Задание, не такое уж и сложное, вымотало их. Это поняли уже тогда, когда сели в микроавтобус. С плеч свалился груз ответственности. Дружно выдохнули. Все же работа давала облегчение и возможность выкинуть из головы мысль о недавней потере, об ужасных подозрениях и опасениях. Даже хотелось, чтоб еще где-нибудь захватили какой-нибудь торговый центр, как бы это ни звучало. Тогда в мыслях только одно: спасти заложников и обезвредить террористов. Мысли резко протрезвлялись, силы возвращались, и в головах больше не было тумана, и всё это плавно возвращалось во время поездки до КТЦ.
Кота с Физиком Бизон вдруг решил поставить в пару. Работали слаженно, как и раньше, но нет-нет, да проскакивал едва заметный взгляд в сторону товарищу то с одной, то с другой стороны. К счастья, это не помешало, и выпадов ни от того, ни от другого не было. Вася каждой клеточкой надеялся, что все-таки их подозрения беспочвенны, что Сереге приснился очень реалистичный сон, который он спутал с действительностью, или пусть это даже будет лишняя стопка. Так или иначе, не хотелось думать, что Физик нарочно хочет обвинить его во всех смертных грехах. Ведь версия, что кто-то хочет подставить Смерч, пока что была одной из самых правдоподобных. Особенно для тех, кто не желал верить в то, что Ума была причастна к сливу информации.
Тем не менее, если Серега все же причастен ко всему происходящему, спокойная жизнь в ближайшее время будет им только сниться. Скорее всего, он не будет чего-то предпринимать после утреннего провала, ведь тогда всё укажет на него, затихарится на время, но потом последует мощный удар в спину. Кот гнал от себя подобные мысли. Получалось, что доверять нельзя вообще никому, ударить могли по самому больному, а что это в его жизни — он и сам не знал. Ионов усмехался про себя: «Вот получу нож в спину, так и узнаю, где у меня слабое место».
Вася и сам не заметил, как его голова удобно расположилась на плече Муры, глаза самозабвенно закрылись, и только лишь разобрал тихий Женькин смешок явно в его адрес. Не отреагировал. Какая-то липкая темнота окутала его. Дикий страх. Трясущиеся руки и сильное-сильное сердцебиение. Ионов открыл глаза: перед ними всё расплывалось, какие-то нечеткие образы, непонятные, но не чужие ему. Странное чувство дежавю. И только биение пульса под кожей. И холодный пот на ладонях. И кровь. На этих же, на его собственных ладонях. И плач, неясно чей, неясно откуда доносившийся… Туман. Всё как в тумане, в вязком, непроходимом, сыром. Зябко. Пугающе. Холодно. Казалось, зрение резко пало — он не мог разобрать ни единого четкого образа: все были размыты. Пахнуло дымом. Противным, удушающим. И всё тот же дикий, точно детский, страх. Страх сделать шаг, страх провалиться куда-то вниз, страх разглядеть туманные образы и понять, чья кровь на его ладонях.
Хотелось убежать от этого ужаса. Почему-то это шокировало Ионова. Заставило по-настоящему бояться. Бояться так, как не боялся он, чувствуя на себе прицел автомата, видя последние секунды на таймере бомбы. Бояться всем нутром. Бояться чего-то, что, казалось, боится его. Он так и стоял, смотря в ничуть не тающий туман, чувствуя, как кольца дыма душат его шею. И только уже медленный стук в груди, и плач в ушах, детский, надрывный… И липкая темнота вокруг. И он в этой темноте, уже теряющий сознание и контроль над собой.
Темнота с размытыми образами сменилась пустотой. Там не было ничего. Какое-то облегчение. Спокойствие… Практически тут же нарушенное знакомым голосом: «Вася… Вась, мы приехали». Женя легонько приподняла плечо, на котором задремал Кот, и почувствовала, как он медленно поднял голову. Ионов поморщился, сильно зажмурился и закрыл глаза ладонями. А в голове всё тот же странный плач и туман, буквально заполнивший каждую клеточку его тела.
