Сезон охоты

Колесников развернул лист и, позвав коллег в кабинет, стал читать.

«Если кто-то сейчас читает это письмо, значит случилось то, что, в общем-то, должно было случиться. Я не особо полагаюсь на мадам Демченко: она уже не в том возрасте, чтобы яростно бороться за нашу правду. К тому же, когда на руках ещё малолетние дети, совсем не до того. Я так полагаю, Раиса меня сдала. Иного ждать и не приходилось. Знайте: всё, что она рассказала про меня — правда. Только я пока не уверен, как она объяснит свои мотивы: то ли я ей угрожал, то ли пообещал кое-чем поделиться. Так вот, второе — чистая правда. Я думаю, вам тоже важнее узнать, на чьей совести жизни ваших коллег: Аксёнова Владимира и Демченко Леонида. Решайте сами, что для вас важнее: упечь за решётку уже не молодую вдову, давно отошедшую от дел, или раскрыть убийства ваших коллег. У меня к убийцам свои счёты, так что наше сотрудничество будет взаимовыгодным. Найти меня будет не сложно, только вот станете ли вы меня арестовывать, или подождёте, пока плод созреет? Решайте сами, я вас не тороплю. Червонец. 6 апреля 1905»

— Узнаю его почерк, — задумчиво произнёс Колесников. — Всё настолько очевидно, что я чую тут какой-то подвох, — эту фразу он произнёс уже выходя в коридор, куда и последовали Яков и другой жандарм. Раиса осталась одна и не могла слышать, о чём они говорят. Ей сейчас хотелось одного: вернуться домой к своим крошкам: Лёне-младшему и Варе, которой недавно исполнилось три года. Варя росла активной и подвижной девочкой, никогда не сидящей на месте. Старшие дочери с удовольствием нянчились с младшими детьми, особенно Таня, ныне ждущая второго ребёнка. Женщина со страхом ждала решения жандармов, хотя вроде как Колесников склонялся к тому, чтобы отпустить её. — Знаете, что я думаю? — спросил он коллег. — Раису надо отпустить. Предъявить ей, по сути, нечего. Она начнёт гнуть линию, что Червонец её угрозами заставил агитировать, и… Что? Как докажешь обратное? Такое дело развалит даже желторотый государственный адвокат, не говоря уже о более опытном. — А Червонец? — Надо принять его игру, — столь же невозмутимо ответил Колесников. — Для нас он мог бы быть полезен. — Уж не хотите ли вы, Владимир Корнилович, записать его в союзники? — ядовито усмехнулся Яков. — Ничуть, — пожал плечами Владимир Корнилович. — Для нас он — удобный попутчик. Но до первого перекрёстка. Когда жандармы вошли обратно в кабинет, Раиса с безразличным видом вертела серебристый брелок в руках. Как только в проёме очутились Яков и Колесников, Раиса выжидательно посмотрела на жандармов, ожидая их вердикта. Оба прошли за стол, а Яков объявил: — Так, мы посовещались и решили, что вас надо отпустить. У Раисы как гора с плеч свалилась. Она была готова горячо благодарить жандармов, выслушавших её для начала, а не отправивших сразу в кутузку, хотя разоблачние Колесникова и сейчас вызывало в ней тревогу, то и дело поднимая неприятный осадок со дна. — Да, — кивнул Колесников. — Мы выставим оперативную группу для прикрытия. Вы, главное, ведите себя, как прежде. Как только Червонец покажет нос, мы сядем ему на хвост. Учтите: никакой самодеятельности и постоянная бдительность! — Поняла, — кивнула Раиса и на негнущихся ногах направилась к выходу. Как только женщина вышла за порог, столкнулась с братом. Тот смотрел на неё сосредотченно и, скорее, укоризненно. — Рая, сколько лет, а так ничего и не усвоила, — с холодом сказал брат. — Неужели тебя твои приключения ничему не научили? — Яша, прости! — с дрожью сказала Раиса. — Мне с самого начала следовало бежать в участок, но совсем я забылась… Но Яков, похоже, не особенно верил в отговорку сестры, что она поняла по его выражению лица. — Сгинешь ведь ни за грош! — говорил он, а голос дрожал. — Только было воссоединились, как на тебе — убьют ещё! Рая, прошу тебя: вернись к детям, не лезь ты в это болото! — Как всё закончится, я вернусь к детям, — заверила Раиса. — Не бойся — меня теперь прикрывают. Она крепко обняла брата, тронутая такой заботой. Яков действительно волновался именно за неё, а не за то, что люди скажут. Он не сказал ни слова отцу: тот и так был истощён от последних событий. Они с Раисой давно друг друга простили, и общее горе сплотило разделённую когда-то семью. Даже Лена и Сима отнеслись к ним вполне дружелюбно, а значит, та ссора останется в прошлом, и они снова будут дружной семьёй.