Irrepressible Madness

現在の世界 The Present World August 4, 2006. Friday. Day Seven.

      Скованная недавними воспоминаниями и болезненными мыслями Цугэмия Ран оставалась неподвижной и не осознавала, как палящее августовское солнце точно ради дополнительного наказания планомерно испепеляет её кожу, усиливая у девушки ощущение, будто горит она не только внутри, но и снаружи. Ещё немного — и от неё останется лишь пепел, который непременно и сам чудом растворится в агонии стыда, ведь избежать оный школьница не смогла бы в любой форме существования.       Неподалёку же недовольный и смело выражавший сие Гокудэра препирался с Кикунагой, умело выстраивая аргументы и не мирясь с основной линией основательницы Ризольверы, заключавшейся в формальной необходимости новой встречи противников, что необязательно должна была бы носить формат поединков и сравнения физической боеготовности в принципе. С точки зрения Хранителя Урагана Нео-Вонголы подобный подход мог рассматриваться как предвзятая попытка дать Рэдберри возможность реванша, тем более что неполадки на стороне Ассоциации Независимых Арбитров не имели никакого отношения к обеим семьям, а значит, никто, включая главу Ризольверы, не обладает правом переложить хотя бы часть последствий и вторичную ответственность на участников конфликта. Очевидно, что от них изначально ничего не зависело и по сути прошедшие бои судились не человеком, а механическим девайсом, что вело только к одному прозрачному выводу: всё было честно, в повторном столкновении какого угодно рода — пусть хоть мирного — нет необходимости. Молодой человек с хорошими ораторскими данными и поставленной речью, будто перевоплотившись из внешне бунтаря в серьёзного дипломата, настаивал на единственном варианте без всяких компромиссов: решить всё здесь и сейчас, причём решение это тоже не имело альтернатив в его глазах.       Наблюдая за жарким спором подростка с мало отзывчивой тётей и пребывая в собственном вакууме, несколько оторванная от реальности Ран всё же вяло догадалась, что как бы спокойно ни отвечала оппоненту Масаэ, та становится всё более раздражённой. Не оправдавшая надежд старшей родственницы племянница обратила всё ещё довольно рассеянное внимание на то, как Кикунага почти незаметно потирает висок пальцем правой руки, придерживаемой под грудью левой. Конечно, хоть Хаято и вещал чрезмерно громким голосом, Цугэмия сомневалась, что у него бы получилось вызвать у Кикунаги настоящую головную боль. Смешно: вряд ли нечто подобным наградила тётушку даже сама Ран после всех своих неправомерных действий, суливших долгосрочные проблемы не только в их личных отношениях, но и в самой Ризольвере в целом. И пусть Кикунага толковала Гокудэре всего лишь о целесообразности переноса всех решений, связанных с вынесением вердикта насчёт финального исхода сего конфликта, обладавший острым чувством справедливости юноша никак не унимался и требовал признать ничью, поскольку его сотоварищи, за которых юноша по-настоящему и заступался, имели полное право быть свободными от этой катавасии, понемногу превращавшейся в затянувшийся абсурд.       «Как тихо…» — тем не менее осознала Цугэмия. Лишь голос Урагана Нео-Вонголы с редкими включениями главы Ризольверы разносился по территории пустой школы. Друзья Гокудэры не вмешивались: уже подлечивший руку Ямамото Сасагава оказывал первую помощь своему другу и боссу, чей встревоженный взгляд был прикован к Хаято и чьи мысли и переживания транслировались на его физиономии точно бегущая строка на табло со срочными новостями. Стоявшая рядом с ними, но с соблюдением незначительной дистанции, и почему-то сливавшаяся со школьным забором Хром обессиленно опиралась на свой трезубец и с не меньшим беспокойством обводила всю территорию растерянным взором. «Аркобалено!..» — неожиданно Ран не досчиталась самого маленького, но при этом критически важного зрителя ввиду его незаменимой значимости и уникальности в мафиозном мире.       