Оттенок Заката

Когда наступил обеденный перерыв, Миа немедленно выволокла его из комнаты за рукав униформы, держа в руках небольшой ланч-боксом. Прежде чем отпустить Саваду, она вывела его из здания на школьное поле. Поле в значительной степени пустовало, за исключением нескольких человек, но в данный момент под деревом были только они. Поблизости не было окон, через которые кто-то мог бы подглядывать за ними, также место было хорошо затенено от солнца, Тсуна задавался вопросом, не намеренно ли Миа привела его сюда для уединения. — Что произошло в классе? – нахмурившись, спросила она. — Что значит «Dame» и почему тебя так называют? — Эм...ну... — парень отвернулся с пылающим лицом. — Говори. — скомандовала иностранка. — Dame означает… никчёмный, бесполезный. Здесь меня называют никчёмным, — тихо ответил шатен, не в силах смотреть ей в глаза. Он не мог этого видеть, но ее взгляд стал тяжелым. — Как ты можешь быть бесполезным? – отозвалась Маттеис с явным недоверием на лице. Это немного сложнее объяснить, чем юноша думал. Тсунаёши почувствовал, что его лицо неуклонно краснеет все больше, когда говорил ей о своей репутации неудачника. Рассказывая, он продолжал мельком поглядывать на ее лицо. Там была растущая смесь между недоверием, раздражением и смехом. Когда парень закончил подробно объяснять насколько опасна его неуклюжесть для окружающего мира, и для него самого, когда он рискнул еще раз украдкой взглянуть на нее, то обнаружил, что девушка укоризненно качает головой. — Devi essere scherzando, – обронила Маттеис с таким видом, словно все слова, которые она только, что услышала были самыми глупыми в мире (Ты, должно быть, шутишь надо мной). Савада пожалел, что не понимает итальянский. Ее, похоже, не пугала его репутация, и это сбивало с толку. Разве она не понимает, что он не причинит ей ничего, кроме неприятностей? Почему она не понимает? Почему он так упорно пытается убедить ее в этом? Он и сам не понимал. Все произошло так неожиданно, что у него разболелась голова. — Ты понимаешь? — жалобно спросил он её. Итальянка нахмурилась, глядя на него с явным неудовольствием. — Я понимаю, но это не значит, что я с этим согласна. — Но то, что они говорят - правда! — Савада попытался оспорить её слова. Миа подошла к нему, решительно положив руки на плечи, едва ли не вдавливая того в землю, и посмотрела парню в глаза. Она ничего не сказала, но Тсунаёши практически ощущал исходящее от нее неодобрение. Ее пристальный взгляд нервировал его, и, несмотря на то, что они были одного роста, Маттеис чувствовалась выше его. — Послушай меня, Тсуна. Ты не бесполезен. Ты можешь быть плохим в некоторых вещах, но ты не бесполезен. То, что они говорят, называется мнением. Не истина, – отметила она. Когда он попытался сглотнуть, у него в горле словно застрял камень. — Что же тогда будет? — спросил Тсуна хриплым голосом. — А что, если я действительно такой, как они говорят? Одна из ее бровей приподнялась. — Ну и что? Есть куча людей, которые плохо учатся. Вот почему было изобретено репетиторство и летние занятия. — Я тоже плохо справляюсь на физкультуре! — Очевидно, ты просто не из тех, кто любит спорт. Разочарованный всем этим, Савада выпалил: — Я неуклюжий! Уголок ее рта дернулся вверх. — Я тоже. Шатен бесстыдно разинул рот. — Ты? Неуклюжа? — он едва мог в это поверить. На сей раз иностранка улыбнулась. — Очень, — заверила она его. Акцент в ее голосе звучал так, словно за этим стояла долгая история, которую ему хотелось знать. Выражение лица Мии стало очень выразительным, чтобы в этой истории не случилось, закончилось оно, возможно, скверно. — Насколько плохо? — Тсуна поймал себя на том, что небрежно спрашивает об этом. Ее улыбка превратилась в полноценный оскал. Отпустив его, Маттеис неуверенно засмеялась. — Как навеки-опозорилась-в-своей-семье плохо. Парень добродушно