Дикий дикий пейринг

— Ты там жив, что ли? — развязав завязки, Кагами заглянул в мешок. — Если жив, давай вылезай. Мидорима не шевелился. — Хорош придуриваться, — Аомине слегка постучал по мешку. — Я-то знаю, что ничего с тобой не сделалось. Кагами, заворачивая горловину мешка, успел открыть ноги своей жертвы. Дальше никак не получалось. — Да как он вылезет? — Кагами озадачено почесал затылок. — Мы же ему руки связали. Сейчас, погоди, развяжу, — и он сам полез в тесный мешок. Возился он довольно долго. Узлы на запястьях успели затянуться. Аомине с усмешкой наблюдал за его возней. Потом мешок сильно дернулся, Кагами громко ойкнул и сам вылез из мешка, прижимая ладонь к глазу. Мидорима наконец зашевелился, как гусеница выползая наружу. Кагами потер глаз, зажмурился, попытался проморгаться. Едва Мидорима стянул мешок с головы, Кагами, морщась и щурясь, развязал кляп. Под глазом алым полукругом наливался синяк. Мидорима закашлялся. Он кашлял до тех пор, пока на глазах не выступили слезы. Лохматый, помятый и с мокрыми грязными пятнами на футболке, он так и не смог подняться, только сидел на полу, растирая отекшие руки. Запястья опоясывали темные синяки. — Да что в глаз-то сразу? — Кагами снова тер будущий синяк. — Где мои вещи? — хрипло спросил Мидорима. Аомине не поленился встать и сходить за его сумкой, брошенной у стены. Мидорима сразу же вытащил очки, обычные, без затемнения и надел. Осмотрелся, дрожащими непослушными пальцами пригладил волосы, с видимым усилием поднялся на ноги и подхватил свою сумку. Молча направился к выходу. — Ну и куда ты? — насмешливо спросил Аомине. — Мы ещё не поговорили. — Правда? — зло спросил Мидорима. — Я не собираюсь с вами разговаривать. — Почему? — Кагами встал на пути к выходу. — Обиделся, — то ли насмешливо, то ли вопросительно отозвался Аомине. — Скажи, Шинтаро, нахуя тебе Тецу? — Пошел ты! — рявкнул Мидорима, обернувшись. — Ведете себя как уроды и ещё от меня ответа требуете! — Я тебя отсюда не выпущу, — категорично отрезал Кагами, — пока ты нам всё не объяснишь. — Уйди с дороги! — Мидорима вплотную подошел к Кагами. — Иначе я позвоню в полицию. — Шинтаро, не психуй, — Аомине подошёл к ним, взял его за плечо и потянул назад. — Десять минут. Потом можешь идти. Кагами несогласно дернулся, вскинулся, но возражать не стал. Мидорима несколько секунд пристально смотрел в глаза Аомине, скинул со своего плеча его руку, отошёл на несколько шагов и сел на край кресла, напряженный, как струна, готовый к побегу. Аомине с Кагами переглянулись, а потом Аомине уселся на пол напротив Мидоримы. Кагами остался стоять, подпирая плечом косяк прихожей. — Так что там с Куроко? — нетерпеливо спросил Кагами. — Ничего, — запальчиво рявкнул Мидорима. — Достали вы его! Он не знал куда от вас деться! — В смысле, достали? — не понял Аомине. — Вы, блин, то деретесь, то трахаетесь. Даже мне про это слушать надоело, — Мидорима то ли от нервов, то ли от злости не спешил возвращаться к своему привычному ворчливому тону. Он резко и зло чеканил слова, будто нарочно стараясь задеть слушателей. — Вы нихрена вокруг не видите и на Куроко вам тоже похрену. — С чего ты взял?! — Кагами, набычившись, смотрел на него исподлобья. Руки сложены на груди, лицо покраснело. — Когда вы вдвоем слили нам товарищескую игру, Куроко пытался вам, тупицам, объяснить. Ну куда уж там! Вы были заняты только своими комплексами. Да, Кагами? — Мидорима посмотрел на него зло с прищуром. — Даже глухой бы услышал, что крик Куроко – крик о помощи! Но вам тогда было похрену. Даже сейчас вам похрену на Куроко, и на всех на свете. Как только что-то зацепило, потянуло за наболевшее. Ладно Кагами. Аомине, ты-то хоть… — Мидорима внезапно замолчал и бессильно махнул рукой. Аомине смотрел куда-то в сторону и задумчиво грыз ноготь на большом пальце. — Мне никогда не было похрену, — после небольшой паузы ответил он. — Не передергивай. — Какой же ты тупой, — Мидорима зло поддернул очки. — Скажи мне, какой темперамент у Куроко? Что ему больше всего хочется после секса? Аомине неопределенно пожал плечами и промолчал. — Я понятия не имею, что такое темперамент, но он никогда не отказывался от секса, — Кагами распустил сложенные на груди руки. — Потому что он любит вас, придурков! — рявкнул Мидорима, оперся руками на подлокотник, собираясь вскочить на ноги. Но только резковато вздохнул, отдернул руки и снова принялся растирать запястья. Кагами медленно сполз по стене на пол и негромко стукнулся затылком. — Так вы трахались или нет? — спросил он устало. — Не пошёл бы ты! Это не твое дело, — бросил Мидорима, потирая пальцы, с