Очередь

      Алина, пользуясь несколькими часами свободы перед тем, как мама привлечет ее к традиционной предновогодней уборке-готовке, сразу после школы направилась в гости к Жене, зная, что ближайшие несколько дней они не смогут встретится. На вопрос, где Медведева, бармены послали Загитову в «сычевальню» — кабинет директора, где Женя безвылазно сидела последние недели перед Новым годом.       Заглянув в кабинет, куда дверь была открыта нараспашку, Алина нашла Женю сражавшейся с плюшевым медведем, который упорно не хотел лезть в сумку.        — Это что?       Женя обернулась и мотнула головой, приглашая зайти в кабинет.        — Проходи. Это, — пояснила Женя, возвращаясь к сумке и медведю. — Подарок. Все никак руки не доходили забрать, а тут еще уборку решила провести.        — Уже к Новому году? — удивилась Алина, вешая куртку и стягивая с шеи длинный шарф. Конечно, можно подарить и на грядущее Рождество, но чтобы так заранее?        — Да нет, на День Рождения.        — У тебя День Рождения был?        — Ага. В ноябре, — пропыхтела Медведева, сражаясь с упрямой игрушкой, у которой то лапа, то голова не желали утрамбовываться в сумку не по размеру.        — И ты ничего не сказала?!        — Боже, Аль, мне тогда вообще не до праздников было! Сессия, курсовые да еще налоговая. Спасибо, что хоть имя напоминали, а то и про него бы забыла.       Надувшаяся Алина отвернулась от Евгении к стене с развешанными фотографиями, всем своим видом показывая, как она задета таким пренебрежением к себе и собственному Дню Рождения.        — Ты сейчас на хомяка похожа, — улыбаясь, заметила Женя, оставляя игрушку в покое. Ее веселила непосредственность Алины, а также она не могла упустить возможности ее подколоть.        — Я не хомяк!        — Конечно, да! С такими-то щеками, — Женя пыталась потискать Алину за щеки, но Загитова, недовольно пыхтя, уворачивалась от посягательства.        — Не сопротивляйся — хуже будет!        — Я не хомяк, — повторно возмутилась Алина, но Женя не дала ей такой возможности, загнав в глубину большого мягкого кресла и усевшись на колени. Алина попыталась скинуть нахалку, пощекотав по ребрам, но Женя только ехидно улыбалась, вдобавок еще и ладонями облокотилась о спинку кресла, лишая возможности увернуться от попыток потискать щеки.       Загитова, видя, что ее усилия пропадают даром, сложила руки на груди и на всякий случай вжалась спиной в кресло. В отличии от, как выяснилось, Жени, Алина до смерти боялась щекотки. Но Медведева ничего в ответ не предпринимала, просто продолжала сидеть на коленях Алины в ожидании очередной попытки сбросить ее. И не смогла удержаться от улыбки, когда Алина сосредоточила на ней свой взгляд. Вид уморительно-серьезной Алины, пытающейся прожечь в ней дырку, был пожалуй лучшим завершением выматывающего бюрократического марафона последних нескольких недель.       Однако, чем сильнее затягивалась пауза, тем сильнее заливалась краской Алина. Заинтригованная метаморфозой Женя наблюдала, как краска, начиная с кончиков ушей, заливала лицо Загитовой.       В том, что девчонка что-то придумала, не было сомнений. Но Медведеву невероятно интриговало то, что первоначальное уморительно-серьезное личико сменилось на серьезно-отчаянное и наливалось краской даже больше, чем когда она пыталась потискать Алину за щеки. Алина снова подняла на Женю взгляд и, зажмурившись, неуклюже коснулась губами губ Жени. У Медведевой перехватило дыхание, а Загитова, с по-прежнему зажмуренными глазами, вжалась в спинку кресла.        — Бестолочь, кто же так целует?

***

       — Знаешь, я был лучшего о тебе мнении, все-таки столько лет вместе. Но в тебе вдруг играют материнские чувства, и эта соплячка внезапно становится твоей наследницей! Она, а не я! Это я должен встать во главе, и я должен рулить всем бизнесом! Но я решил эту проблему.       Женя очнулась, когда обстановка в кабинете накалилась до предела. Она не рискнула выйти из уборной, услышав новый мужской голос. Но имя было ей знакомо. Она видела его лишь однажды на открытии клуба. Тогда Даня и Вагит здорово поцапались, и Азрояна вышвырнули из заведения, открыв черный список. А Глейхенгауз, заступившись за девчонок, впервые тогда обратил внимание Этери на себя.        — Вагит, — ледяным тоном предупредила Этери.        — Вагит, ты в курсе, что девчонка дочка босса ФСБ? — неожиданно вмешался Даниил, нарушая негласную субординацию.        — Что?! — в один голос изумились и Этери, и Вагит. Женя в удивлении замерла за дверью — Алина не рискнула ей довериться?       У Азрояна мелко задрожали руки, когда через затуманенное наркотиками сознание пробились слова Даниила.        — Боже, Вагит, тебе настолько мозги отказали, что элементарно не пробил девчонку. И ты еще требуешь, чтобы я отдала тебе бизнес? Да бармен оказался куда толковее, — Глейхенгауз недовольно покосился на Тутберидзе. За четыре года он сумел пробиться высоко и стать достаточно близким помощником, и слова Этери его задели.        — Кстати о Жене. Она вычислила тебя. Нашла дырку, через которую ты свои махинации за моей спиной проводил.       В кабинете Тутберидзе повисла тяжелая тишина. Через щель ей было видно только Этери и Даниила, а Азрояна она видела только стриженный затылок.        — А теперь представим, что дальше будет, — Даниил снова взял инициативу в руки с негласного одобрения начальницы. — Ты убираешь девчонку, силовики устроят на тебя настоящую облаву. Если не смогут достать законно, отправят пару крепких ребят. Или даже проще, за полтинник найдут нарика, и тот тебя с радостью на перо возьмет. Давай, Вагит, куда девчонку спрятал?        — Да на дачу повез. У него же там настоящий гинекей. Надеюсь, хоть мозжечка хватило девчонку не трогать? Давай-давай, тащи ее обратно. Торжественно сдадим папаше, — насмешливо сказала Этери, полностью уверенная в том, что контролирует ситуацию. Тем более что нужный ей абонент уже в сети и ждет звонка. Серый и слабо соображающий Азроян вылетел из кабинета Тутберидзе и едва кубарем не полетел вниз по лестнице в холл.        — Даня, за ним. Я — следом.       Даниил кивнул и быстрым шагом направился в гараж за машиной.        — Этери, возьми мою машину. Твоя слишком заметна, — выскочив из уборной, Женя протянула ключи от своего Ниссана. Тутберидзе на секунду остановилась, но признала разумность Жениных слов — ее спортивный Додж только глухой не услышит.