съежился. — И что же ты натворила? — поинтересовался он. — Я подожгла гостиную в доме моего дяди во время воссоединения семьи, — хмыкнула итальянка с насмешливым выражением на лице. — Дядя Мюррей больше никогда нас не приглашал, но Па сказал, что все в порядке, он не очень любит дядю, потому что тот готовит самые ужасные блюда в мире. Когда я была ребенком, мне казалось, что его Spezzatino di Cinghiale на вкус больше напоминает крысу, чем дикого кабана. Оно было… тягучим. — она изобразила рвотные позывы, и Тсунаёши рассмеялся. Удивительно, как легко она заставляла его чувствовать себя непринужденно. Удовлетворенная тем, что достигла своей цели, Миа села на землю. Девушка похлопала по земле рядом с собой, как только парень сел, она предложила ему бутерброд, который принесла с собой в ланч-боксе. Тсуна вдруг понял, что даже не захватил с собой обед, поскольку не умел готовить. Он собирался купить что-нибудь в школьном буфете, но когда она предложила ему этот сэндвич с ее заразительной усмешкой, юноша не отказался. Это тоже было хорошо, потому что бутерброд действительно был вкусным. Пока он ел, Миа немедленно начала рассказывать более подробную версию своей истории. Ее японский не был безупречен, поэтому она иногда переходила на английский или итальянский, но не смотря на это Савада понимал, что та имеет в виду, особенно с ее оживленными жестами и преувеличенными диалогами, которые заставляли его смеяться до боли в животе, до такой степени, что у него болело горло от такого сильного смеха. — Ладно, — выдохнул шатен, когда девушка жевала свой собственный обед. — Ты победила. Итальянка одарила его очень самодовольным взглядом «Я же тебе говорила», и предложила ему еще один бутерброд. На этот раз он взял его без колебаний. Савада никогда еще не чувствовал себя таким довольным, как в тот момент, когда ел бутерброд и просто разговаривал. На самом деле, он не мог вспомнить, когда у него был приличный разговор, который не был бы с его матерью. Миа была милостивой слушательницей, поскольку слушала его болтовню о его оценках, и в основном о его школьной жизни. Девушка не перебивала его, хотя ее лицо много говорило о том, что она думает по этому поводу. В свою очередь, Маттеис бессвязно рассказывала о своих первых впечатлениях от одноклассников. Она как раз собиралась назвать Такеду придурком, после того как получила правильный перевод от Тсуны на японском языке, когда замерла, уставившись широко раскрытыми глазами на что-то позади него. Развернувшись, Тсунаёши издал женственный писк. Рядом стоял Хибари Кёя, свесив руки по бокам с тонфами в руках, глаза сужены от лучиков солнца. — Травоядные, — начал префект. — Хиии! Хибари-сан! — Тсуна быстро поднялся. Миа последовала за ним, хотя и гораздо медленнее. Она смотрела на тонфу, которую ГДК держал в руках. — Обеденный перерыв почти закончился, — если это возможно, а так оно и было, его глаза сузились еще сильнее. — Возвращайтесь в класс, или я забью вас до смерти. — Х-хай! — быстро уходя с Мией на буксире, выпалил Савада. Теперь, когда они были очень далеко от Хибари, они возвращались в класс более медленным шагом. — Кто это был? — растерянно спросила Маттеис. — Это Хибари-сан, главный префект и Глава Дисциплинарного Комитета здесь, в средней Намимори. — с облегчением вздохнул парень. — Слава богу, он не забил нас до смерти! — Ты действительно только что сказал «забил нас до смерти» или я ошиблась? — Савада отрицательно покачал головой. — Ты не ошиблась, — он нахмурился, а затем быстро добавил: — но он не причинит тебе вреда, если ты будешь следовать школьным правилам! — девушка неуверенно кивнула, она снова пробормотала что-то на итальянском, чего он не смог понять, а затем через некоторое время спустя выпрямилась. Тсунаёши решил сделать ей одолжение, и рассказал, как обстоят дела в средней Намимори. Он перескочил через