***
Собираясь исследовать девятую точку, младший Пайнс искал в глубине шкафа очередное чудное изобретение Форда. И читал нотации. – Даже не думай о встрече с этим Файером! – каждый раз слова были разные, но смысл – один. – Я не люблю врать, Диппер. Поэтому знай, что я не откажусь от него, – твердо и решительно повторяла Мэйбл. Он подошел к ней и, положив руки ей на плечи, заглянул в дорогие ему лучистые глаза, в котрых светилось упрямство и наивная вера в лучшее. – Будем играть в гляделки? – усмехнувшись, прищурилась Мэй. Диппер же был серьезен как никогда. – Мэйбл, пожалуйста. Не ходи. Ради меня… Манипулятор недоделанный. Последняя струна, благодаря которой она держала себя в руках, лопнула. Какого черта он опять решает все за нее? Они же вчера все обсудили и, как она думала, поняли друг друга. Защитить ее от всего на свете невозможно. Он говорил, что принял это. Он обещал, что не будет душить ее своей заботой. Он обещал. И не сдержал слово. Стало обидно. А ведь день начался идеально... – Чего ты хочешь? Чтобы я сидела в четырех стенах? Может, еще и в комнате меня запрешь?! – ее голос дрогнул. На секунду ей показалось, что в его шоколадных глазах блеснул задумчиво-виноватый огонек. А потом в них стало пусто. И парень метнулся в сторону выхода. Девушка осознала все слишком поздно. – Диппер, не смей! Даже не думай, нет! Нет! Дверь захлопнулась. Пайнс повернул ключ в замке. – Поверь, я не хотел этого! Мне жаль, правда... Но это для твоего же блага! И он ушел, оставив ей обиду, беспомощность, вынужденное одиночество. Уютный чердак превратился в тюрьму. Пайнс не замечала, как сдиралась кожа на костяшках, пока она стучала, пытаясь привлечь внимание.***
Мэйбл лежала на кровати, обхватив руками колени. Она бездумно смотрела на стену, выпав из реальности. Сколько прошло времени? Десять минут? Два часа? В какой-то момент девушка осознала, что разглядывает неровности шероховатой деревянной поверхности. Дальше увидела, как колышутся едва заметные тени деревьев. Почувствовала, как солнечный луч щекочет ее кожу. Как звонко поют птицы. Она ожила. Разум прояснился. Она не жалкая. Она – та, кто благодаря своей несерьезности раскрыла тайну, над которой силовые структуры бились полтора века, – отыскала настоящего основателя Гравити Фолз. Та, кто спасла свою соперницу Пасифику от карликовых монстров на поле для мини-гольфа. Та, что поверила Стэну, когда от него все отвернулись, и не ошиблась, чем помогла спасти его брата. Та, которая, не задумываясь, из всех полезных вещей в Хижине выбрала абордажный крюк… Абордажный крюк! Ее счастливый билет отсюда! И что это на нее нашло? Откуда взялась апатия? Она же безнадежная оптимистка! Почему она так легко поддалась не самым светлым чувствам? Мозговой штурм! Что изменилось в ее жизни? Приступов слабости и бессилия не было уже четыре дня! И бессонница отступила! Как она сразу не обратила внимание? Наверное, потому что к хорошему привыкаешь быстро и потому перестаешь замечать. Зато теперь появились перепады настроения. Но уж лучше так – надоели пустые беспокойные ночи. «Ждите меня, антидепрессанты!» Пайнс решила разбираться с проблемами по мере их поступления. Она срезала сломанные ногти, немного подкорректировала их форму пилочкой. Затем обработала ссадины так удачно оказавшимся здесь йодом. Надела митенки. План побега был готов. Мэй собиралась найти вторую васильковую точку (и, возможно, встретить Филла), по возвращении объявить Дипперу бойкот и раскрутить его на маникюр. Собрав необходимые вещи, Мэйбл открыла окно и осторожно выбралась на скат крыши. Она нацелила абордажный крюк на ближайшее крепкое дерево и спустила курок. Кошка зацепилась за нужную ветку. По тросу девушка перебралась на массивную ель и спустилась вниз. Свобода! Она вздохнула полной грудью потрясающий запах лета. Обида на брата прошла. Почти. Несомненно, младший Пайнс перегнул палку, но дурачков не судят. Он за нее беспокоился. Сильно. Хотя нет – сильно до безумия.***
Навигатор вел Мэйбл в глубь леса. Она шла, невольно удивляясь ощущению, что путь ей знаком. Поворот на узкую тропинку между темными корнями. Какая-то особенная зелень деревьев и травы. Яркие вспышки цветов… И большой раскидистый дуб, словно сошедший со страниц волшебной детской сказки. Черной дырой зияло глубокое дупло. И Пайнс вспомнила о сне с Биллом Сайфером. По телу пробежал неприятный холодок. Если декорации одни и те же, то, вероятно, и спектакль будет таким же. Значит, ее ждет то же самое испытание, что и во сне? С ощущением дежавю девушка опустилась на ствол упавшей березы и стала ждать. Ждала она долго. Мир никак не терял краски. Зловещий треугольник не появлялся. Металлический смех не раздражал нервную систему. От нечего делать она побродила по поляне и, ни на что не надеясь, заглянула в дупло. Скуку как ветром сдуло. На дне лежало письмо с красной печатью. Мэй нетерпеливо сорвала ее. Наградой также стал пергамент. Что интересно, его окаймляла чернота: края были обожжены. На бумаге было изображено человеческое сердце со всеми анатомическими подробностями. С другой стороны знакомым витиеватым почерком было написано: «…Вот бы забилось оно ненадолго, Но только звезда, путеводная нить…» Мэй была горда собой. Вторая часть таинственного послания у нее в руках. Правда, она пока не совсем понимала его смысл, но очень надеялась, что последняя часть поможет расставить все точки над «и». Возможно ли, что упомянутая «звезда» – она сама? Это прозвище дал ей Демон Разума. И она видела его во сне. Значит ли это, что он… воскрес?