Свет за пределами света

Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою(с) Библия

Мелабриан стояла на коленях перед кроватью, опираясь на нее плечами и правой щекой - так можно было дать отдых ногам и не задевать ноющую спину. Платье пришлось снять, потому что сорочка на спине намокла кровью и прилипала к коже. Она сменила еще две нижние рубашки, прежде чем рубцы перестали кровоточить, и теперь отдыхала, радуясь тому, что ноющая боль наконец-то начала утихать, успокаиваться, уходить внутрь тела, как улитка в панцирь. Платье можно было уже не надевать, все равно брат принесет ужин. После летнего жаркого дня в комнате было душно, не спасали даже настежь открытые створки окна. Прозрачные занавеси колыхались под легким ветром, доносившим с нижних ярусов запахи садов и отдаленный шум города. -Госпожа, какой наряд приготовить на завтра?- голос Иримэ вывел ее из задумчивости. Девушка была молодая и смышленая, но служила у нее не так давно и Мелабриан не знала, что из того, что она видит, выходит за пределы этой комнаты. -Возьми тот, черный, с серебряной вышивкой, - отец решит, что это дань ее покорности ему, молчаливая форма извинений. Цвета Гондора, вырез чуть открывает ключицы, минимум украшений. На самом деле –лишь для того, чтобы не видно было следов от ударов и на ткани не проступали случайные следы ее позора. Сначала Мелабриан после каждого такого наказания на следующий день надевала алые платья, но довольно скоро сестра разгадала ее хитрость и начала называть их платьями цвета крови . Отец не стыдился ее наказывать, но она- она стыдилась, что не имела силы воспротивиться этому. Стыдилась этих следов своего бессилия, и Инзильбет это знала. Она не собиралась доставлять ей такой радости. Конечно, иногда сестра видела, как она возвращается в комнату после разговоров с отцом – одна или в сопровождении брата. Тогда скрывать побои было уже бесполезно , и Мелабриан несколько следующих дней была вынуждена терпеть ее язвительные замечания и многозначительные улыбки. -И на сегодня можешь быть свободна, до утра ты мне не понадобишься. Отец очень мало говорил с ней. Роль слов, которые были для него слишком большой роскошью, играли мелкие знаки, на которые остальные не обращали внимания, они служили для них заменой речи. Фактически, вслух произносилось только то, что никак не могло быть выражено по- другому или предназначалось для посторонних. Так, если на следующий день отец был в той же одежде, в которой был в день наказания, это значило, что он все еще не простил ее. Гнев еще клокотал под холодной безразличной оболочкой, и Мелабриан это чувствовала. Если надевал другое, она была прощена. Временно. Высшей формой презрения служила холодная молчаливая усмешка, она значила, что Мелабриан только что допустила промах или грубую ошибку. Если они были не одни, он никогда не указывал ей на это, предпочитал, чтобы это сделали другие. Высшей формой одобрения была просьба передать ему что-то за столом во время трапезы: он соизволял прикасаться к тому, что она держала в руках. Кроме нее, об этом знал только брат. Когда эта глухая неявная вражда только начиналось, он пытался помирить их, но быстро убедился в бесполезности всех попыток, и вместо этого включился в их молчаливую игру. Вдвоем они договорились о знаках, позволяющих разговаривать незаметно для окружающих. Например, когда кто-то из них мизинцем поправлял прядь волос над ухом, это значило , что разговор скучен или неприятен, прикосновение к прическе левой рукой говорило о том, что все в порядке - или о нежелании отвлекаться от того, чем они сейчас заняты. Пылинка, снятая с рукава, значила желание немедленно покинуть комнату, пальцы, сложенные особым образом - вопрос . Любое прикосновение к шее было просьбой о помощи. Сестра тоже не знала об этом, но могла узнать в любой момент, если бы они перестали соблюдать осторожность. Недооценивать ее было опасно. Инзильбет представлялась Мелабриан плавной равнинной рекой, под обманчиво неподвижной поверхностью которой скрывались острые как бритва скалы, огромные ветвистые коряги и смертельные водовороты. В дверь постучали. Она кинула взгляд за окно, солнце только коснулось края горизонта, его косые лучи падали в комнату, просвечивая ее насквозь. Ужин только что закончился, он что , уже успел взять книги из библиотеки, зайти на кухню и подняться сюда? -Дэнетор? Заходи,- она даже не обернулась, продолжая прижиматься щекой к прохладным простыням. Скрипнула дверь и низкий знакомый голос произнес: -Это в таком виде ты обычно встречаешь своего брата? Мелабриан вздрогнула всем телом . Отец. Что ему здесь нужно? Это не покои Инзильбет, куда он любил заходить в послеобеденное время. Обычно он проводил там несколько часов в неделю, беседуя с сестрой. Мелабриан так и видела эту картину: две холодные статуи в креслах у окна неторопливо кивают друг другу, сложив руки на коленях. К ней он не заходил вот уже несколько лет, и она могла этому только радоваться. Мелабриан медленно обернулась . -Какой неожиданный сюрприз, отец . Конечно, нет, просто в настоящий момент я испытываю определенные трудности с.. -Я знаю, с чем ты испытываешь трудности . Будь ты немного умнее, их бы вообще не было,- он , как обычно, смотрел не на нее, а куда-то в сторону, поверх ее головы. У страха был свой запах- снега , горькой лаванды и свежести . Так пахла его одежда. Ей казалось , все складки ее платьев моментально пропитывались этим холодным ароматом , как только она слышала его голос . Возможно , отец тоже чувствовал этот запах страха , почти постоянно исходящий от нее, и именно поэтому ее наказывал. Но два раза за один день- это много даже для него. Так что ему нужно? Эктелион стоял против света, весь в золотых пылинках. Солнце очерчивало его высокую худощавую фигуру как силуэт статуи. Если не знать, каков он на самом деле, можно им любоваться. Длинные волнистые волосы, высокие скулы, бледная кожа, пронзительные серые глаза, тяжелый подбородок, губы сжаты в прямую четкую линию. Мелабриан не раз наблюдала , как при его появлении дамы начинали перешептываться и стрелять в него взглядами. Но ни одна не узнала, каков он на самом деле, ни одну он не пригласил в свою постель, иначе все эти перешептывания и взгляды сразу бы закончились. Хотя- кто знает? Может быть, с другими он и был бы нежен? Интересно, умеют ли эти руки хотя бы не причинять боль? Не говоря уже о том, чтобы быть ласковыми, этого Мелабриан вообще не могла представить. Она никогда не думала об отце как о мужчине, тем более что Эктелион всегда был в стороне от дворцовых развлечений, всегда находил повод показать, что он выше всех этих интрижек. Грязь, говорил он об этом- а грязь к нему не прилипала. Не менее брезгливо относился он и к увлечениям других- впрочем, не запрещая им того , в чем безоговорочно отказывал себе. - Но я пришел не за тем, чтобы обмениваться с тобой ничего не значащими словами. Наш разговор, как обычно, ничем не закончился, и в этот раз я не стану ждать, пока ты забудешь .. его итоги. Твои побои, хотел ты сказать. -И я хотел бы, чтобы ты серьезно подумала над теми предложениями, которые я тебе передал. А чтобы раздумья были легче и завершились быстрее, можешь оставить себе вот это,- он протянул ей небольшую шкатулку. Мелабриан осторожно, чтобы не коснуться его пальцев, взяла ее, нащупала маленький замок, откинула крышку. О, а вот это нечто забавное и определенно новое в их отношениях. Подкупать он ее еще не пробовал. Значит ли это, что он отчаялся вбить свои правила ей в голову и решил действовать несколько тоньше? Или ему нужно ее согласие для иных , срочных и одному ему известных целей? Интересно, с чем еще он готов расстаться в обмен на ее послушание? Мелабриан захлопнула крышку. -Благодарю, отец, этот подарок поистине бесценен. Дурацкие побрякушки, кому они нужны. Эктелион чуть заметно поморщился. Обращения «отец» от нее он не любил, но терпел; слово связывало теми узами, которые тяготили в равной степени их обоих. Мелабриан давно подметила эту особенность, она стала еще одной ее негласной возможностью выразить ему презрение . Он понимал это, но запретить так обращаться к нему было бы неразумно. -Благодарить тебе нужно не меня, а князя. Это его подарок, которым он счел возможным тебя…порадовать,- почти незаметная заминка перед последним словом. Ах вот как. -И, думаю, второй подарок будет еще более бесценным,- Эктелион усмехнулся.- Он от меня лично. Наказания пока отменяются. Боюсь испортить товар. Вещь. Просто вещь, которую можно выгодно обменять. Мелабриан захотелось ударить его. Даже к прислуге он относился лучше. Она давно заметила: чем дальше от него отстоял тот или иной человек, тем мягче был к нему наместник. Эктелион очень редко наказывал слуг , только за достаточно серьезные провинности, и почти никогда- за мелкие оплошности. Так же он относился к рядовым стражам. Для офицеров и капитанов у него был ровный прохладный тон, на них он позволял себе гневаться время от времени. Ближайшие советники и лорды испытывали тяжесть его ярости в полной мере, и чем больше был его гнев, тем тише голос, в минуты высшего подъема спадая до еле слышного шипения.