***
Теперь диета Эдди была другой. Изменённой. Они экспериментировали с разными продуктами, которые могли бы понравиться Веному. Сельдерей и гуава, йогурт и бекон, свежий ананас и мороженое, киноа и лосось, пицца и малина и даже целиковый перец халапеньо. Они не пробовали их все сразу, конечно. Эдди пробовал что-то новое, когда они могли себе это позволить. Но по большей части Эдди ел всё самое дешёвое, например, рамэн или замороженные обеды. Если ему хотелось готовить, иногда он делал простое рагу со слишком большим количеством риса. Что угодно, кроме мозгов. Но Веном нуждался в определенном питании, которому Эдди ещё не нашёл альтернативы. Он был готов пойти на компромисс ради него. Они ели преступников. Не каких-то там похитителей сумок или трусливую мелкоту, строящих из себя бандитов (хотя им обоим очень нравилось притворяться, что они съедят их мозги, чтобы напугать), но действительно плохих парней. Убийц. Хищников. Серийных преступников. Людей, дела которых они расследовали достаточно долго, чтобы знать, что те виновны. Но даже поедание худших из худших привлекло к ним нежелательное внимание. Сначала Веном кормился только пару раз в неделю, но это все равно было слишком. Оторванные головы составляли чересчур характерный почерк преступлений. Разумеется, они скрывали свои следы, но понадобилось совсем немного времени, чтобы в новостях заговорили о возможном серийном убийце. — Прости, Эдди, — сказал Веном, когда Эдди уставился в экран телевизора в баре, читая титры. — Нужны мозги. Нужны химикаты в них. — Все хорошо, Ве… всё хорошо, детка, — успокоил Эдди, вовремя поправившись. Говорить с самим собой на публике — это одно, а говорить с существом по имени Веном — совсем другое. — Мы же ещё приспосабливаемся к ситуации. — Детка, — повторил Веном. Эдди всё ещё пытался прочитать заголовки в новостях, чтобы понять, как много информации может быть у полиции. — Хм? — Назвал меня «детка», — неуверенно сказал Веном, явно не понимая, как к этому отнестись. — А. Извини, — пробормотал Эдди, поднося свой напиток к губам, чтобы другие посетители бара рядом с ним не услышали, но вокруг было достаточно шумно, так что никто не обратил на него внимания. — Это просто прозвище. Я больше не буду этого делать. — Он сделал глоток пива. Веном продолжал молчать долгое время. — Голоден, Эдди, — напомнил он ему, наконец. Эдди улыбнулся, порылся в тарелке с рыбными палочками и чипсами, и откусил ещё кусок.***
Когда они вернулись домой, Эдди рефлекторно попытался снять куртку, прежде чем вспомнил, что материал, который он схватил, был Веномом. — Ох, изви… — извинения замерли на языке, когда Веном снова изменил форму, растаяв и погрузившись обратно в его кожу. — Не надо извиняться, Эдди. Нравится, когда ты хватаешь меня вот так, — поддразнил он. Намёк на заигрывание был чем-то новым, и Эдди действительно сожалел, что симбиот этому научился. Он уже чувствовал, как нагреваются лицо и шея, а ещё восторг симбиота от того, что ему удалось спровоцировать реакцию. Эмоции были захватывающими для существа, которое кормилось химическими веществами, а Эдди всегда был очень открытым. — Да, ты меня подловил, — пробормотал Эдди, ожидая продолжения подколов, например, как когда Веном научился каламбурить. Вместо этого он почти ощутил, как симбиот довольно свернулся калачиком в его голове. Должно быть, он уже достаточно их накормил. Эдди снова сел за свой стол и открыл ноутбук, смутившись, что он так и не закончил то предложение, и теперь не мог вспомнить, что он имел в виду. — Что же я собирался написать? — задумался Эдди вслух, пытаясь пробудить в памяти. — «Уже прибыли туда, куда желали», — подсказал Веном, и мысль вернулась на место. — Желали! Точно, — Эдди наклонился вперёд, чтобы напечатать фразу, прежде чем мысль снова ускользнула. — Спасибо, приятель.***