которых не сходил отек. — Не пизди мне здесь! — Аомине поднял голову и уставился Мидориме в глаза. — Трахались. Я сам видел. — Да какого хрена ты видел? — снова вспылил Мидорима. — А ты видел в каком состоянии Куроко приходил ко мне? Да он приползал, когда сил уже никаких не оставалось. Да за те месяцы, что вы встречаетесь, он стал походить на собственную тень. От него остались одни глаза. Он приходил ко мне, падал и засыпал. Только вы ни черта не видите, что вы с ним делаете. Кагами ожесточенно начал тереть лицо и глаза, будто пытался втереть в кожу понимание того, что он только что услышал. Подорвался с места, ушёл на кухню. Зашумела вода. — Я вот нихрена понять не могу, — Аомине подтянул к себе колени, оперся на них локтем и тяжело опустил голову на подставленную ладонь, поскреб макушку, — нахера он поперся к тебе? Почему нам он всё это не сказал? — Да говорил он вам, — с отсутствием Кагами к Мидориме вернулся прежний ворчливый тон. — С обоими вместе и каждым по отдельности. Только вы не слышите ничего. И вообще, его достало бегать за вами по очереди, — он проводил взглядом Кагами вернувшегося с кухни с ледяной грелкой, — стоит кому-то из вас психануть и дверью хлопнуть. Кагами подошёл, положил ему на руки принесенную грелку. Опустился на пол прямо здесь же, около колена Мидоримы. Мидорима удивленно моргнул на такую заботливость. — Ну ты дебил, не? — Аомине красноречиво закатил глаза. — При отеках нужна горячая вода. Он отобрал кусок льда, обернутый в резину, и отложил подальше. Кагами пожал плечами, дотянулся, схватил руку Мидоримы, начиная ее растирать. Мидорима такую заботу не оценил, дернулся, вырывая руку. Кагами держал крепко. Сильными горячими пальцами, растирая надрывно ноющие пальцы. Было немного больно. Секунду подумав, Мидорима перестал дергаться. — И какого хрена нам теперь делать? — Кагами повернулся к Аомине, не прекращая растирать руку Мидоримы. Аомине пожал плечами. — Ты же его послал, — он не отрываясь смотрел за действиями Кагами. — Тебе и разбираться. — А ты не посылал, что ли? — вскинулся Кагами. — Не сваливай всё на меня. Мидорима презрительно фыркнул. — Ладно ещё Кагами, это его первые серьезные отношения. А ты-то, Аомине, второй раз на те же грабли, — и дернулся, когда Кагами неаккуратно зацепил темную линию синяка на запястье. — А ты откуда знаешь? — Аомине взглянул на Мидориму. — А, ну да, — и отвёл взгляд. — Дай сюда, — незанятой рукой Мидорима указал на холодную грелку. Дождавшись, когда Аомине подаст, Мидорима прижал её к плечу и шее со спины, глубже устроился в кресле, зажимая грелку между собой и мягкой спинкой. Устало прикрыл глаза. — О том, что вы в средней школе встречались не знал только слепой и тупой. Акаши хотел вмешаться, но я ему сказал, что там сам всё испортишь. — Это Куроко бросил меня, — мрачно сказал Аомине. — Да тебе и тогда было пофигу на него, — Мидорима поправил чуть сползшую грелку. — Ты весь такой деятельный и заботливый, но, когда начались проблемы, ты же первый наплевал на команду и Куроко в частности. Куроко попытался тебе объяснить, но тебе проще башку проломить, чем достучаться. Внимательно слушающий Кагами насмешливо фыркнул. Он наконец оставил в покое руку Мидоримы и занялся следующей, стаскивая с пальцев обрывки грязного, полуразмотанного пластыря. — Точно, — чуть слышно пробормотал он. — Мидорима, — позвал он, ловя его взгляд, — ты отдашь нам Куроко? — Я уже сказал тебе, что Куроко свободный человек, может и сам решить с кем ему быть, — Мидорима теперь свободной рукой держал сползающую грелку около плеча. — Хотите отношений, начинайте жить вместе. Хватит бегать из одной квартиры в другую. Не у кого-то, а найдите ваше общее жилье. Желательно с двумя комнатами. Куроко с вами не справляется, ему отдых от вас нужен. А у него ещё собака. Об этом вы задумывались или нет? Займитесь тренировками совместными, наконец. Вы с такой игрой чудом в полуфинал вышли. Думаете Акаши так просто спустит свой прошлогодний позор? Если будете играть так, как сейчас, он сожрет вас и не подавится. Аомине и Кагами подняли голову одновременно, глядя друг другу в глаза, будто обмениваясь мыслями. Мидорима видел, как нахмурился Кагами, как загорелись глаза Аомине. Кагами еле заметно дернулся, расправил плечи. Аомине предвкушающе ухмыльнулся. Мидорима заерзал, ледяная грелка сползла слишком низко. Аомине вдруг поднялся, забирая кусок льда. — Так, давай показывай, что у тебя там, — он попытался завернуть ворот футболки, но у него ничего не получилось. — Жить буду, — проворчал Мидорима. — Руки убери. Кагами выпустил пальцы Мидоримы и стал настойчиво