И вершиной этой живой пирамиды была она, младшая дочь, на которую можно было поднимать руку , особо не выбирая поводов. Из этого правила было всего лишь два исключения- Дэнетор и Инзильбет. И, кстати, почему не старшая сестра..? -Но, отец, мне всегда казалось, именно Инзильбет идеально подошла бы для этой роли. Она и князь Адрахиль… -Инзильбет заслуживает лучшего брака,- снова не дослушав, перебил он. – Для тебя же это будет самым подходящим союзом. Адрахиль намного тебя старше и сумеет призвать тебя к порядку. Я же сделать этого не могу, боюсь, как отец я слишком мягок с тобой. Мягок? Мелабриан , нахмурясь, всматривалась в его лицо. Он что, так шутит? Не может же он говорить это серьезно, притом тогда, когда после их «разговора» она вся в кровавых отметинах? Он вообще знает, что такое мягкость? Когда ему случается к ней обратиться, он не подходит ближе чем на три-четыре шага, за обедом и ужином она сидит на самом дальнем конце стола, как можно дальше от него. Даже взглядом он пачкаться не желает, всегда смотрит поверх ее головы. В упор глядит только тогда, когда бьет. Вот тут все его неразделенное внимание , вся его мягкость и любовь принадлежит ей. Ничего, сейчас он тоже почувствует себя грязным. -О, спасибо!- поднимать руки было больно, но Мелабриан ,изображая радость, подошла к нему вплотную и , сколько хватило сил, обняла его, сцепив руки на гибкой сильной талии. - Ты так внимателен ко мне, отец. Не оставляешь попыток сделать меня лучше. Как мне отблагодарить тебя за это? Надеюсь, на твоем камзоле останется пара кровавых пятен. Она очень долгое время не дотрагивалась до него, даже не подходила близко без надобности, поэтому пришлось сделать над собой определенное усилие, чтобы не показать смятения и неловкости . Вблизи холодный запах лаванды и снега был еще сильнее, у Мелабриан засвербило в носу. Его одежда была колкой из-за золотой вышивки и царапала щеку, когда она прижалась к его груди. Ее внимание привлек легкий запах норпейха*. Что-то рановато. Несколько лет назад у наместника появилась привычка брать с собой вино вечером в покои. За ночь бутыль обычно пустела, однако наутро Эктелион был безупречен - как, впрочем, и всегда. Она подняла голову и улыбнулась ему прямо в лицо. Мелабриан уже давно разучилась искренне улыбаться отцу , но сойдет и так. Получай. Теперь ты такой же грязный, как я. Можешь пойти и отмыться от моих прикосновений, как я от твоих ударов. Его лицо побелело, на лбу проступили бисеринки пота, и Мелабриан почувствовала, как напряглось его худое сильное тело под одеждой: -Мерзкая… Непотребная девка… Немедленно отпусти меня... – произнес Эктелион сквозь зубы. - Ты никогда не знала, что такое приличия. Именно поэтому я хочу выдать тебя замуж как можно скорее, чтобы ты позорила своего мужа , а не меня. С меня довольно и того, что я уже вытерпел. О, вот это уже более привычное обращение. Что ж, между ними изменилось совсем не так много , как она сперва решила. Ему стоит лишь резко повести плечами, чтобы она отлетела в другой конец комнаты, но он не делает попыток расцепить ее руки. Возможно, помнит о том, что на ее спине- да и на остальном теле - нет живого места? Бережет товар? Эктелион стоит, тяжело дыша , сжав кулаки , и, как кажется Мелабриан, борется с отвращением . Наконец она отпускает его, достаточно. -Простите за такое неумеренное выказывание чувств. Этому виной лишь дочерняя почтительность,- Мелабриан приседает в реверансе. Эктелион , успокаиваясь, чуть наклоняет голову, показывая, что извинения приняты, но глаза говорят иное. Здесь- можно, здесь никто не видит , и поэтому ее взгляд ненавидит, его- презирает. Здесь никто не обольщается на чужой счет. *** В ожидании брата Мелабриан уже успела полюбоваться на закат, выпроводить до завтрашнего утра Иримэ и посмотреть, что там в шкатулке- любопытство оказалось сильнее отвращения. Под узорной крышкой обнаружилось несколько изящных колец с белыми и зелеными камнями- бриллианты и изумруды, насколько она могла судить, диадема явно эльфийской работы из тонких переплетающихся золотых полосок, украшенных белыми камнями, парные браслеты с изображением лебедей, работа уже гондорская, эту основательность ни с чем не спутаешь, и тяжелое, тускло поблескивающее ожерелье с крупными рубинами . В последнем Мелабриан признала нуменорскую руку, оно понравилось ей больше всего. Что ж, Адрахиль явно не скупился. Интересно, чем вызвана такая щедрость? Мелабриан надела ожерелье поверх рубашки , на которой снова проступили красные перекрещивающиеся полоски. Камни сияли глубоким темно-алым оттенком, ловя последние закатные лучи. Если бы можно было надеть его завтра с черным… или даже с темно-алым, пусть Инзильбет и будет шипеть сильнее обычного . Но даже самое скромное колечко из этой шкатулки отец истолкует как ее молчаливое согласие на этот брак, а она не желает его давать. Конечно, заставить Эктелиона переменить решение невозможно, это чревато еще одним таким наказанием, хоть он и обещал месяц не прикасаться к ней даже кончиком хлыста. Но ведь возможно как-то ...