Свет за пределами света

Следует ли женщине нежной быть в постели? Следует ли женщине рваться под венец? Следует ли женщине петь у колыбели? Следует ли женщине стать мадам де Рец? Да, да, да - такова наша вера! (с) Жанна д’Арк, Месса Кошона

Все вокруг было торжественным и величественным, но, на вкус Мелабриан, слишком кричащим о своем величии. Зал сиял и переливался , украшенный полотнами в золотых и черных тонах. В лучших традициях Нуменора. Сегодня отец, видимо, был полон решимости забыть, что он всего лишь наместник , а не король. Длинный солнечный вечер поздней весны щедро заливал все вокруг закатным сиянием , проникая в помещение через высокие стрельчатые окна. Под его лучами золотая вышивка играла светом не хуже драгоценностей, которыми в изобилии были украшены присутствующие. Наместник тоже был великолепен. Золотое и черное повторялось и в его наряде, те же цвета, что и на ее платье, - дань традиции. Ей не нравилось абсолютно все. Жесткий парадный наряд больно кололся и ощутимым грузом давил на плечи. Несколько слоев черного шелка были так плотно расшиты двойной золотой нитью, что приобрели жесткость каркаса, особенно у ворота, подола и на груди. Платье облегало Мелабриан плотно, как перчатка, от этого тоже было немного неудобно . Золотая сетка покрывала тяжелую, темную , свернутую в спираль волну волос. Со стороны смотрелось красиво, на деле же от нее ужасно чесалась шея. Сверху на эту конструкцию давила та самая эльфийская диадема из шкатулки. Но хуже всего были туфли. Такие жесткие и узкие, что Мелабриан уже подумывала незаметно их скинуть - все равно под платьем не видно, в обуви она или нет. Хотя, вдруг подумалось ей, для отца это испытание не меньшее, чем для нее – только из-за того, что он вынужден терпеть ее руку на своей , не имея возможности избавиться от раздражающего прикосновения. Он так больше и не надел тот камзол, в котором она решилась его тогда обнять; Мелабриан не удивилась бы, узнав, что он его просто выбросил. Прошедший месяц был ужасен, его не скрашивало даже отсутствие наказаний. Мало того, что не было рядом брата, с которым можно было поделиться любыми бедами, мало того, что книги из Библиотеки стали совсем недоступны, обрекая ее на скуку вечерами, так еще и свобода Мелабриан оказалась жестко ограничена. Теперь за каждым ее шагом следили две пожилые женщины, сопровождавшие ее повсюду, вплоть до комнаты уединения. Во время трапезы они стояли у дверей как безмолвные изваяния, вызывая язвительные замечания Инзильбет насчет ее нравственности. Однако ее замечания никогда напрямую не касались того утра , из чего Мелабриан сделала вывод, что отец не рассказал сестре всех подробностей. Чудом было и то, что Иримэ тоже держала рот на замке. Мелабриан не знала, что ей тогда сказал отец, но слухи, если и были, то касались только опасений за жизнь и здоровье младшей дочери наместника. Однако, жаловаться на эти неудобства было бесполезно. Месяц осторожных просьб, возмущений и попыток договориться ничего не дал. Эктелион был непреклонен –впрочем, как и всегда- , и теперь Мелабриан предчувствовала презрительные злые взгляды Инзильбет, чья собственная помолвка оказалась расторгнута по той неловкой причине, о которой никто из семьи старался не упоминать. Зал был полон народа, Мелабриан слышала этот неясный монотонный шум еще за дверями, он был похож на шум моря . Но когда тяжелые черные створки распахнулись и отец , крепко сжимая ее пальцы в своей вытянутой руке, ввел ее в королевскую арку , ее встретила почти полная тишина. Их шаги эхом отдавались от мраморного пола, в то время как они шествовали по прямой линии от дверей к малому трону. Шуршали тяжелые парадные одеяния, и по мере их продвижения люди расступались, склонялись, как спелый хлеб под золотой косой, волнами ложащийся под лезвия жнецов. Они медленно двигались вперед , а люди все кланялись и кланялись, и Мелабриан не знала почти никого из них. У малого трона, в конце пути , их ожидало несколько человек. Князь Ангелимир. Его светлый взгляд непроницаем, не придерешься. Высокие- страшно порезаться- скулы, на щеках залегли тени, уголки узких губ опущены вниз, вряд ли их под силу поднять какой-то улыбке. Кажется, открой он рот- и он будет полон острых мелких зубов, как у хищной рыбы. Впрочем, нет, поймал ее взгляд, на секунду улыбнулся: складка рта распрямилась , выгнув углы губ вверх. И это все, на что он способен? Рядом с ним сын. Тоже чуть улыбается. Вот