***
За рулем был приятный парень лет двадцати пяти, представившийся Марком. Шатен с выразительными серо-голубыми глазами, в которые можно было смотреть, не отрываясь, очень и очень долго. В такого легко влюбиться. Но при одном условии – если ты не Мэйбл Пайнс, чье многострадальное сердце поневоле принадлежало одному златовласому демону. Тем не менее за непринужденной беседой девушка ожила и даже отпустила пару шуток. Когда оба отсмеялись, в салоне воцарилась мягкая, уютная тишина. В подступающем мраке молчаливые ели слились в одну бесконечную пушистую стену. Позднее время, скорость и шепот мотора обволакивали сонным туманом. И Мэйбл поддалась ему, расслабленно откинувшись на спинку кресла, чуть прикрыв глаза. Но задремать ей так и не удалось. – Вот черт! – воскликнул Марк, резко крутанув руль. Пайнс успела заметить, как фары осветили стоящую посреди дороги девушку со светлыми волосами, одетую в легкое сиреневое платье. И Мэй, к своему удивлению, узнала ее. Скрежет шин по асфальту насквозь просверлил черепную коробку. Машина слетела с дороги. Три долгие секунды тряски и страха. Сильный удар. Подушка безопасности не сработала. Ремни не удержали Мэйбл, и ее голова встретилась с твердой поверхностью. Глаза застелила пелена, темная, но живая, как сердце ее демона. Возникло желание немедленно избавиться от содержимого желудка. Отходя от шока, девушка дотронулась до пульсирующей раны и ощутила теплую влагу. В полутьме кровь казалась темно-бордовой. Пайнс растеряно бросила взгляд вперед. Массивный ствол напрочь искорежил переднюю часть автомобиля. Стряхнув с себя оцепенение, Мэйбл с замирающим сердцем повернулась к водителю, всей душой надеясь, что с ним все в порядке. Его голова безвольно висела на согнувшейся под неестественным углом шее. Грудь была неподвижна. Девушка протянула дрожащую руку, чтобы проверить пульс… И тут произошло странное. Руки парня, действуя словно отдельно от остального тела, с противным хрустом вправили шейный сустав. Мэй облегченно вздохнула, но в следующую секунду задрожала от ужаса и отвращения. Шатен механически повернулся к ней. Черная полоса зрачка рассекала белизну правого глазного яблока на две половины. А левый глаз она рассмотреть не успела, потому что Марк, не обращая внимание на кровь, потекшую из порванных сосудов, стал вырывать его из глазницы. А после протянул его Пайнс. Глаз был серым. Как дождь и тучи. До боли знакомый. – Возьми, он потерял его, – замогильным басом произнесло Нечто, чье общество еще несколько минут назад было для Мэй свежим глотком воздуха. Оно начало тянуть к ней свои уродливые многосуставные руки. Воздух пропитался тошнотворным запахом гнили – запахом ужаса. Пайнс с диким воплем выпрыгнула из машины. Ноги цеплялись за корни, будто пытаясь остановить ее. Но она упорно продолжала сокращать расстояние между собой и девушкой, по-прежнему стоящей на дороге, крича, едва не захлебываясь воздухом. – Пасифика! Скорее бежим отсюда, там монстр! Объясню потом! Со стороны Нортвест не последовало никакой реакции. Мэйбл подошла ближе, собираясь схватить ее за руку и насильно потащить как можно дальше от Зверя. И обмерла. Светловолосая смотрела на нее пустой окровавленной глазницей и змеиным глазом, также протягивая второй. Такой же серый. Все померкло на фоне единственной мысли. Надо бежать. Спрятаться от Порождений Ада за защитным контуром Хижины. Надо бежать. Повезло, что до дома оставалось только два километра. Надо бежать. – Подожди, Мэйбл, ты забыла! – пропел тонкий, почти детский голосок. Вдох и выдох. Только не поддаваться панике. Не останавливаться. Не оглядываться. Не думать об Ужасе, что идет по пятам. Отовсюду слышался серебристый смех. Разрывал барабанные перепонки и заставлял сердце биться со скоростью света. – Эй, Мэйбл, давай меняться, я хочу карий! В свинцовые легкие словно залили раскаленный металл. Каждые сто метров нервное истощение и физическая усталость брали свое, но внутренний голос приказывал