ммм... пересмотреть ситуацию? И с кем об этом поговорить? Как жаль, что мать оставила их так рано. -Принцесса крови . Откуда у тебя это? Брат стоит на пороге, солнце кидает на него свою золотую сеть, он щурится, закрываясь рукой. Мелабиран рада ему, очень рада- и в то же время не может не думать о том, как же они с отцом похожи: если не видеть лица, можно перепутать. Посадка головы, разворот плеч, даже говорить Дэнетор старается как Эктелион – чуть отстраненно, четко и коротко, без этих округлых, чуть растянутых гласных, характерных для побережий . Чем южнее, тем чаще можно встретить этот неторопливый напевный выговор, она почти уверена, что у князя будет такой же. Лица их тоже как будто вылеплены по одному образцу- сплошь из острых углов и прямых линий , ни одного намека на мягкость и снисхождение. Единственное различие- глаза. У брата в них нет и следа того холода, что у наместника. -Дэнетор! Наконец-то! - сейчас ее объятья совершенно искренни. – Про кровь мог бы и не упоминать. Мелабриан снимает ожерелье, небрежно бросает его на стол, оно тяжело, с глухим стуком, падает на полированную столешницу. -Потом расскажу. Сначала ужин. Он обнимает в ответ, быстро скользит взглядом по открытой шкатулке и больше не задает вопросов. -Как ты? -Уже лучше,- и ей действительно лучше уже оттого, что она его видит. – Западная кровь хоть и ослабла, но ее еще хватает на то, чтобы залечить такие повреждения за пару недель вместо месяца. -Вот ,- Дэнетор достал со дна корзинки маленькую баночку с резко пахнущей мазью.- Ходил за ней в палаты , поэтому и задержался. Сейчас будет совсем хорошо. Этим они тоже отличаются. Отец никогда не интересуется, каково ей после его... разговоров, никогда не предлагает помощь, не спрашивает, как у нее дела. Она как невидимка, появляется только тогда, когда совершает что-то, что не нравится наместнику. Вот и сейчас он принес ничего не значащие побрякушки, а брат- то, что действительно необходимо. -Есть какое-нибудь ненужное полотенце или простынь? Вроде той, что была в прошлый раз? В прошлый раз Эктелион избил ее ножнами от меча. Крови не было , но синяки были ужасны. Мелабриан даже думала, не переломал ли он ей кости этими ножнами. Дэнетор шипел сквозь зубы что-то на адунаик, когда намазывал ей широкие рубцы, в середине которых впечаталась в кожу затейливая эльфийская вязь. Эта привычка переходить на нуменорский, когда он злился или наоборот, был доволен, осталась у него на всю жизнь. Простынь нашлась на самой нижней полке у купели. Без нее было никак не обойтись : пока жирная мазь не впитается, одеждой лучше не пользоваться, пятна с нее потом почти невозможно отстирать. Мелабриан взяла простынь и вернулась обратно в комнату. Пока она ходила, Дэнетор снял верхнюю тунику и остался в нижней, белой рубахе с глубоким вырезом. Закатав рукава и повернувшись к ней спиной, он выкладывал на стол у окна книги и еду. Мелабриан смотрела на него, как будто впервые видела. Плотные обтягивающие штаны, сапоги из мягкой кожи, длинные волосы заправлены за уши, чтобы не мешались. Он обернулся, почувствовав ее взгляд. -Нашла? -Да. Давай,- она повернулась к нему спиной и спустила с плеч рубашку. –Нет, подожди,- дотянулась до гребня на столике и заколола волосы наверх, чтобы не испачкались.- Теперь все. Его пальцы были горячими и почти невесомыми, они выписывали узоры у нее на спине по линиям ударов, как будто рисовали какой-то затейливый рисунок. Мелабриан совсем не чувствовала боли. Даже в Палатах так не смогли бы, мельком подумалось ей. -Что бы я без тебя делала. Он не ответил, продолжая наносить мазь. Пальцы добрались до края рубашки. -Опусти ниже,- сказал он ей куда-то в поясницу. Мелабриан заколебалась. Обычно она не стеснялась брата, он видел ее без одежды много раз. А вот она его - ни разу. Она поймала себя на мысли, что ей хотелось бы увидеть его таким же обнаженным и беззащитным, как она сейчас. Она разжала руки и рубашка упала на пол. Мелабриан скорее почувствовала, чем услышала его вздох. -Я… хотел бы убить его за это,- голос его чуть дрожал. -Что, все так плохо?- Мелабриан поежилась.