заворачивать на нем футболку. Аомине взялся ему помогать. Мидорима выкручивался, не позволяя себя раздеть, но они всё равно ухитрились стащить с него футболку, едва не сбив с носа очки. — Твою мать, — выразил общее мнение Аомине, увидав большой черный синяк на лопатке. Плечи и локти были усыпаны мелкими синяками и ссадинами. Даже на животе имелась парочка. Пока Аомине приставлял ледяную грелку к самому большому синяку, Кагами опустился на колени, едва касаясь исследовал синяки на животе и покрасневшее пятно на груди, оказавшееся ссадиной. Мидорима, пойманный за руку – Аомине неосторожно схватился железобетонными пальцами за синяк на запястье – вырваться даже не пытался. А Кагами вовсю этим пользовался. Разглядывал, чуть трогал больные места. После мокрой футболки было немного холодно. Кагами дышал слишком близко к его животу. Его горячее дыхание шевелило мелкие волоски, согревало кожу, покрывая её колючими мурашками. Забыв про боль, Мидорима почти не дышал, изо всех сил не позволял себе расслабиться ни на секунду. Он раньше только читал о таком. Гороскопы явно не дураки составляли. Рожденные под огненным знаком умеют не только обжигать, но и согревать. Осторожно, деликатно, так, что и протестовать не хочется. Кагами вроде ничего такого и не делал, только едва заметно касался чувствительных мест. Руки Аомине поддерживали его плечи. Рожденные под земным знаком и рождены для того, чтобы поддерживать. Нужно было просто подождать пока Кагами прекратит исследование, и не расслабляться. Мидорима и не расслаблялся. Просто ждал. Кагами всё скользил и скользил пальцами по коже, то и дело покрывающейся мурашками. Тоненькая струйка возбуждения потекла по венам, скапливаясь в паху. Нужно было всё немедленно прекращать. Мидорима поднял голову, заглядывая в лицо Аомине, безмолвно прося убрать от него горе-исследователя. Аомине пристально вгляделся в его лицо. Хулигански усмехнулся. Стрельнул взглядом вниз на Кагами. Мидорима едва успел приоткрыть рот, как Аомине наклонился, прижался губами, ловя так и невысказанные слова. Спустя всего короткое мгновение, Мидорима ощутил горячее дыхание Кагами на груди и мягкие горячие губы на своем животе. Прикосновения пальцев Кагами из осторожных, деликатных превратились в сильные, горячие, требовательные. Тело помимо воли выгнулось прижалось к горячим губам. Мидорима не хотел, правда. Просто это было так… Так … невообразимо хорошо. Будто не было в жизни ничего приятнее этих требовательных касаний, кружащих голову прикосновений губ. Стало вдруг неважно кто был их источником. Мидорима почувствовал, что плывет в теплой-теплой воде, бархатистой темноте и тишине. Нетерпение копилось в паху и пришлось накрыть его рукой, чтобы успокоить. Но оказалось, что его желание поняли раньше него, приняли. Чужая сильная ладонь прижалась к паху. Мидорима толкнулся бедрами, благодарно выдыхая. Громкая переливчатая трель звонка вонзилась в мозг. Мидорима распахнул глаза и отпрянул. Кагами всё ещё касался губами его живота и не шевелился. Трель звонка в дверь повторилась. Кагами поднялся с колен и пошел открывать. — Где он?! — звонкий голос Куроко едва заметно дрожал от сдержанного гнева. — Кто? — не понял ошалевший Кагами. — Мидорима-кун, — пояснил Куроко, отталкивая Кагами с дороги и вваливаясь в прихожую. Тут же увидел сидящего в кресле Мидориму и стоящего рядом с ним Аомине. — Мидорима-кун! — Куроко бросился к нему, хватая за руки. — Фигасе, — Аомине только почесал затылок на такое бурное проявление чувств. — Как ты здесь оказался? Твоя мама волнуется, что ты домой не пришёл и её не предуп… — Куроко осекся, увидев на запястьях Мидоримы черные ленты синяков. Растерянно оглянулся. Мешок так и остался валяться посреди комнаты, а вместе с ним веревка и кляп. — Какого хрена здесь было? — больше самого себя, чем окружающих, спросил Куроко, скользнул взглядом по голому торсу Мидоримы. — Где твоя рубашка? Скажите мне, что это не то, о чем я подумал? — он поднял прямой угрожающий взгляд на Аомине, оглянулся, зло уставился в глаза Кагами. — Ой, — Аомине попятился. — Тецу, ты только не злись. Мы ничего не делали. Ничего плохого, — добавил он, отступая под яростным ледяным взглядом голубых глаз. — Мы просто хотели поговорить, — оправдывался Кагами. Мидорима саркастически фыркнул, обращая на себя внимание разозленного до последней степени Куроко. Взгляд Тецуи тут же изменился. — Это твоя рубашка? — Куроко поднял с пола футболку Мидоримы. — А почему она мокрая? — ледяным тоном спросил он у мнущегося Кагами. — Быстро найди ему сухую. Ты, — Куроко развернулся в Аомине, — убери это! — он