его Мелабриан надо бы рассмотреть поподробнее, но она не хочет, для этого еще будет время. Сейчас взгляд выхватывает только самое общее: длинные светлые локоны, длинное, серое с серебром, одеяние, длинный, спускающийся к лодыжкам, пояс. Интересно, у него все такое же длинное, почему-то со злостью думает Мелабриан и отводит глаза. Только спустя несколько мгновений она понимает, что ее так разозлило. Quendi. Он был одет , как quendi, ну или ,по крайней мере, как pereldar*. Мелабриан могла поспорить, что и разговаривал он так же, стараясь всячески подчеркнуть свое эльфийское происхождение. Наверняка на штанах, там, где у нормальных мужчин просто завязки, у него будут застежки в виде лебедей со сплетенными шеями. Мелабриан чуть не прыснула, представив эту картину. Не то чтобы ей не нравились эльфы, скорее наоборот. Ей не нравилось притворство. Не нужно играть в то, чем ты не являешься. В его отце эльфийского было не меньше, но напоказ он этого не выставлял: темно-синий и белый цвета их ланна были основными в его одеянии, лишь по краю ворота туники шла широкой полосой почти незаметная , серебряная на белом , вышивка, и Мелабриан могла поклясться, что никаких птиц там и в помине не было. А вот брат смотрит на нее без улыбки. Она не видела его месяц, с того самого утра, когда отец застал их в одной постели. В тот же день Дэнетора отослали в патрули. Наместник сказал, что если уж он может спать с женщиной, то он совсем взрослый мужчина, а значит , пора бы ему узнать, для чего вообще меч и как выглядит настоящий бой,- невероятная, непозволительная грубость, отец никогда не говорил с ним так. Она видела, как гнев заставил тогда отхлынуть всю кровь от лица брата, хотя этими словами Эктелион оскорблял прежде всего ее , и только потом- его. А может, именно поэтому Дэнетор и злился. У нее не было возможности спросить его об этом, через два часа его отряд уже был на пути к Итилиэну. Сейчас брат стоит около малого трона, положив руку на его спинку. Он тоже в черно-золотом, как и сестра, стоящая по другую сторону и копирующая его позу. Ее глаза равнодушны, хотя губы улыбаются- привычное состояние дел, даже как-то успокаивает. Все они стоят молча, трое мужчин справа и одна женщина слева - твердые, строгие, непреклонные. Золотые и серебряные статуи. Отец подводит ее к Адрахилю, говорит положенные слова. Мелабриан кожей чувствует, как напряжение начинает его отпускать, едва он снимает ее руку со своей и передает этому quendi. Тот снова улыбается, и Мелабриан механически отвечает на улыбку. Вестники оглашают традиционную формулу помолвки , и зал отмирает, слышатся шорохи, шелест приглушенных речей, людское море начинает волноваться и по одному выносить людей к подножию трона для вежливых поздравлений. Еще одна традиция. Отец садится, и Мелабриан встает по его левую руку, рядом с Инзильбет. Со стороны их можно принять за семью: монолитная черно-золотая стена, двое мужчин , двое женщин. Но это лишь на первый взгляд. Стоит только вспомнить, чем оборачивается это единство, когда они остаются одни. Она даже не берется сказать, чего в отцовском взгляде больше- ярости или отвращения, когда он видит их в одной кровати , переплетенных телами , лицом к лицу на одной подушке . Дэнетор вскидывается первым, бросает взгляд на себя, на нее, одним движением накидывает на Мелабриан одеяло и садится так, чтобы заслонить ее от взгляда отца. -Во первых, поднимитесь с кровати . Оба,- холодное негодование исходит от Эктелиона как ветер. Дэнетор секунду медлит, потом протягивает ей руку и помогает спуститься на пол. Плечом к плечу они встают на пути этого ледяного потока. Наместник обращается к сыну , и голос его больше похож на шепот: -От нее я мог бы ожидать всего , но ты… Сейчас ты покинешь эту комнату и будешь ждать меня в кабинете… Покинешь немедленно. Дэнетор оглядывается. Мелабриан намертво сцепила обе руки в замок у себя на шее, выставив локти вперед, и поэтому он говорит: -Отец. Прошу, выслушай меня. Мы просто… заснули вместе, совершенно случайно. Наместник может отлично сказать все с помощью глаз, и его насмешливое удивление, пробившееся сквозь гнев, читается легко, как угольный след на снегу. Неужели тебе это небезразлично ? Неужели мой сын настолько вырос, что смеет мне возражать? И второе для него явно важнее первого. - Ответ да на оба вопроса, отец. Они стоят друг напротив друга, теперь сцеплены руки и напряжены плечи уже у обоих , оба темноволосы