- Давай быстрее, от мази холодно -Сейчас,- пробормотал он,- сейчас. Поцеловал рубец на ее бедре, пальцы поглаживали его края, лаская -Чтобы не было так больно,- прошептал он -Мне?- спросила Мелабриан. Колени стали мягкими и ватными, хотелось, чтобы он трогал ее еще, но как о таком попросишь? -Нет, мне. -Дэнетор, хватит,- сердце колотилось как сумасшедшее -Еще немного,- пальцы прошлись сбоку по бедрам, икрам.- Все. Дальше ты сама справишься. Они лежали рядышком на полу, на старом покрывале, и смотрели, как в теплом весеннем небе загорались звезды. Рядом в тарелках лежали остатки ужина. Мелабриан , замотанная в простынь до шеи, опиралась на бедра и локти, держа спину на весу, Дэнетор лежал рядом с ней, подпирая рукой голову, а второй перебирал ее волосы. -Так что ты хотела уточнить в Хрониках? -Давай чуть позже ,- Мелабриан запрокинула голову назад . О неприятном сейчас думать не хотелось. - Всегда бы так с тобой проводить вечера. -Как - так? – Дэнетор улыбнулся.- На полу, завернутой в простыню? -Брат, ты глуп,- она лениво боднула его головой в плечо. Дэнетор засмеялся. -Хочешь меда? -Лень вставать,- откликнулась Мелабриан. -А я тебе зачем?,- Дэнетор легко поднялся, принес миску, поставил между ними на одеяло. – Держи. -Издеваешься?- Мелабриан со смехом потянулась к меду.- Я что-змея? Дэнетор молча улыбнулся, зачерпнул из посудины указательным пальцем и провел ей по губам. По коже Мелабриан побежали мурашки. Сколько раз они баловались едой- и ничего подобного она не ощущала. Завороженно она уставилась на него. Мед потек по подбородку. Дэнетор подцепил его пальцем и снова мазнул ей по губам, уже не улыбаясь. Мелабриан натянуто засмеялась: -Брат, ты все делаешь по своему . Не играй с едой. -Хорошо. Тогда открой рот. Мелабриан разомкнула губы- и испачканный медом палец скользнул между ними, проникая внутрь, лаская, поглаживая . Движения настолько интимные, что бросает в жар, у Мелабриан начинают алеть щеки , она пытается отвернуться. -Тебе не нравится?- он чуть отстранился. Очень нравится, хочется ей сказать. Нравится настолько, что хочется бесстыдно распахнуться навстречу, полностью, без остатка. -Мне нравится все, что ты делаешь - Точно все? А вот это?- он потянулся к узлу, держащему простынь на ней, и легко потянул. Материя медленно сползла до подмышек. Он опустил пальцы в миску с медом, провел по ее ключицам, вдоль начинающего бледнеть рубца, и собрал губами сладкую дорожку. Мелабриан замерла. Это уже не смахивает на игру… -Дэнетор…- прошептала она -Я всего лишь хочу тебя утешить,- он поднял на нее глаза.- Ты разрешишь мне тебя утешить? -Но это не утешение… -А что же?- теперь он чертил липкими сладкими пальцами круги около ее сосков, стянув простынь еще ниже . Одна капелька застыла на самой вершине, Мелабриан чувствовала, как ему хочется снять ее языком. Ей хотелось того же. – Что же? -Так делают только очень близкие люди. -Как мы с тобой? Своя кровь, как ни крути. Ближе у тебя никого не будет. -Я имела в виду, любовники,- произнесла она, смущаясь. -Я люблю тебя, и уже говорил тебе это -Хватит,- она оттолкнула его. Он непонимающе поднял на нее глаза -Что? -Я тоже хочу попробовать твоего меда . Снимай рубаху. Он недоверчиво рассмеялся, но она потянула широкий вырез его туники вверх и на себя. Мгновение- и брат лежал перед ней голый по пояс. У него фигура почти взрослого мужчины, мельком отметила Мелабриан,- плечи, грудь , руки. Фигура отца. Она окунула палец в миску , уселась на него сверху и обвела его сосок так же, как он сделал это с ней. Глаза Дэнетора потемнели : -Не делай так. -Почему? Тебе-то было можно -Я… могу не сдержать себя -Сдержишь,- уверенно сказала Мелабриан.- До меня сейчас где ни дотронься- приятно не будет. Ты ведь не будешь причинять мне боль? Он напрягся, потом расслабился и с тихим смешком ответил: -Ты права, не буду. Делай что хочешь. Мелабриан снова опустила пальцы в миску , провела ими наискосок через его грудь, примерилась - и повторила их путь языком. -Вкусно,- улыбнулась. – Но неудобно. Ты слишком шумно дышишь. Эй, ты что… Внезапно он поднял ее, словно она почти ничего не весила, перевернул на спину ,не оставив времени на испуг, подхватил под шею , и ее голова легла в его ладонь так, будто всегда там была. Теперь у Мелабриан освободились руки, и она запустила сладкие липкие пальцы ему в волосы, гладя щеки, губы, подбородок. Ее простыня давно сползла уже куда-то на бедра, его туника валялась под столом. Дэнетор навис над ней, не прижимаясь, его темные пряди упали по обе стороны от ее лица, закрывая весь мир. -Я тебя испачкала,- шепотом говорит она. – Но ты ведь не считаешь меня грязной? Он постоянно говорит, что … -Забудь про него ,- его голос низкий и хриплый.