Веному удалось воздержаться от поедания кого-либо на целую неделю. Эдди признал это достижение и отпраздновал, купив хороший бифштекс для своего друга, и сварганив экзотическое мороженое для себя. Другой был так взволнован, что проявился за пределами тела Эдди и потребовал, чтобы его накормили, и Эдди подчинился. Веном теперь стал меньше, принимая гладкую, почти змеиную, форму. Сначала Эдди был обеспокоен тем, что симбиот ослабел, но Веном заверил его, что меньшая форма расходует меньше энергии. Кроме того, такая форма, по мнению Эдди, имела дополнительное преимущество, делая симбиота очаровательным. И когда Веном был таким милым, Эдди гораздо охотнее кормил его кусочками с рук и позволял симбиоту вылизывать свои пальцы и тереться об них головой. Эдди взял еще кусочек мяса, с весёлым умилением глядя, как Веном разевает маленький рот, будто птенец, а затем с тихим чавканьем хватает мясо. — Пфф. Ням, — сказал Эдди, наблюдая, как симбиот жует. Он подозревал, что из-за уменьшенного размера Веном посчитает, что ему надо больше есть. Но мужчине не нравилось задумываться об этом. Не нравилась мысль о том, что ему может не хватить средств, чтобы накормить Венома, чтобы его друг был сыт и доволен. После кормёжки, когда Эдди уселся с миской мороженого, Веном принялся подпихивать его под руку, а затем, наконец, наделся ртом на ложку, заглатывая содержимое. — Эй. У тебя своя вкусняшка, а это моё, — возразил Эдди, осторожно стряхивая Венома, пока тот не отцепился. Он собрался было встать, чтобы смыть слюни с ложки, но решил, что это слишком хлопотно. Вместо этого он просто вытер её рукавом и снова погрузил в миску, добывая очередной шарик мороженого. — Нравится это, Эдди, — упрямо сказал Веном, пытаясь снова броситься к ложке Эдди, но на этот раз мужчине удалось донести её до рта, прежде чем симбиот смог его перехватить. Веном на мгновение замер, а затем потянулся прямо к миске и начал лизать оттуда. — Эй, — запротестовал Эдди. Он подумал оттолкнуть жадного симбиота, но, в конце концов, решил этого не делать. Веном казался счастливым, а крошечная версия его языка, лакающего мороженое, как котёнок, была довольно милой. — Не милый, — возразил Веном. — Страшный, Эдди. Мы едим мозги и можем скорчить страшную рожу. — Я знаю, что можешь, милашка, — сказал Эдди, осторожно зачерпнув с противоположной стороны миски. — Не называй нас милыми, Эдди! — Хорошо, Вен, — согласился Эдди и тут же передумал. — Или, может, мне стоит называть тебя Ням? — Имена не имеют значения. Моё имя может быть каким угодно. Мы — Веном. — Я не буду тебя переименовывать. Это просто прозвище, — объяснил Эдди. — Это звук, который ты издаёшь, когда ешь. Ням. Очаровательно. — Не очаровательно, Эдди! Выбери другое имя. Что-нибудь страшное. — Но ты не страшный, — сказал Эдди, поглаживая рукой по голове Венома. Веном довольно подставился под его руку, но, кажется, сразу опомнился и вместо этого стал больше, его крошечный рот расширился рядами острых зубов, слюни сползли со злого языка. — Зови нас… Пожиратель. Голод. Эдди сжал губы, но не смог сдержать ласкового смешка. — Прозвища так не работают, Нямням. — Не домашнее животное, Эдди, — проскулил Веном, несчастно толкая его руку. — Не кошачий мем. Симбиот, к сожалению, всё ещё был очарователен, но Эдди чувствовал его возрастающее раздражение, граничащее с чувством настоящей обиды. — Ласковое прозвище это не кличка питомца, — сказал Эдди, пытаясь развеять недоразумение, прежде чем Веном бы искренне обиделся. Он не мог представить себе Венома как питомца. Питомцы занимали особое место в его сердце, но Веном был чем-то совсем другим. — Объясни. — Я… я не знаю, как это объяснить, — сказал Эдди, небрежно пожимая плечами. — Это просто не одно и то же. Теперь разочарование было очевидно. — Не понимаю тебя, Эдди. Твои мысли не всегда ясны. Ты говоришь одно, а в голове совсем другое. — Я… таковы люди, — пробормотал Эдди. — Очевидно, — несчастливо согласился Веном. — Хочу понять тебя, Эдди, но это трудно, когда ты не