указывал на валяющийся мешок. Проследив, чтобы каждый занялся своим делом, Куроко повернулся к Мидориме. — Господи боже, я их убью, — со слезами в голосе пожаловался Куроко, увидев синяк на плече. Он опустился на колени, совсем как Кагами недавно, и целовал синяки на руках Мидоримы. — Куроко, прекращай истерику, — Мидорима попытался его успокоить. — Пускай я не сам пришёл сюда, но мы действительно просто разговаривали. Со мной всё в порядке. — Я так беспокоился, — пожаловался Куроко. — Момои сказала, что эти придурки что-то утащили в большом мешке. Я так надеялся, что это всё неправда. Я не знал, что они задумали. — Ты-то здесь причем? — Мидорима высвободил руки и поправил сползшие очки. — Мне надо домой позвонить, — и потянулся к своей сумке, брошенной тут же, около кресла. Куроко кивнул и поднялся на ноги. — Твой телефон не отвечает, — он протянул ему свой. — Возьми мой. Мидорима попытался разобраться со своим переговорным аппаратом, но тот так и не включился. Батарея окончательно села. Посомневавшись секунду, он взял телефон Куроко. Пока тот звонил домой, Куроко принес из ванной теплое влажное полотенце. — У тебя грязь. Вот здесь, — Куроко осторожно приподнял на Мидориме очки и попытался стереть грязный развод со щеки около уха и со скулы. — Я их прибью, — заявил Куроко поняв, что на скуле не грязь, а синяк. — Какие же они сволочи! — Хватит, — Мидорима отдернул голову от мокрой тряпки, притянул Куроко к себе и поцеловал тонкие дрожащие губы. Куроко на поцелуй ответил охотно. Крепко обнял за шею, забираясь на колени и прижимаясь всем телом. Весь перепуганный, дрожащий от переизбытка эмоций. — Ну это… — послышался над головой голос Кагами, — я нашёл чистую футболку. Должна подойти. Куроко сполз с колен Мидоримы, помогая ему одеться. — Извинитесь, живо, — он повернулся к трусливо выглядывающему из-за угла Аомине. — Мы просто… — начал Кагами, замолчал и оглянулся на Аомине. — Идите сюда, оба, — Куроко встал рядом с Мидоримой, скрестил руки на груди. Аомине всё же подошёл, встал рядом с Кагами. — Ну? — грозно спросил Куроко. Аомине с Кагами ещё раз переглянулись и дружно склонились в поклоне. — Извини, — два голоса прозвучали довольно-таки дружно. — Пожалуйста, — с угрозой в голосе подсказал Куроко. — Пожалуйста, — послушно повторили виноватые парни. Мидорима едва заметно покачал головой. Этот цирк, конечно, наблюдать интересно, но ему пора домой. — Ладно, — кивнул он, вставая. — Я пошёл. Развлекайтесь тут дальше без меня. Аомине резко выпрямился и вскинул руку, останавливая. — Погоди. Пару слов. Наедине, — он мотнул головой в сторону кухни. Мидорима нахмурился, но всё же пошел за Аомине на кухню. — Садись, — кивнул Аомине на стул. — Есть будешь? — и подошёл к холодильнику, что-то там выискивая. — Обойдусь, — проворчал Мидорима, но послушно сел на указанный стул. — Говори, чего хотел. Аомине вылез их холодильника, так ничего и не достав. Прислонился к стене. Окинул Мидориму взглядом. — А ты круто выглядишь, — хмыкнул он и кивнул на бардовую футболку с сейриновской нашивкой на груди. Мидорима вопросительно приподнял бровь. Футболка Кагами была ему чуть велика в груди, но по длине вполне нормальной. К тому же, она была не обычной хлопковой, а с мягким ворсом внутри. После промокшей и холодной, она показалось очень приятной. Мидорима не отказался бы сам иметь такую, только другого цвета и без сейриновской эмблемы. — Знаешь, выглядит как флаг капитуляции на захваченной башне, — хохотнул Аомине и тут же посерьёзнел. — Я тебя поцеловал. А ты ответил. Не хочешь объяснить? Мидорима отвернулся. Он сам не знал, что тогда на него нашло. Как-то Куроко говорил ему, что Кагами с Аомине невозможно отказать. Мидорима не поверил. А вот теперь испытал на собственной, можно сказать, шкуре. — Это случайность, — наконец выдавил он. Аомине скептически фыркнул. — Скажи мне, что это не какой-то там хитрый план, — попросил он. — Тецу я тебе всё равно не отдам. В любом случае. Мидорима цокнул, закатил глаза и покачал головой. — Какие же вы с Кагами всё-таки бестолковые, — он глянул на него поверх очков и тут же поддернул их вверх. — Вроде разные люди, а такие одинаково глупые. Если Куроко захочет, он этот мир с ног на голову перевернет и скажет, что так и должно быть, а захочет, то бросит и тебя, и меня. Даже спрашивать не станет. Да я и не претендовал никогда. — Вы с ним трахались, — напомнил Аомине, будто Мидорима сам забыл про это. — Ну и что? — Мидорима смотрел ему в глаза. — Куроко сам всё это начал. Ему нужнее было. Аомине, не выдержав прямого пристального взгляда, вздохнул и отвернулся. — Может, расскажешь