и прекрасны, но Мелабриан , поднимая глаза, смотрит только на одного. -Если ты непременно желаешь иметь свидетелей вашего позора, я могу позвать стражу, - голос отца становится еще тише , хотя и дрожит от сдерживаемой ярости. - Но , я думаю, мы обойдемся без этого. Сейчас ты пойдешь в мой кабинет и дождешься меня, сколько бы времени это ни заняло. С тобой будет отдельный разговор. Но Дэнетор не слушает его, он смотрит на сестру- и видит, как спустя долгие мгновения ее руки слабнут и безвольно ползут вниз, повисая , как плети. Глаза Мелабриан снова опущены. Потом она все-таки поднимает ладонь , сжимает в ней темную прядь так, что белеют фаланги , начинает наматывать волосы на палец. И тогда Дэнетор поворачивается и уходит, не оглядываясь. Дождавшись, пока за ним закроется дверь, отец оборачивается к ней. -Вы спали как… любовники! – его голос так тих, что она еле различает его за шорохом многослойных тяжелых одежд. Отец меряет комнату вокруг нее широкими шагами, но с какой стороны ни зайдет- она защищена его же словом. Месяц. Целый месяц никаких наказаний. Она кажется себе закованной в непроницаемую броню, он не может до нее дотронуться. Мелабриан чувствует- на этот раз он по настоящему хочет причинить ей вред , и если хотя бы пальцем ее коснется, хваленая выдержка ему изменит и в этот раз простыми побоями она не отделается. Но еще хуже будет, если она покажет, что ей страшно. Поэтому она стоит, вытянувшись, как палка, и не дает ему поводов сорваться. Повод есть и так. Наконец он останавливается прямо перед ней и смотрит в упор, Мелабриан видит его потемневшие от бешенства глаза. Темно- серый зрачок окружают тонкие льдистые иглы более светлого цвета, и за ними- почти черный край. Наместник холоден как зимний день , и все краски в нем тоже зимние , в лице и одежде. Это красиво и устрашающе, как будто в нем нет ничего человеческого , лишь воплощение стихии, север в его настоящем обличье, прекрасный и безжалостный. -Между вами что- то было?- вопрос задан так тихо, что она скорее читает по губам, чем слышит его . Слишком многое, хочется ей ответить. Слишком многое, чтобы рассказать тебе вот так, сразу, по первому требованию. -Нет. -И я должен тебе верить? Morben**,- последнее слово он презрительно выплевывает, кажется, даже не задумываясь о сказанном. Если хочешь, чтобы все закончилось быстрее, не возражай. Не пытайся ничего доказать, не жалуйся, не проси прощения. Просто молчи. Но сейчас это трудно, потому что страшнее оскорбления в Гондоре нет. Мужчины за такое дерутся насмерть. А женщины? Кричат, плачут? Терпят? Мелабриан повернулась к сестре. Высокая, под стать наместнику, Инзильбет была почти точной его копией. Первый, заласканный и залюбленный ребенок, она никогда ни в чем не знала отказа и была действительно красива. Гордый тонкий профиль, высоко задранный подбородок, бледные с синими прожилками веки презрительно опущены, на губах- снисходительная улыбка. До мелочей точно скопированная отцовская маска. Такая же золотая сетка, как и у нее, прикрывает густые , темные, идеально уложенные волосы. И запах роз. Инзильбет обожала розы , этот аромат сопровождал ее повсюду. К сожалению, долг обязывал пару слов сказать и ей. -Приветствую, Изильбет, - тихо, вполголоса. Совершенно необязательно делать их разговор достоянием общественности. Сестра скользнула по ней взглядом, отвернулась, улыбкой приветствуя кого-то в толпе: -Можешь не трудиться, твоя натужная вежливость бросается в глаза, как грязное пятно на белой скатерти. Хотя - сегодня же твой день, я обязана пожелать тебе самого наилучшего. Так вот, желаю тебе поскорее убраться наконец в этот всеми забытый Бельфалас. Мелабриан глубоко вдохнула. К запаху роз примешивался еще один, неявный, но острый, раздражающе- терпкий. Черный дым. Значит, сестра чем-то действительно огорчена, раз вдыхала эту харадскую отраву. Инзильбет пользовалась ей только тогда, когда на нее нападала черная меланхолия. -Инзильбет, мне жаль…- Мелабриан чуть повернулась к ней, заглядывая в глаза. Так и есть. Расширенный чуть ли не на пол-радужки зрачок, в таком виде ее глаза отталкивающе- красивы. Излишняя болтливость тоже следствие дыма. -Это тебе жаль?- сквозь зубы отозвалась сестра, так же радушно улыбаясь кому-то в толпе.