— Приехали… — двусмысленно пробормотал Кот и первым вышел из микроавтобуса: нужно было хоть немного проветриться.
Вдохнул всей грудью побольше морозного воздуха, набрал в ладони снега, чтоб немного остыть. Когда снег растаял, провел мокрыми руками по лицу и только тогда заметил удивленно смотрящую на него Женю. Что с ним творилось в последнее время, она не понимала, списывала всё на смерть Олеси, сама держалась, чтоб не сорваться и не взвыть от чувства безысходности.
Все держались. Старались держаться. И всем сердцем хотели вгрызться в глотку тому, кто убил ее. Только вот последние открывшиеся обстоятельства начинали пугать. Они начинают подозревать друг друга, а это всегда хуже всего. Кто-то решил использовать метод «разделяй и властвуй»? Действительно, по одиночке они вряд ли что-то из себя представляют, именно реальную угрозу. Нет, их профессионализм вне обсуждений, но натравить их друг на друга, поселив в душах сомнения и недоверие, — один из хорошо просчитанных ходов и, надо отдать должное, это начинало получаться.
— С тобой всё хорошо? — когда Кот прислонился к машине, Женя все же осмелилась спросить.
Борю в срочном порядке вызвал к себе Батя — не до разбора состояния Васи. Серега стоял недалеко от Муры и смотрел на болезненного на вид Ионова.
— Нормально. Голова что-то немного заболела. Душно в салоне было.
Мура недоверчиво кивнула. В машине духоты она не заметила. Тем более такой, чтоб разболелась голова у абсолютно здорового человека. Он вроде ни на погоду не реагирует, ни на небольшие изменения вроде упомянутой им духоты. А тут что? Стареет? Да рановато вроде. Но выглядит неважно. Утреннее столкновение с Серегой выбило из колеи? Кто его знает. Но если кто-то действительно пользуется той тактикой и разъединяет их, у него это неплохо получается.
Скоро узнали, что у Бори срочная командировка, а это означало, что они остаются втроем. Как в самом начале, при формировании Смерча. Было страшно понимать, что их команда уже никогда не будет такой, какой была еще неделю назад. Всё стремительно менялось, они не успевали следить за событиями. Пока что сливов информации замечено не было, а это могло значить лишь то, что-либо действительно Олеся была кротом, за что и поплатилась, либо крот залег на дно, чтоб все подумали, что это Ума.
Было невыносимо подозревать не просто сотрудников, а тех, кто стал семьей. Вася старался не пересекаться с Серегой, пока всё не обдумает и не решит для себя. Серега как-то странно смотрел на Васю, да и на Женю тоже. Утренний разговор никак не шел ни из чьей головы. Все по несколько раз прокручивали каждое слово, каждую фразу и пытались понять, что происходит вокруг.
Хотелось, чтоб еще какому-то террористу пало в голову прервать их спокойствие. Ведь во время этого спокойствия они изводили себя. Стрельба в тире, метание ножей в мишени лишь ненадолго помогали отвлечься от навязчивых мыслей. Вспоминали недалекое прошлое, первые совместные операции, приход того или иного в «Тайфун» или уже «Смерч». Только от воспоминаний становилось лишь больнее. Это уже не вернуть. Это никогда не вернется и так никогда не будет — когда бояться надо только тех, кто по другую сторону баррикад, а не тех, кто совсем рядом. Эти опасения выматывали. Кто прав, кто виноват, так и не получалось понять. А время шло…
Вася весь день слонялся по КТЦ с ощущением разбитости и потерянности. Что-то в мыслях зашевелилось, и это причиняло ему сильный дискомфорт. Что-то вот-вот грозилось вылезти наружу и показаться во всей красе. Что-то, чего он так боялся в недолгом сне. Что-то, что, казалось, боялось его. Эта темнота преследовала его, образы всё никак не пропадали из головы, но четче от этого не стали. Запах дыма до сих пор стоял в носу, и пару раз Ионова передергивало: не в КТЦ ли что горит? Ему казалось, что он начинает сходить с ума. Этот плач, надрывный, детский, периодически захватывал его голову. Тогда он вздрагивал, останавливался и прислонялся к холодной стене.