мне, что я делал не так? — попросил он отстраненно. — Тебе обломилось, а мне нет. — Я не буду обсуждать нашу с Куроко личную жизнь, — отрезал Мидорима. — Я уже вам всё сказал. Достали вы его до последнего края. — И всё-таки? — продолжал настаивать Аомине. Мидорима задумчиво и немного устало потер глаза под очками. — Ваши отношения разваливаются, — он жестко посмотрел в распахнувшиеся глаза Аомине. — Держатся только на Куроко. Если бы не он, вы бы давно уже разбежались. Но Куроко рожден под воздушным знаком, ему не под силу тащить вас обоих. Аомине изумленно моргал. — Он вообще ничерта не понимает, что делать и как с вами разговаривать, чтобы сохранить отношения, — продолжал Мидорима. Откинувшись на стуле, он потер синяк на запястье. — Я единственный, кто его смог хоть как-то направить. Объяснить, что в ваших отношениях происходит. Куроко делал всё, чтобы ваши отношения не рухнули. — И поэтому начал трахаться с тобой, — уточнил Аомине с сарказмом. — Куроко тоже живой человек, — Мидорима пожал плечами. — А ты снова никого вокруг себя понять не хочешь. Ему нужна была отдушина, человек, с которым он может отдохнуть от вас. — Бля, я что, тебя ещё и благодарить должен? — нахмурив лоб, Аомине с недоверием смотрел в зеленые глаза. — Нахрен мне сдалась твоя благодарность, — пожал плечами Мидорима. — Прекрати с Кагами цапаться и над Куроко издеваться. Аомине замолчал, задумавшись. — Ты это… прости меня за руки, — спустя несколько минут в тишине он кивнул на синюшные полосы на запястьях Мидоримы, — и за мешок. Это было глупо. — Хер бы тебе оторвать, — внезапно вспылил Мидорима, — да Куроко не позволит. Аомине громко заржал, будто Мидорима сказал охрененную шутку. — Пока не заживет, я без тренировок остался, — проворчал Мидорима уже более спокойно. — Ладно, — махнул рукой довольный Аомине, — вы уже всё равно всё просрали. Слушай, а ты правда круто выглядишь в этой футболке. Переводись в нашу школу. Тогда мы вчетвером будем размазывать заносчивую задницу Акаши по паркету. Интересная ведь идея? Я вот в жизни не поверю, что ты не хочешь реванша за прошлый год. Мидорима сверлил его убийственным взглядом из-под очков. — Единственная задница, которую я сейчас хочу размазать – твоя, — он кивнул на синяки на руках и поднялся, собираясь уходить. Аомине смешливо сморщил нос, пропуская, но будто что-то вспомнил, остановил на выходе из кухни. — Можно я тоже буду у тебя спрашивать, что происходит с Куроко? — спросил он неуверенно. — Ты единственный, кто в этом хоть что-то понимает. — Хочешь, чтобы я постоянно был при вашем вертепе? — Мидорима отрицательно покачал головой. — Ну уж нет. С этим давайте без меня, Аомине насмешливо фыркнул. То ли Мидорима совсем сошел с ума, то ли это означало «кто тебя спрашивать-то будет».

***

— Какого хера ему надо? — Кагами проводил ревнивым взглядом ушедших на кухню Аомине с Мидоримой. — Кагами-кун, как ты мог? — Куроко сверлил его ясным убийственным взглядом. — Я был о тебе лучшего мнения. — Да бля, я же извинился, — рявкнул Кагами, — и в глаз получил, — добавил он уже тише. — Какого хрена ты вообще с ним спутался? Куроко тяжело вздохнул, задумчиво растрепал волосы и опустился на диван. — Мне хорошо с ним, — ответил он тихо. — Выходит, со мной плохо, — Кагами дернулся было за ним, но остановился, отвернулся. Куроко дотянулся до его руки, потянул к себе на диван. — Нет, не плохо, — он смотрел прямо в бордовые глаза, стараясь верно подобрать слова. — С Мидоримой мне очень спокойно. Знаешь, будто на берегу после шторма. Он не такой эмоциональный как ты с Аомине-куном и умный очень. После разговора с ним будто мозги на место встают. — Не знал, что у тебя стоит на умников, — буркнул Кагами, но на диван всё же сел. Куроко сжал его руку, чтобы тот даже и не думал уйти, пока они не поговорят. — Мидорима-кун никогда ничего от меня не ждал, никогда ничего не требовал, — он отчаянно старался подобрать верные слова, пристально наблюдая за реакцией Кагами. — Просто давал всё, что я хотел. — Будто я требовал, — проворчал Кагами. — Я не знал, что тебе не нравится трахаться со мной. — Нравится, — Куроко сильнее сжал его руку, — нравится, — повторил он, когда Кагами недоверчиво посмотрел ему в глаза. — Очень нравится. Просто с Мидоримой-куном всё не так. По-другому, — он не знал, как объяснить то, что было на уровне ощущений. — Вы с Аомине-куном сосредотачиваетесь на своих ощущениях, главное, чтобы вам было хорошо. Мидорима-кун будто весь сосредоточен на мне и делает всё для меня. Кагами смущенно потупился, – понял, несмотря на путанные объяснения. Заерзал на диване. — А