Аномальная фотосессия

      «Надеюсь, что нет», — подумал Бенедикт, а вслух спросил:       — Например?       Цепкие руки скользнули по его локтям, огладили плечи, бока, спустились по талии до ремня брюк и направились вверх, щекотно сжали ладонями подмышки и встретились у ямки между ключицами, которую нащупали шершавые пальцы. Одновременно в ухо ему проник горячий влажный язык.       — Конечно, придумаем… — повторила женщина.       Тело Бенедикта охватило оцепенение, казалось, все волоски на коже встопорщились, а дыхание застыло. Возникающие перед мысленным взором картины того, что может случиться дальше, ему совсем не нравились.       Анджела ухватила его рубашку за боковые швы и резко дёрнула в стороны.       Пуговицы отлетели и брызнули о стену с острым негромким цоканьем, тонкий шёлк на спине не выдержал и треснул в нескольких местах. В тот же момент Бенедикт почувствовал, как в образовавшиеся прорехи проникли пальцы, сухие и жёсткие, гладили, вернее, царапали его спину.       Бен задрожал всем телом. Или здесь становится холоднее, или… Нет, это не паническая атака, нет, пожалуйста. Пусть наступает потом, хоть завтра — когда это всё закончится, и он будет дома, тогда и пусть. Тогда кто-то поможет ему справиться, может, даже Мартин.       Мартин! Вытащи меня отсюда…       Мартин. Химия между ними вспыхнула ещё до того, как он стал звездой. Они начали работать над первым сезоном Шерлока, и Бенедикт в один момент отчётливо понял, почему до сих пор не женился на Оливии. Потому что все эти годы он ждал, — не искал, так как не верил, что подобное возможно. Ждал. Его подсознание ждало и, когда Мартин появился рядом, взорвалось и поглотило раздумья, сомнения, страхи. То, что случилось, было магической связью. Аномальной, нелогичной и всепоглощающей, как ядерный реактор.       У них был один на двоих трейлер на съёмках, и там впервые, широко распахнув глаза в нахлынувших волнах трепета от происходящего с ним, и ничего не слыша из-за бешеного шума крови в ушах, Бен подставил губы для поцелуя своему другу, партнёру, любимому и самому близкому с того момента человеку. Они закрывали дверь изнутри в короткие перерывы между сценами и молча смотрели друг на друга, держась за руки и страдая от того, что больше ничего-то и не сделать — грим испортится, от режиссёра влетит и все догадаются.       Бенедикт зажмурился и издал беззвучный стон.       «Мартин…»       Он прекрасно знал, как могут успокаивать и ласкать эти синие глаза в пушистых светлых ресницах… Как с ним может быть тепло! Ничего нет безопаснее и надёжнее его объятий. Хотя ему никто не поверил бы, вздумай он так описывать характер Мартина. За Фриманом закрепилась слава саркастического, жестковатого насмешника, обожающего подшучивать и разыгрывать знакомых, выводя их из себя.       Кстати — может, это он и организовал такое «развлечение»? Тогда Бен просто убьёт маленького говнюка, как только тот выскочит откуда-нибудь с криками «вас снимала скрытая камера!» Невзирая на все его большие заслуги перед кинематографом в лице отдельно взятой кинозвезды Бенедикта Камбербэтча: умение готовить вегетарианскую лазанью и делать охренительный минет.       …Пришедший образ Мартина и его специфических компетенций несколько подбодрил Бена, он расправил плечи и продолжил оборону.       — Знаете, Анджела, — Бен отметил, что паника практически отступила, — Ведь так дела не делаются. Сначала люди встречаются, интересуются друг другом, влюбляются, женятся, а потом заводят детей.       Если ты здесь, чёртов Хоббит, ты оценишь моё самообладание и изворотливость.       — Ха! Бенни, ты смеёшься или прикидываешься? — воскликнула похитительница, отходя в сторону, чтобы заглянуть ему в лицо. — Как бы я могла тебя встретить, если бы сама не организовала встречу? Ты же постоянно при деле — надо же, такой ценный актив ВВС.       Анджела выразительно подняла идеальную бровь и заговорщическим тоном продолжила:       — А ты актив, кстати?       В сердце неприятно кольнуло — а это ещё что?! На что это она намекает? Ведь они с Фриманом не афишировали свои отношения. Какие отношения, помилуйте! Как только его директор заметила одним прекрасным, но очень ранним утром машину Мартина возле его дома, и, не иначе как применив дедукцию, определила, что машина стоит там с вечера (по температуре капота или особому составу пыли под колёсами?), их срочно собрали на секретное совещание и почти мягко предложили держать своё счастливое беспамятство в тайне. Ну то есть Марк Гейтисс отчитал их, как школьников, которых застали за курением в туалете, и обрисовал жёсткие контуры скандала и его последствий в случае раскрытия их связи. Бену было неловко, что они под таким контролем, а Мартин пришёл в ярость, но, когда остыл, понял, что иного варианта развития событий нет. Пока нет. Смирившись, они стали соблюдать конспирацию высшего уровня, и так преуспели в искусстве тайных встреч, что хоть снимайся в фильме про шпионов без подготовки.       — …Ну, а лишние этапы можно пропустить. — Бен вернулся из своих размышлений в реальность, где китаянка, стоя за его спиной, продолжала говорить. — Я про «влюбляться», «жениться». Тем более, куда мне ещё больше влюбляться… Я уже четыре года влюблена по самые…       Женщина уткнулась лбом между его лопаток и всхлипнула — или ему послышалось?       Острая жалость со всей неуместной нелогичностью пронзила сознание.       — Ну так что? Согласен? — упавшим, безликим голосом, почти шёпотом спросила похитительница. — Сюда никто не придёт, рабочий день закончен. А за ширмой есть матрас, даже никуда ехать не надо будет, если ты переживаешь.       Анджела продолжала стоять сзади, прижавшись головой к его спине. Правой рукой она обняла его, провела под разорванной застёжкой рубашки по животу вверх, остановив ладонь на груди, с левой стороны. Левую ладонь она положила на спину, как бы охватив руками его сердце. И этот жест, поза, лёгкое касание тёплых рук, попытка осторожно взять и держать то, что взять нельзя, невозможно, не получится, безнадёжная и тщетная попытка, дрожащие пальцы, из которых, казалось, утекала решимость, говорили Бену, что всё изменилось.       Конечно, она не причинит ему вреда.       Наверное, она очень страдает.       Но помочь ей в силах только она сама.       Бенедикт набрал полную грудь воздуха и мягко, но решительно выдохнул:       — Не согласен.       Нежные руки на его спине и груди вмиг стали жёсткими и агрессивными. В тело резко и глубоко вонзились ногти, как будто она решила выцарапать его сердце и всё-таки забрать себе на память.       От неожиданности и боли Бен вскрикнул.       Похитительница, вспахав ногтями глубокие борозды на коже, яростно зашептала:       — Ну ты упёртый. Как ты думаешь, сколько ты сможешь стоять так и отказываться?       Отступившая было паника нахлынула с удвоенной силой, быстро захватывая позиции в его сознании. Как больно! В глазах защипало от навернувшихся слёз, и Бену мерещились острые когти на страшных сморщенных кистях, покрытых зелёной кожей с пятнами, будто этими когтями ведьма расцарапала его мышцы до самых костей. Страшно, боже! Как же он ошибся, посчитав Анджелу запутавшимся и осознавшим свою неправоту человеком. Её безумие, притаившись на несколько минут, вздыбилось и вновь явило свою оскаленную пасть. Очевидно, предстоял второй раунд, и не известно, сколько будет продолжаться эта осада.       Сколько ты сможешь так стоять и отказываться, спрашиваешь? Да нисколько, сейчас, похоже, в обморок хлопнусь…       В ушах предательски зазвенело, перед глазами проплывали бордовые и синие круги.       — Да сколько угодно. — услышал Бен свой ответ.       — Я так не думаю. У тебя скоро устанут ноги, ты дашь им отдых, повиснешь на руках, и тогда кисти потеряют чувствительность. Они и так уже почти потеряли — кровообращение нарушено.       Он и сам чувствовал, как руки постепенно стали ватными и переставали ощущаться. То, что она заговорила об этом, только усилило эффект. Казалось, что от локтей до запястий остались только рукава, наполненные острыми кусками льда, а кистей у него как будто не было. Интересно, не случится ли необратимых изменений из-за обескровливания и нехватки кислорода? Вернётся ли чувствительность?       Тем временем Анджела продолжала, невозмутимо фланируя за спиной.       — Ты банально захочешь в туалет, и будешь более сговорчивым. Или ты не против, чтобы по всем изданиям мира разлетелись фотографии Бенедикта Камбербэтча, обмочившего штаны? Я просто подожду.       Значит, будем ждать. Апатия и безразличие к происходящему навалились внезапно, придавив и обездвижив мысли и тело. Где-то на задворках сонно угасающего сознания Бен пытался рассуждать, что для заявленных ею целей он нужен живой и функционирующий, и раз она готова ждать, пока он сломается и согласится, то не собирается всерьёз причинять ему вред. Что она будет делать, когда наступит следующий день? Сюда обязательно придут, и ей придётся оставить его, рано или поздно, сухого или мокрого…       Ну, это если она не захочет его убить, расстроившись от не исполнившегося намерения…