***
Армин отставил телефон. Его взгляд остановился на одной точке. Он думал о том, кто заменил ему отдалившегося от него Эрена. Марко Ботт. Они вместе любили программирование. Вместе познавали темные углы интернета. Вместе взламывали почты, школьную сеть, онлайн магазины, местный телеканал. Вместе писали коды, программы, вирусы. Они не преследовали корыстные цели. Они делали это из любопытства, из азарта. Для них это было как решить особенно сложную математическую задачу. Из всех, кого Армин знал, только Марко мог бы изменить работу камер. Но он не верил, что его друг мог быть замешан в убийстве. Не хотел верить. В конце концов, они с Марко не единственные хакеры в этой стране и в этом городе. Но спросить он должен был. Знать бы только, как подойти к этому вопросу, чтобы не обидеть друга подозрениями. Или не спугнуть, если он все же каким-то образом замешан. Армин тяжело откинулся на спинку кресла и потер воспаленные от усталости глаза. Надо было перезагрузиться, поспать, однако он чувствовал, что уснуть не получится. Ночь вышла слишком насыщенная сюрпризами, которые мозг все еще усиленно переваривал. Эрвин нанял Леви еще до убийства Мины. Зачем? Что они расследуют? И связано ли это с ее смертью? Так же его удивили увлечения Кирштейна рисованием. Жан был типичным задирой и стёбщиком. Пытался выглядеть плохим и крутым парнем. Вечно придумывал всем колкие прозвища. Армина он называл очкомэн, очкозавр или просто задротыш. Подтрунивал над туповатым Конни, отпускал сальные шуточки недалекой Саше. Но Армин вдруг понял, что никогда не видел Жана с сигаретой, тот никогда никого не бил, кроме Эрена, и то только потому, что Эрен сам напрашивался. И учился он очень неплохо, даже оказался в десятке лучших учеников школы, заняв шестое место. Судя по всему, Жан притворяется плохим. Но зачем? А еще Эрен и Микаса поцеловались, перед тем как разойтись по домам. По-настоящему поцеловались! С языком! Армин был настолько поражен столь резким изменением в отношениях друзей, что потерял дар речи и не успел спросить Эрена, как это вдруг так вышло? Всего несколько часов до этого он только и мечтал, как бы избавиться от ее внимания, а потом вдруг страстно целует ее! Армин потянулся, расправляя затекшую спину, затем встал и открыл окно, чтоб впустить свежий утренний воздух и проветрить мысли. Его взгляд невольно упал на лавандовые занавески в окне напротив. Они были неплотно задернуты, и в просвете между ними он увидел Энни. Она стояла спиной к окну в одном банном полотенце. А потом она сбросила его, и Армин чуть не задохнулся. Он мог видеть только правую часть спины и ягодицу, но этого было достаточно, чтоб в трусах мгновенно заторчало. Вспомнились ее соски, проступающие через майку, ее мятно-зеленые трусики. У нее была подтянутая, спортивная фигура, ямочки на пояснице, широкие бедра, круглая, упругая попа... Энни ушла из его поля зрения, а Армин все еще завороженно пялился в окно. Вдруг ему в голову ударила идея, словно кирпич, вдребезги разбивающий стекло. Он тут же бросился за компьютер и принялся щелкать по клавишам с такой скоростью, что мог бы побить рекорд. Он опомнился, только когда от доступа к веб-камере Энни оставалось всего одно нажатие кнопки. Армин осознал, что ведет себя как настоящий озабоченный сталкер. Он выдохнул и убрал руки от клавиатуры. Он не такой. Он не будет подглядывать за ней, как какой-нибудь извращенец. Он познакомится с ней, как нормальный человек.***
