«Разговоры с пустотой», Часть I — Я ощущаю себя преступником. Но лучше чувствовать себя так, чем не чувствовать вообще ничего. С.А.
***
Лагерь встречает их необычайной тишиной. Группа выживших обосновалась на юге пригорода, где шатались Бейл с Модричем — невысокий двухэтажный вместительный дом, вокруг которого хорошо оснащенный двор, главное шоссе неподалеку и даже глубоководная речка, если Луку не подводило зрение. Манджукич и Криштиану о чем-то тихо переговаривались впереди, а замыкал шествие Пауло, вытаскивая нитки из своего бинта и с отрешённым лицом разглядывая выученный наизусть пейзаж. Марио повернул голову, коротко кивнул Луке с Гаретом и открыл дверь забора, огораживающего территорию дома. Людей внутри было не так и много, как представлял Бейл — они увидели лишь двух незнакомых молодых парней, сидящих на летней кухне, пока обходили дом по периметру. Еще одним живым человеком, что встретился им в новом месте, была молоденькая худенькая девушка, которая даже не обратила внимания на новоприбывших — копна легких светло-русых волос взметнулась в воздухе, после чего девушка исчезла за поворотом. Марио толкает черную дверь, и они входят внутрь. В действительно огромном доме чисто, убрано и тихо. Открыты окна — свежий воздух беспрепятственно гуляет по коридорам и комнатам, двери распахнуты до упора, а в гостиной, самой главной комнате, как понял Бейл, сидели трое незнакомых мужчин и рассматривали подробную карту местности. У Луки холодеют руки, внутренности сковывает напряжением и неизвестностью, когда Марио с непроницаемым выражением лица коротко стучит костяшками о косяк арки. Все трое поднимают голову. Невысокий мужчина с бородой и аккуратно причёсанными волосами коротко кивает остальным, и они уходят через другую дверь. Выпрямляется. Черно-карие глаза смотрят умно и настороженно — он моментально замечает чужаков на своей территории. — Лионель Месси, — холодно информирует Модрича и Бейла о своём имени и поворачивает голову к Марио. Лука с удивлением мотает головой по сторонам, оглядываясь, и замечает, что Криштиану уже куда-то запропастился. — Лео, — Манджукич определённо не волнуется, а говорит совершенно спокойно, будто сообщает о погоде за окном, — эти ребята спасли жизнь Дибале и изъявили желание присоединиться к лагерю, — лаконично и с неприкрытым скептицизмом объявляет он, нисколько не сомневающийся, что его командир моментально выкинет бродяг туда, откуда их и взяли. Месси впивается взглядом в Модрича, Бейл замирает позади. — Пауло? — парень поднимает вверх крепко перебинтованную ладонь и кивает на Луку. Лионель вздыхает. — С твоей манией попадать в неприятности я даже не удивлен, что ты навернулся на ровном месте. Я подумаю о твоем наказании, а пока уйди с глаз моих долой, — немного медлит, а потом продолжает, — чтобы у меня не было желания накричать на тебя так, как ты этого заслуживаешь. Пауло хмурится, но исчезает, уходя по лестнице, ведущей на второй этаж. Месси поворачивается к ним обратно. — Как это произошло? — кивает на призрак исчезнувшего пацана. Марио внимательно смотрит на Модрича, и последний понимает, что отдуваться придется ему. От того, как он подаст свой рассказ, зависит их с Гаретом будущая жизнь. — Ну, — решает не юлить, — мы с Гаретом услышали крик и прибежали помочь. На Пауло — так ведь, его зовут Пауло? — Месси не кивает, лишь скрещивает руки на груди и хмурится, — напала стая кусак, а он поранил до этого руку. Как-то так… — Вы помогаете всем оборванцам, кого видите на своей дороге? — перебивает его Лионель, переступает с ноги на ногу, и Модрич замечает, что он довольно крепко и спортивно сложен. Хохолок темных волос забавно топорщится. — Вас кто-то просил о помощи? Почему не в своё дело полезли? — Да если б его укусили, он бы погиб, — задыхается возмущением Гарет сзади. Лука растерянно разрешает своему другу продолжить разговор. — Мужик, может, это ты никак не оцениваешь жизнь подростка? — Не выражайся, — цедит мужчина, и от его тона у Луки по спине пробегают мурашки. Он заводит руку назад и нетерпеливо дергает друга за футболку, призывая быть разумнее и адекватнее. Гарет прислушивается к невербальному совету. — Он мой приемный сын, мне виднее, как с ним поступать, — выдыхает с прохладцей. — Есть еще что-то, что мне нужно знать