- Тебе? Да ты просто обожаешь делать мужчин счастливыми при помощи своего тела. Они чувствуют таких, как ты, и липнут к ним, как к отвратительной приторной грязи. Дрянь, видеть тебя не хочу, - она приветливо, не меняя выражения лица, кивнула проходящей мимо паре. -Единственное, что меня утешает,- продолжала она, когда пара прошла мимо, - так это то, что твой ненаглядный жених в постели предпочитает иметь вовсе не женщин, так что об супружеских удовольствиях можешь сразу забыть. - Что, неужели Адрахиль тебе отказал?- не удержалась Мелабриан.- Но все равно, это не повод считать, что ему нравятся мужчины Инзильбет мелодично рассмеялась: -Ты не уколешь меня, сестричка. В конце концов, это тебе с ним жить, а не мне. - Отец знает об этом ? -Конечно знает,- фыркнула Инзильбет.- Думаешь, его интересовало твое личное счастье, когда он договаривался об этой помолвке? Для Эктелиона это всего лишь возможность держать на коротком поводке Дол-Амрот, не более. Благодари Валар, что твой жених хотя бы не урод- и возможно, будет меньше тебя бить. Я собственными ушами слышала, как отец рассказывал Адрахилю о твоем дурном нраве и намекал, что не будет возражать, если тот продолжит его исправлять так же, как это делал он сам- с помощью плети. Или как тот сам пожелает. Меня несказанно радуют те шрамы, которые он еще оставит на тебе, маленькая мерзавка. А вот и он, кстати. К ним подходит Адрахиль , и Инзильбет церемонно склоняется в ответ на его поклон, играет глазами, всем телом, в ответ на его приветствие: - Рада видеть Вас , принц! Вы пришли украсть у меня любимую сестру? – она игриво кладет руку на предплечье Мелабриан, резко и сильно зажимая большим и указательным пальцем кожу на внутренней стороне руки. Со стороны ничего не заметно, но боль такая, что кровь приливает к щекам. – О, не смущайся, сестричка,- продолжает Инзильбет,- иди, не смею тебя задерживать. Адрахиль смотрит на эту сцену ничего не выражающим взглядом. Инзильбет наконец убирает руку , и Мелабриан, надеясь, что ее лицо не выражает того, что она чувствует, принимает руку принца с вежливым поклоном. Они начинают танец. -Как Вам понравился наш город?- Мелабриан говорит дежурную фразу, чтобы завязать ни к чему не обязывающий разговор. Но у этого полуэльфа, видимо, другие планы. Минас-Тирит! – Адрахиль тонко улыбается. - Острые углы, плотно замкнутые двери, узкие сумрачные улицы, высокие воротники, наглухо застегнутые наряды, молчаливые прохожие. На Побережьях с этим посвободнее, там народ мягче хотя бы снаружи, но внутри тот же белый камень, из которого сделано в Гондоре все - и стены, и люди. Вы из такого же камня, миледи? А из чего сделан ты сам? Ракушки, водоросли и тонкий синдарский шелк? И перья, конечно же. Как она могла забыть про перья. -Мне придется принять одно из ваших ужасных, царапающих слух имен на адунаик? –вместо ответа говорит Мелабриан. - Вроде Зимрафель или Бэлинзиль? -Вижу, Вас это не радует,- откликается он.- Это совершенно необязательно, но если Вы желаете, я мог бы подобрать более благозвучное имя. На Ваш вкус. -А что насчет постоянных сквозняков , песка на зубах и слоя соли, которая , по слухам, покрывает все поверхности в Вашем замке?- Мелабриан намеренно пытается вывести его из себя. Этот манерный полуэльф, вернее, еле-еле-эльф , нравится ей все меньше и меньше. -Не доверяйте слухам, миледи,- отзывается Адрахиль. Он ничуть не рассержен, наоборот, внимательно к ней присматривается своими прозрачными светлыми глазами. –Я мог бы многие из них развеять, если бы мы продолжили наше знакомство более… основательно. На Вашем месте, я бы не стал тянуть с этим. Что это ты имеешь в виду, выскочка с Побережий? -Что ж , я целиком в Ваших руках. Право, в более опасный переплет я еще не попадала,- пытается отшутиться Мелабриан , проглатывая вертящееся на языке racco caarilyanna. *** Ему такого точно не скажешь ,даже с улыбкой, выдав за комплимент,- ублюдок наверняка знает синдарин. -Неужели?- отзывается Адрахиль, и это его «неужели» звучит если не обещанием, то уж предложением это проверить - совершенно точно. Воспитание, выдержка, умение держать лицо- все при нем, сейчас он уже не кажется таким манерным и мягким , как на первый взгляд. -Я раздражаю Вас своей болтовней, принц? Мелабриан бросает косой взгляд , отец и брат все еще стоят рядом и о чем-то беседуют. Когда же закончатся эти церемонии и она сможет подойти к нему? Дэнетор чуть улыбается, глядя прямо перед собой, Эктелион , наклонившись к нему, высказывает что-то в своей обычной манере, сверху вниз. Мелабриан смотрит на руки брата: левая намертво сжала рукоять парадного меча , в то