***
Злой ливень негодующе стучал гулким громом, потому что все, кто мог, бросили его. Было темно, будто пришла ночь, навсегда победившая день, который теперь никогда не наступит. Молнии яркими трещинами расползались по черному небу. Но Мэйбл ничего не пугало, потому что после дождя обязательно будет радуга. В больнице Пайнс сказала, что рука заболела сильнее. На самом деле благодаря Биллу боли не было. Девушку отправили на рентген. Доктор внимательно изучил снимок и пришел к выводу, что штырь действительно сместился. Она отвернулась, не в силах смотреть, как потрошат ее многострадальную руку. Металлический стержень извлекли и поставили новый. Травматолог опять восхитился ее высоким болевым порогом. Сейчас Мэй стояла под навесом крыльца небольшого кафе «Суслик» и скучающе смотрела в серую пелену дождя. Сначала она расстроилась, что не взяла зонт. Но потом увидела, что даже с ним гроза не оставила бы никаких шансов. По наклонной улице неслась настоящая река, уносят все, что попадалось на пути. Постояв еще пару минут, она зашла в кафе. Мелочь на кофе у нее всегда найдется. Пайнс заняла столик в центре зала и заказала капучино. Она начала набирать сообщение Дипперу о том, что она не утонула и с ней все в порядке, но ее отвлекли. – Моя вишенка! – неожиданно прозвучало сзади. Мэй резко развернулась. – Гидеон! Привет! – она улыбнулась, радуясь компании. В конце концов, в ее двенадцать они хорошо проводили время вместе, пока он не признался в своих чувствах и не позвал на «любовное» свидание. – Мэйбл, как насчет перебраться ко мне за столик? Он у окна! – парень поиграл бровями. «Моя красавица! Время украсило тебя еще больше». – Класс! – воскликнула девушка. Когда сидишь за стеклом, ты видишь окружающий мир и остаешься его частью. Но при этом ты защищена от его воздействия, находясь в уютной атмосфере. Мэйбл без колебаний присоединилась к Гидеону. Глифул заявил, что угощает, и Пайнс не смогла его разубедить. Они стали болтать на нейтральные темы. «Сколько в тебе энергии и позитива. Скоро ты будешь дарить их только мне». – Что я буду делать дальше... – задумалась Мэй. – Это лето я точно проведу здесь. Буду помогать в Хижине, а потом, наверно, поступлю в местный колледж, благо, баллов хватает. «И выйдешь за меня». Принесли два капучино. Парень достал небольшой флакон с ядрено-красной жидкостью и вылил себе в кофе. – Витамины, – сказал он на вопросительный взгляд девушки. – Не хочешь попробовать? «Сейчас ты не знаешь, но, когда придет время, я расскажу тебе, и за то, что я сделал, ты полюбишь меня еще больше». – Э… Нет. Но спасибо… «Усложняешь задачу… Но так даже интереснее. Пока с тобой непросто, но это только пока… Усмехаешься… обожаю слушать твой дивный смех». – Знаешь, эта штука похожа на эликсир из игрушечного набора зельеварвара… Хм… Может быть, даже на любовный эликсир! Ты чего так напрягся? «Черт… Откуда? Догадывается? Она не может знать…» – Э… Кто, я? Нет-нет, с чего ты взяла? – затараторил парень, оттягивая ворот рубашки из-за внезапной духоты и ощущая, как вспотели ладони. «Ведь не может знать, верно?» – Ладно, проехали, – Мэй махнула рукой. «Что сказать дальше и не вызвать подозрений?» Повисло молчание. Девушка посмотрела на мир за стеклом. Гроза успокоилась. Тучи выплакали весь тревожный мрак и теперь, беспечные, белели, иногда позволяя солнцу взглянуть на землю. «Прекрасное одухотворенное лицо… О, а вот и нужный мне момент!» – Эй, Мэйбл, зацени, какая прическа у той женщины! – Глифул указал в сторону входа, где собиралась уходить женщина с густыми огненно-рыжими волосами, уложенными крупными кольцами. – Отпад! – любопытная Пайнс отвернулась на долю секунды. Но Гидеону хватило и этого. Он одним движением повернул поднос, поменяв чашки местами. – Но лично мне больше нравятся твои, – парень подмигнул Мэй. «Их мягкость, запах кофе и миндаля, твой личный запах…». – Спасибо, – Мэйбл улыбнулась и сделала первый глоток. – Хм, странный привкус. Наверно, это новый сироп. «Она выпила!» – Да, новый. Как ты себя чувствуешь, моя вишенка? «Давай! Действуй! Дневник не может лгать…» – Почему ты такой радостный? И почему мир качается? И так темно...