Микаса не любила подолгу смотреться в зеркало. Даже когда накладывала макияж. Всегда старалась побыстрее отвернуться. Несмотря на обязательное наличие зеркал в оккультизме, в ее комнате их не было. Она не любила свое лицо. Не считала себя уродиной. Просто не любила. Время от времени ей мерещился след от артериальной крови, струей брызнувшей ей на лоб и глаза. Казалось, что в зеркале не она, а кто-то другой с ее лицом. Кто-то опасный. Жуткое существо, притворяющееся ею. Оно выбирается из зеркала ночью, когда ей наконец-то удается уснуть, и пробирается в ее сны, заставляет ее биться в истерике и кричать. После «того ужаса» восемь лет назад, она долго посещала психотерапевта, которому пришлось с ней очень непросто. Она помнила, как боялась выйти на улицу. Боялась общаться со сверстниками. Кроме Эрена. Но он не понимал ее, и его попытки утешить (если это действительно были они) больше походили на упреки в слабости. А Микаса не понимала, как он может вот так легко относиться к произошедшему? Она боялась смотреть в глаза маме и папе. Боялась, что увидит в них отражение своего собственного страха. Она боялась себя. Того, что сделала. Наконец, психотерапевту удалось пробиться через ее толстый барьер, познакомив ее с готической субкультурой. Тяжелая мрачная музыка так сильно созвучная с тем, что творилось у нее внутри, черные, эксцентричные одежды, гротескный макияж. Культура смерти, утонченной и эстетической. Мир, где смерть не страшит, а завораживает своей таинственностью и вечностью. Вороны, оборотни, вампиры; Дракула и Франкенштейн. Монстры беспощадные и одновременно романтичные, как и она сама. Непроницаемый слой косметики, больше похожий на грим, чем на макияж, менял ее черты, делал ее другой, не похожей на себя настоящую, но выражающий то, что она о себе думала. Так она обманывала то существо в зеркале. Но этим утром она разглядывала себя долго и внимательно. Ей самой было непривычно видеть себя без любимой подводки и черных теней. Прошлой ночью Эрен постоянно оглядывался на нее. Он смотрел на нее так, как она всегда мечтала, чтоб он на нее посмотрел. Заинтересованно и восхищенно. Микаса медленно провела пальцем по губам. Само воспоминание об их вчерашнем поцелуе было настолько захватывающим, что у нее голова пошла кругом. Перед тем, как разойтись по домам, он сказал ей, чтоб она больше не прятала свою красоту под кошмарным макияжем. Чтоб она была собой, а не кем-то другим. Чтоб она не боялась быть собой и своего прошлого. Микаса блаженно прикрыла глаза. Он назвал ее красивой... Он ее поцеловал… Он держал ее в своих руках и целовал так упоенно… Она открыла глаза, посмотрела на себя в зеркало и впервые за восемь лет улыбнулась себе. Впервые за это время она ощутила, что мир прекрасен, что прекрасна она, что счастлива. Эрену вчера не удалось пробраться домой незамеченным, поэтому сегодня он отбывал наказание. Весь день дома, без выхода в интернет, телевизора, прогулок и встреч с друзьями. С самых пеленок Эрен отличался бунтарским характером. Запретить ему что-либо было практически невозможно. Потому родители привили ему глубокую ответственность за свои поступки. Если уж наказание было заслуженным, то Эрен отбывал его честно и без возражений. Микаса вновь прочла смс, которое он прислал ей и Армину, после того, как вернулся домой: «Я спалился. Завтра день изоляции. Не смогу с вами связаться ((». Ей очень хотелось, чтоб он добавил что-то лично для нее. Что-то вроде «буду думать о тебе весь день» или «мысли о тебе сделают мое наказание не таким скучным», но она прекрасно знала, что это не в характере Эрена. Он никогда не был романтиком. Зато романтиком была она, и ее романтики хватит на них обоих. Микаса улыбнулась еще шире. Скоро родители Эрена вернутся на работу, и тогда она сделает ему самый сногсшибательный сюрприз, который у него когда-либо был.***