время как сам он согласно кивает наместнику. Интересно, отец замечает? -Речами, миледи. Речами,- Адрахиль улыбается, не возражая. -Но Вас я готов слушать сколько угодно, Мелабриан,- продолжает он, и это мягкое, незнакомое, с легкой хрипотцой «Мелабриан» настолько интимно звучит, что по плечам бегут мурашки. Ее так и подмывает спросить про мужчин в его постели , но это будет уж совсем несусветной глупостью . Или наглостью. Или тем и другим одновременно. С другой стороны, не побежит же он жаловаться на нее своему отцу. Но тут танец кончается, и они вежливо раскланиваются друг с другом. Адрахиль доводит ее до черных ступеней и оставляет в одиночестве. Брат еще занят разговором. Сколько мужчин вокруг, с мимолетным сожалением думает Мелабриан, а ее тянет именно к тому, с которым она быть не может. Чтобы отвлечься, она начинает рассматривать тех, кто стоит или танцует к ней ближе всех. Все они красивы, и у всех такая разная красота. Вот лорд Аранхэл, его она помнит еще по прошлому визиту в его замок. Хмурый неразговорчивый человек , массивный, с широкими плечами и тяжелыми , резкими чертами лица . Рядом со своей женой , леди Морвен, он преображается . Бережно наклоняется к ней в танце, держит еле-еле, как будто боится сломать. Темноволосый и высокий Дуинхир , лорд Мортонда. Лорд Хадор с сыновьями . С одним из них , Голасгилом, она дралась в детстве; когда он брезгливо глянув в нее, сказал что-то про наглых выскочек , она поинтересовалась, не нужно ли подправить кулаком его чересчур длинное, но симпатичное лицо. Последовавшая за этим драка чуть не лишила его глаза, но дело замяли. Это был чуть ли не единственный раз, когда отец не выпорол ее, а посмеялся: что, неужели правда , девчонка отделала сына лорда? Теперь он выше ее на голову и чинно кланяется, поймав ее взгляд. Лорд Минардил и его жена леди Эаннен. В Лоссарнахе почти все светловолосы, и они не исключение. Похожи, словно брат и сестра, невысокие, плотно сложенные, в синих с золотом одеждах. Лорд Телемнар и леди Нэфириен из Лебеннина , и их дочь Нимвен. Эти не танцуют, стоят чуть в стороне от всех, не заводят ни с кем бесед. Лица отстраненные, чуть ли не сумрачные, это и понятно, никто не ждет от них веселья сейчас, но было бы правильнее показать вежливую заинтересованность, а не столь явно читаемое недовольство. Кончается еще один танец, за высокими стрельчатыми окнами уже стемнело. Разговоры вокруг стали гораздо непринужденнее, видимо, не последнюю роль тут сыграло легкое вино трехлетней выдержки ,а для мужчин- и кое-что другое, покрепче. Норпейх. По слухам, первое ледяное вино появилось тогда, когда эльфы переходили Хэлькараксэ, Вздыбленные льды. Мороз выдавил из вина , что они несли с собой, всю воду, оставив на дне мехов прозрачный чистый напиток невероятной крепости. В Гондоре его и разбавляли , и пили неразбавленным – кто как привык . Мелабриан стоит теперь у трона в одиночестве. Она уже успела отказать трем желающим потанцевать с ней, в надежде, что дождется наконец брата. Но минуты идут, и ничего не меняется, и поэтому следующему подошедшему она протягивает руку и на почтительный поклон улыбается: -С кем имею честь? Оказывается, это сын Дуинхира, Деруфин. Он старше ее на пару лет и счел бы за честь пройти с ней в танце. Что ж ,отлично. Первые две минуты она поддерживает легкий разговор, но потом становится скучно, а за скукой приходит беспокойство- почему они так долго разговаривают? Адрахиля с отцом не видно, даже сестра отошла в сторону и уже смеется вместе с какой-то бледной девушкой в темно-зеленом наряде. И тут, уже почти разозленная долгим ожиданием, краем глаза она видит черно-золотой силуэт справа от себя, радостно вскидывает глаза- и замирает, оторопев. Перед ней стоит отец, полупоклон и протянутая рука не позволяют усомниться в его намерении. Больше от неожиданности Мелабриан протягивает ему свою руку, он ведет ее в центр зала, церемонно кланяется и они начинают танец. Ворот. Обычно глухо застегнутый под горло, сейчас у него он расстегнут на одну пуговицу. И еще- отец улыбается. Бледное подобие улыбки, но все же он улыбается ей, даже холодные глаза, кажется, слегка теплеют. Какое выражение лица сейчас у нее, Мелабриан даже представить не может. Она не владеет собой так же хорошо, как он. Так рад, что наконец-то освободится от нее ? Но он ведет бережно и осторожно, и ни разу его лицо не искажает гримаса отвращения, не дрожат пальцы, взгляд не устремлен