- Мелабриан… Я… И правда, кому нужны эти слова? Она молча тянет его темные пряди вниз, к себе, находит его рот, и все получается так просто и естественно, как будто они уже много раз это делали. Мед липнет, она слизывает его, и брат стонет так сладко, что внутри все сжимается. Он приоткрывает губы , язык Мелабриан скользит ему по зубам – и встречается с его языком. Они оба выжидают, не решаются идти дальше, сделать поцелуй еще глубже. Дэнетор не выдерживает первым. Мягко нажимает, раскрывает ее рот и проваливается в эту горячую глубину . Он почти себя не контролирует, и это вызывает у него ужас и восторг одновременно. Ее кожа пахнет кровью и каким-то тонким цветочным ароматом, и это самый прекрасный запах, который ему известен. Они трогают друг друга, ладони и пальцы становятся невероятно чувствительными, прикосновения мало-помалу превращаются в ласки , становятся все смелее, и все это тянется, покуда хватает дыхания. Наконец они выныривают на поверхность- раскрасневшиеся, мокрые, задыхающиеся, - и сразу погружаются в новый поцелуй. Глубокий, влажный, яростный, он отдается во всем теле горячей сладкой истомой. Мелабриан кажется, что она между молотом и наковальней: снизу давит его ладонь, сверху его губы. Она не может закрыть глаза, но смотрит не на Дэнетора, а на комнату позади него. Ей кажется, что этот поцелуй настолько изменил ее, сделал другой, переплавил, что и все остальное теперь тоже обязано измениться. Она ищет эти признаки везде, но не находит. Изменилась только она сама, и это невыносимо , почти до боли приятно,- настолько приятно, что накатывает запоздалый испуг. -Стой, подожди,- говорит она, пытаясь оттолкнуть Дэнетора . Но его мышцы, кажется, превратились в камень, а слух вообще отказал. - Подожди же! Отец… Эктелион… Имя отца, кажется, отрезвляет его -Что... Эктелион?- недовольно говорит он, отрываясь от нее. –Такое ощущение, что он… всегда третий между нами. Находишь время… обрадовать. Оба мокрые , встрепанные и тяжело дышат. -Он хочет выдать меня замуж. -Что? – теперь Дэнетор и правда отпускает ее, садится, трет лоб ладонью.- Замуж? Тебе же только пятнадцать? Вы об этом сегодня говорили? -Да,- Мелабриан тоже садится, снова натягивая простыню до подмышек, разом чувствуя вновь занывшие рубцы . Дыхание постепенно успокаивается . - Он сказал, что заключит помолвку как можно быстрее, чтобы сбыть меня с рук, пока есть желающие. -А ты? -Сказала, что если он это сделает, то к жениху ему придется тащить меня за волосы, потому что сама я к нему не пойду. -Когда? -В следующем месяце. Он специально организует прием Дэнетор ничего не отвечает, отворачивается, пряча кривую усмешку. Идет в комнату для омовений и возвращается со смоченным водой полотенцем. Вытирает ее, потом себя, и , только полностью уверясь, что снова владеет лицом и голосом, спрашивает: -И кто же …желающий?- он намеренно выделяет последнее слово. – Не наш ли белый лебедь? -Да . Для этого я и попросила Хроники. Отец сказал, что для Инзильбет это слишком плохая партия. Почему? Дэнетор , красиво перегибаясь в пояснице, так, что темные волосы волной падают вниз, чуть не касаясь пола, дотягивается до стола, не глядя, находит на ощупь тяжелый том и протягивает ей. -Держи . Но Хроники тебе об этом не расскажут. Его лицо снова сосредоточено и закрыто, губы плотно сжаты. Недовольство и плохо спрятанное желание все еще различимы в его взгляде, но еще пара секунд- и он скрывает их так же, как задергивает занавеси на окнах . - Со мной можешь не притворяться,- говорит Мелабриан, и Дэнетор чуть натянуто смеется, отводя взгляд .- Ты что-то знаешь о нем? -Немного знаю,- его пальцы теперь рассеянно теребят край ее простыни, поглаживают, сжимают. – Но тебе это не очень понравится. А что мне вообще может понравиться , думает Мелабриан. Дела Бельфаласа касаются только Бельфаласа. Князь и его семейство умножили нуменорскую спесь эльфийской гордыней, и не делятся ни своими тайнами, ни своими землями, ни своей властью. И я знать не желаю никаких лебедей, я не люблю море и не хочу в этот чужой далекий ланн , я хочу остаться здесь, с тобой. Поэтому она отзывается со вздохом: - И что же не так с этим yondo sunio** Адрахилем? - Ему сейчас тридцать, самый подходящий возраст для женитьбы,- отзывается Дэнетор, пропуская мимо ушей эту высказанную на чистейшем синдарин непристойность. - Среди детей Ангелимира он старший, а значит, является наследником. Я думаю, ты для Эктелиона - ключ, которым он хочет открыть двери Дол-Амрота ,чтобы прибрать к рукам их гавани. В конце концов, он уже проделывал подобное однажды ,- Дэнетор слегка темнеет лицом, но продолжает.