Женя не спускала глаз ни с одного, ни со второго, только вот уследить за обоими не получалось, а делиться почкованием Мура не научилась. Больше опасений почему-то вызывал Васю с его нездоровым видом, нежели Серега с необоснованными подозрениями. Он хотя бы вел себя адекватно, а не слонялся по коридорам, явно находясь где-то далеко от реальности.
Но от предложения довезти его отказался. Сказал, что не нужно этих лишних разговоров, хватит и того, что Физик знает. Вася не мог до конца воспринимать, что подозревает друга в чем-то серьезном, в предательстве. Не мог, не получалось. Он всё так же думал о нем, как о давно знакомом ему Сереге. Потому и сказал Муре: «Если знает только Серега, то больше не узнает никто, а за остальных не ручаюсь». Мысленно исключил из этого списка Булатова и Кошкину, понимая, что и Женя даже не брала их в расчет. Батя и Багира никогда не станут шептаться на углах.
Мура уехала раньше, сказав, что по пути заскочит в магазин. Попросила Васю быть осторожнее и звонить в случае чего. Как-то неспокойно было на душе. Странное волнение вдруг охватило ее, хотелось в приказном тоне сказать ему, чтоб садился на пассажирское сидение ее машины, но он был не преклонен. Не хотел чувствовать себя слабым, хотел всё держать под контролем и показать, что с ним всё в порядке. Кот уверенно стоял на том, что и сам прекрасно доедет. Женя сдалась и вскоре уехала. Минут через пятнадцать решил ехать и Вася.
Остановился на очередном светофоре. В голове вдруг резко что-то кольнуло. Сильнее и сильнее. Ионов не сразу заметил сменившийся на зеленый сигнал светофора. Стиснув зубы, поехал дальше. Глаза резало. Так и хотелось закрыть их, зажмуриться и обхватить голову руками. Какая-то вспышка в голове ослепила его сознание. Он потерялся между сном и реальностью, сознанием и бессознательностью. Всё путалось. Вот его обгоняет черная «Киа», а вот он испуганно оглядывает больничную палату. Вот притормаживает перед «зеброй», а вот снова вспышка — и он прячется под одеялом от какой-то женщины. Вспышки, вспышки, вспышки… И каждый раз тот самый дикий страх. Боль пленила его. Голова будто дробилась. Воспринимать реальность уже почти не получалось. Резкое торможение перед машиной спереди, что остановилась у светофора. Визг тормозов. Еще бы чуть-чуть… В глазах резало. Не получилось даже разглядеть марку впереди стоящей, практически чудом уцелевшей машины.
Ионов десять раз уже проклял себя за то, что отказался от предложения подвезти. Ну посудачили бы в КТЦ да успокоились. Ну почувствовал бы он себя немного слабым, больным, зато не пытался бы сейчас не влететь в кого-нибудь. Голова раскалывалось. Из закромов памяти вылезало что-то. Очень болезненно, надо сказать. Вспышка. Черный цвет… Вокруг лишь черный цвет. Вспышка. Он рисует всё лишь черным. И от каждой вспышки становилось всё больнее. От каждой он стискивал зубы и старался не закрывать глаза. Зеленый свет. Впервые в жизни хотелось, чтоб подольше был красный. И пробки были не особо сильные. Нет, вот когда не надо…
Решив, что жизнь дороже самомнения, Кот свернул и припарковался. Голова тут же обрушилась на руль. Он тяжело задышал с каким-то облегчением от того, что хотя бы не станет виновником аварии. Сжал голову в ладонях, чуть не вырывая волосы. Стиснул зубы и простонал от очередной вспышки. Тело обмякло. Руки повалились вниз. Липкая темнота снова окутала его.