***

      Понимая, насколько опасна самодеятельность Азрояна, Тутберидзе подняла свои связи, чтобы максимально дистанцироваться от похищения незнакомой ей девчонки и не вызвать подозрение у правоохранительных органов. И все равно червячок сомнения подтачивал уверенность в относительно благоприятном исходе заварушки.       Этери ошиблась, когда сказала про дачу. На деле Алину держали в коттедже, который по бумагам числился за парой пенсионеров. Деды давно почили и были похоронены на местном кладбище, но их пенсия исправно начислялась и уходила прикормленному участковому и главе поселка. Не то чтобы им часто пользовались, но дом содержался в приемлемом состоянии.       Вагит знатно попетлял по городу и области, прежде чем ее телефонный визави сумел вычислить место, где могли держать девчонку, и связать его со старой сделкой, сделанной много лет назад через подставных лиц.       Сомнения начали перерастать в тревогу, когда, подъезжая к указанному дому, Этери услышала стрельбу. Машины Даниила и Вагита были брошены на улице. Проклиная своего помощника за излишнее геройство и чертыхнувшись, что осталась без оружия из-за своего согласия сменить автомобиль, Этери заглянула в распахнутые ворота, сжимая в руке единственное средство самообороны, что нашла в Жениной машине — баллончик «Черемухи».       Даниил лежал на дорожке в паре метров от ворот и надсадно хрипел, прижимая к груди руку. Еще двое мужчин лежали в крови ближе к дому, и не было понятно, кто в кого мог стрелять. Что-то неправильное кольнуло, но Тутберидзе отмахнулась от этого, сосредоточившись на выходящем из дома Азрояне, пытающегося тащить упирающуюся девчонку и припадавшего на раненую ногу. Этери не видела оружия, но Вагит прикрывался заложницей, и только один Господь знал, был ли в его руках пистолет или нет. Лицо Вагита исказилось, когда он увидел Этери в воротах, но он тут же снова оскалился, перехватив Загитову за шею. А увидев, что женщина безоружна, повеселел.        — Мои орлы там тебе в машину подарочек положили. Но не тебе, так девке твоей он достанется. Уж я не поскупился, — Вагит взвыл, когда, извернувшись, Алина лягнула его в раненую ногу. Отшвырнув от себя ненужную ему больше Загитову, Азроян нагнулся, чтобы достать пистолет из-под брючины. От выстрела Алину подбросило вверх, ноги не слушались, но адреналина хватило, чтобы обернуться. Азроян с недоумением смотрел себе на грудь, где по синей рубашке расплывалось темное пятно. Еще недавно хрипящий и, казалось, смертельно раненый Даниил с трудом поднялся и поспешил к все еще сидящей на земле Алине. За его спиной с шумом осел Азроян.        — Так ты живой, — неестественно-спокойно отметила Этери. Даниил с трудом обернулся, морщась от боли. На женщину страшно было смотреть. Белое лицо и черные глаза: ее потряхивало, а в ладони накрепко были зажаты ключи с синим котенком на брелоке.        — Надел бронежилет. Спасло, — сухо ответил Даниил, стянув с себя куртку и завернул Алину в нее. Издалека по нарастающей выли наперебой сирены полиции и скорой помощи. На открытое пространство из машин высыпались люди в форме, камуфляже и с оружием, крича команды. От резкой смены обстановки у Загитовой закружилась голова, а в следующее мгновение ее потянули в сторону от распахнутых ворот, где стояла карета скорой помощи и резко остановился служебный автомобиль ее отца.       Обернувшись, она увидела, как Этери и Даниила садят в разные машины.        — Но они же не виноваты. Они помогли мне.        — Детка, я не в курсе этого дела. Но если все хорошо — отпустят.        — А Женя? Я слышала, как ей звонили. И как что-то взорвалось там… — нахмурилась Алина, закусывая дрожащую губу. — Ее же там не было? Да? Папа?!