***
— Вась… — Кот обернулся, услышав свое имя; к нему подходила Мура, чем-то явно озабоченная, и, когда они поравнялись, спросила: — Вась, можно тебя попросить кое о чем? Ионов кивнул, все еще время от времени в подробностях прокручивая их разговор о жизни и смерти. Он сам не знал, откуда брались эти мысли в его голове, но создавалось ощущение, что кто-то в его мыслях подготовился, и говорил Вася отточенными фразами. А увидеть такую Женю, напуганную, трясущуюся, всхлипывающую, и почувствовать себя действительно нужным ей было и страшно, и приятно одновременно. — Вась, это, наверно, глупо выглядит, но можешь и сегодня у меня остаться? Я не хочу одна… — дурное предчувствие ее до сих пор не оставляло, и боялась она почему-то именно за него, да и дома одной и правда было некомфортно — пустота давила, не хватало чьего-то присутствия. Было стыдно просить его об этом. Будто она ребенок или неуравновешенная, нервная барышня, которой нужна опека и защита. Нет, опека ей не нужна, да и защита тоже — ей нужна помощь, ей нужно, чтобы рядом был близкий человек. Маска сильной спала с лица, но Женя не жалела. Не было сил жалеть о такой мелочи. — Что? — Ионов слегка опешил от такой просьбы. — А, ну да, могу, конечно, меня никто не ждет дома, — он улыбнулся, но потом спросил самого себя: а разве это хорошо? Хорошо, что он никому не нужен? Хорошо, что если его вот так же убьют в квартире, захлопнут дверь и не включат никакой газ, то его тело найдут, только когда оно уже будет вовсю разлагаться? Хотя нет, Смерчи поднимут тревогу. Уже легче, похоронят еще «целого». Вдруг Кота передернуло от мысли о собственной смерти, похоронах, наполовину разложившемся теле… — Но, Вась, я надеюсь, ты понимаешь, что это… — Женя замялась и наморщила лоб, как будто ища нужные слова. Кот взял ее за плечи и посмотрел прямо в глаза. Она была всё такой же, как вчера вечером. — Дружеская помощь. А ты что подумала? И попрошу не приставать, я человек с ранимой психикой, — он улыбнулся в ответ на улыбку Муры и легонько прижал ее к себе. — Спасибо… — тихо сказала Мура и, отпрянув от Кота, пошла в другую сторону. Вася посмотрел ей вслед. Больше не бушевал ураган эмоций внутри, не хотелось танцевать, как бы он поступил раньше, получив от нее такое предложение. Остыл? Не знал. Было приятно, но, может, оттого, что причина появления этой просьбы была не особо веселая, а вернее довольно трагичная, радость была бы неуместной. В других бы обстоятельствах… Конечно, с утра проснуться в объятиях Муры было очень приятно, и он даже не сразу поверил, что это на самом деле, но всё то же понимание ситуации сводило всё на нет. Это — способ заглушить боль. Это — спасение. Но почему их спасение в друг друге? Она не позвала Физика, Бизона или Багиру, она попросила его ее проводить, она попросила его остаться. Она попросила его остаться у нее. Именно его. И от этого все же какое-то тепло разливалось по телу. Если бы не главная причина их душевных волнений… Его пугало и то, что предчувствие до сих пор его не покинуло. Случилось уже всё, что только могло случиться. Осталось только чтоб всю оставшуюся группу где-то положили вместе с ним, и всё. В горле пересохло. Набрал воды в кулере. Выпил. Вроде бы полегчало. Сжал пластиковый стаканчик в кулаке, слушая противный скрип. Смотрел вперед, как завороженный, продолжая сминать пластмасс в бесформенную массу. Нет, с этой головной болью надо что-то делать. На пару дней вроде отпустило, а сейчас опять начинало ныть. Может, попросить таблетку у Женьки? Действительно, терпеть уже не было ни сил, ни желания. — Ребят, есть у кого-нибудь что-нибудь от головы? — войдя в комнату отдыха и застав там Муру и Физика, в лоб спросил Кот. Серега и Женя переглянулись. Кот в последнее время выглядел довольно болезненным, и это не могло не напрягать. Тем более когда их ряды начинали редеть. Какой-то особенный трепет появлялся особенно у Жени и Риты. Потерять кого-то вот так — средь белого дня, пусть и темной ночью, — было чем-то из ряда вон выходящим. — Может, тебе в медпункт? Не нравишься ты мне… — осматривая друга, заключила Мура. — Зато честно, — пожал плечами Ионов, хоть и понял, что речь далеко не о чувствах. — Дурак, — фыркнула Женя. Серега же тем временем нашел завалявшуюся в ящике пластинку аспирина, на всякий случай посмотрел на срок годности (когда лекарство очутилось здесь, Физик уже и думать забыл) и только тогда протянул Васе. Ионов благодарно кивнул. Оглядел комнату отдыха: вроде бы всё так же, но уже всё не то. Упорно вспоминался тот день, совсем недавно прошедший, когда они