***
Кот медленно поднял чугунную голову с руля и с трудом разлепил глаза. Откинулся на кресло, запрокинул голову и накрыл лицо ладонями. Боль в голове всё не унималась. Непонятные вспышки оставили его, оставив на память сухость во рту и металлический привкус. Слабость, ощущение опустошенности. Он сидел, глядя на сумеречный город в окно и пытаясь понять, что это только что было. Галлюцинации? Видения? Ага, еще экстрасенсом осталось заделаться. А что тогда? Воспоминания? Но почему он не помнит их совершенно? От этих размышлений голова начинала болеть еще сильнее, хотя в остальном он вроде бы начинал восстанавливаться. Хотелось поскорее принять душ и лечь спать в надежде, что эти вспышки ему не приснятся. Что он сможет отдохнуть и завтра на здоровую голову понять, что это было. Хотелось верить, что он сможет понять. Без посторонней помощи… Выглядеть слабым и больным в чьих-то глазах было унизительно для него.
Достал телефон из кармана, чтоб посмотреть время, и увидел несколько пропущенных от Муры. Волновалась… Да и, надо сказать, не без оснований. Мало ли что с ним могло произойти по дороге. И произошло… Только вот не по вине третьих лиц, а из-за его собственных взбунтовавшихся мозгов. Решил, что звонить сейчас Муре — это еще больше волновать ее своим еле живым голосом. Лучше просто приедет к ней и объяснит всё на месте. По порядку. Хотя… Нет, вряд ли. Лучше просто сказать, что в пробках застрял. Впрочем, одного взгляда на него Жене хватит, чтоб понять, что он врет. Тем не менее никаких побоев и следов ДТП она найти не сможет за неимением таковых, а значит придется, так или иначе, поверить.
Дыхание становилось ровным, голова, наконец, проходила и начинала более-менее адекватно воспринимать действительность. Только во рту до сих пор была сухость. Тело постепенно брало из какого-то резерва силы и начинало функционировать. Коту и вправду показалось, что тело — лишь способ его передвижения в этом мире, а сами люди — что-то другое, высшее. Зажмурился от странной философии, крепко сжал руль и выдохнул. Затем глубоко вдохнул, разгоняя кислород по клеткам тела. Открыл глаза и огляделся вокруг, прикидывая, где может находиться. Примерно понял. До дома Жени оставалось не так долго ехать. Мотнул головой и завел машину. Неуверенно выжал сцепление и добавил газу. Оставалось живым добраться до Мурашовой.
Оставшийся путь он проехал без происшествий. Ионова немного потряхивало после случившегося, но в целом свое состояние он оценивал как удовлетворительное. Никакие странные образы — больницы, черные фломастеры — его больше не беспокоили, но в памяти четко отпечатались. Было или не было? Плод воображения или что-то забытое? Может, вообще кино какое-то? Ага, триллер по реальным событиям, ходит за ним следом оператор и снимает, а потом пленку в мозг подкладывает.
Вася мотнул головой, пытаясь прогнать бредовые идеи и настроиться на что-то реально возможное. Только вот, видимо, сделать ему это придется позже — сейчас он уже въезжал в двор Жени, а если она увидит, что его машина во дворе, а он сам торчит в ней и не поднимается, одними пробками тут не объяснишь. Толкнул дверь, вышел. Поставил машину на сигнализацию. Поводил плечами и глубоко вдохнул вечерний холодный воздух, чувствуя, как по телу побежала дрожь. Потер ладони друг о друга и, зачем-то оглядевшись, зашагал к подъезду Жени. Теперь нужно было выглядеть как можно бодрее и не вызывать лишних вопросов. Их и без того хватает.
