Проект Х

      Нужно что-то объяснять? Нет. Я перед собой давно не отчитываюсь, тогда почему должен отчитываться перед вами?       Просто набрал номер Сиси. Она-то всегда готова уделить мне время. (Потрахаться, имею в виду)       Курнул чуть-чуть. Посидел на кровати чуть-чуть.       Хотел подумать, но тут же расхотел. Не люблю это делать. Да и вам не советую.       Сиси обиделась вчера, когда швырнул ей деньги после секса. Улыбалась сначала, дурочка, но осознав, что я шутки с ней не шучу, расплакалась сильно.       Но прикол, ребята, в том, что меня это ни на йоту не взволновало! Вообще было пофиг! Хотя обычно я не такой урод, честно говоря. Не такой урод. Не такой урод? Да кого я обманываю?!       Даже эту маленькую шлюшку развёл, как последнюю шлюху. А ведь в моральном плане Сиси — чистейшей прелести чистейший образец. А так развратил…       Но не видел я этого. Не замечал! А сейчас стукнуло меня озарение! Приспичило себя с грязью мешать! Аж бесит! Бесит!       Брожу по квартире и не понимаю, чего мне не хватает. Вот не хватает чего-то, хоть убейте!       И губы чешутся.       Сегодня мне Сиси точно не даст.       Кинул взгляд на баллоны, которые валялись в коридоре после той сходки. Вспомнил Лафаета. Губы зачесались ещё сильнее. Решил навестить своего наставника.       На улице было пасмурно и до дури серо. С-Е-Р-О! Везде! Настроение испортилось совсем. А как можно делать что-то без настроения? Это и не дело вовсе!       Но Франка я видеть хотел.       Всем видом своим демонстрируя недовольство, я зашёл в полицейский отдел, по которому уже соскучился. Хах.       Парень-за-окном злобно зыркнул на меня, крича:       — Довёл мужика! Уволился вчера! Вот дети какие паскудные пошли…       — В смысле уволился? — Не догонял я. Меня будто по башке чем-то огрели.       — В прямом, бес ходячий! А таким славным работником был… Тьфу на тебя! — По-моему, он расстроился сильнее меня.       — А где он сейчас?       — Ты думаешь, будто я дам тебе его адрес? А может, больше и не нужен адрес! Может, он уже уехал из Парижа!       Громко хлопнув дверью, я вышел на улицу. Уволился? Уехал из Парижа?       Задрав голову, я посмотрел на небо, как любил делать он. Коп. Серое. Ну и пошло все в пизду со своей серостью!       Пнув пробегающую мимо меня кошку, я повернул к вокзалу.       И какого черта? Вот какого черта я сейчас начинаю париться? Почему мне так гадко?        Будто прикончил кого-то, а не поцеловал. Да это лобзание и поцелуем не назовёшь!       Мужчина он! Ха! Да смылся вчера, как трус последний! И не сказал даже ничего! Кретин! Святоша чертов!       Проходя мимо уже миллионной кафешки, я понял, что шарюсь здесь, на вокзале, около двух часов. Замёрз дьявольски. И с какой целью?!       Вошел в случайную забегаловку. Похоже на кафе. Уютно. Но темно, как в… Не буду вам говорить. Хватит похабщины.       Устремившись в глубь зала, нашёл одинокий столик возле окна. Кругом все было занято.       Фух, ну хоть в чём-то повезло.       Сажусь на стул, смотрю в окно. Ох, как мне нравится строить из себя жертву душевной боли и печали! А кому не нравится?!       Спокойно так.       — Молодой человек… — Голос знакомый. Но не придаю ему значение. Официант, наверное.       — Паря, оставь меня. Отстанешь — дам туеву хучу чаевых.       — Дюран?       И я вскакиваю, как ужаленный. Эти безумные серые глаза выпучились, а скулы ещё отчетливей выступили на лице, будто угрожая.       — Лафает?       Он перед тем, как сесть напротив меня, убирает со стула свой дипломат, ставя его на пол, рядом со столиком. Не заметил, что он УЖЕ сидел здесь до моего прихода.       — Он самый. — Печально так улыбается. Но дьявольски красиво. — Следишь теперь за мной? — Пытается шутить. А я чувствую, с каким напряжением он смотрит на того, кто сидит перед ним. То есть на меня.       Молчу.       А он глаз не сводит.       Краснею.       — Почему уволился?       — Потому что тебя видеть не хочу.       — Глупости какие! — Истерично смеюсь я. Люди обращают внимание, но мне все равно. Ему неприятно.       — Именно, что для тебя это глупости. — Спокойно отвечает он. — Сегодня поцеловал. Завтра забыл. Послезавтра переспал с кем-то, а на следующий день бросил. Ты подросток. Ты нуждаешься в новых впечатлениях, в экспериментах. Тем более, с представителями твоего пола. А я это пережил. А у меня уже другое к этому отношение, серьезное, понимаешь?       — Ты тоже так можешь.       — Не могу, Леон. — Улыбается мне. — Потому что я не такой.       — Боже, забыл, что ты у нас идеальный.       — Если сравнивать с нынешними тенденциями и нравами, то я, скорее всего, испорченный или дефектный. Ведь твоё поведение считается нормальным.       — Пф, как тебя Дункан выносил? — Хочу уязвить и обидеть его. Причинить боль. Отплатить за ту боль, которую причинил он мне. Урод моральный.       Но Франк игнорирует меня, массируя свою долбанную шею.       И я смотрю на его долбанную шею.       Лафает смущается, опускает ладонь под стол.       — Как я понимаю, этот разговор ни к чему не приведёт. У меня скоро поезд, пора ехать.       Но Я не перевариваю!       — И все из-за кого-то поцелуя?! Ты серьезно?! — Резко встаю из-за стола я. Официанты подозрительно косятся на нас.       Отводит взгляд. Говорит, не смотря на меня:       — Другое отношение. Взрослое. — Поясняет он.       — А с чего ты решил, взрослый такой, что я по приколу тебя поцеловал, а? Что не хотел этого?       — Я верю, что хотел. Но это мимолетное желание. Обыкновенный интерес, не более.       — Да почему, если я подросток, то не могу любить по-настоящему?! Откуда ты это взял, величайший мой гений?!       Я грубо на него ору, навалившись телом на стол. Официант делает нам замечание, и Франк хватает меня за руку.       — Успокойся. Не веди себя, как ребёнок.       Взрываюсь.       Встаю, приближаюсь к нему. Подозрительно смотрит. Сажусь ему на колени.       — Ты что делаешь? — Быстро покрывается красными пятнами, пытается меня скинуть, но я прижимаю его стул к стене.       — Веду себя серьезно, по-взрослому.       — Нет! — Его глаза скользят то по моей шее, то по бёдрам. — Ты ведёшь себя, как озабоченный подросток! — И Франк беспокоится. И Франк нервничает. Кадык прыгает вверх-вниз. Грудь судорожно вздымается. Все видят.       Лафает хватает меня за подмышки.       — Слезь немедленно! Это приказ! — Сердится он.       — Какой приказ, мистер Лафает, — чувствую, как напрягается его тело подо мной. Не только тело, — если вы уволились вчера? — Шепчу ему на ухо. И Франк возбуждается. Зажигается.       Мнётся. Переживает. И вдруг скидывает меня так резко, что я падаю прямо на пол.       Посетители охают и ахают.       Нас с позором выставляют вон.       Лафает сразу же принимается рыться в сумке. Я наблюдаю за ним.       Улыбка шире, шире… И как захохочет на всю улицу, садясь прямо на пыльный асфальт! Безумно смеётся! Как ненормальный!       Присаживаюсь к нему.       — Что случилось?       — Я, — громкий хохот, — билеты, — смеётся, — потерял!       Когда до меня доходит смысл его слов, я тоже начинаю дико хохотать, присоединяясь к Франку.       Сидим на вокзале вдвоём, ржем, словно идиоты.