвученный вопрос. - Ты что… задумала. Ты хоть понимаешь, что натворила?.. - Еще бы. А то зачем ж я это делала. – Хана закинула ногу на ногу. – Ты вот на кого покуситься-то решил, Грин? Думал, у себя в Америке можешь творить, что угодно, и тут также? Очень вряд ли. - Что тебе нужно? Алекс решил тянуть время. Об этой встрече знали его коллеги, которые тоже остановились в Сеуле. Они найдут его, да. - О, выгадываешь время для своих дружков? Это правильно, Грин. Им бы лучше сюда приехать, а то ты кажешься очень бесполезным. Хана потянулась к сигаретам. Прикурила она быстро и даже немного нервно, а, может, Грину это показалось. - В общем, мой федеральный дружок. Дело у нас с тобой вот какое. Ты, стало быть, сейчас запуган Джоном Волксом, которого выпустили из тюрьмы. Поэтому готов на что угодно, лишь бы упечь его обратно. Могу понять. Но, правда, не очень хочу. Поэтому помогать тебе не собираюсь. - Тебе бы лучше меня отпустить. – весьма спокойно ответил Грин. – Тебя посадят уже за то, что ты покусилась… - Да просто бита выпала из рук. Десять раз подряд и все десять – на твою машину. Знаешь, и молния, бывает, в одно и то же место ударяет. Так что не, ерунда это все. Кто меня посадит. – пожала плечами Хана, продолжая выпускать дым в сторону агента. – Я еще в Нью-Йорке слыхала, что ты и несколько твоих дружков подставили кое-кого важного из банды Джонни Волкса. Причем ладно бы во имя закона, так нет же – по заказу его конкурента. Ну, то есть, ФБР подчистила мафию по заказу другой мафии. Вот смеху-то. Взамен он нанял информатора. Взломщика. Который достал ему компромат и на тебя, и на все вашу сеть грязненьких агентов, что портят чистое, вообще-то, имя ФБР. Вас же там на службе для бравых дел держат, а вы взяли и опустились… - Что ты несешь… - И сейчас Джон гарантированно запугивает тебя этими компроматами. Вот ты и приехал сюда. В надежде, что я тебе помогу. Готова поспорить, другие твои друзья также окучивают прочих помощников Волкса в штатах. Можете же слаженно работать, когда хотите. -Ты понимаешь, что все твои слова косвенно указывают на твою связь с Волксом? - Я была тем взломщиком, Грин. – улыбнулась Хана. – И я знаю, что там за компромат. Грин догадывался. Кандидатур было несколько, но… какого черта Волкс тогда сдал ее полиции?! - Скажи, хорошо тебе жилось эти три года? Рос в должности, продолжал темные делишки делать за звонкую монету, дом, небось, сменил на целый особняк? Сколько машин в твоем гараже, слуга государства? – Хана рассмеялась. – Так не хочется все это терять, понимаю. - Да что ты об этом знаешь! – дернулся Грин, и лицо Ханы тут же помрачнело. - Еще одно лишнее движение – сделаю больно. - Будто я испугаюсь девчонки. Хана вздохнула, затушила сигарету, резким рывком подхватила пистолет со стола, взвела курок и выстрелила. Пуля полоснула Грина по ноге, царапина, конечно, но глубокая и – от неожиданности больше – агент закричал. - Не верещи, ты же не девчонка, да? - Чертова психопатка! - Мы все немножко психопаты. – спокойно ответила Хана, положив пистолет на место. – Я, вообще-то, промазала, понимаешь. Обычно более метко стреляю. - Что… что тебе нужно... – пролепетал он, понимая, что все же серьезно угодил. Он уже не был уверен, что его спасут. - Что Волкс хочет от тебя? – поинтересовалась девушка. - Обещал отдать все, что у него есть на меня, если я сдам своих коллег и кое-какую информацию на его конкурентов. - Так что мешает