еще в полном составе сидели тут и обсуждали появление крота. Когда вспоминали поездку на дачу, теперь ставшую какой-то только им понятной гранью между «до» и «после». Это был день, когда они смогли расслабиться. Почти все. Кот уже тогда предчувствовал что-то плохое. И оно случалось одно за другим. «Леська, Леська…» — тихо, но слышно пробормотал Вася и тяжело вздохнул. Ситуация накалялась. Крот еще не найден, и непонятно, какая у него конечная цель. Кто-то даже ляпнул, что главная задача — убрать Смерчей, а происшествие с Коровиным — для отвода глаз. Так или иначе, по КТЦ бродили даже самые безумные версии, и пусть верили в них единицы, подозрения закрадывались у многих. Подозрения самые невероятные и необдуманные. И почему-то именно они выглядели наиболее правдоподобно, если не брать в расчет человеческую составляющую… Мысль об «охоте» на них особо не брали в расчет. Как-то неправдоподобно это казалось. Самым интересным было то, что в день смерти Ума никому не звонила и ей никто не звонил. Значит, встреча была не запланированная. Значит, не хотели светиться или решение пришло спонтанно… На каждое «значит» тут же находилось не одно «или», и это заставляло мозг кипеть. Все чаще звучали разговоры о том, что Ума — крот. Все чаще слышалось, что Смерч повязан в этом. Шепот наполнил стены КТЦ. Шепот был везде. Адекватные, сказанные во всеуслышанье версии — редко. И только Смерчам вспоминалось искреннее, настоящее лицо Олеси, когда она говорила о том фильме. Наверняка дешевка. Но сколько чувств пробудил в сироте, сколько заставил встрепенуться в душе и воспоминаниях. И как скора была кончина… — А помните… — сев на диван, задумчиво протянул Физик, не смотря ни на Васю, ни на Женю; взгляд был устремлен куда-то вперед, словно сквозь время, — как она про родителей говорила? Что хотела бы их увидеть? — Кот и Мура вздохнули и согласно кивнули: всё они помнили, и эти воспоминания не приносили им теплых откликов в сердце. — Вот они, видимо, и позвали ее к себе… Мысли материальны. Повисла напряженная тишина. Каждый что-то вспоминал, о чем-то думал. Не смотрели друг на друга; три пары глаз будто разрывали пространственно-временной континуум. Каждый видел что-то, что было важно именно сейчас, и для каждого это было разное, что-то свое, более или менее сокровенное. — Странно слышать это от кандидата физ-мат наук, — едва слышно усмехнувшись, произнес Ионов и слегка взъерошил волосы. — Разве можно звать «оттуда»? — поднял глаза к потолку, предполагая под ним небо. — Ну, знаешь, наука наукой, а в мире довольно много необъяснимых вещей, — Физик как-то отстраненно сказал эти слова и, услышав звонок своего телефона, взял мобильный и вышел из комнаты. Дверь захлопнулась. Вася вздрогнул. Он со своими материалистическими взглядами как-то никогда не задумывался о «вечном», о вещих снах и судьбоносных словах. И об этом ему сказал Физик, один позывной которого говорил о нем как о личности. Физика, наука, отрицание чего-то потустороннего… Он видел, как Женя села рядом с ним, как мягко и печально улыбнулась, как увела глаза в пол. Она менялась у него на глазах. Это событие — эта странная смерть — всколыхнуло что-то в ее душе, опрокинуло поросшую колючим шиповником крепость. — Голова как? — спросила она, тяжело вздохнув. Кот только раскрыл рот, чтоб что-то сказать, как осознал, что пластинка с таблетками все еще у него в руках и ни единой он не выпил. Понял, что Мура смотрит туда же, поднял глаза и сказал: «Жить можно. Вот ты рядом села — и легче стало». Мура ехидно улыбнулась, давая понять, что его намеки совсем не тонкие. Вздохнула и сказала, что-то, о чем она его попросила сегодня, ничего между ними не меняет, а если он считает иначе, то лучше просто сразу отменить всё — она и одна справится. Вася улыбнулся, вздохнул и сказал: «Я согласился помочь другу, а то, о чем ты подумала… Ну и мысли у тебя!». На лице Жени сверкнула улыбка, а Кот понял, что одним любованием ею сыт и здоров не будешь, потому сжал таблетки в кулаке, встал и вышел за дверь. Мысли путались в разных — дурацких и не совсем — версиях, голова болела, предчувствие не унималось, обстановка накалялась.Глава 7
27 ноября 2018 г. в 16:16
Как бы это ни было неприятно, как бы ни противилось сознание, но Серегина версия была рабочей: Ума могла либо узнать что-то лишнее, либо просто стать ненужным звеном в цепи — осознать всю мерзость совершенного предательства, решить уйти либо, чем черт не шутит — а он что-то в последнее время и вовсе хохотал, — запросить больше денег или пригрозить тем, что расскажет всё начальству.