бежать, и Пайнс подчинялась. Надо бежать. Когда был сделан последний поворот ключа, запирающего дверь Хижины Чудес, Мэй обессиленно сползла вниз по стене, чувствуя себя убитой. Девушка пришла в себя только через пять минут, показавшихся вечностью. Проанализировать случившееся помешало внезапное плохое предчувствие, ледяная прохлада которого тут же запустила свои шаловливые липкие пальцы под одежду и в усталую душу. Из гостиной веяло опасностью и непередаваемым ужасом. В голове словно соединились два проводка, активировав остатки разума. Только не это... Диппер. Боже, только не так… дядя Стэн. Пожалуйста, прошу… Дедушка Форд. Господи, пусть с ними все будет в порядке! Пожалуйста… «Ангелы, вы отвернулись от меня, но не оставляйте их...» От новой волны страха опять затошнило. Ну нет, Пайнсы не сдаются! Она не отступит. Мэй выдохнула и толкнула дубовую дверь, чтобы в следующую секунду опять застыть в немом ужасе. Легкие выплюнули последний воздух. Ее родные были прибиты к стене, как мертвые бабочки в коллекции сумасшедшего энтомолога. Гвозди с гигантскими ржавыми головками крепко держали бессознательных пленников. Из сквозных ран текли алые ручьи. А рядом был он. Он стоял к Мэйбл спиной. Но лимонно-желтая рубашка, трость, черный цилиндр на золотых волосах не оставляли вариантов. – С возвращением, Падающая Звезда! Уже познакомилась с моими слугами? А знаешь, я рад, что ты в порядке. Потому что опять хочу всю тебя. Пора погаснуть, Звездочка! Стоило ласковому баритону затихнуть, демон повернулся к Пайнс. На полумертвую девушку уставились два изумрудных глаза. От оскала монстра в жилах застыла кровь. Вместо белых зубов торчали острые иглы, образующие уродливые пластины. Крик утонул вместе с ней в вязкой тьме, которая звала ее. И Мэйбл пошла на голос, раз за разом повторяющий ее имя. Тело окаменело, став тяжелым и неподатливым. Кто-то тряс ее за плечо. Она открыла глаза, и ее лучистые встретились с обеспокоенными шоколадными. Миг, и Диппер оказался в ее цепких объятиях. И внутри что-то встало на место. От только что увиденного кошмара остались лишь холодная испарина и бешено колотящееся сердце. – Тише, тише… – парень рассеяно гладил сестру по голове, всем сердцем желая забрать весь мрак из ее души себе. – Теперь все в порядке… Это просто сон. Расскажешь мне? Сердце младшего Пайнса кровоточило, когда он замечал необъяснимые ухудшения в состоянии сестры. Ее биополе полностью восстановилось, отток жизненных сил прекратился. Физических повреждений не было. Что же тогда с ней происходит? – Я не помню… – хрипло ответила Мэй, покачав головой. Ложь. Она помнила все свои сны. Изматывающие, до боли реалистичные. Если бы только она могла выжечь их всех из памяти... Через треугольное окно свободно лилась предрассветная мгла.***
Голубизна небосвода смотрела на землю через белесую дымчатую пелену. Казалось, что небу стыдно взирать на творящееся внизу. Солнце дремало в клетке из перистых облаков. Вокруг – зеленое поле, белые цветы на тяжелых кистях, над головой – старый могучий клен расправил раскидистые ветви, как ворон – крылья. Мэйбл почти физически ощущала потребность находиться здесь. Асфодели – цветы забвения. Так что ее когда-то любимый луг – идеальное место, чтобы забыться. Какая ирония. Девушка честно пыталась радоваться жизни. Быть прежней собой. Она улыбалась. Иногда даже искренне. Но вечерами душу отравляла безотчетная тоска. Пайнс понимала, что пора серьезно задуматься над своей будущей жизнью, но сейчас была совершенно не готова принимать какие-либо решения. Ветер событий последних двух месяцев безжалостно развеял песчаные замки ее убеждений и ценностей. Или то был не ветер, а горячее дыхание ее демона... Будучи подростком, она мечтала найти любовь настоящую. Такую, чтобы от каждого вздоха по позвоночнику бежали орды мурашек, чтобы от каждого взгляда в душе загоралось неукротимое пламя, чтобы от каждого слова и жеста сердце начинало сиять ярче солнца. Но даже