это сделать? - То, что я хочу упечь и его тоже. - А остальное, стало быть, собрал? И, как агент старой закалки, – хранишь не на устройстве. На бумаге. – Хана задумалась. – В банке, вероятно? Грин молчал. - Я второй раз не промахнусь, идиот. Если тебе жизнь дорога, лучше говори. - Да зачем тебе все это… - О, дурачок, это ж самое интересное. – она поднялась и потянулась. – Я избавлюсь от вас всех. Чем быстрее, тем лучше. Начинай свой рассказ. Грин сказал. Банк. Ячейку. Слово кодовое. Пусть-пусть, ей не добраться. Совсем никак. Далековато сидит для этого. Пока она сидит и радостно строчит это все в невесть откуда взявшемся смартфоне – Грин даже в Корее благоразумно использовал кнопочной телефон. Только им и доверял. Хана Ким одна, совсем одна. Джон Волкс не стоит за ей спиной – это ж ясно как день. Окружена, девчушка, ФБР, полицией, всем… его скоро найдут – ведь он сказал своим друзьям в случае чего ехать за ним. С полным отрядом полиции. На Грине висит маленький маячок. И он все еще на месте. Полиция Сеула ворвалась в эту лачугу через полчаса, за которые Грин успел натерпеться страху, следя за каждым движением Ханы, что расхаживала туда-сюда, разминая руки и ноги. Она крутила смартфоном, напевала песенки и как-то совсем уж ненормально улыбалась. Полиция ворвалась. Это было как в замедленной съемке, фонари, светящие в лицо, крики, оры, пистолеты, направленные во все стороны… Хана так и стояла посреди этого всего, равнодушная совершенно. Потерянная – таким запомнил ее взгляд Грин, прежде чем отрубиться в руках какого-то полицейского. Он спасен – это-то и главное. Второй день подряд Намджун и все остальные мемберы группы были заняты просто по уши. Практика-практика-практика, запись, снова практика, снова запись. Хореография – еле-еле, но Намджун пытался. Выдохся, снова начал, едва на сдался, но Чонгук вовремя пришел на помощь. Вместе с Юнги, правда. - Ты какой-то не собранный, хён. – вздохнул Чон. – Не то чтобы танцы вообще твоя стихия, но сегодня ты сам себя превзошел. - Не выспался. - Мы все не выспались. – буркнул Юнги, вытерев лоб маленьким полотенцем. – Что там, проблемы с дамой сердца? - Она почему-то… не пишет. – вздохнул он. – И не могу ей дозвониться. - Хочешь, я спрошу Пёль? – тихо предложил Чонгук. - Парни, вы серьезно? Куча работы, а у нас трепетные сердечки забились! – заворчал Юнги. - Что-то случилось? – оживился вечно открытый к любви Чимин. К любви и Юбин. Любовь-Юбин-любовь – синонимы, не иначе. - Отлично, Ромео-хитрожоп тут как тут. – заявил Мин. - Кажется, Хана-нуна решила пропасть с горизонта. – полностью проигнорировав Юнги, ответил Чонгук. - Можно позвонить Юбин. – тут же предложил Чимин. - А можно заняться работой. – не отставал Мин. - Хён прав, парни. Давайте снова. – вздохнул Намджун. Чонгук и Чимин переглянулись, пожали плечами и махнули Хосоку – давай, продолжаем. Намджун привык свои проблемы решать самостоятельно. Поэтому в десять вечера, когда все добрались до тепленькой общаги, Намджун быстро переоделся, вызвал такси и рванул в Гванак, никого не предупредив. Он решил, что этой ночью все прекрасно поспят без него. К его удивлению, дверь в съемную квартиру была открыта. И свет там горел. Вот только посреди бедно обставленной комнаты он нашел Юбин, а вовсе не Хану. Юбин, что складывала в спортивную сумку книги Ханы. Его Ханы. С которой он, между прочим, еще не все решил по поводу этого «вместе». - Юбин-а? – окликнул