Версий вырисовывалось много. В случайное убийство верить не получалось. Маньяки, как правило, нападают на улицах, да и не похоже было, что убийца был неадекватен. Вряд ли после взрыва газа кто-то бы стал разбираться, до этого она умерла или после. Всё было бы чисто. Кого интересовало бы, что один из трупов — не результат взрыва? И самое страшное, что Смерчам в глубине души даже хотелось этого. Чертыхались на самих себя за это, но тем не менее мысль о том, что так им было бы легче, не покидала.
С другой стороны, хотелось придушить того, кто это сделал, а возможно это при именно этом, сложившемся, раскладе. Пусть она и предала их, пусть бы узнала что-то лишнее и решила разобраться во всем сама либо просто не успела донести нужную информацию, дать уроду по печени желание было у всех. Время от времени появлялась и мысль, что Олеся могла узнать, что кто-то из Смерча замешан в этом скользком деле, но тогда получалось, что это кто-то из них же ее и… убил? От этой версии бросало в дрожь. Это, конечно, объясняло, почему она не рассказала случайно услышанное или увиденное — хотела удостовериться, поговорить с «предателем», но это, наверное, была самая ужасная версия из всех, что только приходили на ум.
Даже та, когда они подозревали ее саму, уже не вызывала той дрожи в телах. Это уже ничего не изменит. Убийство Коровина — да, потеря лишнего козыря КТЦ, но и конкретная провокация. Зачем Лукину так подставляться, не понимал никто. Он ведь явно первый в списке заказчиков. И следом за Коровиным убирать предполагаемого крота — это ж какой глупый поступок. Он снова первый в списке подозреваемых. Никто не говорил о том, что он убил собственнолично, но вот заказать — почему нет? И это, наверное, даже страшнее. Отдавать человеку деньги за чью-то смерть, не желая пачкать свои руки в крови.
— От тебя я такого не ожидала, Бать!
Рита резко встала со стула и подошла к опущенным на окно жалюзи; коридор не было видно. Внутри всё пылало, тяжело дышалось. Как он мог только подумать о том, о чем сказал ей только что! Эмоции от потери и похорон еще не улеглись, и тут он ей заявляет о том, что Леся может быть или кротом, или случайной жертвой настоящего крота. А настоящий крот — кто-то из близких знакомых или даже друзей, и Смерчи — первые среди них.
— Ты же понимаешь, ты должна понимать, что ни в чем нельзя быть уверенной на сто процентов, — довольно спокойный, уравновешенный голос Булатова еще больше раздражал. Он не успокаивал, а заставлял вскипать.
— Наверное, тяжело жить, когда никому не доверяешь, — цинично оглядев его, равнодушно сказала Багира, — не доверяешь тем, с кем под пулями ходил. Или что, китель с погонами память отшиб?
Она смотрела на Ивана и почему-то видела совсем иного человека — не того, с которым и в огонь, и в воду была готова; и который с ней точно так же шел иногда и на неоправданный риск. Она увидела простого начальника, командира. Может, и понимала, что по-другому и правда нельзя, но подозревать всех вокруг уже не просто в сливе информации, а в убийстве было для нее слишком.
— Закину их на Камчатку, к чертовой матери! Пока они в Питере, одни проблемы! — легонько ударив по стене кулаком, пробурчал Булатов и сел в кресло. — Вот было бы у них алиби! — уже громче продолжил он; Багира даже вздрогнула, до этого прислушиваясь.
— Знаешь, Бать, в жизни есть вещи поважнее алиби, — Кошкина равнодушно улыбнулась и вышла из кабинета.