- Воевать своими руками с Умбаром он не желает, ему нужны другие руки. А Бельфалас цепко держится за свое положение союзника, а не вассала. Так пусть докажет это делом, а не только на словах. Одного не понимаю: как отцу удалось так прижать Ангелимира, чтобы тот дал согласие на этот брак? Старый князь не жалуется на память, он же помнит, что случилось с Пеларгиром. Даже я это помню. -Какой ты скучный, брат! - Мелабриан широко, напоказ зевает. –Я думала, ты расскажешь мне о более … хм… интересных вещах . Например, касающихся супружеской жизни. Это правда, что Адрахиль любит приглашать в свою постель не только женщин, но и мужчин? -Кто тебе сказал?- Дэнетор чуть краснеет.- Мелабриан, не отвлекайся! Князь отлично это понимает и сейчас скорее всего попытается заручиться поддержкой Ламедона , чтобы противостоять наместнику не в одиночку. Лебеннин –сомнительно, что он присоединится, Эктелион подмял его уже давно, еще до смерти матери. Но если бы вдруг- на юге образовался бы пояс ланнов, почти открыто заявляющих о своей самостоятельности. Хлеб, оружие и корабли. Этого Эктелион не допустит. Этого нельзя допустить. Такое ощущение, что юг откусывает от нас по кусочку: сначала Харадвайн, затем Умбар, и вот теперь - побережья … Ты меня слушаешь? Мелабриан была в и Ламедоне, и в Лебеннине, проездом, когда они однажды наносили ответные визиты в ланны на Побережье. Калэмбель остался в ее памяти как шумная мастеровая земля, наполненная людьми , пылью, темными жерлами шахт и несмолкаемым грохотом мощных кузнечных прессов . Их было слышно даже во дворце лорда Аранхэла , плотного широкоплечего, неулыбчивого мужчины, с которым отец говорил так отрывисто и нелюбезно, что это заметила даже она. Лебеннин, напротив, был пасторальной картинкой: бесконечные пшеничные поля, медленные равнинные реки, ворочающие тяжелые каменные жернова мельниц, высокое синее небо. - И что ты предлагаешь? Променять ради планов отца тепло твоих рук на чужую постель в холодном замке, пропахшем водорослями? - Ты ведь его даже не видела. Вдруг тебе понравится?- тонко улыбается Дэнетор , не уточняя, о замке или об Адрахиле идет речь. - Vanta Adrahil Heru Huivanna! Дэнетор смеется : -Я понял, куда ты пожелала отправиться князю. Но AA lelya Adrahil Morna Herunna*** будет точнее. Раньше твои проклятья на синдарин были более жестокими и поэтичными. -Видимо, мне еще представится случай их усовершенствовать,- хмуро откликается Мелабриан. -Но из твоих уст и ругательства звучат как песня,- Дэнетор приподнимается, подцепляет со стола указательным пальцем ожерелье и наклоняется над ней, огромные темные рубины раскачиваются прямо перед ее лицом: -Хотя , я думал, тебе нравится князь – ну, или, по крайней мере, его подарки. -Я тебя ударю, если услышу подобное еще хоть раз,- Мелабриан выхватывает ожерелье, отбрасывает на постель. - Ты прекрасно знаешь, кто мне нравится. -И кто же? – Дэнетор поворачивается к ней, глаза его бездонны и влажно блестят в темноте. Вместо ответа Мелабриан кладет руку ему на шею и наклоняет его голову к себе до тех пор, пока его губы не оказываются непозволительно близко. -Объявление помолвки- это ведь не свадьба,- говорит она тихо. А до свадьбы может произойти очень многое. -И что ты хотела, чтобы произошло?- так же тихо и серьезно отвечает Дэнетор. – Я ведь не смогу обнимать тебя всю жизнь- к сожалению, не смогу. Знаешь, я даже готов смириться с князем, если там ты будешь в большей безопасности, чем здесь, рядом с отцом. Адрахиль , по слухам, гораздо менее жесток. И не думай насчет его предпочтений в постели, для тебя там всегда найдется место. Он не согреет, да, но зато и не обожжет тоже. Мелабиран мельком удивляется, откуда ему известны такие подробности, но сейчас не время для подобных расспросов. -А если я хочу, чтобы обжигало? - говорит она - и видит, как по лицу брата волнами проходит недоверие, жажда, опасение, снова недоверие и снова жажда .- Помнится, днем ты хотел того же. Уже совсем стемнело . Где-то далеко заливается соловей, по полу ползет легкий сквозняк, и воздух вокруг них – который раз за вечер - вдруг делается плотным и очень горячим. -Попробуем еще раз?