Плоды конопляного дерева

      Был последний день весны. Пели птички, дети радостно орали и не давали Гленну покоя. Тот совсем недавно успокоился после случая со Сьюхой и хотел оставаться в этом состоянии как можно дольше, как вдруг раздался истошный вопль: — Мьяяаааауууууууууууууууууууууууу! Сначала Гленн не понял, что это, и хотел свалить все на Сосиску, но она спала рядом с ним и не могла издавать таких звуков. Впрочем, последняя уже проснулась и сказала: — Очень, очень странно. — Что? — ответил Гленн. — И да, кто или что издавало эти звуки? — В этом и проблема. Это — мартовский кот. — Мартовский кот? — недоуменно повторил Гленн. — Сейчас же май! — В этом-то и дело… — ответила Сосиска, спрыгнула с дивана и пошла в лабораторию — что-то вычислять. Я вам еще не рассказала про лабораторию, верно? Так вот, она находится… за шкафчиком на кухне. Он подвешен довольно высоко, но если худой таксе залезть на кухонный стол, а оттуда прыгнуть вверх, то она влетит прямиком в шкаф… если он открыт, конечно. Но Гленн, зная о планах своей собаки, никогда не закрывал дверцу. Если бы вы заглянули туда, то увидели бы Гленновы запасы чая и проход между ними. Сосиска свободно туда пролезала и работала со всем тем, что там было — компьютером Гленна (ему, кстати говоря, хватало телефона с телевизором), бывшей машиной для горячего шоколада и многой другой техникой. Также в углу там лежала куча какашек и грязных носков, которые такса с удовольствием ела. Но вернемся же к основной истории.       Гленн сидел на диване и думал, почему коты все еще орут — лето скоро! Тут прямо по дереву, которое росло возле окна, прошел кот и заорал: — Мяууууууу-аааааауууу-мяяяяяяя! Гленн схватил тапок, надеясь напугать кошару, но тот и с места не сдвинулся. Тогда наш герой открыл окно и сделал вид, что собирается вылезти. Кот остался стоять на месте. Тут у Гленна лопнуло терпение, он вылез из окна и погнался за котом. Наконец тот понял, какая опасность ему угрожает, и побежал дальше по ветке. Гленн мог вернуться назад и продолжить сидеть на диване, но в нем проснулось нечто, что толкнуло его предка, пещерного человека Кан-Кан, погнаться за мамонтом вместо того, чтобы сидеть в уголке и страдать фигней, поэтому и наш герой, схватив тапок, полез по ветке. Вот он долез до конца и начал спускаться по стволу дерева, в то время, как кот уже был почти внизу. Наконец он (Гленн, а не кот) полностью спустился и погнался за кошарой по улице. Прохожие недовольно оборачивались и делали замечания, но погоня не прекращалась. Наконец кот юркнул в какую-то дырку в заборе, куда человек бы не пролез, а Гленн остановился. Он был в совершенно незнакомом для него месте. Людей тут не было, так что дорогу спросить было не у кого. Здравый смысл говорил, что надо идти назад, но жопа шептала: «Ложись и подсматривай в дырку! Может, там что-то интересное!». Гленн решил поискать приключения и послушался ее. Когда он уже лежал на земле и заглядывал в дырку, его глазам открылось нечто интересное.       За дыркой было несколько мусорных баков. На одном из них сидел большой рыжий котяра с прокушенным ухом. Возле него собралось несколько других котов и кошек, в том числе и тот, за которым гнался Гленн. Все они сидели и выслушивали речь самого большого из них. Гленна почему-то совсем не удивило то, что кот умел говорить. А говорил он вот что: — Итак, дорогие коты и кошки. До сих пор наша группа «Мартовские коты» выступала в марте, и все было гладко. Двуногие тоже ничего не предчувствовали. Но ты, Брысь, — он показал на уже известного нам кота, — и ты, Кусь, — сказал он, указав на грязно-белую кошку, — ни с того ни с сего дали концерт сейчас, в конце мая! Что у вас в голове, а?! И ладно бы еще Кусь пела под окнами, но ты, Брысь, делал это под носом у двуногого! Хорошо, хоть у тебя хватило ума прикинуться, что ты ужасно поешь! — К-к-как вы об этом узнали? — заикаясь, спросил Брысь. — Я видел это по тому, как ты бежал сюда, — ответил котяра. — Несмотря на то, что я очень злой, репетицию мы все же проведем. Так, Кыш, где твоя гитара с порванной струной? — спросил он, обращаясь к полосатому коту. Тот залез за мусорные баки и через несколько секунд вытолкнул оттуда гитару. Гленн приложил ухо к двери, и началось.       Кыш время от времени дергал единственную струну гитары, а все остальные пели. Правда, не так, как мы привыкли это видеть, но это была песня. Начинала ее та самая Кусь: — Мяв-мяв-мяу, мяу-мяв-мяв, мяу-мяв-мяу-мяв-мяу (ударение на у), мяв-мяв-мяу, мяу-мяв-мяв, мяуууууууу… Продолжал (видимо, пел припев) серый кот без половины хвоста: — Мьявуууууууууууууууууууу! Мьявуууууууууууууууууууу! Мьявуууууууууууууууууууу! Мьявуууууууууууууууууууу! И так далее, и так далее. Длилась репетиция около пяти минут. Главный кот время от времени покрикивал на остальных, но в целом все было хорошо. Наконец песни закончились, и главный сказал: — Отлично! Можете расходиться.       Гленн сразу же встал и пошел своей дорогой. Оказалось, что зашел он не очень далеко, а благодаря доброй старушке добрался до дома за каких-то десять минут. Окно все еще было открыто, так что он залез в него по стволу дерева. Сосиска все еще была в своей лаборатории, так что криков «Грабитель! Гленн, помоги!» не было. Наконец такса выбралась из лаборатории и прокричала в открытую дверь: — Гленн, мои исследования не дали никаких результатов! А что ты понял? — О, сейчас расскажу! — бодро откликнулся Гленн. — Расскажу, когда сядем пить чай! И они сели пить чай.