не представляла, через какой ад нужно пройти, чтобы обрести счастье. Да и то призрачное и хрупкое, как хрусталь. Ее любовь была извращенной и неправильной. Она стала ее проклятьем. Вдруг в центре поляны взметнулось синее пламя. Мэйбл сорвалась с места, побежав к огню, не успев задуматься, чего хотела и чего боялась там обнаружить. Сердце пропустило удар. Билл Сайфер лежал на обожженной бурой траве, не подавая признаков жизни. На груди уродливым грязным пятном расползалась огромная рваная рана, словно кто-то вырвал кусок мяса, зацепив ребра и раздробив грудную клетку. Пайнс увидела алые клочья мышц, как сокращается сильное багровое сердце, упорно продолжая качать остатки крови по бордово-фиолетовым сосудам, как прогибается пластичная сероватая диафрагма, расширяя и сжимая мягкие розовые легкие. Мэйбл с трудом подавила рвотные позывы. Перед ней ее враг. Поверженный и беззащитный. Тот, из-за кого она превратилась в бледную тень прежней себя. Он – причина всех ее бед. Он искалечил ее душу, лишив желания жить… Но снимал боль, прогонял кошмары… Будто пытался все исправить. Он жесток и эгоистичен. Одинок и несчастен. Разве счастливые люди могут хотеть сделать больно? Разум и почерневшая от причиненной им боли часть души кричали, что он заслужил смерть, и что это скорее всего единственная возможность избавить мир от опасности в его лице. «Ты слишком труслива, чтобы поступать так, как тебе хочется...» Но на кой черт ей сдался весь этот мир, если его в нем не будет? Она же любит его. И жить дальше просто не сможет. А руки уже разворачивали темный широкий лист с радужным и прожилками. Отрывисто дыша, девушка осторожно поднесла «руку Бэль» к ране. Чернота листа растеклась по органам, и все. Ничего не произошло. – Давай же, работай, глупый подорожник! – воскликнула Пайнс, глотая непрошенные слезы, сжимая бледную руку демона. Не холодную, как обычно – ледяную. Внезапно в двух шагах загорелся белый огонь, из которого вышла девушка с золотыми волосами. В ясных синих глазах стояли вина и бесконечная печаль. – Анабэль, – пораженно прошептала Мэй. Девушка грустно улыбнулась, кивнув в ответ, после чего извлекла из складок сизого платья кинжал. Сверкнула сталь, и Анабэль полоснула тонким лезвием по своей руке. Кровь, прозрачная, как родниковая вода, потекла на лист, закрывающий рану. Пайнс лишь на миг прикрыла глаза... и все исчезло. Всего лишь воспаленная фантазия отчаявшегося разума. Вот, что это было. Яд, что гасит внутренний свет, которого и так в ней почти не осталось. Захотелось выть от отчаяния, жгучего и горького, как перезрелый миндаль. Ей снова страшно. Но на этот раз она боялась потерять, боялась, что Билл исчезнет навсегда. И тут Мэйбл поняла, что ощущает тяжесть в прежде свободной руке. Она держала темно-синие ножны, расшитые серебристыми нитями. А в них – кинжал с антрацитовой рукоятью. Не медля ни секунды Мэй сделала три глубоких надреза на запястье. Рубиновые капли, соприкасаясь с гладкой темной поверхностью листа, порождали белый огонь, с каждой секундой разгорающийся все сильнее. Мэйбл обессиленно опустилась на траву, наблюдая, как белое пламя пожирает Билла. Когда оно полностью поглотило тело, языки окрасились в васильковый. И погасли, явив миру живого и невредимого Сайфера. Демон был объят голубым сиянием. В нем клокотала сила. Серый глаз горел яростной синевой. Но как только его взгляд нашел разбитую и морально опустошенную девушку, он будто протрезвел. Огонь в глазу погас вместе с боевой жаждой крови. Сейчас Пайнс казалась ему особенно хрупкой и беззащитной. Билл подал ей руку, она без колебаний приняла ее. Он рядом. Так близко, что можно коснуться его прохладной кожи, золота волос… Они далеки друг от друга, но сейчас кажется, что вместе. Мэй переполняло горькое счастье. То самое, от которого хочется рыдать… – …Даже после всего, что было, ты спасла меня... Разве я заслуживаю что-то, кроме ненависти и боли? О том, что демоническая регенерация все равно