Намджун из прихожей. - Намджун… - Юбин подняла на него глаза. У нее было настолько печальное лицо, что внутри у Намджуна похолодело. Он остановился в маленький прихожей, не решаясь войти внутрь. Взгляд Юбин, потерянный и грустный, останавливал его. И давил. - Юбин-а, у тебя все в порядке? - У меня – да, Намджун. А вот у Ханы точно нет. Ким прикрыл за собой дверь и все же решительно вошел в комнату. - Продолжай. – сказал он. - Вчера ее задержала полиция. Сейчас она находится под домашним арестом у своей сестры Соён. – Юбин вздохнула и еле слышно всхлипнула. – У нее большие проблемы, Намджун. Ее посадят. - За что? – также спокойно продолжил парень. - Она… напала на ФБРовца. Там все очень сложно. – Юбин застегнула сумку, положив туда последние книги, и выпрямилась. – Ты бы лучше готовился к камбэку, Намджун. Боюсь, ваша с ней история закончена. - Я… - Айдол и заключенная – это слишком. Ты умный парень и все понимаешь. Мне очень жаль, Намджун-ши, жаль, и я приношу извинения за свою онни, за то, что она так поступила, создала и тебе проблем. Прости ее. Но это – всё, Намджун. Ким прикрыл глаза ненадолго, затем распахнул их и тихо попросил: - Ты не могла бы рассказать мне всю историю. С самого начала. С Нью-Йорка. - Это детали расследования. - Это часть и моей жизни тоже. Думаю, я имею право знать. Юбин замешкалась, но Намджун явно не отступит. Да и Сон… считала, что это будет справедливо по отношению к нему. Хуже уже точно быть не может. Ведь ее плохой денек начался еще вчера, когда Пёль позвонила и сообщила, что долг ее родителям за Хану погашен. Более того, Соён никак не может разыскать Хану – телефон недоступен. И Соён же тоже кто-то неизвестный перевел деньги на счет. Ровно ту сумму, с которой три года назад пришлось расстаться, чтобы вытащить сестру из лап правосудия. Сон поняла, что это начало конца. До последнего надеялась, что все закончится нормально. Или близко к нормальному. А ночью пришла новость об аресте Ханы. За нападение на ФБР. Вымогательство, угрозу жизни, здоровью, так далее, до бесконечности. Алекс Грин так раздул эту историю, что будто не Хана Ким, а зверь какой-то. Хану не спасти. Пусть Намджун знает это всё. Пусть. Дом Соён был в одном из далеких пригородов Сеула. Вне городской местности, ближе к природе (что дешевле). Классический, одноэтажный, чудесный светлый дом, где она жила с мужем и двумя детьми, ни одному из которых еще и десяти не стукнуло. Хану привезли сюда ночью вчерашнего дня. Полиция. Вывалили на бедную Соён все то, что устроила Хана, кипу бумаг каких-то выдали, Хану, которая будто бы и не сильно беспокоилась. Не выглядела она как человек, попавший в серьезный переплет. У Соён сутки как не было никаких слов в сторону Ханы. Они не разговаривали ни разу – младшая сестра взяла гитару и ушла в дальнюю комнату, из которой был прямой выход в сад, что завалило ночью снегом. И оттуда Хана вышла только пару раз за едой. Юбин и Пёль приезжали. Соён слышала их крики – и ничего в ответ от Ханы. Они кричали о том, что она все сломала, что можно и нельзя, что и так нельзя, и иначе, она не имела права… Хана молчала и бренькала на гитаре. Девушки уехали, Юбин пообещала вернуться – привезти вещи для своей онни. Любимо ненавистной. Вторую ночь Хана сидела в дверях, завернувшись в плед, и играла на гитаре. Сад в снегу и во тьме, едва ли освещаемый светом, кое-как вырывавшемся из комнаты – такая понятная ей сейчас темно-синяя