тему о том, что все зовут и обращаются с ним как с Никчёмным Тсуной, и с головой погрузился в то, что не нужно делать, чтобы попасть в Дисциплинарный комитет или в плохую сторону Хибари. Его ускоренный курс помог ей понять, что да, Хибари Кёя действительно выбивал живое дерьмо из людей, которые нарушали мир, да, люди боялись его, и да, Хибари повсюду носил с собой пару стальных тонф, которые он использовал для этих избиений. Они стояли перед классом, когда иностранка внезапно схватила его за руку, выглядя немного ошеломленной. — Миа? — шатен взволнованно оглядел ее с ног до головы. С ней, казалось, все в порядке. — Если хочешь, я могу пойти вперед, а ты можешь пойти за мной, чтобы они не увидели нас вместе. Девушка впивалась в него взглядом. Ее рука, вцепившаяся в него, внезапно отцепилась и ударила его по плечу из-за чего Савада взвизгнул. — За что? — Прекрати, — произнесла та. — Мне это не нравится. Потирая плечо, он решил оставить эту тему. — Что же тогда не так? Миа вздохнула. — Просто… когда я приехала в Японию, я не думала, что встречусь с префектом, который использует насилие для поддержания мира. Кстати об иронии. Сегодня утром какой-то парень бегал по окрестностям, кричащий «экстрим». Тсуна слегка кашлянул. Он решил не упоминать, что парень, о котором она говорила, тоже учится здесь, в этой школе. Когда она узнает об этом сама, выражение ее лица будет просто уморительным. Это была небольшая форма расплаты, которую он считал абсолютно стоящей, но Маттеис была права, и Тсуна вдруг почувствовал к ней сочувствие. Она все ещё была здесь новичком и, должно быть, чувствовала себя не в своей тарелке. — Но разве это плохо? — спросил он. Миа покачала головой. — Нет, просто… странно. — она снова улыбнулась. — Ничего, с чем бы я не справилась! — итальянка толкнула его локтем в ее глазах появился заговорщицкий блеск. — К тому же, у меня есть ты, да? Хотя шатен был польщен ее словами, ему не нравился двойной смысл, который девушка вкладывала в них, и он фыркнул, чтобы показать это. Открывая дверь, Миа закусила губу, по-прежнему улыбаясь.

***

«Миа хорошо приспособилась к Японии», с гордостью подумал Савада, когда ей удалось поторговаться с владельцем ларька за их овощи. Даже маме не удавалось это сделать. Шатен улыбался, когда та вернулась к нему с пакетом свежих овощей, и дерзкой ухмылкой на лице. Наверное, прошла уже неделя с тех пор, как они встретились, и Миа сделала больше, чем просил ее Тсуна. Во-первых, она потащила его на занятия в общественную библиотеку после того, как увидела, что он на самом деле не шутил насчет своих оценок. К своему удивлению, а девушка действительно умела удивлять его, он обнаружил, что ее отец раньше был археологом, а теперь преподает в престижных университетах в качестве профессора истории. Несмотря на свой мальчишеский характер, Маттеис была умна и делала все возможное, чтобы помочь ему во всех его предметах. Несмотря на то, что та плохо разбиралась в японской истории и просто в японском языке в целом по причинам, которые совершенно очевидны, она старалась. В конце концов они стали помогать друг другу. Он должен признать, что она была очень хорошим учителем. Он понимал лучше, чем когда проходил это в школе. Возможно, потому, что подруга старалась учить его так, чтобы он все понимал. Некоторые из его тестов были чудесными, поскольку они неуклонно росли в баллах к удивлению его учителей. Они начали вместе делать уроки у него дома, к большому удовольствию его матери. Нана набросилась на Мию с восторгом, говоря ей, насколько та «милашка». Девушка покраснела и неловко приняла комплимент. Тсунаёши знал, что итальянке не нравятся комплименты, поэтому поспешил спасти ее от своей матери. Как бы сильно она ни помогала ему в учебе, Маттеис ничего не смогла сделать с его спортивными способностями, хотя ранее, перед тем как они