***
Темнота – закрытые глаза. Угольно-черный. Антрацит. Сталь. Олово. Перламутр. Белизна – открытые глаза, ряд ламп под потолком. Мэйбл знает, что она – Мэйбл Пайнс, и отчетливо помнит всю свою жизнь. Но вот где она сейчас и что с ней произошло – белое пятно на карте ее воспоминаний. Похожие ощущения она испытывала в клубе, перед тем как ее вытащили на улицу. Девушка осмотрелась. Стены покрашены в светло-бежевый. Скука. Вдоль них шкафы с какими-то тряпками. В углах сложены стремянки, деревянные ящики, картонные коробки с какими-то бело-голубыми игрушками, похожими на… Гидеона! Разум мгновенно перезагрузился, восполнив пробелы. Больница. Дождь. Кафе. Кофе... Гидеон подмешал себе какую-то кислотную гадость и, похоже, поменял чашки. И момент нашелся подходящий, когда он заговорил о волосах... А теперь запер ее на своем складе, на крыше которого они когда-то давно наслаждались видами Гравити Фолз. Тело ныло. Ее словно выжали, как кислый лимон. Болели все до последнего ушибы. Даже дышать было трудно. Пайнс попыталась встать и не смогла. И главными проблемами оказались не головокружение и потемневший мир. Правая рука была прикована наручниками к кровати. Мэй стало по-настоящему страшно. Что этот белобрысый маньяк от нее хочет?! Одно предположение было хуже другого. Ее захлестнули тяжелые волны мрачных мыслей и… Ну нет! Она еще поборется и непременно одержит победу! На место страха пришли решимость и воля к победе. Мэйбл попыталась выдернуть руку. Безуспешно. Наручники словно были созданы лично для нее. Пайнс бы не удивилась, если бы это действительно было так. Глифул явно свихнулся. Она поежилась, не зная, что и думать на этот счет. Ну да ладно… Что у нее есть? Сломанная бездействующая левая рука. Закованная правая. Головокружение… Нерадужные перспективы. Зато ноги свободны. Кровать... Кстати, о кровати… Она была старой модели. Прогнувшееся дно и решетки в ногах и у изголовья. Девушка попробовала дернуться. Кровать недовольно заскрипела. Ее спаянные стыки еле держались! Если постараться, можно сломать спинку и вернуть себе мобильность. Теоретически Мэй могла повернуться так, чтобы ноги доставали до части, к которой она прикована, и выбить ими металлические прутья… Нить ее размышлений порвал звук открывающейся двери. – Моя вишенка! Как ты, красавица? Голос был настолько приторный, что захотелось пить. Парень приблизился и дотронулся до щеки Пайнс. Его касания были нежными, но она убедилась, что одного человека может физически тошнить от другого. Мэйбл с отвращением отпрянула. – Гидеон, что ты творишь?! Немедленно отпусти меня! – возмущенно крикнула она. Глифул убрал руку. – Хм… странно… Эликсир уже должен был подействовать, – произнес он, обращаясь к самому себе, проведя по светлым волосам. – Эликсир? Что за гадость ты мне подлил?! – еще больше разозлилась девушка. – Мэйбл, пойми! Все это ради нас, ради тебя! Это было необходимо! Чтобы ты перестала сопротивляться и прятаться за блоком, который поставили тебе родные. Ты сможешь осознать и принять свои чувства ко мне. Он попытался притянуть ее к