Из-за наказания Эрен не смог увидеться с Микасой на следующий день, но это было даже к лучшему. У него было время подумать. И он много думал. О ней, об их поцелуе. О прошлом. О «том ужасе», как она это называла, восемь лет назад. О том, что ее увлеченность гот-культурой, вероятно, способ убежать от того, что приключилось с ней тогда. С ними… Способ почувствовать себя спокойнее. Он помнил, как иногда по ночам до его дома долетали ее крики. Ему было жаль ее и одновременно бесило. Он не мог понять, почему она такая слабачка? Почему она просто не может пройти через это? Ей бы радоваться, ведь она осталась в живых! Сам он, конечно, тоже переживал, но был уверен, что поступил правильно. Именно уверенность в правильности своего поступка помогла ему с легкостью оставить «весь этот ужас» позади. Он просто перешагнул через это и больше не задумывался о том, что случилось. Старался не задумываться. И лишь крики Микасы, раздающиеся в ночи, заставляли его возвращаться мыслями в прошлое. Да еще ее мрачный макияж, словно маска самой смерти. Поэтому Микаса так его раздражала. Живое напоминание о том удушливом летнем дне, всюду преследовавшем его. Если бы кто-то сказал ему, что его первый поцелуй будет с ней, Эрен беспощадно обсмеял бы его. Прошлой ночью он увидел ее другой. Словно узнал заново. За всей этой краской, он даже не разглядел, насколько она стала красивой. Годами Микаса преданно его любила. Даже когда он откровенно ей грубил. Она всегда была рядом и никогда не теряла надежды. У него дух захватывало от близости с ней, от ее мягких губ, от запаха вербены, исходящего от нее. Но изменилась только внешность. По сути она оставалась все той же готессой, увлеченной оккультизмом, вампирами, некрологами и смертью. Она всегда любила фильмы с драматичным концом, где влюбленным постоянно что-то мешает, и они никак не могут быть вместе. И лишь в самые последние минуты фильма они, наконец, сходятся. Если подумать, то слишком уж напоминает их отношения на протяжении всех этих лет. Эрену частенько казалось, что Микаса любила не столько его, сколько вот эту нездоровую, одностороннюю любовь. Было в этом что-то мазохистское. Что если она любит его потому, что он ее отвергает? Эрен потрогал губы. Вчера он потерял голову, но сегодня, думая об этом, он осознал, что его пульс не участился, его не тянет ей позвонить, и в общем-то его чувства к ней остались прежними. За исключением сексуального интереса. Парни из его команды по бейсболу частенько трепались о своих похождениях, и Эрен в некоторой степени им завидовал. Казалось не важным – высокий ты или низкий, качок, дрыщь или толстяк, если ты переспал с девушкой, то автоматически становился взрослым и крутым. Эрен думал о том, что возможно ему стоит пойти навстречу Микасе. Возможно ее влюбленность остынет, как только он ее примет, и тогда она от него отстанет. А если не остынет, то все равно когда-нибудь закончится, потому что в большинстве своем, все подростковые романы заканчиваются. В конце концов, Микаса не самый худший вариант. В итоге все останутся в выигрыше. Заново прокручивая в голове события прошлой ночи, Эрен спустился на кухню за стаканом апельсинового сока. Достав из холодильника графин с соком, он краем глаза уловил какое-то странное движение и резко обернулся. - Микаса?! – удивленно вытаращил он глаза. – Откуда ты здесь? Микаса улыбнулась и указала на раскрытое окно. - Оттуда. - Зачем? – ляпнул еще не отошедший от изумления Эрен. - Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе, – загадочно ответила Микаса. - Чего? – продолжал тупить Эрен. Микаса и на сей раз не накрасилась. В ярком солнечном свете, заливавшем кухню, она выглядела даже еще красивее. Ее темные восточные глаза загадочно блестели. И эти ее бархатные губы бантиком были слегка приоткрыты, словно напрашивались на поцелуй. В черных густых волосах блестели капли воды. Как будто