если я исправлюсь, ты вернешься? — спросил он с несчастным видом. — Я и не уходил, — Куроко едва заметно нахмурился. — Ты сам меня выгнал. — Ну так возвращайся обратно, — Кагами развернулся к нему всем телом, сжал его руки сильными пальцами. — Мы разберемся. Я научусь, — запальчиво пообещал он. — Всё, что захочешь. Взгляд Куроко потеплел. Он слегка улыбнулся на такую настойчивость. — И ревновать перестанешь? — с усмешкой спросил он. Кагами согласно затряс головой. — А то вон Аомине-кун с Мидоримой-кун слишком тихо сидят. Взгляд Кагами метнулся на дверь кухни. Тайга молча кусал губы, задумавшись. — Ты его хочешь? — спросил он не в тему. — Мидориму? — уточнил он на вопросительный взгляд. — Мидорима-кун очень сексуальный, — Куроко чувствовал себя неловко, отвечая, но сейчас нужно было говорить предельно честно. На уровне интуиции он чувствовал, что это очень важно для Кагами. Кагами едва заметно согласно кивнул. — Иди к нему, — решительно заявил он. — Ты любишь его. Я же вижу! Куроко отнял у него свою руку, потянулся к лицу Кагами, едва коснулся будущего синяка под глазом, провел по красно-черным волосам. Подвинулся вплотную к его лицу. — Кагами-кун, какой же ты балбес! — выдохнул он уже ему в губы. Они целовались так, что кожа на губах была готова вот-вот треснуть. Кагами старался будто насытиться, присвоить, запомнить. Требовательными, но мягкими движениями ласкал его губы. Отвечая, Куроко пытался убедить, уговорить, показать, что будет рядом и никуда не денется. Он хватался пальцами за его плечи и волосы, вжимался в него, будто пытался вплавиться, срастись. Кагами обнимал его, скользя широкими сильными ладонями по спине, по волосам, забыв про свое благородно-жертвенное «иди». Куроко чувствовал только невообразимое тепло, готовое вот-вот обернуться огнем. Но не хотел отрываться, терять момент близости. Этих моментов, когда они с Кагами наедине, было не так уж и много. Куроко наслаждался каждым. Вот и сейчас, целуя упрямого, горячего Кагами, он готов был отдать правую руку, лишь бы это не закончилось. Кагами мог быть ласковым, он это умел, как никто. Когда Кагами, вот как сейчас, показывал эту свою супер-способность, оставалось только расслабиться, сдаться и не открывать глаз, боясь, что все закончится. Так невыносимо близко, невообразимо хорошо. Так – только с ним одним. Мидорима замер на пороге. Оставленные Куроко и Кагами целовались, сидя на диване. Чтобы забрать свои вещи, нужно было пройти мимо них. Сделав это не помешав им, было невозможно. — М-м-м-м, — протянул Аомине, стоя за спиной, — кажись, и порешали. Ты в пролете. Мидорима его не слушал. Он смотрел и не мог оторвать взгляд от целующихся. Их движения губ плавные, будто в замедленной съемке резко контрастировали с порывистыми движениями рук. Они хватали друг друга за одежду, волосы, гладили шею и плечи, без слов говорили, что никто никого никуда не пустит. Никогда. У Кагами было такое лицо, будто он целовал что-то тонкое, хрупкое, тронь чуть сильнее – рассыплется, исчезнет туманом. Он касался губами лица Куроко, задерживался на его губах, переходил к подбородку и возвращался. Аомине прошёл мимо него, заставив очнуться. Мидорима еле успел его перехватить. — Не мешай им, — прошептал Мидорима, за руку оттаскивая Аомине обратно в сторону кухни. — С какого это? — так же шепотом удивленно поинтересовался Аомине. — Они пытаются помириться. Ты им там не нужен, — объяснил Мидорима под пристальным взглядом синих глаз. Аомине пристально рассматривал его лицо, будто нашёл там что-то интересное. И едва заметно гаденько усмехался. — Ты с самого начала не даешь им нормально выстроить отношения, — Мидорима от чего-то разозлился. — У них проблемы от того, что ты им постоянно мешаешь. У них двоих должно быть что-то свое, что тебя никак не касается. А ты лезешь во всё. — Да, перестань ты. Не мешаю я им, — Аомине не отводил взгляд и усмехался с видом превосходства. — Вот скажи, сколько раз они ходили на свидание вдвоем, без тебя? — Мидориме было очень неуютно под его пристальным взглядом. — Откуда я знаю? — Аомине пожал плечами. — Он тебе говорил уже об этом. Тебе плевать на всех, кроме себя любимого, — Мидорима тяжело вздохнул и продолжил. — Ни разу. Ты постоянно вмешиваешься и им мешаешь. — Мне не плевать, — невпопад заявил Аомине подходя ближе, — мне не плевать, — повторил он и вцепился острым болезненным поцелуем в губы Мидоримы. Голову повело почти сразу. Аомине будто пытался доказать, что всё не так, настойчивостью смести сопротивление, если оно будет. Зажатый между стеной и сильным тяжелым телом Мидорима почувствовал, как ослабли