мгла. И вроде бы и холодно, а в то же время – правильно. Хана играла на гитаре и тихонько подпевала. Шаги за спиной она услышала не сразу, только в последний момент, но поворачиваться не стала. Намджун сел рядом с ней, прислонившись к стене, и тоже посмотрел в эту даль. - Красиво. – сказал он. – Но ехать сюда довольно долго. - Ты зачем-то потратил на это время. – улыбнулась Хана, проведя пальцами по струнам. - Не думаю, что у меня был выбор. – пожал он плечами. – Сыграй, Хани. - Я уже это делаю, Намджун. - И обязательно спой. Он смотрел прямо на нее и выжидал. Снег падал где-то за их пределами. - Ох, я бруклинская детка… - пропела они своим низким голосом. – Говорят, слишком молода, чтобы любить тебя… Намджун прикрыл глаза – он знал эту песню, и Хана хорошо ее играла. И пела. - Говорят, я слишком глупа, чтобы понять… С чувством. - Они судят обо мне как по книжке с картинками, по цветам, как будто забыли, как это – читать… С пронзительным и болезненным. - Ты бруклинская детка… - закончил он за нее песню, когда девушка прекратила играть. Хана отложила гитару, придвинулась к нему близко и поцеловала. Слишком чувственно, чтобы это было невинно. Сделала это, и отодвинулась. - Ты пытаешься попрощаться, Хани? - Я пытаюсь сделать хоть что-то, чтобы твоя поездка не была совсем уж пустой. - Спела мне песню, как и обещала когда-то. Поцеловала так, что оставлять тебя здесь одну – глупее не придумаешь. И пытается прощаться. Ты и правда гангстер, Хани. Сплошные выстрелы и ни одного промаха. – он вздохнул. – Но я твоя джазовая певица, помнишь? - Боюсь, твоя криминальная детка перестаралась в этот раз. - Я всё знаю. – серьезно сказал Намджун. – Я собирался поговорить с тобой, но ты не даешь никакого шанса. Оставил тебя на пару дней – и приходится ехать за тобой к черту на рога. - Юбин рассказала? – поняла Хана. - Это тоже. – Намджун вздохнул. – Думал, что услышу когда-нибудь от тебя эту историю. - Слишком неприглядно. Ты хороший, я… - Я всё знаю, Хани. – Намджун поднялся на ноги. – Всё. Хана нахмурилась и недоверчиво посмотрела на парня. - Твой кошелек упал вчера утром. И открылся весь. – Ким наклонился и погладил ее по голове. – Это было не так-то легко понять. Но услышал историю Юбин, и даже проще стало… - Не думаю, что ты правильно, понял. - Там по-другому сложно понять, медок. – он коснулся губами ее лба, потом снова, а следом и переносицы. – Сколько? - М? - Сколько тебя ждать? - Намджун… - пробурчала Хана. – Все очень… сложно. Ты вообще не должен был этого видеть. - Я никому не скажу, если ответишь на мой вопрос. Хана обхватила его за шею, придвинулась губами прямо к его уху и прошептала пару предложений. Ким улыбнулся. Она озадаченно посмотрела на него: - Ты опасный джазовый певец. - Я парень криминальной детки. Не могу быть другим. Он наклонился и звонко поцеловал ее в губы: - И больше не должно быть «мы не встречаемся, мы просто вместе». Вот не после всего этого точно. - Угу. - Я должен ехать. – он вздохнул и прижался своим лбом к ее. – Хотя и совсем не хочу. Хана вздохнула и обхватила его руками за шею, позволив парню поднять ее в воздух и отнести обратно в комнату. Ким Хане сейчас, на самом деле, сердце разрывало. Не в счастье дело. Щемило, кололо, и вообще хотелось плакать как девчонке. Не в счастье! Она выдержала все вот это, а десятиминутный разговор с Намджуном выпотрошил ее полностью. Ким и Ким сплелись ноябрем. Ким и Ким… ноябрем…