Доброе утро, Солдат

      Он не знает этих людей в собачьих масках. Он никогда не встречал никого, кто мог бы хоть немного быть похожими на них. Однако сомнений в том, что это кто-то из ГИДРЫ, нет: эти люди привлекают к себе слишком много внимания, а потому действуют сами по себе. Но с какой целью… В голове пульсирует навязчивая мысль, что они пришли не просто так, они явно кого-то ищут.       Солдат охватывает взглядом жильцов дома, ища среди них потенциальную жертву этих собакоголовых. Будучи первоклассным наёмником, он научился безошибочно выделять цель даже среди разношёрстной толпы. Внутреннее чутьё его никогда не подводило. И если эти наёмники внизу хотя бы немного хороши в своём деле, то и им не составит труда забрать нужного человека.       Обречённый вздох невольно слетает с губ, когда Солдат с какой-то внутренней досадой понимает: люди в масках пришли за ней. Но это сейчас не имеет значения. Важно другое: он наконец-то знает, что необходимо делать. Во всяком случае, думает, что знает.       Спустившись с крыши по пожарной лестнице, Солдат бесшумной тенью скользит к дому напротив и укрывается за деревом, напряжённо вжавшись спиной в ствол и готовясь сорваться с места в любую секунду. Металлические пальцы бионики сжимаются и разжимаются в такт гулко бьющейся в груди мышце, словно репетируя стальную хватку на чьём-то горле.       — Мы знаем, что он здесь, не пытайтесь нас обмануть, — до ушей доносится приглушённый Голос, заставляя обратиться в слух. — Ну, кто же это?       Ответом служит боязливое молчание, прерываемое лишь чьими-то раздражающими слёзными всхлипами. Очередной предупреждающий выстрел с треском раздирает загустевший ночной воздух, провоцируя волну испуганных, бессознательно вырвавшихся вскриков.       — Я спросил: КТО?! — звучит уже более жёстко, в нетерпении.       — Возможно, это какая-то ошибка… — чья-то неуверенная, жалкая попытка образумить собакоголовых проваливается с треском.       — Главный никогда не ошибается! — по-змеиному шипит на смельчака Голос, после чего звучная пощёчина волной прокатывается по воздуху, и Солдат понимает: пора.       Всё происходит в считанные секунды.       Отработанные за долгие годы навыки позволяют осуществить задуманное с наименьшими затратами. Сверкнув стальной молнией, пальцы бионики смыкаются на горле главаря банды ещё до того, как тот успел что-либо понять. Знакомый хруст шейных позвонков вереницей едва уловимого трепета прокатывается по телу, растягивая губы в удовлетворённой ухмылке и принося чувство некого воодушевления. Слишком долго Солдат прятался за тенью посмевшего выступить перед ним человека — Баки, — слишком долго не был в своей стихии; он успел соскучиться по этому чувству. И, снова ощутив ту силу, способную лишить жизни, снова ощутив под пальцами замедляющий пульсацию сосуд, Солдат не желает упускать это чувство. Это — то, что делает его особенным. Это — его дар…       — …дар всей планете, — слащавым эхом звучит въевшаяся на подкорках фраза. — Ты изменил этот век. И я хочу, чтобы ты сделал это ещё один раз.       Глупо отрицать, что Зимний этого не хочет. Он жаждет быть причиной изменений, он создан для этой цели.       Солдат разжимает пальцы, делая резкий шаг в сторону, и лишённое жизни тело грузным мешком валится на остывший асфальт. Кто бы что ни говорил, но в своём деле он лучший. Численное превосходство противника его совершенно не тревожит: Зимний быстро понял, что банда собакоголовых — никчёмная группа новичков с запудренными мозгами, и оружие в их руках не более, чем демонстрация силы, некий знак возвышения над окружающими. Однако их первоначальное смятение резко сменяется волной всепоглощающей агрессии, и воздух сотрясают беспорядочные выстрелы.       Не обращая внимания на панические крики гражданских, Солдат спешит укрыться за внушительной фигурой фургона, припаркованного около тротуара. Ему противно от мысли об игре в своеобразные прятки, но и оказаться подстреленным нет никакого желания. Резким движением вытаскивая Зауэр из кобуры и щёлкая предохранителем, Солдат мысленно прикидывает количество оставшихся патронов. Неутешительное девять кажется чьей-то злой шуткой, насмешкой, но с этим ничего не поделаешь. Нужно обходиться тем, что есть.       Улучив момент, он выглядывает из-за фургона и, прицелившись, спускает курок, метким выстрелом поражая зазевавшегося наёмника. В мыслях тотчас проносится непрошенное восемь, сводя брови к переносице. Надо бы приберечь патроны для лучших времён, а не прятаться как последний трус, глупо надеясь перестрелять одного за другим…       Поддавшись внутреннему порыву, Солдат с рыком срывается с места, набрасываясь на ближайшего радикала точно изголодавшийся хищник, обхватывая поперёк груди и поворачивая спиной к себе. Руки, удушающей петлёй тотчас оказавшиеся на горле, резким движением сворачивают шею, и наёмник тряпичной куклой падает к его ногам.       