отправились за покупками, она заявила, что придумает, как вытащить его из того, что она в шутку называла его комнатой, «его мужицкой пещеры». Иностранка безжалостно дразнила его, когда тот впервые показал ей свою комнату, сказав, что он был таким мальчиком в этом аспекте, и с неловкостью указывала на его нижнее белье, выглядывающее из-под манги. Ее бесстыдное дразнение огорчило его больше, чем парень хотел признать, но, похоже, это была именно та реакция, которую она ожидала, так как он начал убираться в комнате тщательнее, чем раньше. Именно в эти выходные, когда Миа решила потусоваться его мама попросила его сходить за покупками. Девушка не возражала пойти с ним, сказав, что ей также нужно купить себе продукты. Ее умение торговаться буквально вызывали слезы, то есть владельцу ларька осталось только плакать от своей потери. Маттеис заявила, что свежие овощи лучше покупать на рынке, чем в супермаркете. — Figo, — отметил шатен, когда девушка улыбнулась ему (Круто). Ее использование итальянского жаргона было заразительным, как и ее улыбки. Он забрал у неё сумку при этом посылая владельцу прилавка сочувственный взгляд. Итальянка фыркнула. — Я торговалась в Италии с более жесткими людьми, чем он. — И все же… — Савада затих. — Во всяком случае, я думаю, что у нас есть все. Мы можем идти, — он заглянул в пакеты, которые держал в руках. На обратном пути они шли в уютной тишине, останавливаясь лишь у жилого комплекса Мии, чтобы та сумела занести продукты прежде чем присоединиться к нему на улице. Честно говоря, юноша никогда не думал, что у него может быть такая подруга, как Миа, или, по крайней мере, девушка в качестве друга. В лучшем случае он чувствовал себя неловко с ними, но Миа, казалось, вела себя скорее как мальчик, чем как девочка, за исключением некоторых вещей, таких как приготовление пищи, он узнал, что она приготовила тот бутерброд, покупок и обычной ежедневной женской гигиеной. Она не носила милую одежду, а наоборот предпочитала одевать джинсы, рубашки и ботинки, она даже не носила украшения. Однажды Маттеис сказала ему, когда они вместе шли домой из школы, что ей не нравится японская форма, потому что там слишком ветрено. Нет нужды говорить, что он булькнул что-то в ответ, а она только посмеялась над ним. Несмотря на это, ему было очень комфортно рядом с ней, даже когда он шутил с ней в классе. Ну, она шутила, используя ужасные, ужасные, бесстыдные каламбуры, а парень только трясся на столе от смеха, стараясь не шуметь, когда девушка время от времени подсовывала ему заметки с каламбурными рисунками. Тсунаёши ждал, пока она спустится, когда услышал крик и болезненный глухой стук. Он мгновенно взбежал по лестнице только, чтобы увидеть распростертую на земле итальянку. Савада бросил все, что держал в руках, и опустился на колени рядом с ней, не заботясь о том, что некоторые яйца треснули. Девушка поморщилась от боли, когда потерла голову. — Где болит? — обеспокоенно спросил Тсуна. Вставая, она отмахнулась от него со словами «я в порядке». Миа осмотрела свою левую руку, которую, как предположил парень, та приземлилась, и зашипела, когда большой синяк, казалось, расцвел от локтя до середины предплечья. Он тоже встал, все еще волнуясь. Других повреждений, кроме руки, у нее не было. Это было не так уж плохо, в конце концов, у него было и похуже, но ему не нравилось, как оно портило ее кожу. Увидев его выражение лица, Маттеис вздохнула. — Правда, Тсуна, не беспокойся об этом. Разве я не доказывала, что я такой же неуклюжий человек, как ты? Я только поскользнулась и все, ничего страшного не произошло. Тот кивнул и взял ее за руку, чтобы самому осмотреть рану. Иностранка позволила ему это сделать, так как больше ничего не могла поделать с его постоянным беспокойством. Тсунаёши очень рано понял, что Миа ничего не имеет против того, чтобы быть обидчивой. Если