— Вась, почему так долго? Ты бледный какой-то… Что-то случилось? — когда Ионов прошел в комнату, Мура проследовала за ним и попутно задавала вопросы. Отвечать он не спешил. Будто думал, как бы получше отвертеться.
— Да нет, пробки просто достали. Как будто всему городу понадобилось в один район, — словно Женя ехала к себе другой дорогой, уверенно говорил Вася.
Она как-то недоверчиво оглядела его. Болезненный вид у него был и в КТЦ. Напрягало то, что он не брал трубку. Если ему нужно было с кем-то встретиться, проще было бы ответить и сказать, что застрял в тех же пробках. Встречи романтического характера Мура даже не рассматривала: Кот не придурок ехать на ночь к ней, перед этом посетив другую подружку. Пусть он едет к ней как друг, но все же на него это не было похоже. Не та ситуация и не тот человек. Что-то, связанное с ситуацией в «Смерче»? Начинать подозревать еще и его? Это невыносимо. Невыносимо смотреть на дорогого сердцу человека и не доверять, сомневаться. Весь сегодняшний день она отрицала то, что Серега может быть причастен. А теперь что, еще и Васю туда внести, в этот список? По дороге случилось что-то нехорошее? Если бы авария, то так быстро бы вряд ли всё решили, да и не стал бы он скрывать. Тем более завтра утром она все равно увидит повреждения на его машине. Хотелось верить в пробки. Пусть это будут просто пробки!
— А телефон? Я звонила тебе не раз. Ты не отвечал.
Кот удивленно посмотрел на нее, стараясь привлечь все свои актерские способности и сделать вид, что понятия ни о каких звонках не имеет. Полез в карман за мобильником и присвистнул, увидев пропущенные. Поднял глаза на Муру, постарался усмехнуться и свалить на то, что просто звук отключил. Женя всем сердцем хотела поверить в то, что это и правда странное стечение обстоятельств, а он ни в чем не замешан и не попал ни в какую неприятную историю. А Кот хотел одного: поскорее уснуть. Силы покидали, в голове крутились то образы вспышек, то сегодняшнего внезапного сна, состыковать которые с реальностью получалось плохо, а верить в то, что он видит будущее, и вовсе не выходило. Нострадамус питерский.
***
Мура открыла глаза и, глянув на электронные часы, поняла, что еще глубокая ночь и времени поспать у них полно. Только вот повернув голову в сторону, где спал Кот, она его не увидела. Подушка была смята, одеяло отброшено в сторону, одежда лежала там, где он ее положил. Может, просто отошел ненадолго? В квартире было тихо. И эта тишина как-то неприятно оседала на всё вокруг, давила одним своим существованием. Вдруг захотелось просто прижаться к Васе и уснуть так.
Пролежала так минут пять — Кот не появился. Уйти он никуда не мог: одежда-то вот она. Уйти спать в другую комнату? Да с чего бы ради? Спал-спал — и вдруг пало в голову? И это сейчас после его настойчивых ухаживаний, когда появилась возможность быть рядом друг с другом? Может, плохо стало? Весь день ходил как тень, так ночью, мало ли, и прихватило. От этого Муре и самой стало нехорошо. Страх, что сейчас она выйдет из комнаты, а там он без сознания, как-то быстро окутал ее и заставил встать с кровати. В ванной свет не был включен. Как и во всех остальных комнатах.
Женя обернулась и замерла: около окна, смотря куда-то вдаль, стоял Ионов, практически не шевелясь. Окна были закрыты. Он просто стоял. Хотя бы не лежал на полу, уже что-то. Только что посреди ночи заставило его подскочить к окну и думать о чем-то? Судя по тому, что он не обернулся к ней, Вася был глубоко в своих мыслях и всё остальное ему было безразлично. Мура подошла к нему и встала рядом. Он не отреагировал, а она всем телом почувствовала, что он ее заметил.
— Вась, ты чего? — спросила осторожно. — Тебе плохо? Пойдем спать.