колени. Он схватился за чужие плечи просто чтобы не упасть. Вот правда, только поэтому. Ласковый язык раскрыл зубы, коснулся его языка. Пошло, почти грязно. Мидорима хватанул воздух ртом, как утопающий, но и это ему не дали сделать. Поймали, прижали, удержали за затылок. Не ответить стало невозможно. Мидорима сам поймал губами выдох Аомине, вторгся языком в его рот, с садистским удовлетворением чувствуя, как этот хам задыхается. Острые зубы в ответ резанули по губе. Мидорима еле дождался пока он отступит, чтобы повторить болезненный укус. И снова Аомине опередил его, втиснув колено между ног и прижав бедром пах. Мидорима ответил выдохом ему рот, потратив последний воздух в легких. Аомине развратно, по-собачьи, лизнул его губы. — Мидорима-кун? — удивленный голос Куроко мгновенно заставил забыть, чего там он собирался сделать в ответ. — Аомине-кун, идите сюда. — Ещё раз скажешь, что это была случайность, и я тебя снова свяжу, — оторвавшись от губ Мидоримы, сипло задыхаясь сказал Аомине. — А ну пошли, — он потянул Мидориму к Куроко и Кагами. Мидорима вообще не понимал, что происходит. Он шел будто во сне. Колени подрагивали, губы горели, а в голове какая-то муть. Никаких мыслей, только напряжение в паху – так, наверное, чувствуют себя безмозглые амебы. Куроко вцепился в него требовательным поцелуем, стоило только приблизится. Знакомые мягкие, слегка неуверенные губы. Они целовались, пока хватало дыхания. Только когда колени стукнулись о твердое, Мидорима понял, что они сползли на пол. Куроко запустил руки ему под футболку, поглаживая, возбуждая. Мидорима терся об него ноющим членом. От сильных, цепляющихся за плечи и волосы пальцев было немного больно. Куроко стащил него очки, передал кому-то, кого Мидорима не видел за спиной. Сквозь дымку плохого зрения Мидорима так и не понял чьи руки стащили с него футболку, расстегнули брюки. От этих рук, губ, прикосновений мозги окончательно раскисли, подумать о чем-либо не получалось. Обалденно горячее тело прижалось к спине. Мидорима почувствовал легкое прикосновение губ на лопатке, что при каждом движении отзывалось тянущей болью. Большие, очень горячие, сильные руки накрыли член, и реальность поплыла, смазалась. Осталось только шумное дыхание сзади, требовательные поцелуи губ Куроко и сумасшедшее возбуждение. Задыхаясь, Мидорима открыл глаза. Аомине за спиной Куроко стаскивал с него рубашку, целовал его шею. Зажатый между ними Куроко жмурился слегка улыбаясь, подавался к нему, с силой цеплялся за Мидориму. «Черта с два я отпущу его», — мелькнула невнятная мысль, когда Куроко с расслабленным блаженным выражением лица, сверкая влажными исцелованными губами потянулся к Мидориме слепым доверчивым движением, обнимая, ласкаясь. Перед глазами всё закружилось. Мидорима вдруг почувствовал, что Куроко будто отрастил множество рук, которые беспрестанно гладили его всего. Сильно и в то же время нежно. Остатками разума Мидорима понимал, что вот-вот кончит, но не хотел, чтобы всё это прекратилось так быстро. Ему было слишком хорошо в этих объятиях. Куроко отстранился, стаскивая с себя штаны. Чьи-то руки, которых он не видел, но чувствовал, опрокинули Мидориму на пол, раздевая. Совершено голый Куроко метнулся к нему, прижался, дрожа от нетерпения. Его член мазнул мокрым по животу. Большая сильная ладонь сжала его и Куроко члены, скользя, двигаясь. Куроко теперь целовал его грудь и шею. Ко рту прижались совершенно другие губы уверенные, слегка болезненные. Поцелуи Аомине Мидорима теперь уже никогда не спутает ни с какими другими. Сильные маленькие чуть прохладные пальцы Куроко прошлись по бедру, обхватили ногу сзади, затащили на себя. Давление членов стало восхитительно просто прекрасным. Мидорима прижался ещё теснее. — Кагами-кун, — оторвавшись от бесконечных поцелуев, Куроко смотрел в сторону. Мидорима почувствовал, как к его ягодицам прижался влажный, напряженный член. Сзади Кагами едва слышно мучительно застонал. Этот стон прокатился по коже, жаркой волной. Тело отозвалось толпой мурашек, нетерпеливой щекоткой под кожей. Куроко плотнее сжал его бедро, откинулся затылком на грудь Аомине. — Помоги ему, — прошептал он едва слышно. Смысл фраз вообще не доходил до мозга. Под кожей полыхал настоящий пожар. Неудобно извернувшись, Куроко сам маленькой ладошкой двигал по их членам. Что там и кому говорил Куроко, Мидорима догадался, когда его ануса коснулись влажные пальцы, и вздрогнул. — Мидорима-кун, — прошептал Куроко, сильно сдавив его ногу. — Ты ведь нам доверяешь? Мне доверяешь? Мидорима вообще не понял, о чем его спрашивали, он ткнулся лицом куда-то