Оттенок Заката

– Подвезу? – повторила Миа. Доставая из кармана варежки, и надевая их, парень кивнул. Итальянка наблюдала, как тот снова выстрелил в себя пулей Упрека, чтобы войти в гипер-режим. – Неужели твои варежки только что…? Савада пошевелил пальцами перед ней, ухмыляясь. – Ага. Девушка открыла рот, чтобы, вероятно, прокомментировать происходящее, но передумала. Вместо этого она решила осмотреть его варежки, теперь уже перчатки, зачарованная их преображающими свойствами. Дечимо позволил ей потрогать их некоторое время, пока не объявил, что пора идти, на что та только кивнула. – Так что ты имеешь в виду под подвезешь? – снова спросила Маттеис. – Держись за меня, – сказал он ей. – Извини? – Просто обхвати меня руками за шею. Я хочу кое-что попробовать. С некоторым сомнением она так и сделала. Тсуна был доволен тем, что девушка так ему доверяет. Без всякого предупреждения из его перчаток вырвалось пламя, поднимая их вверх. Миа вскрикнула и еще крепче прижалась к нему, когда они были уже в нескольких метрах от земли. Ее руки дрожали от напряжения, и юноше пришла в голову мысль, что Миа, возможно, самовольно покинула больницу. Савада обхватил ее рукой за талию, чтобы удержать в безопасности, но это в конечном итоге нарушило его инерцию, и они накренились в сторону. – Кья! – взвизгнула Миа, когда они задели дерево. Тсуна стиснул зубы, маневрируя ими над деревьями одной рукой. Одна часть его мозга отметила, что её «кья» было милым, а другая часть начала замечать, насколько опасным это становилось. Он не имел в виду часть, которая говорила типа «щас, упадёт с неба», а часть «о черт, это становится слишком неудобно», поскольку он вспомнил, что да, его лучший друг – девушка, и ему напоминали об этом каждую секунду, когда та крепче прижималась к нему. Может быть, ему следовало бы еще немного поразмыслить над этим, а не с ходу. Итальянка обхватила его ногами за талию, его пламя замерцало, заставляя их колебаться в воздухе. Если это было возможно, Миа еще сильнее прижалась к нему. Срань господня. Пламя на его лбу вспыхнуло, парень изо всех сил старался не позволить другим эмоциям захлестнуть его. Реборн говорил ему, что некоторые эмоции могут либо разжечь его пламя, либо погасить его, поэтому он должен быть осторожен. Легче сказать, чем сделать. Неужели Миа всегда была такой мягкой? Черт возьми! Тсунаёши прикусил губу, поворачивая в сторону голову. Они были уже совсем близко к подножию горы. Просто осталось немного больше… Его самообладание лопнуло, когда девушка спрятала лицо в изгибе его шеи, ее губы опасно близко приблизились к его коже. В его голове появилось умопомрачительное количество из пятидесяти неуместных всплывающих мыслей. Это было его последней каплей к здравомыслию, Савада неуклюже приземлился. Миа тут же отпустила его и опустилась на колени, радуясь, что снова оказалась на земле. Однако Дечимо стоял на четвереньках, пытаясь собраться с мыслями. Это была самая худшая идея, которая у него когда-либо была… – Никогда больше так не делай, ладно? – прохрипела Маттеис. Тсуна тут же кивнул, искренне соглашаясь с ней. – Ага. Вместо этого они вместе молча спустились с горы. Тсунаёши опустил голову, когда они прошли последних несколько деревьев. Его разум в настоящее время вращался вокруг воспоминаний, его шея, в добавок, все еще покалывала от происходящего ранее. Наверное, ему стоит перестать думать. – Миа-сама! – Гокудера встретил их, когда те вышли с леса. – Ты же сказала, что это займет всего три часа! Мы должны вернуться в больницу! – увидев босса, он тут же остановился. – Десятый! Как же я рад тебя видеть! – итальянец нервно поздоровался с ним. Тсуна посмотрел на Мию, которая смущенно отвернулась от него. – Миа… – медленно произнес Вонгола. Значит, он был прав ранее, когда думал, что она ушла. Девушка нервно рассмеялась. – Пожалуйста, не злись? – укоризненно взмолилась та. – Миа!