И правда — Реборн, до сих пор не покидавший зрительскую трибуну, действительно отсутствовал. Лишь после обнаружения сего странного факта несостоявшаяся судья быстро вспомнила, что уже видела сегодня, как тот исчез из рядов наблюдателей, но потом таинственно возвратился как ни в чём не бывало. Видеть-то видела, однако не привлекла к сему никакого внимания вслух из-за занимавших её сознание в тот момент проблем. Насчёт зрителей у Ризольверы не существовало пока таких уж строгих регламентов, кроме одного — всё-таки лишних людей на сцене быть не должно. И всё же если оные — в количестве одного или двух человек от каждой стороны — допускались, то покидать импровизированную арену они могли только единожды, что равнялось невозможности вернуться. Впрочем, пока подобное правило никак не поддерживалось требованиями соблюдать его или санкциями за нарушение, так как следить непосредственно за зеваками арбитры не могли из-за и без того повышенной нагрузки. Главным было не допустить несправедливости в поединках участников и мошенничества — как среди сражавшихся, так и извне от их болельщиков, и если болельщики начинают крутить интриги, только тогда внимание судьи с необходимыми предупреждениями и наказаниями переходило к ним тоже. Посему официально претензий к Реборну никаких, ведь нет ни единого повода считать, что он нелегально оказывал поддержку семье своего знаменитого ученика. Более того, и подозрений, что что-то было не так, Цугэмия вовсе не питала. Но вот пропажа Аркобалено Солнца в столь напряжённый момент не могла не настораживать. Куда бы он решил отлучиться и как долго отсутствует?..       Что-то беспощадно жгло спину между лопатками, что Ран отвлеклась от мыслей про сомнительное поведение Реборна и переключилась на сие неприятное ощущение: оно было таким явным и чётким, что хотелось поёжиться и слегка размяться, подвигавшись, дабы попытаться сбросить его. Не может же быть, что её всё ещё — если вообще начинал!.. — прожигает чёрный взор несносного монстра, который поди захлёбывается злорадством из-за всего позора, что выпал на её долю при всех всего пару минут назад? Вероятно, ей просто мерещится, ибо она перегрелась в прямом и буквальном смыслах: невыносимая жара стремилась спалить бренное тело девушки, пока бесконечный стыд проделывал то же с её гордостью и самооценкой изнутри. Однако продолжать безуспешно гадать дольше ей не пришлось.       За спиной раздалось вальяжным баритоном лениво спокойное и одновременно тихо звеневшее угрозой заключение:       — С меня уже достаточно этой вашей чепухи…       Контрастно с физическим перегревом мгновенно обледеневшая Цугэмия — едва ли шевельнувшаяся хоть раз, как только тётушка отвернулась от неё — инстинктивно содрогнулась, стоило ей периферийным зрением обнаружить Хибари Кёю, неторопливо шагавшего в сторону главы Ризольверы и не сводившего с неё суженный взор. Какое совпадение, что расплавлявшее тело и нервы Ран жгучее покалывание на спине практически сразу бесследно растворилось, перестав назойливо докучать!.. Неужели ей не померещилось?.. Зачем бы этому мерзавцу так долго рассматривать её? Не должен был бы он потерять весь имевшийся у него интерес к ней в мгновение ока? Или он настолько ублюдок, что никак не мог прекратить смаковать пережитое ею унижение, чей шлейф теперь будет волочиться за ней всю ближайшую вечность? Другого от него и ждать не приходится!       Тем временем лидер Дисциплинарного комитета остановился в нескольких метрах от Кикунаги, не прекращая буравить игнорировавшую его женщину пристальным взглядом, и оказался прекрасно виден не понимавшей, что ей делать дальше во всех смыслах, Цугэмии, не спешившей выходить из образа мраморной статуи. Воцарившаяся на площадке тишина — даже шумный Гокудэра, уставившись с подозрением на Хибари, прекратил разглагольствовать на полуслове — пронзительностью могла обойти самый тонкий звук в мире, настраивая каждого из присутствующих на неясную тревогу.       — Немедленно все покиньте территорию школы, — не приемля других вариантов, жёстко обозначил Кёя и неожиданно для всех сделал исключение: — Кроме тебя.       