она совсем недавно принимала душ. Эрен понял, что так оно и было, когда она подошла ближе, взяла из его рук графин и поставила на стол. Эрен не сопротивлялся, зачарованный ее белой футболкой, сквозь которую хорошо просвечивали розовые ареолы сосков. Микаса сдавленно хихикнула заметив, как Эрен безуспешно пытается не пялиться на ее грудь. Его взгляд бегал от ее груди к лицу и обратно, и это смотрелось так забавно. Она взялась за подол футболки и одним изящным движением сняла ее через голову. Эрена бросило в жар. Он поверить не мог в происходящее. А Микаса тем временем расстегнула юбку и позволила ей упасть на пол. Она была без трусиков. Только тут до Эрена дошел ее замысел. Потрясение, восхищение, растерянность, восторг и острое желание смешались в одну хаотичную кучу. От такого резкого наплыва противоречивых чувств Эрена слегка контузило. Дыхание сбилось, и он открыл рот, чтоб набрать воздух, как вдруг Микаса прильнула к нему и поцеловала в губы. После этого он плохо помнил свои действия, будто был в сильном опьянении. Дом кружился вокруг них. Он помнил, как упоенно целовал Микасу в ответ. Как впился пальцами в ее упругое стройное тело, ощущал ладонями ее пышную грудь. Почему он раньше не замечал, какая у нее потрясающая грудь? Куда она ее прятала? Он помнил, как она стягивала его майку, но как они оказались в его спальне, он не помнил. Как не помнил, каким образом избавился от штанов и нижнего белья. Он помнил, как его трясло от адреналина и нестерпимого вожделения. Он помнил, как Микаса чуть смущенно накрыла ладонью его пах. Эрен больно прикусил губу, когда она медленно и изучающе водила пальцами по его отвердевшему, как камень, члену. Это было так невыносимо и так сладко. Он не помнил, как надел презерватив. А может надевала Микаса? Нет, он не помнил. Не помнил, как входил в нее первый раз. Было ли ей больно? Нет, он не помнил и этого. Но кажется она ни разу не вскрикнула. Он помнил, как ему было тесно, жарко и умопомрачительно. Ее бедра на своих бедрах. Ее блестящие волосы, разметавшиеся на постели. Его губы в ложбинке между шеей и плечом. Он помнил, как ему не хватало воздуха, как ныли мышцы из-за быстрого темпа, но остановиться он просто не мог. Он помнил, как оргазм пронзил все его тело, и это было действительно покруче и мощнее, чем самоудовлетворение. Последнее, что он помнил, это свое тяжелое, неровное дыхание и пальцы Микасы, перебирающие волосы на его затылке, а потом он провалился в блаженную дрему.***
Армин долго думал, что будет говорить. Даже потренировался у зеркала. Решил снять очки, но без них он так щурился, что походил на охмелевшую сову. Так что он одел их обратно и отметил себе, что надо бы купить и опробовать линзы. Он перерыл весь шкаф в поисках подходящей одежды. Почти все его футболки были с изображениями смайликов, с шуточными надписями, которые могли понять только такие же программисты как он, да с принтами любимых героев комиксов, фентези и аниме. Если он это наденет, то сразу выдаст в себе задрота. А он этого не хотел. Он хотел бы выглядеть круто, но не питал иллюзий насчет себя. Поэтому постарался выглядеть по крайней мере среднестатистически. Выбрал однотонную голубую рубашку, джинсы и кеды. Собрал свои золотистые волосы в хвост, в надежде, что так будет выглядеть мужественнее, но вышло наоборот. Стал похож на девчонку еще больше. Армин раздраженно стащил резинку. У всех его сверстников уже волосы на лице растут, и только он один все еще выглядит как четырнадцатилетний мальчишка. Одно хорошо – он хотя бы не страдал прыщами. Армин хмуро вздохнул. Раньше он не придавал такого внимания своей внешности и сейчас чувствовал себя немного разочарованным. Он вышел из дома и почти прошел мимо маминых