Сколько-то мгновений он всё стоял, не реагируя и пугая этим Муру. Она коснулась его плеча, будто прося этим жестом, чтоб он ей наконец ответил. Наконец, Вася повернулся к ней и посмотрел прямо в глаза. Женя сделала убрала ладонь с плеча и сделала шаг назад: взгляд был настолько живой и осознанный, настолько горячий, что ей стало немного не по себе. Она смотрела ему в лицо, искала хотя бы пару эмоций, но не видела ни единой. Лицо было пустое, будто бы не его лицо вовсе.
— Плохо? — словно не расслышав, переспросил Кот. Его живой взгляд осматривал, словно изучая, Муру с ног до головы. — Да нет.
Он снова замолчал. А вот Жене становилось не по себе. Это будто был не он, не ее Вася. Не тот, с кем она разговаривала вечером; не тот, кто оправдывался пробками. Вообще не он. Голос и тело его, а остальное… чужое какое-то.
— А ты знала, что я мать свою убил? — он сказал это, глядя ей прямо в глаза. Его живой взгляд загорелся еще сильнее, он будто смотрел сквозь нее. Эти глаза… Эти глаза она запомнит на всю жизнь. Запомнит ненависть и безысходность, перемешанные в нем. Запомнит боль и холод в голосе. Не сможет забыть.
— Что? — подумала, что ослышалась. Или что он вдруг решил ее напугать. И он сейчас улыбнется и скажет, что она маленькая трусливая девочка, обнимет ее, а она растолкает и скажет «дурак! Думай, что говоришь!».
Только вот он молчал. Какое-то время еще посмотрел на нее, а затем снова отвернулся к окну. Снова тишина. Удушающая. Молчащая.
Теперь она уже не могла пошевелиться. По телу пробежал холодок. Стало как-то неприятно. Сердце вдруг замерло. Дыхание перехватило. Ожидала услышать, что угодно, но только не такое.
Посмотрел куда-то вдаль еще какое-то время, затем, словно ничего и не говорил, прошел мимо нее и скрылся в другой комнате. Он, кажется, не замечал ее. Женя, отмерев, обернулась. Может, бредит? Может, приснилось? Глубоко вздохнула и зашла в спальню, где уже мирно спал Кот. Посмотрела на него, желание лечь рядом и прижаться к испарилось. Она никогда бы не подумала, что испугается Кота. Ее безобидного Ваську…
Закрыла дверь в спальню и пошла на кухню. Говорила себе, что просто приснилось, что бред во сне. Лишь взгляд не давал покоя. Становилось как-то не по себе. Налила в чайник воды, включила. Достала с полки успокаивающий чай и, когда чайник вскипел, заварила. Постепенно мысли приходили в порядок, а ощущение, что это сонный бред, всё усиливалось.
***
Кот открыл глаза и ощутил на себе чей-то взгляд. Чей, гадать долго не приходилось, поэтому он повернул голову в сторону, ожидая увидеть улыбающуюся Муру. Увидел-то он ее, только вот улыбки на ее лице не было и в помине. Она была уже собрана и причесана, а вот выражение лица было какое-то странное. Он даже не смог разобрать эмоции, которые оно выражало. Но явно не пожелание доброго утра…
— Как спалось? — спросила она, желая хоть немного разобраться в ночном инциденте. Помнит ли он то, что сморозил вчера, или это правда бред спящего?
— Вот вроде нормально, а… а смотрю на тебя и понимаю, что что-то я ночью отчебучил… Жень, ну ничего же не было, я бы помнил! — Кот отчаянно и безуспешно старался вспомнить, что было после того, как они легли спать. Руки распускать у него мыслей и в помине не было, а уж во сне он бы вряд ли полез, но лицо Жени явно давало понять: что-то не то. Оставалось понять: что.
— Ой, Ионов… — Мура махнула рукой и удалилась.
Кот положил голову на подушку и попытался вспомнить, что же случилось-то в конце концов?