бы вытащила его с того света, он предпочел промолчать. Разница в том, что без посторонней помощи процесс был бы гораздо более медленным и болезненным. Грозовые тучи серой радужки нашли лучистые солнышки карьих глаз. Билл испытующе смотрел на Пайнс, пытаясь найти в ее сердце то, чего стал желать с того самого дня. «Ты получил мое тело, завладел сердцем, но душу я тебе не отдам. Добьешь окончательно. Я не питаю иллюзий. Но от этого еще больнее». – Ты слишком часто спасал мою шкуру. Я просто возвращаю долг. Око за око, Билл, – она была идеально равнодушна. – Лжешь. Для тебя это слишком цинично, – он усмехнулся. Но смеяться ему совсем не хотелось. – У меня был хороший учитель, – парировала девушка, защищая тайну своего сердца. Только вся ее защита трещала по швам. Она вот-вот расколется. Колени задрожали и подкосились. Сайфер поймал ее, удержав за талию, и сомкнул руки. – Это не важно, – он начал злиться, но Пайнс не тронул. – Мне не нужно лезть к тебе в голову, чтобы знать, что ты врешь. Так почему, Звездочка? Она рвано вздохнула, вцепившись в его плечи. Его близость заставляла сердце трепетать, а душу таять, как снег весной. Страшно и сладко. Счастливо и горько. – Почему бы тебе просто не сказать спасибо? – ее голос дрогнул. Она почти… Она изводила его. Но в эту игру можно играть и вдвоем. – Это сделка? – хмыкнул Билл. Мэйбл не успела придумать ответ. Мир потемнел, будто в него спустилась вечная ночь. Чернота текла по траве, убивая краски, плескалась бездонном океаном в чернильном небе. И лишь ядовито-зеленые всполохи, окружившие поляну, давали безжизненный свет. Сайфера накрыла бессильная ярость. На себя и свою недальновидность. Он совершил чудовищную ошибку. Надо было увести Падающую Звезду в безопасное место, а он… забыл, что теперь не единственный, кого стоит бояться. Пребывание за Чертой плохо сказалось на остатках его разума. И откуда у этого недоучки Криптоса амулет Бесконечности?! Яркая вспышка. Билла обдало зелеными искрами, а Мэйбл перенеслась на другой конец луга. И сразу оказалась схвачена. К ее горлу приставили зубчатое лезвие, пустив несколько бордовых капель. Пайнс тонко вскрикнула. Каждое движение приносило боль. – Вот, значит, как! Ты променял Пиру на жалкий кусок мяса! Хотя она ничего… Тощевата, правда… Ты ее вообще кормишь? Мэй не видела, но точно знала, что тот, кто стоит сзади, широко улыбается. И от этой улыбки и мрачной радости бросало в холодный пот. А Сайфер молчал. Внешне он оставался спокоен. Только уголки губ опустились. И кулаки сжались. Подул пронизывающий ветер, резанув тысячью мелких ледяных игл. Черный небосвод рассекли яркие трещины, образовав гигантский кровоточащий крест, перечеркнувший остатки самообладания златовласого демона. Его переполняла какая-то новая, ранее неизвестная ему сила. Она неслась по сосудам, будоража кровь, струилась, как горная река, полыхала, как солнце. И все смешалось в этой разрушительной пятой стихии. Его ярость, боль, страх… его любовь. И эта сила вырвалась на свободу. Стена из зеленого пламени взметнулась до небес и окрасилась в алый. Как его единственный глаз, затуманенный боевым безумием. Кинжал, приставленный к горлу Мэйбл, исчез, и девушку обожгло жаром. Дикий ужасающий крик, словно раскаленный клинок, пронзал сострадающее сердце. – Не оборачивайся, – металлическим голосом пророкотал Билл. Пайнс замерла, с ужасом наблюдая за переменами, произошедшими с демоном. Черные когти и клыки удлинились, глаз багровел на фоне резко побледневшей кожи. Билл сгорал в пламени своих чувств. У Мэй затряслись колени от страха. Но не перед ним – за него. Она должна что-то предпринять, иначе он окончательно потеряет контроль и сожжет не только все вокруг, но и самого себя. Ее инстинкт самосохранения давно сгорел в синем пламени. Мотыльки летят на огонь. А звезды падают с небес. Она подбежала к демону, несмотря на жар и боль от свежих ожогов, запустила пальцы в золотистые волосы и коснулась своими губами его.