***

– Не могла бы ты немного больше заботиться о своем здоровье? Что заставило тебя думать, что ты можешь просто выйти из больницы после пробуждения? – он ругал ее всю обратную дорогу. – Я чувствовала себя хорошо, – запротестовала итальянка. – поэтому я ушла раньше, чем следовало. Не было никакой причины держать меня там! – О да, так оно и было! – огрызнулся Савада. – Боже, ты хоть представляешь, как я волновался? Еще немного, и я бы подумал, что ты в коме! Миа не ответила, решив вместо этого смотреть вниз. Она тихо пробормотала: – Прости. Тсуна вздохнул, потирая усталые глаза. Он снова посмотрел на подругу. Маттеис не встретилась с его суровым взглядом, а вместо этого смотрела в землю с очень пристыженным видом. Когда тот увидел ее в таком состоянии, его раздражение растворилось в прохладной ночи. Гокудера неловко отступил назад, не в состоянии ничего сказать. Парень хотел было извиниться и взять на себя вину за Миа-саму, но как только Десятый начал, его уже ничто не могло остановить. Поэтому он просто следовал за ними, как потерянный и неуклюжий маленький щенок. Казалось, они забыли о нем, но Хаято не принял это близко к сердцу. Он знал, как сильно Десятый заботился о Мии – все это ясно видели, и у Мии-самы определенно бывали моменты безрассудства. Подрывник разрывался между тем, стоит ли ему оставаться с Миа-сама, когда та уходит одна или рядом с Десятым. Клятва, которую он дал, действительно начинала иметь свои недостатки. Неловкое молчание повисло между ними, и итальянец захотелось сказать что-нибудь, лишь бы прервать его. Спасибо Господу за сотовые телефоны, поскольку он и прервал тишину – внезапно зазвонив. Две забывчивые пары подпрыгнули, когда услышали персональный рингтон Гокудеры. Прежде чем кто-либо из них успел что-то сказать, Хаято ответил на звонок, радуясь, что у него есть хоть какое-то занятие. Оно оказалось коротким, очень кратким. – Идите в дом Тсуны. И отключился. – О чем, черт возьми, думает Реборн?! – воскликнул Тсуна.

***

– Сюрприз! – выкрикнули все, когда они вошли в гостиную Тсуны. Плакат с надписью «С возвращением, Миа!» висел на стене, напитки, еда и, естественно, все, что предназначено для вечеринок. Тсуна и Гокудера с улыбками на лицах обернулись, чтобы посмотреть на реакцию Мии. Та выглядела так, словно не знала, как реагировать. Это длилось всего секунду, прежде чем девушка нацепила на лицо улыбку. Она выглядела так же, как и ее обычная улыбка, но ей не хватало сердечности, которую итальянка вкладывала. Маттеис прошла мимо них, чтобы поблагодарить остальных, и ее фальшивая улыбка стала еще шире. Когда подруга проходила мимо него, Тсунаёши почувствовал, как большой камень тяжело давит ему на грудь. Почему ему так грустно? Он смотрел, как она смеется вместе с Киоко и Хару, и играет с детьми. Затем вошла его мать, неся поднос с напитками – очевидно, ее накормили еще одной легендой для прикрытия. Бьянки осторожно сообщила ему, что они сказали девочкам и его маме, что Маттеис отправилась в импровизированный поход со своим отцом в течение последних нескольких дней. Миа, казалось, сама догадалась об этом и мастерски сплела ложь, рассказав им, как все прошло. «Неужели она всегда была такой?» – удивился парень. По мере того как вечеринка продолжалась, улыбка Мии становилась все более искренней, а когда она закончилась и все разошлись по домам, он попросил ее остаться на ночь. Его мама не возражала бы, если бы девушка осталась на ночь, но больше всего ему хотелось поговорить с ней. Но итальянка отказалась и вместо этого вернулась домой с Гокудерой. Сказать, что Савада был разочарован, было бы преуменьшением. Что-то тяжелое упало ему на голову. Это могла быть Вселенная, пытающаяся утешить его, а может быть, Реборн просто один из очень толстых ублюдков. – Никчёмный Тсуна… – МНЕ ЖАЛЬ!