себе. Пайнс начала закипать. Ее лучистые глаза метали молнии. – Значит, так, Гидеон Чарльз Глифул! У меня никогда не было к тебе никаких романтических чувств! А сейчас вообще исчезли даже дружеские! И ты сам все разрушил! – процедила сквозь зубы Мэй. – Я и не предполагал, что все будет так сложно... – нахмурился парень, словно не слыша ее. – Похоже, доза была слишком мала... Еще раз прости меня, Мэйбл. Он извлек новый флакон, наполненный той же красной субстанцией. Пайнс максимально отодвинулась от него. И чего-чего, а насилия с его стороны не ожидала. Гидеон больно сдавил ее горло и прижал к стене. Он был больше и сильнее ее, как минимум, в два раза. Она ничего не смогла сделать. Воздуха перестало хватать, она почувствовала себя рыбой, выброшенной на берег, лишенной того, что давало ей жизнь. Рот непроизвольно раскрылся, что позволило Гидеону влить в нее проклятое зелье. На рефлексах она судорожно сглотнула, отравив себя дрянью, из-за которой в скором времени потеряет саму себя. – Ну вот и все! Видишь, как легко мы достигли взаимопонимания. Отдыхай, – он поцеловал ее в лоб и ушел, оставив Пайнс в полуобморочном состоянии. На мгновение у нее пропали слух и зрение. Она опять беспомощная и жалкая. Какой вообще был смысл спасать ее у клуба, если в итоге все закончилось так же? У клуба… Билл! Он вытащит ее отсюда, и плевать, что придется заключить еще одну трудновыполнимую сделку. Пусть лучше так, почти по доброй воле. Мэйбл стала думать. Вот Сайфер стоит перед ней, пронзая душу грозой в сером глазу, и криво усмехается. Подходит ближе и заправляет непослушную прядь ей за ухо… Мысли стали почти материальными. Но он так и не пришел… Ну и ладно. Не больно-то и хотелось. Она и так справится. На нее накатила болезненная усталость… Похоже, чертов отвар начал действовать… Только не спать. То оживая, то проваливаясь в темноту, девушка стала пинать спинку кровати. Тяжело… Мэйбл начала слышать гул крови. Она не знала, сколько прошло времени. Пять минут или пять часов… Да это и не важно. Важно изо всех сил продолжать бить по не такому уж хлипкому металлу. Гидеон вернулся. – Ну же, вишенка, не сопротивляйся, тебе понравится! Теперь «Вишенка» резало по ушам еще хуже, чем «Звездочка». Поцелуй должен был быть нежным, но вышел склизским и неправильным. Не шло ни в какое сравнение с Сайфером. Билл был жесток и требователен. Но так было лучше. А то, что происходит сейчас… Ее опять затошнило. Пайнс начала задыхаться. Перед глазами поплыли черные круги. Наконец, настал один из редких моментов, когда ей удалось вздохнуть полной грудью. В затуманенной голове родился дурацкий план. Выбора все равно не было. Девушка рванулась изо всех сил и ударила парня головой. Удар пришелся в переносицу. Заматерившись, Гидеон отстранился и отвесил ей тяжелую пощечину. Но Мэйбл успела освободить ноги и изо всех сил пнула парня в живот, столкнув с кровати. Надпочечники сообразили выбросить в кровь новую дозу адреналина, и на его волне Мэй одним ударом снесла спинку кровати. Она вскочила, волоча решетку, к которой была прикована. Глаза застелила тьма, сил после удара почти не осталось. Она хотела бежать, но Глифул отрезал путь к двери. – Куда же ты, вишенка? Решила сыграть в кошки-мышки? По-моему, и так очевидно, кто есть кто, – он начал медленно, растягивая садистское удовольствие, приближаться к ней. Ну нет! Она не станет расходным материалом! Остался только один выход. Она не помнила, как оказалась у окна. Но то, как она выбила стекло металлической решеткой кровати и прыгнула вниз, навсегда останется в ее памяти. Если она выживет. «Глупость, не подведи!»