Тронувший щёку лёгкий ветерок удушающим хомутом стягивает шею Солдата. Сильные руки начинают отклонять корпус тела в попытке сделать хватку сильнее. Ноги подкашиваются, колючий спазм сковывает горло изнутри, мешая нормально дышать, но Солдат, напрягая мышцы спины, пытается ударить под дых противнику как можно сильнее. Перед глазами появляется ещё один собакоголовый с взведённым пистолетом, но Зимний успевает среагировать: развернувшись рывком, он подставляет под удар тело повисшего на нём бандита, и предназначенная ему — Солдату — пуля утопает в шее противника. Удушающая ещё секунду назад хватка слабеет, и Солдат, с презрением дёрнув плечами, сбрасывает с себя мёртвое тело.       — Без оружия, если хочешь победить, — ледяным тоном бросает он, впиваясь взглядом в чернеющие глазные щели на маске, скрывающей истинное лицо последнего мужчины.       Пальцы его разжимаются, и пистолет с жалобным звоном падает на асфальт. Солдата передёргивает от такого попустительского обращения с оружием, пальцы здоровой руки сжимаются в кулак до характерного хруста суставов.       — Я тебя сделаю, — звучит в ответ с очевидной наигранной самоуверенностью.       Неверящая усмешка, отразившаяся на губах Солдата, воспринимается наёмником как призыв к бою. Он резко срывается с места, но Зимний с лёгкостью уклоняется от кулаков, подавшись корпусом тела вбок. Стальная хватка пальцев бионики смыкается на запястье мужчины, в то время как сжатая в кулак здоровая рука обрушивает свою силу на живот противника и срывая с его губ непроизвольный стон.       — А ты крепыш, я погляжу, — задыхающимся тоном язвит человек в маске. — Но мы и не таких…       Хук слева не позволяет ему закончить фразу. Жалкие попытки выбить Солдата из колеи при помощи нелепых фраз не вызывают ничего, кроме глубокого отвращения. Разыгравшийся было в самом начале азарт сходит на нет: слишком лёгкая победа наскучивает, перестаёт доставлять удовольствие. Зимний не любит, когда что-то даётся легко. Никогда не любил. Ощущение внутреннего триумфа и собственного превосходства в такие моменты просачивалось сквозь пальцы, как песок через сито, унося с собой удовлетворение от проделанной работы. И сейчас ему надоело.       Характерный хруст и следующее за ним ощущение дробящихся под ладонью шейных позвонков красноречивее всяких слов заявляют об очередной победе. Солдат разжимает пальцы, безучастным взором провожая падающее на асфальт тело наёмника. Вот и всё. Приказ выполнен. Свой собственный приказ. И, казалось бы, этот факт должен воодушевлять, но… Почему даже он не приносит облегчения, не сбрасывает оковы? Почему не приносит ощущения свободы? Свободы думать самому, действовать самому… И почему так хочется что-нибудь сломать, с силой швырнуть на чёрное полотно асфальта, раздавить, размозжить… Он передёргивает плечами, словно пытаясь стряхнуть наваждение. Нет, ему запрещено идти на поводу у всех желаний и эмоций. Только не сейчас.       — Тупые псины… — брезгливо выплёвывает Солдат, поддевая носком ботинка труп и резким движением переворачивая его.       Раздавшееся следом металлическое звяканье заставляет непроизвольно отвести взгляд от убитого. Соскользнув с тела, взор цепляется за вывалившийся из кармана пистолет. Ещё один. Судя по всему, наёмник припас его, чтобы при любом удобном случае всадить Солдату пулю. Вот только случай так и не представился.       Нагнувшись, Солдат поднимает пистолет. Взвесив оружие на ладони и примерившись, он не без удовлетворения отмечает идеальную сбалансированность. Проверив обойму, Солдат щёлкает предохранителем, возвращая оружие в небоевой вид, и с вороватой осторожностью прячет пистолет в карман куртки. Окинув беглым взглядом территорию, Солдат замирает, натыкаясь на большие, округлившиеся от страха детские глаза. Внутри что-то щёлкает, и Баки, с силой отпихнув Зимнего в сторону, вновь оказывается на свободе, с леденящим ужасом осознавая, что довелось увидеть этому малышу.       Пальцы здоровой руки механически стискивают ткань кармана, в котором спрятан пистолет, растерянный взгляд впивается в мальчонку, несмело выглядывающего из-за двери, ведущей в коридор подъезда.       — Ты в порядке, дядя?       Тоненький детский голосочек действует точно удар хлыста, заставляя неосознанно отступить на пару шагов назад и, потерянно осмотревшись по сторонам, скрыться с глаз мальчишки, не проронив ни слова.