узнать её получше, то девушка была очень нежным человеком. Однажды, та появилась из ниоткуда, чтобы дать ему неожиданный захват сзади, то есть, бросила его на землю, как профессиональный борец. Если бы это была какая-нибудь другая девушка, она, вероятно, прибыла бы его независимо от того, кто начал первым. Юноша легонько ткнул ушиб, чтобы оценить ее реакцию, затем аккуратно размял руку. Из своего собственного опыта работы с синяками он сделал вывод, что пройдет неделя, прежде чем они исчезнут. Удовлетворенный, он отпустил её руку. Миа надулась или, по крайней мере, старалась этого не делать. — Не смотри на меня так, — предупредил её Тсуна. — Да, мам. — вся такая саркастичная и не огрызается. Закатив глаза, Савада отправился подбирать оставленные пакеты. Проверив один из них, он обрадовался, что яйца не разбились. Они вернулись к нему домой, помогли маме разложить еду, после поднялись в его комнату. Маттеис мгновенно подошла к кровати, плюхнулась на нее, уютно прижавшись к подушке, как кошка. Покачав головой, парень отправился играть в видеоигры. Через некоторое время, Миа заговорила: — Эй, Тсун? — Хм? — отозвался тот, не отрывая глаз от телевизора. — Почему у тебя есть игровая приставка, но нет мобильного телефона? Его персонаж слишком долго стоял на открытой местности и был убит. — Почему ты спрашиваешь? — пробормотал он, раздраженный тем, что умер, хотя и сам часто задавался этим вопросом. — Потому что! — итальянка, перекатившись, легла на живот. Она вытащила свой собственный телефон, сделанный на заказ с чёрным трезубцем посередине, и помахала им. — Это же необходимость! Кроме того, разве ты не хочешь написать мне в случае непредвиденных ситуаций или кому-нибудь еще, если уж на то пошло? – Я… – а что он должен был сказать? Что ему не с кем переписываться, кроме матери? – Я не думал, что его можно использовать для других подобных вещей, – вместо этого солгал юноша. Миа издала долгий страдальческий стон. — Zitto! — краснея, ахнув Савада (Заткнись!). — Не надо так расстраиваться. Давай купим тебе его позже, я думаю, твоя мама не будет возражать, если ты захочешь телефон, – вымолвила иностранка, сползая с кровати, чтобы взять в руки вторую приставку. Он на мгновение задержал на ней взгляд, а затем снова уставился на экран. Тсунаёши утешался хотя бы тем, что девушка не так хороша в видеоиграх, как он, и ухмыльнулся, когда Маттеис умерла восемь раз подряд, а он ни разу. Она в отчаянии отшвырнула приставку, бормоча несколько неприятных слов об игре на итальянском языке, судя по звуку. — Пойдем, спросим у мамы о моем телефоне, – хмыкнул Тсуна, ухмыляясь. Выражение ее лица стало кислым, но он отмахнулся. Так как знал, что та не всерьёз. Она толкнула его в плечо, в отместку он подтолкнул ее чуть сильнее, пытаясь вывести из равновесия. Миа ответила ему тем же, толкнув его на землю и выбежав из комнаты прежде, чем парень успел прийти в себя. Шатен гнался за ней по всему дому, наступая ей на пятки, пока она пронзительно кричала: — Миссис Савада, ваш сын пытается убить меня! — Вовсе нет! — крикнул Тсунаёши в ответ, хотя сквозь смех это было сделать трудно. — Ара! Вы, дети, так весело проводите время! — отозвалась Нана, рада видеть своего сына столь же счастливого, как и она сейчас. Миа уже спускалась по лестнице, когда Тсуна решил пропустить последние несколько ступенек, и спрыгнуть вниз. Он почувствовал себя великим и славным, когда ему удалось приземлиться на неё. Они так и остались лежать на полу, хихикая, как два ребенка, прежде чем итальянка подняла голову. Ее волосы были еще более запутаны, чем когда-либо, пряди скрывали ее лицо. Она сдула их прочь, и он засмеялся со своего места на полу. Парень повернул голову, чтобы увидел, как мама прикрывает рот рукой, борясь со своим собственным смехом. — Эй, мама? — позвал шатен. — Да, Тсу-кун? — Можно мне телефон?