Если бы Ран не чувствовала себя массивным куском необработанного камня, она бы ахнула от изумления, ведь обращался молодой человек непосредственно к Кикунаге Масаэ. Какая неслыханная — и ей в том числе!.. — дерзость!.. Что ему от неё понадобилось?.. Они же даже толком не знакомы… Память тотчас же услужливо напомнила девушке момент неделю назад, когда глава Ризольверы закрыла собой несносного мальчишку от пули Оозорэ Торы. Не может же он быть всерьёз оскорблён сим?.. Дураку очевидно, что та пуля ничего не значила и ничего не меняла: это осознавали все тогда, включая и Тору, и зрителей, и уж точно самого Хибари, — и была бы легко отражена Кёей, однако вмешавшаяся Масаэ предпочла разумно оборвать цепочку взаимных недовольств, жёстко закончив обмен силовыми любезностями. И уж вовсе её целью не было желание спасти юношу, который мог защититься без каких-либо проблем. Так что же выходит?.. Хибари раздражён, что она тогда не дала ему дальше участвовать в показательных дисциплинарных учениях на его же территории, или он уязвлён, что технически главная Ризольвенти его спасла в тот миг, оказав помощь, о которой не просили вообще? Неужели он переживает, что та выставила его слабаком, не позволив справиться со смехотворным нападением лично? Но не может же всесильный, могучий, бесстрашный и чрезвычайно ужасный Хибари Кёя беспокоиться об эдакой чепухе?.. А если не это послужило причиной его заинтересованности в Кикунаге, то что же ещё могло?.. Запутавшаяся в собственных мыслях Цугэмия потеряла связь с логикой, искренне не понимая, какие у высокомерного мальчишки могут существовать претензии или вопросы к её тётушке. Подобная ситуация казалась настолько сюрреалистичной и бредовой в принципе, что если бы Ран не была там, став свидетелем сей сцены, она бы не смогла не то что поверить, что это возможно, но и представить самостоятельно без повода. Такое и в глупом сне не приснится.       И всё-таки это был не сон, а самая настоящая реальность.       С беспокойством следя за каждым, особенно малозаметным движением тётушки, Цугэмия невольно прищурилась, поскольку существенное расстояние не позволяло ей через неотрывное наблюдение точно понять, действительно ли Кикунага слегка помассировала уже левый висок будто бы вскользь, когда запустила руку в ассиметричную стрижку поправить непослушные, падавшие на глаза локоны. Не в состоянии понимать больше, школьница с трепетом медленно выдохнула: Масаэ искоса смотрела на Кёю, и сомневаться в режущей остроте её взора Ран не приходилось вовсе ввиду достаточного личного опыта.       — Ты, знаешь ли… — вкрадчиво начала основательница Ризольверы, — …в отношении старших… — она неторопливо занялась чем-то руками, и её сгорающая во всех смыслах и заодно от любопытства племянница с досадой не поняла, чем именно, — …поостерёгся бы подобного поведения, — с небрежной ноткой раздражения завершила Кикунага реплику и полностью развернулась к Хибари.       Несдержанно ахнувшая Цугэмия вмиг разорвала собственную скованность и от неожиданности захлопнула сама себе рот рукой: как-то зловеще изменившаяся в лице Масаэ держала хорошо знакомый девушке серебряный револьвер с эмблемой хризантемы. Сложно не запомнить один-единственный разговор с тётей, показывавшей новую разработку Ризольверы и поделившейся планами о том, как это будет применяться. Существовало только одно несоответствие: разработка была заявлена экспериментальной!.. Что произошло, если женщина решила принести это сюда? Пугать подростков?.. Но ведь и не проводить опыты же на них?.. Любой из этих вариантов — смертельный приговор существованию Ризольверы, и сей простейший, очевидный вывод лежал на поверхности для даже самого затуманенного и не следившего за жизнью ума, тая в себе множество жутких последствий. Ощутившей дурноту во всём теле Ран навязчиво стала мерещиться неоформленная идея, что всё происходящее — по-настоящему какой-то очень глупый, иррациональный сон и что…       — Какой невоспитанный мальчик, — хмыкнула Кикунага и демонстративно неспешно навела дуло револьвера на никак не реагировавшего Кёю, продолжавшего индифферентно впиваться в женщину колким прищуром.       