***

      Оконная створка бесшумно отъезжает в сторону, открывая взору белёсое полотно жалюзи. Аккуратно отодвинув штору, Солдат тенью взбирается на подоконник, ненароком задев пиалу, незаметную из-за плотно прилегающих друг к другу тканевых планок. Сдавленно чертыхнувшись, он успевает поймать её в каких-то паре дюймов от пола и бесшумно вернуть на подоконник, правда, уже пустую: фрукты раскатились по полу. Да и чёрт с ними…       Солдат на мгновение замирает, напряжённо вслушиваясь в тишину, нарушаемую лишь размеренным гудением холодильника, и силясь уловить любые признаки присутствия девчонки в квартире. Тихий скрип половиц, неровное дыхание, любой шорох… да что угодно! Но тишина словно насквозь пропитала пространство, до противного звона сдавливая уши. Обычный человек сказал бы, что квартира пуста, но Солдат знает, что это не так. Он это чувствует. Затылком ощущает чьё-то присутствие и прикованный к себе взгляд.       Солдат инстинктивно поворачивает голову, подаваясь вперёд, и этого вполне достаточно, чтобы уловить слабое движение. Он прищуривается, впиваясь взглядом в едва различимый на фоне дышащего чернотой кухонного дверного проёма силуэт. Слабое подобие ухмылки трогает его губы. Всё-таки он не ошибся. Девчонка предпочла запереться у себя в квартире. И сейчас она, кажется, онемела от страха, но это не означает, что она будет вечно молчать, подобно неподвижному каменному изваянию. Рано или поздно шок пройдёт, нужно перенимать инициативу в свои руки.       — Я не причиню вреда, — слова даются с трудом; в липкой тишине собственный голос кажется чужим и неестественно громким.       В подтверждение своих слов Солдат медленно поднимает руки ладонями вперёд, демонстрируя отсутствие оружия, но, кажется, девчонку это совершенно не успокаивает. Напротив, она отшатывается к стене, одной рукой судорожно шаря по обоям в поисках выключателя, а другую прижав к груди так, словно этот жест сможет защитить её ото всех бед мира.       — Не включай свет, — как можно спокойнее просит он. — Привлечёшь лишнее внимание, — и, заметив, как девчонка открывает рот с весьма недвусмысленными намерениями, резко добавляет: — И не кричи.       Сара поспешно закусывает нижнюю губу, переводя испуганный взгляд на поблёскивающую металлическим холодом бионику. Солдат понимает, что девчонке нужно время, чтобы прийти в себя, а потому ждёт, пока она не осознает, что он не собирается причинять ей вреда, не собирается вновь смыкать пальцы на тонком горле. Он не хотел делать этого и тогда, в переулке, но не сумел вовремя возобладать над своими инстинктами.       Решив, что и необходимо действовать, Солдат делает шаг вперёд и чувствует, как под толстой подошвой ботинка, неприятно хлюпая, давится что-то мягкое. Он приподнимает ногу; хмурый взгляд тут же упирается в желтовато-оранжевую кашицу.       Слива, мать её…       — Я видела тебя много раз, — внезапно звучит хриплый голос девчонки, растерянно и неестественно, перетягивая всё внимание на его обладателя. Кажется, она сама не верит в то, что решилась заговорить. — Почему не подходил?       — Думал, можно ли тебе доверять, — дёрнув плечами, отвечает Солдат. И это правда. Он не знал ничего о ней, она могла оказаться кем угодно, и ему нужно было навести справки. Проверить. Понаблюдать. И пусть он успел узнать не так много, как хотелось бы, но этого было достаточно.       — А сейчас доверяешь? — Сара по-прежнему держится напряжённо.       — Нет, — и снова правда. Слишком долго ему приходилось верить лжи, преподносимой ГИДРОЙ. Слишком долго он полагался на людей, для которых был не более, чем игрушкой, живым оружием. Средством достижения грязных целей.       — Тогда зачем ты здесь?       Солдат некоторое мгновение мнётся, обдумывая, как лучше сказать, чтобы не напугать девчонку ещё сильнее.       — Ты говорила, что можешь помочь мне, а я не хочу быть в должниках.       — Так ты убил тех людей, чтобы заслужить помощь?.. — в отрешении шепчет Сара, и Солдат поражается тому, как спокойно и ровно звучит её голос. Словно он не убивал, а раздавал конфеты. Впрочем, девчонка видела его мысли, видела его воспоминания… Она знает, на что способен Солдат, а потому новая расправа не вызвала у неё удивления или отвращения. Она просто приняла это как должное. Приняла с… благодарностью? Солдат трясёт головой. Нет, она не может быть настолько глупой.       — Да, — зачем-то признаёт он после секундной паузы. — Помощь за помощь.       Ему непривычно произносить это слово; оно вязнет на языке, неприятной горечью обжигая горло, хмурой складкой залегая на лбу. Ему непривычно признавать, что на этот раз всё иначе.       Помощь… Солдат никогда в ней не нуждался; она попросту была не нужна, он прекрасно справлялся с поставленными задачами в одиночку, без лишнего вмешательства, а обращённые — по незнанию или глупости — лично к нему подобные просьбы вызывали лишь волну неприязни и отвращения. И сейчас, оказавшись в затруднительном положении, ему… стыдно?       — Ты помог всем людям в доме, — тихий голос Сары возвращает в реальность, заставляя отложить самокопание в сторону.       — Нет, — Солдат хмурится, словно не желая принимать её слова, и переводит красноречивый взгляд на девчонку. — Я помог тебе.       От пристального взгляда Сара нервно сглатывает и непроизвольно сильнее вжимается в стену, не найдя, что ответить. Тень страха всё ещё играет на её лице, губы сжаты в тонкую линию. Он чувствует, как ей некомфортно в таком обществе. Он бы и сам чувствовал себя чертовски отвратительно, оказавшись на её месте. Наверное. Ничего нельзя знать наверняка.       Обстановка начинает откровенно действовать на нервы. Затянувшееся молчание роем плодовых мушек липнет к коже, и Солдат, не выдержав, показательно направляется к темноте кухонного дверного проёма.       — Бери самое необходимое, — в приказном тоне говорит он, понимая, что действий со стороны девчонки не предвидится. — Мы уходим.       — Уходим? Зачем?       Вопросы острым ножом вонзаются в спину, вынуждая замереть на месте и повернуть голову, в профиль уставившись куда-то на плечо девчонки.       — Пришли эти, придут и другие.       Ответом снова служит молчание.       Ну что на этот раз?       Солдат с еле сдерживаемым раздражением скользит взглядом по лицу Сары, натыкаясь на стену непонимания в глазах девчонки.       — Они приходили за тобой, — разъясняет он, чувствуя, как внутри начинает всё закипать.       — Я никуда не пойду.       Глупо. Упрямо. Зря…       Солдат опускает голову, до хруста в пальцах сжимая кулаки в попытке сдержать подступающий гнев. Глубокий вдох, медленный выдох… Ему надо держаться. Сейчас не время идти на поводу эмоций и желаний Зимнего.       — У меня работа, я не могу её бросить, — принимается судорожно оправдываться девчонка, вероятно, опасаясь волны агрессии с его стороны и призрачно пытаясь что-то доказать. — А через неделю нужно платить за квартиру, иначе меня выселят…       — Жизнь дорога — пойдёшь, — сквозь зубы безразлично цедит он.       Плечи Сары понуро опускаются. Она упирается взглядом в пол и поджимает губы, явно не найдя что возразить: Солдат безжалостно оборвал все ниточки для отступления.       Ворвавшийся на кухню вой полицейских сирен с треском продирается сквозь загустевшую тишину, лишая возможности как следует насладиться моментом воцарившегося молчаливого триумфа. Солдат заметно напрягается, бросая косой взгляд на окно. Копы. Краем глаза он замечает, как тело Сары сотрясает нервный озноб, и чётко осознаёт одно: времени больше нет, нужно уходить. Нельзя, чтобы его обнаружили федералы.       — У тебя две минуты, — безэмоционально бросает он. — Решай.