поверх ее головы. Он смотрит на нее, и это настолько непривычно, настолько нереально, что Мелабриан начинает смущаться, не знает, куда девать свои глаза , и все равно возвращается взглядом к его лицу. И прямо посреди танца отец склоняется , легко прикасается губами к ее руке и уходит, оставив ее стоять оторопевшей, растерянной и изумленной. Несколько мгновений его еще видно среди людей, расступающихся перед ним, как вода перед носом корабля, а потом он пропадает и он, и след, который оставался за ним в толпе. Она оборачивается- и натыкается на такой же растерянный и напряженный взгляд брата. Он идет к ней через толпу, и она послушно расступается перед ним, как мгновение назад перед наместником. Дэнетор , не спрашивая, берет ее ладонь, левой рукой обнимает за талию и продолжает танец, будто ничего особенного не произошло. Мелабриан чувствует его руки , крепко, чуть ли не до боли ее сжимающие – и понимает, что слишком многое в ней вскипает при взгляде на него. Вскипает и не утихает, лишь выцветая ненадолго, чтобы снова вспыхнуть, с каждым разом все ярче и больнее. Вот сейчас снова, поднимается откуда-то от ребер, вверх по горлу и взрывается в голове восторгом оттого, что он снова рядом, снова может говорить с ней, танцевать с ней, и потом, позже – целовать ее, и возможно... Он незаметно прижимает ее к себе сильнее, и внутри у Мелабриан все сводит сладкой судорогой, настолько это приятно. Она перестает чувствовать все- и неудобство платья и туфель, и раздражающе плотную золотую сетку на волосах, все бесконечные дни, часы и минуты ожидания стираются этими горячими прикосновениями. Потом музыка замолкает , и они вдруг оказываются совсем недалеко от бокового выхода. Не выпуская ее руки, он толкает дверь , они выходят , еще чинно, неторопливо, но как только створки захлопываются, они срываются с места и бегут. Мелабриан останавливается только один раз- сбросить ненавистные туфли. И дальше они скользят по переходам и лестницам как две тени, темные на темном. Наконец Дэнетор останавливается, прижимает ее к стене и целует. Щербатая луна светит на них мертвенным блестящим светом, в этом сиянии его глаза как две лужицы темноты. -Как долго тебя не было,- Мелабриан скользит ладонями по вышитому камзолу, по плечам, шее, запускает обе руки ему в волосы.- Как же долго тебя не было. Он не отвечает, его губы выцеловывают все, что не закрыто черным шелком: шею, скулы, плечи, нетерпеливые пальцы забираются под корсаж, дотрагиваются до груди, и Мелабриан стонет оттого, что этих прикосновений слишком мало. Наконец он отрывается от нее и говорит хрипло: -Я скучал. -Я тоже -Что он сказал тебе тогда? -Ничего. Сказал, что мы спали как любовники. Даже не ударил. -Видел твоего лебедя, даже говорил с ним немного, - голос прорезается скрытой злобой.- Сестра от него в восторге, хотя она в восторге от любого, кто восхищается ее красотой. А как он тебе? -Никак,- пальцы Мелабриан борются с тугими мелкими пуговицами его камзола. – Не хочу о нем сейчас. Хочу о тебе. -Эти morathani разговаривали сегодня не только со мной,- он подхватывает ее бедра, поднимает, прижимает к стене , и она скрещивает ноги на его пояснице.- Я видел князя рядом с Аранхэлом, и возможно, пока он уговаривал долгого на подъем лорда , его сынок лил мед в уши лебеннинцу. Думают… сразу сесть на два стула,- его руки гладили ее кожу,- пока все южные ланны в сборе… Он опять переходит на адунаик, и Мелабриан второй рукой закрывает ему рот : -Не сейчас. Пуговицы, наконец, поддаются, он послушно замолкает, и некоторое время они просто целуются – молча, ожесточенно, как будто сражаются друг с другом. Наконец Мелабриан разрывает поцелуй и отталкивает его: -Достаточно. Нужно это или прекратить, или … продолжить. -И что ты выберешь? Но уже слишком поздно, чтобы выбирать. Пальцы Дэнетора добрались до той точки, за которой остались только судорожное дыхание и такие же судорожные , неумелые, но такие сладкие движения . У него почти нет опыта, но осознание того, что это его руки, его губы, заставляет Мелабриан впиваться пальцами в широкие плечи, оставляя на коже полукруглые, лунные отметины ногтей, и выдыхать раз за разом его имя, пока в какой-то момент воздуха тоже начинает не хватать. Она теряет себя в тот момент, когда его пальцы задевают что-то особенно глубоко, и теперь уже он зажимает ей рот, притискивая к стене, удерживая , успокаивая, пока она бьется в этих тисках, переживая мучительно острое, яркое наслаждение. -Ты тоже,- выдыхает Мелабриан спустя несколько тягучих сладких мгновений. - Я хочу, чтобы ты тоже… -Хорошо,- отзывается он.