***

Когда девушка вернулась в свою квартиру, она чувствовала себя не просто уставшей. Маттеис никогда особенно не любила вечеринки, когда они касались ее самой; ей всегда было не по себе от такого внимания. Открыв дверь, Миа заметила несколько коробок, сваленных в кучу в ее гостиной, и все они украшены эмблемой Вонголы в правом верхнем углу. На одной из коробок лежало письмо. Итальянка молча подошла к нему и открыла ее. Пламя Предсмертной Воли вспыхнуло, действуя как печать. Написанная безупречным итальянским почерком, она гласила: «Юной леди, Реборн много рассказывал мне о тебе в своих письмах и о том, что ты хорошая подруга Тсунаёши-куна. Мое старое сердце согревает то, как ты стоишь рядом с ним, не испугавшись опасностей, связанных с его родословной. Лично мне бы не хотелось впутывать в это дело Тсунаёши-куна. Однако этого не может быть. Вонголе нужен наследник. Я не могу выразить словами, насколько важно для Тсунаёши-куна унаследовать роль босса. Никто, кроме него, не может занять трон. Он – единственная надежда пролить свет на темный путь Вонголы; я искренне верю, что ты очень поможешь ему в этом. Реборн сообщил мне, что ты хочешь узнать историю Вонголы. Тяжелая сделка, о которой ты просила. У меня были свои сомнения, но он заверил меня, что тебе можно доверять, поэтому я возлагаю на тебя свою веру. В этих коробках хранится история Вонголы с момента ее основания и до наших дней – наши обычаи, традиции и старые контракты будут изучены тобой. Береги свои хорошо, дитя, и будь мудрой. Такой яркий юный ум, как твой, я только предупреждаю тебя, чтобы ты заботилась о своей жизни. С наилучшими пожеланиями, Девятый Вонгола» Девушка отложила письмо, чувствуя головокружение. Ее колени ослабли, и она положила руку на кофейный столик, чтобы не упасть. Груз ее импульсивных действий наконец-то осел глубоко в ее разуме. Тогда итальянке и в голову не пришла мысль, насколько велика опасность, когда она просила историю Вонголы Реборна, Маттеис должна признать, что испугалась. Она прикусила губу. Несмотря на страх, ее любопытство было сильнее. Собравшись с духом, Миа открыла одну из коробок и достала оттуда нечто похожее на гроссбух в темном кожаном переплете. Слова из письма Девятого всплыли у нее в голове, заставив девушку нахмуриться. Что значит «пролить свет на темный путь Вонголы»? Неужели он ожидал, что Тсуна изменит Вонголу? Для мафиозной семьи, это была странная просьба. Какие тайны скрывала история? Взглянув на толстую бухгалтерскую книгу, а затем на остальные нераспечатанные коробки, она поняла, что ей предстоит пройти долгий, долгий путь. Маттеис вздохнула и почувствовала, как боль пронзила ее голову. Она устало потерла виски. – Может быть, мне лучше сначала лечь спать, – слава богу, Реборн подписал ее документы об освобождении, иначе Тсуна уже давно загнал бы ее обратно в больницу. Кстати, об Тсуне… девушка лежала на кровати, ее щеки потеплели, когда она вспоминала его нежные прикосновения и ту нежную улыбку, которая играла у него на лице. Миа положила свои руки туда, где когда-то лежали его, вздыхая. Закрыв глаза, она вспомнила, какими мозолистыми стали его ладони, но все еще сохранили ту нежность, которая была. Ее руки скользнули вниз по лицу. Веки сомкнулись, она почувствовала, что уплывает в Мир Грёз Только чтобы проснуться через несколько часов, задыхаясь и в слезах. Ужас, которую итальянка не испытывала уже много лет с тех пор, как умерла ее мать, пробирался сквозь ее горло. Кошмары вернулись.