- говорит она -Попробуем ,- откликается он и берется за край ее простыни. Вопросительно смотрит, тянет край на себя . Он застревает, Дэнетор дергает сильнее, ткань трещит. Мелабриан тихо смеется- брат, ты когда-нибудь раздевал девушек? Хотя зачем я спрашиваю, конечно - меня, много раз. Больше они не говорят ни слова. Она развязывает узел ,опускает ткань до бедер. Дэнетор любуется каждым ее движением, не торопясь дотрагиваться, помня, чем окончилась прошлая попытка. Пусть теперь она будет первая. И Мелабриан понимает, опускает маленькое тонкое запястье в вырез его туники, гладит грудь, тянется поцеловать мраморно- бледную кожу, вдохнуть ее запах, запомнить его - и уже только тогда придвинуться ближе, позволить себе осторожно прижаться , обхватить теплой ладонью плечо, потянуть на себя- и дождаться ответного рваного вздоха, движения навстречу. Некоторое время они просто дотрагиваются друг до друга, ощущают под пальцами чужие плечи, спину,затылок, шею. Слышно только прерывистое дыхание обоих и шорох ткани и рук, скользящих по коже. И все прекрасно , но в какой-то момент она понимает, что что ей ужасно холодно. Мазь почти впиталась, и Мелабриан начинает знобить. Обычное дело, к вечеру боль и озноб всегда усиливаются. Стуча зубами, она поднимается, берет из шкафа сорочку и идет переодеваться. Начинающие подживать раны тянет и дергает, длинные тонкие следы от плети горят огнем, когда она случайно дотрагивается до багровых вспухших полос. Пол, воздух, вода – все вдруг становится невыносимо холодным, и когда она заканчивает переодевание, ее уже почти трясет от сквозняка, забравшегося под рубашку. Прошибает ледяной пот ,кажется, что в этот раз она все таки заболеет. Но деверь открывается, и ее встречает Дэнетор, сразу же заматывает в одеяло и ведет к кровати. Устраивает в подушках, накрывает еще одним одеялом сверху и уходит. Мелабриан даже не спрашивает, куда и зачем, настолько ей худо. Он возвращается с горячим вином и еще какой-то маленькой, плотно заткнутой склянкой. По комнате плывет резкий пряный запах , когда он разливает темную остро пахнущую жидкость в бокалы, в ее бокал он опорожняет еще и бутылочку. Мелабриан не спрашивает, что это, если он предлагает- значит, от этого будет только лучше. Берет бокал и залпом выпивает половину, зубы стучат о стеклянный край. Сразу легчает, плотная темная пелена перед глазами раздергивается, и поздний летний вечер опять обретает краски и звуки. Они лежат рядом на кровати, Дэнетор снова снял свою тунику, широкая грудь мерно вздымается. И в этот момент Мелабриан понимает, что никто не будет о ней заботиться так , как это делает он, и в этот раз слезы подступают так близко, что она опасается наконец их пролить. -Не уходи сегодня, -просит она -Не уйду, если ты хочешь. Но если отец узнает… -С чего бы ему узнать? Утром тихонько пройдешь к себе и все,- она осторожно поворачивается , сбрасывает жаркое одеяло, кладет руку ему на грудь. - Никогда не видела тебя без туники, раньше ты при мне не раздевался. -А хотела видеть? -Может и хотела -А почему тогда не сказала?- дразнит он.- Давно бы попросила, я бы не отказал Мелабриан молча пожимает плечами, морщится , улыбается и гладит его по груди. Потом отстраняется, снова становится жарко. Тогда Дэнетор чуть приподнимает ее колено и просовывает свою ногу межу ее бедер. Становится отлично: у него прохладная кожа, и легкий ветерок от окна освежает. Теперь их ноги сплетены, но глаза изучают друг друга- лениво, медленно, уже без напряжения. -Прости,- говорит она -За что?- удивляется он.- Это никак не повлияет на то, что я тебя люблю. -И я тебя тоже,- откликается Мелабриан. Они еще долго разговаривают, перемежая воспоминания поцелуями и все более смелыми ласками, смеются, снова целуются, Мелабриан охает, шипит и смеется, когда Дэнетор случайно задевает ее рубцы , потом устраивается около него, укладывает себя, руки, волосы, ищет удобное место рядом с ним , привыкая к его телу, возится, бормочет что-то на синдарин, Дэнетор не разбирает, что, и наконец засыпает. Потом засыпает и он. Конечно же, никто из них не вспоминает о том, что хорошо бы запереть дверь. Утром их , теплых, сонных, разморенных близостью друг друга, находит Иримэ. Одеяло сбилось, нога Мелабриан закинута на бедро брата, и сорочка задралась непозволительно высоко. На Дэнеторе нет туники, и его рука обнимает сестру чересчур смело, если не сказать больше. Иримэ охает, тихонько , на цыпочках , отступает в коридор и несколько секунд колеблется, не зная, какое решение принять. Потом все-таки принимает - и бежит на верхние галереи, рассказать наместнику, что за безобразие творится в его доме. ______ *-норпейх- ледяное вино, крепостью не уступающее спирту. Заимствовано у Ольги Брилевой из ПТСР **- сукин сын, калька с русского ***- Мелабриан посылает князя к Темному лорду на синдарин, но немного неточно, Дэнетор это делает грамматически правильно.