клумб, как вдруг на ум пришла мысль, что надо бы подарить Энни цветы. В фильмах, комиксах и даже аниме, мужчины всегда дарят женщинам цветы, когда хотят произвести на них впечатление. Он потратил изрядное количество времени, чтобы выбрать самую красивую и пахучую розу, сорвать ее так, чтоб не исцарапаться в кровь, и очистить стебель от шипов, чтоб Энни не поранилась. Поднявшись на крыльцо ее дома, Армин несколько раз повторил заранее заготовленные слова, три раза вдохнул и выдохнул, прочистил горло и только затем позвонил. У него аж сердце от волнения подскочило, когда он нажал на звонок. Но прошло несколько долгих секунд, а никто не спешил отворить дверь. Армин занервничал сильнее. Он знал, что она дома. Он весь день крутился у окна, видел, как уходили ее родители на работу, но не видел, чтоб выходила она. Он был уверен: Энни дома. Почему она не выходит? Чем она занимается? И словно отвечая на этот вопрос его воображение внезапно выстрелило картинкой: Энни лежит на постели, эротично выгнувшись, раздвинув ноги, ласкает себя там, и с ее губ слетают горячие вздохи. Армин тряхнул головой так резко, что у него аж в шее хрустнуло. Господи, о чем он думает? И в этот момент дверь вдруг распахнулась. Энни флегматично смотрела на взволнованного, красного, как вареный рак, Армина, а тот лишь моргал, лихорадочно пытаясь вспомнить слова, которые хотел ей сказать. Или вообще хоть какие-нибудь слова. Чувствовал он себя крайне глупо. Тупым поленом с цветком в руке. «Цветок!» - вспыхнуло у него в мозгу, и, наконец, шестеренки сдвинулись с места. Он протянул Энни розу, правда, все еще молча. Но девушка лишь окинула персиковый бутон безразличным взглядом. - Эээ… Это тебе, – хрипло выдавил Армин. В горле стало липко, словно он глотнул клея. Энни вопросительно выгнула бровь, но цветок по-прежнему не взяла. Ее неотзывчивость начинала приводить его в отчаяние. - Ты помогла мне вчера. И я подумал… Я хотел поблагодарить… - Армин понимал, что блеет, как ягненок, но ничего не мог с собой поделать. Эта девушка вызывала в нем неведомые ему до сих пор чувства. Сильные и неукротимые, как стихийные бедствия. – Я… хотел пригласить тебя… погулять, – наконец выговорил он, что хотел, и нервно сглотнул. - На свиданку, что ли, зовешь? – ровным тоном спросила Энни. Армин робко растянул губы в улыбке, в которой отразились неловкость, смущение и наивная надежда. Он так и стоял с протянутой розой в руке, красный и напуганный. - Нет, – сказала Энни и захлопнула дверь прямо перед его носом. Армину показалось, будто он слышит, как крошится его сердце. С розы, которую он все еще держал в вытянутой руке, слетел лепесток. Даже она, казалось, погрустнела и поникла. Мир потерял краски, стал серым и унылым. Ну конечно, на что он рассчитывал? Что такая красотка, как Энни, захочет водиться с таким задротом, как он? Как бы он не оделся и причесался, от него все равно за километр будет нести ботаном. Но она зачем-то помогла ему прошлой ночью, и он позволил вообразить себе, что она по доброте душевной сжалится над ним и согласится пойти с ним на свидание. Армин тут же возненавидел себя за эту мысль. Не нужна ему ничья жалость. Жалость – обратная сторона злорадства. Он не помнил, откуда была эта цитата, но был полностью с ней согласен. Спустившись с крыльца, Армин поплелся домой, униженный и расстроенный, как вдруг увидел выходящую из Эренова дома Микасу. Она так спешила возвратиться к себе, что не заметила Армина. Зато Армин заметил все. Заметил отсутствие макияжа и ее привычной черной одежды, заметил ее счастливую улыбку и стыдливый румянец. Заметил ярко-пунцовую отметину на ее плече. Заметил полуобнаженного Эрена, мелькнувшего в окне. И он все понял. Горечь его стала сильнее. У всех