* * *
Андрей бежал на своих четырех, то бишь на лапах, уже больше получаса. После того как ему пришлось бросить машину из-за поваленного дерева. В записке, которую передал ему Тихон, были координаты, а также инструкции, где найти Пану. Все было предельно просто, если бы не последняя фраза, звучавшая угрозой. «Время до полуночи». Эта мысль билась в голове Андрея, заставила его запрыгнуть в машину и гнать по дороге, несмотря на опасность заноса. Время до полуночи. Он должен успеть. Иначе… что? Неизвестный доброжелатель или недоброжелатель этого не сказал. И вот эта недосказанность пугала больше всего. Время до полуночи. Пана там одна, посреди леса. Андрей был уверен, что это из-за него. Так похоже на ловушку для одного очень глупого барса. И он летел туда сломя голову. Снег проваливался под мягкими кошачьими лапами, обледенелые ветви деревьев чуть раскачивались, поскрипывая. Вперед, только вперед. Они заступили ему дорогу неожиданно, появившись из-за кустов. Три мрачные, взъерошенные фигуры с торчащими от голода ребрами и серой шерстью, свалявшейся клочьями. Желтые клыки оскалились под вздернутыми верхними губами. Волколаки. Барс успел затормозить, чтобы с разбегу не удариться об эту мохнатую стену, и только тогда почувствовал смрадный запах. Они подошли с подветренной стороны, не дав ему шанса унюхать противников. Один из волков кувыркнулся через спину — со снега вставал такой же всклокоченный мужик. — Киска потерялась? — с глумливой улыбкой спросил обернувшийся человеком. Он почесывал заросшее седым волосом пузо, как будто предвкушая вкусный ужин. Барс зарычал, не собираясь отвечать по-иному. Он мог справиться с волколаками, даже с тремя. Не сказать, что легко, но мог. Только время! Минуты таяли, как снежинки на горячей ладони. Приближающася полночь била набатом. Снежный кот попятился. Если ему удастся обойти их, проскочить, они не догонят. — Киска боится? Ну что ты, давай поиграем. — Мужик улыбнулся еще шире, обнажая такие же желтые и кривые клыки, как у волка. А потом кувыркнулся опять, превращаясь в полете. Все трое волколаков накинулись на барса, стремясь задавить числом. Андрей сражался, не стремясь победить. Ему было важно вырваться из этого рычащего клубка. В ход шло все: когти, зубы. Хотелось проклясть свой слишком длинный хвост, в который так удобно впиваться противнику. Он огрызался, бил лапами с серповидными когтями, мохнатая шерсть застревала в пасти, мешая. Извернувшись, барс вцепился клыками в загривок волколака-насмешника. Послышался противный чавкающий хруст, и волк осел на снег с помутневшими глазами. Два других волколака как-то сразу присмирели. Поджав хвосты, они отползли от барса. Пища теперь была, а значит, сражаться больше не за что. Если бы коты умели плеваться, Андрей бы обязательно сплюнул. Каннибалы. Он не стал задерживаться, побежал дальше, не замечая, что за ним по снегу тянутся кровавые капли.* * *
Пана любовалась красиво накрытым столом и украшенной гостиной. Все-таки этот Петр, хоть и сумасшедший, но позаботился обо всем для празднования Нового года. Мандарины, оливье, сырная нарезка, шоколад, шампанское. Ананас, так и не разрезанный, стоял в центре стола. Взглянув на часы, Пана налила себе бокал игристого напитка. До полуночи оставалось два часа, и она решила проводить старый год. — Пусть все несчастья остаются в прошлом году! — провозгласила она и чокнулась с бутылкой шампанского. Другой компании все равно не было. Не идти же на улицу с вепрем на брудершафт пить. Пана пригубила напиток, вздохнула. В прошлом году ее мир перевернулся с ног на голову. Еще весной она верила в настоящую любовь, была влюблена в Сашку, летала от счастья, как на крыльях. Пока не выяснилось, что ее избранник всего этого не разделяет и что «они слишком рано начали встречаться, а значит, не узнают, как это с другими». Право выбора. Так Сашка тогда сказал. Он хочет иметь право выбора, а для Паны это означало, что он выбирает не ее. Как он после этого мог говорить о любви? Она вздохнула еще раз, отпила шампанского. И внезапно поняла, что не может представить перед мысленным взором глаза Сашки. Какого они цвета? Забылось. И как-то неважно даже, с кем он там празднует Новый год. Пана рассмеялась и налила себе еще шампанского. — Прощай! — опрокинула она в себя очередной бокал не чокаясь. Об ушедшей любви только так — как о покойнике. А вот другие глаза помнились, зеленые. Смотрящие на нее чуть насмешливо. А еще с нежностью. Или последнее ей показалось? — Интересно, как там мой сосед? Вот если выберусь отсюда… — Пана осеклась, а потом решительно пообещала: — Выберусь отсюда и признаюсь, что он мне нравится! Будет обидно умереть и не сказать об этом. Вот как только его увижу — сразу скажу!