в Куроко. Медленное осторожное проникновение пальцев. Тело отозвалось дрожью и стоном. Весь сосредоточившись на мягком движении пальцев внутри, Мидорима не чувствовал ничего кроме дикого возбуждения, которое грозило кончиться прямо сейчас, в сию же секунду. Ладошка на члене шевельнулась, дрогнула. Его лицо подняли, к пылающей щеке прижались чуть прохладные губы. Глаза Куроко были такими ярко голубыми, сумасшедшими, блестящими. — Ты мне доверяешь? — одними губами спросил Куроко. Пальцы внутри шевельнулись, мешая понять смысл фразы. Мидорима непроизвольно выгнулся, застонал, сильнее закидывая ногу на Куроко, прижимаясь к нему со всей силы. — Кагами-кун, — позвал Куроко жарко дышащего Мидориме в шею Тайгу. — Осторожнее. Пожалуйста. Головка совершенно мокрого члена прошлась по ягодице, ткнулась в анус и начала медленно проталкиваться внутрь. — Я люблю тебя, — отчетливо сказал Куроко, скользя губами по лицу. Его снова гладили. По плечам, животу, груди. Успокаивали дрожь, остужая готовое взорваться тело. От глухих жадных собственнических стонов Кагами за спиной, горячечных выдохов Аомине, кружилась голова. Под закрытыми веками плыло пламя. Разноцветные всполохи вспыхивали, не гаснув от каждого движения рук, толчка внутрь. Будто Мидорима сунулся разом весть в огромный костер. Что-то контролировать – безумие. Будто подхваченный ураганом, Мидорима вообще перестал что-либо чувствовать, проваливаясь в свои ощущения. Вспышка освобождения шарахнула по нервам, будто волна спиной о камни, останавливая дыхание и отступила, оставив только дрожь от прикосновений. Тело будто было наэлектризовано. На каждое касание Мидорима непроизвольно вздрагивал, уткнувшись лицом к Куроко. С силой проталкивая воздух в горло. Кагами очень громко по-животному, зарычал за спиной, прижался сильно и замер, до боли вцепившись в него. Ласковые пальцы Куроко гладили, ерошили волосы. Густой острый запах спермы и разгоряченных тел можно было резать ножом. Мидорима с трудом поднял голову с груди Куроко, натолкнулся на взгляд голубых глаз. В глазах Куроко было нечто такое огромное, как океан глубокое. Будто они одни в целом мире. Мидорима почувствовал, что кроме них ничего не осталось и он тонет, захлебывается их блестящей яркостью. Он потянулся за поцелуем. Куроко перехватил его на середине движения. Нежность, вперемешку с благодарностью плавились на их соединенных губах, окутывая невыразимой близостью. Единством. Кагами сзади поцеловал его в затылок долгим, благодарным поцелуем и вытащил член. Стало возможно откинуться на спину, остужая мокрую, будто он только что вылез из воды, кожу. Кагами навалился сверху и прижался к губам. Язык проник в рот, вылизывая зубы, десны и язык, будто голодный, будто его никогда никто не целовал и теперь он упивался своей настойчивостью, своим кайфом. Мидорима отвечал на жаркий поцелуй, запоминая, удивляясь самому себе, что ему оказывается нравилась такая настойчивость. Удовлетворение и восторг текли по нервам. Ощущение было такое, будто он давно об этом мечтал и наконец получил. Кагами отстранился с улыбкой, которую не видишь сквозь дымку плохого зрения, а скорее ощущаешь. Мидорима успел несколько раз вздохнуть, наполнить легкие воздухом, и к губам прижались в долгом болезненном поцелуе, слегка чиркнув зубами по нижней исцелованной губе – Аомине. Мягкость и деликатность тонких губ – Куроко. Все смешалось в одну кучу. Знакомые лица кружились, сменялись. Пока от настойчивых губ не потекли по нервам в пах струйки обжигающего тепла. Чьи-то руки, губы коснулись члена, замыкая ощущения. Мидорима замотал головой, стараясь освободиться, вернуть себе контроль над своим телом. Его руки ласково, но сильно сжали, перехватили. Нежность мешалась с настойчивостью. Горячий рот вытягивал из него возбуждение, которое рвануло по нервам, будто пластырь со свежей раны, стоило острым зубам слегка коснутся. Распухшие губы молили о пощаде, но Мидорима скорее бы умер, чем отказался от властной настойчивости, ласковой нежности и чуть болезненных прикусываний с острым вкусом его же собственной спермы. Под этими бесконечными поцелуями Мидорима чувствовал, что его нет больше. Он сплавился, сросся каждой клеткой с миром и их губами и руками. Полное ощущение, что он потерял себя. Мидоримы Шинтаро больше не было. Это было страшно, но обалденно хорошо. Он чувствовал себя мотыльком, что так долго летел на свет и наконец обжегся до смерти. И теперь он лежал обессиленный, распятый, отданный на растерзание тому, что отмерила ему его судьба. Невозможно приятное ощущение. Каждый мотылек имеет право сгореть. Хоть раз в жизни.