Мальчишник в Веймаре

1793, Веймар Ночь звёздная, ясная. Прошлым утром стоял густой туман, рассеялся он только часам к двенадцати, а к ужину прошёл ливень. После него небо очистилось, воздух посвежел, стал прозрачным, как будто кто-то промыл стекло перед глазами. В доме Шиллеров на Главной улице было так же темно и тихо, как и снаружи. Маленького Карла уложили спать часа четыре назад. Лотта, всё ещё довольно улыбаясь, прижималась в полусне к груди мужа. Сам Фридрих не спал. Одной рукой он машинально перебирал волосы жены, другой обнимал её. Мысли были несвязны: в голове хаотично метались строчки, обещания, обрывки диалогов, чужих книг. Паскаль, помнится, записывал в одну тетрадь все мысли, приходившие ему в голову. Что ж, может, в голову Паскаля мысли приходили стройными предложениями, но в голове Шиллера образы слова и звуки были слиты в мутную кашу, записать которую не представлялось возможным. Он бы так не мог, как Паскаль. Паскаль... Паск... — Фридрих?.. — прозвучал тихий, сладкий шёпот. Лотта проснулась. Она приподнялась и поцеловала мужа в щёку, повыше скулы. — Н-да? — тихо пробормотал Фридрих. Шарлотта приподнялась ещё повыше, чтобы её губы оказались на одном уровне с ухом мужа. — У меня хорошая новость, я забыла тебе сказать. — Ты могла бы подождать утра. — Ты всё равно не спишь. А я должна была сказать ещё за ужином. — Или после ужина... — После ужина мы оба хотели не говорить. Шиллер усмехнулся. Лотта продолжала улыбаться. — Так что там? — переспросил Фридрих. — Каролина приезжает завтра утром. Каролина фон Вольцоген, в девичестве фон Ленгефельд. Шиллер не видел её года четыре, с момента свадьбы. Она тогда уехала с мужем, и Шиллеры только иногда могли с ней видеться и получать письма. Фридриху было тяжело вспоминать о ней. История была тёмная. Однако раз приезжает, надо встретить. «Встретим, а после репетиция и... Ох, то есть нет!» — Шарлотта, — Шиллер встрепенулся. — Что? — Лотта, прости меня, мне очень жаль, но меня не будет дома, когда она приедет, я не смогу её встретить. Улыбка сошла с лица Лотты. Она расстроенно нахмурилась. — Почему? — Лотта, я... — Фридрих и сам расстроился. Встреча с Каролиной была неприятна, но ещё неприятнее было огорчать жену. — Я должен буду присутствовать на репетиции «Дона Карлоса». Они репетируют только первый раз, в Веймаре её ещё не ставили, если я не проконтролирую, они наговорят столько отсебятины, я... — Репетиция? Ты не можешь встретить со мной сестру из-за репетиции? Шиллер тяжело выдохнул. — Да. Лотта отвернулась. Фридрих повернулся к ней, снова обнял за плечи, попытался сказать что-то, но вместо этого поцеловал её. Она снова повернулась к нему лицом. — Прости, но это правда очень важно, — прошептал Шиллер. — Твоя работа тебе важнее семьи, — сказала Лотта.

***

— ... Я говорю ему: «Господин Гёльдерлин, я всё понимаю, но ни печатать, ни советовать я ваши стихи нигде не буду, и от количества ваших просьб решение моё не зависит», — как заведённый жаловался Гёте. Шиллер сидел в кресле напротив. Было около трёх часов дня. Они находились в кабинете Гёте, в доме на Фрауэнплан. — Но он не остановился! По правде сказать, я до сих пор получаю от него письма. Уж и не знаю, может быть, как-то договориться с почтальоном, или... Говоря это, Гёте расхаживал мимо Шиллера взад и вперёд, периодически взмахивая руками, но друг его почти не слушал. Фридрих всё думал о ситуации с Лоттой. Он пытался найти выход, думал, как примириться. Что будет, если они не помирятся? Они были в браке уже три с половиной года и никогда не ссорились. Лотта всегда была такая добрая, нежная, всепрощающая, такая... — Шиллер? Шиллер, ты меня слушаешь? Гёте теперь стоял прямо перед ним. Фридрих очнулся. — А? Да... Прости, то есть нет... Продолжай. Тайный советник Герцога нахмурился и присел рядом с ним. — Что случилось? Шиллер коротко посмотрел на него, а затем снова уставился в пол. — Ничего, пустяки. Иоганн слегка усмехнулся. — Будь то пустяки, ты бы не был так рассеян. Фридрих выдохнул. — Это всё из-за Шарлотты. — Фрау Шиллер? — Да. Фридрих встал и начал расхаживать по кабинету так же, как минуту назад это делал Гёте. — Что случилось, Фридрих? Советник Герцога откинулся на кресле, закинул ногу на ногу и приготовился слушать. Шиллер передал ему свой разговор с Лоттой. Гёте какое-то время посидел, нахмурившись, а потом спросил: — Кто такая Каролина? — Ах, да ты знаешь её! Каролина фон Вольцоген, — продолжал Шиллер, — сестра Лотты. Когда я только познакомился с Ленгефельдами и стал часто бывать в их доме, я ведь... Он запнулся. Гёте взглянул на друга и удивлённо приподнял бровь, по губам его пробежала лёгкая усмешка. Шиллеру не нужно было договаривать. — Неужто! Это у честного и порядочного Шиллера двойной роман? — Никакой это не роман! — раздраженно бросил Фридрих, вероятно слегка обидевшись, что Гёте назвал его «честным и порядочным», как будто «скучным». Он строго посмотрел на Гёте и продолжил: — Я не мог просить её руки, ведь она была замужем, но её мать не особо желала благословлять и мой брак с Шарлоттой. У меня ведь ничего не было! Ни денег, ни дворянства. — Только природный талант и обаяние, — ввернул господин Советник. — Н-да, — выдохнул Шиллер. — И что тогда? — Да ничего. Она в итоге согласилась, мы с Лоттой обручились, его светлость, узнав об этом, пожаловал мне дворянство и назначил жалование, тогда мы и поженились. Каролина тогда уже уехала. Остальное ты знаешь. — Выходит, что у тебя брак по расчёту? — Нет... нет, не по расчёту. Вся эта интрига, между мной и сёстрами... Всё это сложно, и вспоминать об этом мне более чем неприятно! Но всё же... я люблю Лотту. Фридрих буквально свалился в небольшое кресло напротив письменного стола Гёте, как будто он всё это время не говорил, а таскал булыжники. — Да, мне это знакомо, — горько улыбнулся Иоганн. Оба поэта какое-то время молчали, уставившись в пол и погрузившись в размышления. Ситуация была неприятная, хотя по сути своей вполне обычная, и они оба это понимали, но никто не хотел сказать вслух. — Иди на репетицию, — первым прервал молчание Гёте. — Что? — Женщины всегда будут чем-нибудь недовольны, а присутствовать на репетиции - твоя обязанность. Каролина не обидится, фрау Шиллер когда-нибудь да простит. Иди на репетицию. — Я не знаю... — Фридрих, — Гёте встал, подошёл к другу, положил руку ему на плечо, — чего ты боишься? — Видишь ли, — тихо начал Шиллер, — Лотта ведь помнит всю эту историю, и знает, насколько она может быть компрометирующей. Она доверяет мне, но что, если... что, если я не приду, и она подумает, что я не хочу встречаться с Каролиной, потому что могу сорваться? Гёте заглянул другу прямо в глаза. — А ты правда можешь? Шиллер поднял на него взгляд, но ничего не ответил.