- Тогда пойдем. Он бережно отпускает ее , но она не может стоять , ноги трясутся, и Мелабриан медленно сползает по стене вниз. Тогда Дэнетор берет ее на руки и несет по темным широким коридорам .Она закрывает глаза , обнимает его шею и плывет в темноте, темная река ночи несет их обоих . Когда они минуют открытые галереи, ей слышно, как издалека доносится шум ветра, потом он стихает и наплывает музыка, смех, шорох бегущих ног. Потом пропадают и они . Наконец хлопает дверь, и Мелабриан видит, что они в его покоях. Стойка для мечей, подвес для пары луков, стол в лунном квадрате окна завален книгами, справа от него темнеет низкая широкая постель. Дэнетор ставит Мелабриан на пол рядом с ней и, кажется, не знает, что делать дальше. Она почти пришла в себя и теперь улыбается смущению брата, толкает его в плечо, и он почти падает на темные простыни. У него такое растерянное лицо, как будто он от нее этого не ожидал. Она опускается между его коленями, разводит их в стороны, сжимая-разжимая пальцы в такт его дыханию. - Теперь моя очередь ,- Мелабриан улыбается, обнимает его бедра и прижимается всем телом- так, что чувствует, как сумасшедшее сильно колотится под ребрами его сердце. -И сегодня я хочу тебя видеть. Всего. Она берется за пряжку его ремня, склоняется к его коленям, целует их через одежду. Его сердце заполошно бьется, от быстрой ходьбы или от чего-то еще. Мелабриан пробирается пальцами под пояс штанов, поглаживает нежную кожу живота .Пальцы двигаются ниже и касаются чего-то скользкого и горячего. Дэнетор напряженно вздыхает, мышцы ног каменеют. Мелабриан нравится, что ее брат, такой сильный, сейчас совсем беспомощен под ее руками, и она снова проводит пальцами по мокрому, горячему, напряженному. - Тебе не нравится? -Нет. Да. Да.- выдыхает он,- делай как хочешь, только продолжай. Он заворожено следит за ее руками. Мелабриан откладывает ремень в сторону, от камзола и туники он освобождается сам, и покорно поднимает бедра, когда она тянет на себя плотные темные штаны. Наконец он полностью обнажен. Мелабриан не может им не любоваться : длинные стройные ноги, широкие плечи, сильная грудь, и губы- выгнутые тонким луком, узкие, чувственные. -Я видел тебя ,- вдруг говорит он -Что? - Я видел тебя,- повторяет он. – Видел разной- счастливой и плачущей, избитой, без одежды и в парадных платьях, и всегда хотел. -Брат ,- она улыбается . - Ты правда хочешь говорить об этом сейчас? -Я должен . Должен тебе сказать, прежде чем мы..., - он молчит пару секунд, и затем продолжает : - Я не помню, когда желание помочь превратилось просто в желание. Не помню, когда это началось, не хочу помнить. Всегда. Сначала просто целовать, трогать тебя везде ,- пальцы Мелабриан гладят, гладят, сдавливают, - потом больше. Сколько раз я сам… рукой… представляя, что это ты… или твой рот,- он передергивается от болезненного возбуждения,- шепот его становится все более невнятным.- Я знаю, что это неправильно, знаю… Но не могу, не могу…сам . Хочу , чтобы ты … А теперь , когда ты все знаешь , - он задыхается, как от долгого бега,- сделай же из этого хоть что-нибудь, иначе я взорвусь до того, как… ты меня… возьмешь. А я бы не хотел… быть таким… торопливым. И она дотрагивается до него. Тугая налитая головка с каплей смазки на конце. Она чуть подрагивает, когда Мелабриан касается ее кончиком языка. Дэнетор придушенно стонет, толкается бедрами, смотрит, приоткрыв рот, как ее губы скользят вдоль его члена. Запах. Жар. Напряжение. Все это кружит голову не хуже вина – и поэтому кончается очень быстро. Потом они лежат рядом , Мелабриан ощущает на языке вкус чужой кожи, - его кожи, и это прекрасно. Лицо брата расслаблено, на губах блуждает счастливая улыбка. -Я не отдам тебя князю, пусть забирает Инзильбет, - говорит он, и оба смеются, понимая, как глупо это звучит. -Тебе найдут какую-нибудь бледную деву из Пиннат-Гэлин, или еще откуда-нибудь, и заставят на ней жениться,- отзывается Мелабриан.- Отец постарается, чтобы брак доставил и тебе наибольшее неудовольствие, я уверена. Но тебе везет, это будет еще не скоро. И заставить тебя ему будет гораздо труднее. -Не хочу иметь ничего общего с любыми девами, кроме тебя,- Дэнетор лениво перебирает ее выбившиеся из-под сетки волосы.- Останешься сегодня? -Смеешься?- вскидывается Мелабриан.