объясняешь всё ясно. Это заставляет нас чувствовать себя глупыми. — Ты не глуп, — убеждённо заявил Эдди, садясь прямо. Он провел рукой по лицу, пытаясь придумать, как выразить словами концепцию, которая казалась такой глобальной и запутанной, чтобы разрешить это недоразумение. Он боялся, что правда только разозлит его друга ещё больше, но если Веном попросит его остановиться, он остановится. — Прозвище — это какое-то слово, которым ты называешь кого-то, — сказал Эдди. — Кого-то, кто тебе нравится. Оно ласковое. — Например, паразит, — мрачно пробормотал в голове Веном. — Нет, нет, не так, — поморщился Эдди. — Это было… это было до того, как мы узнали друг друга лучше. Ты назвал меня слабаком, я назвал тебя паразитом. Мы тогда не особо нравились друг другу. Он почувствовал, как Веном мягко касается его разума. — Никогда не ненавидел тебя, Эдди. — Да, но… теперь мы нравимся друг другу больше, — нерешительно добавил Эдди, мешая ложкой тающее мороженое. В животе появилось странное ощущение. — Теперь ты называешь нас другими именами. «Милашка». «Детка». Думаю, теперь мы понимаем. Аппетит Эдди пропал. — Я перестану это делать, — пообещал он ещё раз, чувствуя, как краснеет лицо. — Эдди… — Веном замолчал, но Эдди чувствовал кучу наполовину сформированных вопросов. — Хочешь доесть? — Вместо этого спросил Эдди, предлагая остатки своего мороженого. Веном издал удивлённо-обрадованный возглас и с головой нырнул в миску, нетерпеливый, неаккуратный и чрезмерно возбуждённый. Когда миска опустела, Веном вернулся к Эдди и прижался к нему. — Ещё? Ещё? — Нет, с тебя достаточно, — рассмеялся Эдди.***
Установление границ необходимо при жизни с кем-то другим. Иногда эти границы размываются слишком легко, когда ваш сосед по комнате живёт внутри вашей головы. Но Веном старался не совать нос в сны Эдди. Видел ли он их всё равно, Эдди не был уверен. Они не говорили об этом. Не говорили о том, что происходило ночью, когда гаснет свет. Такова была договорённость. Эдди пытался избегать этой темы как можно дольше, но продержался не более пары дней. Он всё равно спал. Он всё так же просыпался со стояком, отчаянно желая кончить. И Веном был посвящен во всё, что касалось Эдди, нравится ему это или нет. Не было места секретам. Он спросил его об этом только один раз. — У тебя есть свои потребности, а у меня свои, — сказал Эдди, слишком расстроенный из-за длительного воздержания, чтобы смущаться. Затем он потребовал тишины. Уединения… или, по крайней мере, его иллюзии. Он кончил слишком быстро, изливаясь в кулак, впиваясь пятками в матрас, плотно закрывая свободной рукой глаза, пытаясь избавиться от ощущения, что за ним наблюдают. Веном ничего не сказал, пока Эдди переводил дыхание, пока посторгазменное чувство омывало их обоих и медленно угасало. Симбиот больше не задавал вопросов ни тем вечером, ни в следующий раз, и Эдди был благодарен за это. Он не хотел объяснять себя или свою биологию, или раскрывать то, что происходило ночью, в суровом свете дня. В конце концов, Веном же не объяснял, почему он должен есть людей. Просто таково было положение вещей. Так ему было нужно. А это было то, что нужно Эдди. Он пытался сдерживаться, пытался идти на компромиссы. Старался максимально игнорировать свои желания. Как Веном сделал для него. Это было только справедливо. Но иногда он всё равно нуждался в этом. Казалось, что Веном заранее знает, когда это произойдет снова. Должно быть, он знал, живя в голове Эдди, но было какое-то общее понимание задолго до того, как Эдди выключал свет и ложился в постель. Он молчал, не желая рисковать, чтобы Эдди не почувствовал стеснения или неловкости. Просто терпеливо ждал, с любопытством, пока Эдди трогал себя, доставляя себе удовольствие. Принося удовольствие им обоим. После этого, если Веном просачивался из-под его кожи и медленными прикосновениями рисовал узоры на руках, ногах и спине Эдди, ни один из них не упоминал об этом.