За доли секунды все присутствовавшие на площадке покрылись общим морозным слоем парализованности, остолбенев и не зная, что делать и почему вообще на их глазах развивается нечто столь дикое. Тем более что оно получило наиболее невероятное и странное продолжение, потому что с небольшой, ленивой заминкой Масаэ изрекла следом вопиюще кошмарный вердикт, шокировавший настолько, что вызвал у школьников ропот недоумения и волну вздохов:       — Моё мнение изменилось, — огласила она. — И впрямь решим всё здесь и сейчас, раз и навсегда, — главная судья криво усмехнулась, наградив растерявшихся зрителей ледяными мурашками по коже. — Нео-Вонгола против Рэдберри в бою без правил, — отчётливо громко произнеся это, Кикунага великодушно позволила фразе с жутким смыслом осесть в головах опешивших ребят и хорошенько усвоиться в их сознании, после чего, выдержав паузу, объявила: — Впрочем, одно правило всё же имеется: отказавшиеся, замешкавшиеся и проигравшие будут лишены пламени до конца оставшейся жизни.       Угроза в её точно злорадствовавшем голосе считывалась безупречно и сомнений в намерениях Масаэ не оставляла. Глядя, как тётя по-прежнему держит под прицелом Хибари, Цугэмия всё в том же ужасе прикрывала рот рукой и не замечала, что её тело охвачено мелкой дрожью. «Это не она! Это не может быть она!!» — единственная мысль девушки поглотила полностью её разум, крутясь на сумасшедших оборотах и не давая хозяйке рассуждать логически и достойно противостоять бесконтрольной панике. Не имел шансов на существование ни в одной параллельной реальности вариант развития событий, чтобы человек, коим была Кикунага Масаэ, мог выдать нечто столь невменяемое и вдобавок ко всему относиться к этому всерьёз. И хотя поражённая до глубины души Ран немедленно предположила, что некий обладатель пламени Тумана вдруг захватил власть над телом её старшей родственницы, школьница находила невозможным и то, чтобы на её гордую, сильную, проницательную тётушку, являвшуюся талантливой иллюзионисткой и заработавшую высокий статус мастерства среди своих коллег по атрибуту, в здравом рассудке мог хоть кто-то покуситься с целью овладеть и управлять сознанием. И если покуситься кто-то и правда мог, пыталась сообразить воспалённая страхом Ран, то преуспеть в этом… Может быть, настолько могущественный человек действительно мог существовать в этом мире, но с чего бы кому-то потребовалось невидимо нападать на Кикунагу?.. Ещё и именно сейчас? Или же это всё — происки врагов и неприятелей амбициозной женщины, не считавшейся по жизни ни с кем и наверняка создавшей дерзким поведением и мышлением немало личных злопыхателей по пути к власти, пиком коей стала бурно развивавшаяся Ризольвера с огромным потенциалом?..       Может быть, это всё лишь какая-то глупая шутка, и тётушка вот-вот сама всё объяснит, добровольно прекратив театр абсурда. Определённо же есть адекватная причина, способная подвести все слова и действия Масаэ под общий знаменатель холодной логики и рациональности?.. Или же, вероятно, Цугэмия просто настолько перегрелась под палящим солнцем, что уже видит миражи и иллюзии, которых на самом деле нет и к которым не причастен ни один иллюзионист — лишь её собственная горячая во всех смыслах голова. И что на самом деле…       — Если есть желание сыпать пустыми угрозами на моей же территории… — отозвался как ни в чём не бывало Хибари ровным, но пронимавшим до костей ледяным баритоном, — …то следует хорошо подготовиться к последствиям.       — …смотри и учись, — чрезвычайно ласковым напевом ответила ему Кикунага сквозь нежную, словно мечтательную улыбку, легонько поглаживая курок револьвера большим пальцем и одновременно плавно начиная нажимать на спусковой крючок.       …если та всё же произведёт в сторону ни в чём не повинного — взволнованная донельзя Ран даже упустила из виду, что речь идёт о Хибари Кёе, коему она бы в иной ситуации пожелала парочку контрольных во все необходимые места, — выстрел, то и при условии отсутствия вреда жизни и здоровью сей жертвы последствия для основательницы Ризольверы будут чудовищными. У испуганной до смерти за здравомыслие и судьбу старшей родственницы Цугэмии сдали нервы, и она бросилась к ней с умоляющим возгласом:       — Тётушка, остановись!..       Однако случилось невообразимое: не успела школьница сделать и пару шагов, как, не глядя на племянницу, Кикунага вскинула в её направлении свободную руку резким движением. Тут же невидимая сила сжала вскрикнувшую девушку в тисках, отрывая от земли и не позволяя ей пошевелиться, и на мгновение задержала Ран в воздухе, после чего Масаэ взмахнула этой же рукой и отправила по симметричной траектории пленницу к школьному забору. На внушительной скорости Цугэмию буквально припечатало к камню без малейшей доли пощады, но и этого оказалось недостаточно, поскольку контроль над собой к несостоявшейся юной судье всё равно не вернулся и она так и осталась прижата к ограде без возможности хотя бы дёрнуться. Более того, как шокированная Ран обнаружила дальше, у неё в прямом смысле пропал даже дар речи, и она потеряла способность воспроизводить любые звуки.       И всё же если что-то в этой сцене и можно было бы назвать забавным, то непременно иронию нового положения Цугэмии, ведь теперь её обзору открылась вся площадка вместе с каждым присутствовавшим… На этом ирония заканчивалась и сменялась леденящим кровь ужасом: Ран увидела наконец-то Рэдберри, но уж точно не ожидала застать их — лишь Киёми продолжала сидеть на земле, низко опустив голову, — при полном вооружении и на низком старте.       Все, кроме Хибари Кёи и некоторых Рэдберри, будто загипнотизированные проследили обескураженными в разной степени взглядами за полётом и скорой, пусть и не смертельной расправой над своим бывшим арбитром, коей вообще никак не помогло кровное родство с главой Ассоциации Независимых Арбитров, в данный момент мало напоминавшей непредвзятую вершительницу правосудия и творившей непостижимый беспредел. Впрочем, вспарывавший накалившуюся атмосферу взор самой Кикунаги ни на миг не покидал единственного оппонента в её поле зрения — лидера Дисциплинарного комитета, отвечавшего ей тем же.       — Только у меня… есть власть карать любых правонарушителей, — расслабленно сообщил женщине юноша, вальяжно готовясь атаковать провинившуюся, как будто это не она угрожала ему оружием, а наоборот: на солнце ослепительно сверкнули тонфа. — Устраивая произвол, ты прямо по определению напрашиваешься на наказание.       — Ара, — задумчиво обронила Масаэ, улыбнувшись уголками губ, — Нельзя забывать же. Как хорошо… что ты напомнил, — она хмыкнула и, понизив голос, произнесла словно бы только для себя, но расслышали все: — Действительно… Хибари Кёя всегда во всём первый.       Раздался оглушительный — больше из-за внезапности, нежели действительно таковой — выстрел, что несмотря на предсказуемость всё равно застиг врасплох как минимум синхронно вздрогнувших ребят, представлявших Нео-Вонголу.       Разумеется, вовремя отклонившийся в сторону от пули как от жалкой мухи, демонстрировавший обычное для него хладнокровие Кёя остался невредим, не приложив никаких усилий для этого, и по-прежнему не сводил стального взора с главы Ризольверы, ухмыльнувшейся отчего-то более широко.       — Хибари-сан!! — вдруг вскрикнул Савада, вскакивая с земли в нервной панике и без собственного ведома выражая состояние обездвиженной, лишённой дара речи Цугэмии, не способной указать заклятому врагу, временно им быть переставшему из-за чрезвычайных обстоятельств, на приближавшуюся опасность. — Она возвращается!       Отлетевшая на приличное расстояние пуля… к непередаваемому ужасу некоторых свидетелей умело развернулась и, стремительно набирая сброшенную для разворота скорость заново, целенаправленно неслась обратно к голове Хибари.