его сверстников уже есть пары. Все они мило воркуют, стреляют глазками, обнимаются, целуются, занимаются сексом, кайфуют. Даже Марко не девственник. Познакомился на комик коне с такой же помешанной на играх и комиксах девчонкой и теперь во всю кувыркается с ней, отчего они с Армином стали реже видеться вне школы. Впервые в жизни Армин почувствовал себя по-настоящему одиноким. Розу он бережно положил на почтовый ящик Энни. Жалко было просто выбрасывать цветок, который с таким старанием выращивала его мать. Вернувшись в свою комнату, Армин уже по привычке посмотрел в окно, на лавандовые шторы. Ни одна девушка не будет встречаться с таким неудачником, как он. И совсем он не крут, как сказал ему Эрен прошлой ночью. Все, что у него действительно есть, это компьютеры. Больше он ничего толком не умеет. Он увидел силуэт Энни за занавесками. Она прошла по комнате и опустилась, должно быть, на кровать. В мозгу вновь всплыла развратная картинка, и на сей раз Армин не стал останавливаться. На сей раз он без угрызений совести зашел в ее компьютер. Терять ему нечего. Да и все равно никто не узнает. Энни лежала на кровати в одном нижнем белье. В очень красивом и сексуальном белье. А еще на ней был бирюзовый парик и очки в красной оправе. Она смотрела прямо в объектив, и Армину на мгновение подумалось, что она знает, что он подсматривает. А потом она произнесла: - Привет, красавчик. No money, no honey.* Через секунду она довольно хмыкнула и принялась медленно стягивать с себя кружевной бралетт. И до Армина дошло. Энни работала веб-кам шлюхой.***
Эрвин задумчиво наблюдал за тем, как Леви разбирает, чистит и заново собирает пистолет, как прячет нож на щиколотке под штаниной. - Я почти уверен, что Ханджи не имеет отношения к наркотикам, – сказал он, прислонившись спиной к дверному косяку. - Почти – это не сто процентов, – ввернул Леви. – Я видел бланки на всякие препараты в ее столе. На первый взгляд одни противовирусные да противогрибковые. Но я нашел там и морфин, инсулин и еще херову тучу анальгетиков и транквилизаторов. Возможно, она и не связана с наркотой, но она точно занимается чем-то нелегальным, может даже прямо в школе, у тебя под носом. А поскольку ты нанял меня проверить твоих сотрудников, то этим я и занимаюсь. - Ханджи будет в восторге если узнает, что ты за ней шпионишь. Она на тебя запала. Будь осторожен, ей нравится грубый секс, – иронично ухмыльнулся Эрвин. - Сам проверял? – скосил на него глаза Леви. - Нет, она на корпоративе как-то сболтнула спьяну. Мы кажется играли в «правду или действие». Леви слегка наморщил нос, выражая таким образом свое презрение к дурацким играм «для взрослых». - Ты тоже клювом не щелкай, когда в библиотеку заглянешь, – произнес он, набрасывая куртку на плечи, – библиотекарша твоя сталкерит за тобой, когда ты не видишь. - Знаю. - Нихера ты не знаешь, Эрвин Смит, – саркастично фыркнул Леви и вышел за дверь. Эрвин еще довольно давно заметил особое отношение Елены к себе. Она старательно это скрывала, но он был старше и опытнее. Он видел это в том, как она на него смотрела. В том, как старалась прикоснуться пальцами к его пальцам, когда он передавал ей книги обратно. В том, как она подсознательно и очень символично приставляла карандаш к губам, когда думала, что он ее не видит. Она была для него как открытая книга, и в то же время он не знал о ней ничего. Она почти никогда не отвечала на его вопросы однозначно. Иногда это его даже раздражало, как рздражает вечно выскальзывающая из рук золотая рыбка, тем самым только раззадоривая азарт. Но Эрвин Смит не собирался сближаться с Еленой. По своему опыту он знал, что служебный роман может привести к большим хлопотам. А хлопот у него и без того было достаточно.