- Мне хватило прошлого раза. Или ты уже успел соскучиться по Итилиэну? Расскажи, что вы там делали? Они разговаривают еще пару минут, а потом Дэнетор просто засыпает посреди разговора. Он лежит, как только что выпавший снег на черной земле, дыхание мерно поднимает его широкую грудь , и Мелабриан позволяет себе полюбоваться им минуту, а потом тихо встает, накидывает на него край одеяла и неслышно прикрывает за собой дверь. Переходы дворца обманчиво пустынны. Где-то внизу , в залах, играла музыка, теплый воздух поздней весны был полон искрящегося веселья. Сброшенные туфли нашлись довольно быстро, Мелабриан пообещала себе больше никогда их не надевать. Нагретый за день камень отдавал тепло, босые ноги ступали совершенно неслышно. Заметив несколько пар, обнимающихся в темноте, она задумалась о том, сколько новых браков будет заключено этой осенью , и все ли они будут заключены по любви. Возможно, кому-то повезет намного больше, чем ей. Спать не хотелось. На плитах четко вырисовывались лунные полосы , образующие длинный коридор арок вдоль галереи, по которой она сейчас шла. Как досадно, что ночью совершенно нечего делать! Может, и правда вернуться обратно, к Дэнетору? Он был единственным, кого ей сейчас хотелось видеть. Ступени под ногами стали более широкими и пологими, и она вышла в коридор к бывшим покоям их матери. Теперь их занимала Инзильбет. Мелабиран толкнула дверь и вошла внутрь. В покоях было душно. Задернутые темные занавеси и закрытые створки окна не пропускали в комнату прохладный ночной воздух, жарко было ,как в парилке. Сестра не любила открывать окно, предпочитая спать в духоте . Ей почти всегда было холодно. Столик около кровати был сплошь заставлен баночками, горшочками и крохотными тубусами с кремами, притираниями, помадами и средствами для отбеливания кожи. Инзильбет обожала витражи и арки, и в комнате их было достаточно: все дверные проемы были сделаны в виде арок, арка над ее постелью, арка окна с разноцветной стеклянной мозаикой, и большой витраж на стене напротив кровати, изображающий цветущий розовый куст. От матери тут ничего не осталось, если не считать пола и стен. Мелабриан вздохнула и прикрыла дверь. Чуть дальше по коридору были покои отца. Сама не зная, зачем, Мелабриан неслышно подошла к массивной темной двери и чуть приоткрыла тяжелую створку. Она никогда не заходила к нему так поздно, и последний раз- больше пяти лет назад, когда еще верила, что он сможет изменить свое отношение к ней. Как глупо с ее стороны. Кабинет был пуст, в темноте смутно темнели очертания стола и полок с книгами , но из-под двери спальни пробивалась полоска света. Мелабриан осторожно потянула ручку на себя. Комната походила на огромный белый склеп с ложем-гробницей посередине. Темные занавеси на высоких окнах-арках, черное покрывало на кровати свешивалось на пол, как погребальный покров. Душный сумрак ночи волной заливался в открытые окна, пара высоких свечей не в силах была разогнать густые , как кисель, сумерки. В нос ударил густой запах норпейха. Эктелион стоял на коленях около кровати, спиной к двери . Его парадный костюм был расстегнут, длинные, расшитые золотом полы лежали по сторонам его худого сильного тела, голова запрокинута, волосы в беспорядке разметались по спине. На мгновение она подумала, что у него носом идет кровь, потому что он прижимал к лицу какую-то ткань. Но когда Мелабриан рассмотрела ее внимательнее, то камнем застыла за дверями, не в силах двинуться с места : правой рукой он держал свой камзол, в котором заходил к ней месяц назад, вжимаясь в него лицом там, где она обнимала его, шумно вдыхая его запах, как зверь, а левой… Нет, это не мог быть ее отец- всегда такой холодный, отстраненный, правильный. Напряженные бедра, резкие ритмичные движения, и эти влажные хлюпающие звуки… Он же ненавидит все это?! Мужчина хрипло застонал , худое сильное тело выгнулось , потом обмякло. Он уронил голову на постель , спина его затряслась и Мелабриан услышала сдавленные сухие всхлипы, что-то среднее между смехом и рыданием. Она бесшумно прикрыла дверь , медленно попятилась, а потом побежала- без цели, просто подальше отсюда. ___ *- эльф, полуэльф ** - единственное канонное ругательство у Толкиена. Though Morben might still be applied to them by any who remained hostile to Men (as were the people of Doriath for the most part); but this was intended to be insulting. (Quendi & Eldar Note 8) ***- будь ты проклят (синд.)