перед тем, как вы уйдете с моей территории? Лука глубоко вдыхает. — Мы знаем, что у вас есть заболевшие. У нас лекарства, и мы согласны помочь, — Модрич цепляется за последнюю соломинку. К счастью, это работает. Месси заметно задумывается, слегка наклоняя голову. — Чем нам это обернется? — Возьмёте нас в лагерь, — совсем немного смелеет Лука, находя всю эту ситуацию немного абсурдной. — Мы сможем работать с вами, — вклинивается Гарет. Лука украдкой бросает взгляд на Манджукича, но тот уже давно развалился на одном из диванов, блаженно прикрыв глаза и слушая разговор. Месси кивает чему-то, скорее для самого себя, чем для Модрича и Бейла. — Хорошо, — внезапно соглашается он, и тяжелая пружина внутри Луки немного распрямляется. — Отдайте всё шмотьё, что у вас есть. Спустя неделю я приму окончательное решение, а пока будете висеть на шее у Манджу. Чуть что — один косяк, неосторожное слово или хоть какое-то рыпанье в сторону моих людей — спросится с него. Гарет и Лука недоверчиво переглядываются, осмысливают то, что сказал им вкрадчивый голос. Манджукич, заслышав своё имя, садится на диване. — А мы не можем просто их убить? — с хрипотцой в голосе спрашивает он, и Модрич, хотя и глубоко возмущенный и напуганный, понимает, что это недоверие и нежелание общаться с незнакомцами никуда из него не делось. К счастью, они почти сразу слышат ответ. — Мы в первую очередь люди, Марио, — Месси пересекается взглядом с Лукой, и последний непонятно от чего робеет, потому что властный взгляд, направленный на него, не оставляет сомнений — это далеко не шутки. — В нас живы моральные ценности. Не уподобайся бродягам. Красноречивый взгляд в сторону новеньких, после чего Лионель опускает голову, берется за карандаш и линейку и уже не обращает внимания на Гарета и Луку. Манджукич широким жестом руки зовет их идти с собой. Они поднимаются по широкой лестнице и оказываются на втором этаже. Там пусто и светло, везде закрытые двери, но, стоит им пройти чуть подальше по коридору, как тут и там начинает мелькать содержимое комнат — пара дверей открыта нараспашку, где-то в коридоре сиротливо лежит смятая чужая футболка или висит махровое полотенце, небрежно перекинутое через перила. Дом сообщает, что в нем живут люди, что у него есть хозяева. — Ваша комната — четвертая справа, — сообщает Марио и показательно вежливо открывает дверь. — В комоде — одежда, переоденьтесь и спуститесь вниз, в столовую. Я подожду вас там. Он исчезает в коридоре, а Гарет и Лука, недоуменно переглянувшись, входят в комнату. Две двухъярусные кровати, две тумбочки, большой шкаф и письменный стол — обычная мебель. Комната необжитая, но вполне уютная. Жарковато. Гарет подходит к большому окну посередине и открывает его, чтобы выпустить пыль, а Лука на пробу тянет ящик комода. Бейл надевает обычную белую футболку и светлые бриджи, а Лука остаётся в своём — темно-красная грубоватая толстовка ему приятна, в ней нежарко, несмотря на теплый день, и она удобно облегает тело, а чёрные легкие джинсы просто лень снимать. Живот Луки требовательно бурчит, и Модрич совершенно неожиданно понимает, что он ужасно проголодался за этот день. Сейчас послеобеденное время, но вряд ли их накормят. Они спускаются вниз и, к счастью, не встретив на своём месте чудака-Месси, наобум двигаются направо по коридору на звук голосов. Чутьё их не подводит — Марио сидит на столе, оперевшись ногами в стулья и наблюдая за процессом расхищения рюкзаков Бейла и Модрича. Те недовольно подходят ближе, но перечить не решаются — в конце концов, их правила тут больше не действуют. Пока что от них убыли абсолютно все ножи, все лекарства, одежда лежала в своем первоначально скомканном виде рядом, а полупустой коробок спичек держал в руках незнакомый парень. В воздухе витал запах гари — видимо, одну из них проверили на то, отсыревшая она или нет. Их встречают косыми недоброжелательными взглядами — кто-то смотрит исподтишка, кто-то не стесняясь рассматривает худющее телосложение Гарета и тощее, но удачно сложенное тело Модрича. Кто-то прячет улыбку: новенькие не производят должного впечатления. Всего в столовой собралось порядка восьми человек. — Так, — Манджукич удовлетворительно мурчит, — а вы вполне богатые — для двух бродяг, естественно, — мешки с костями. Лео будет доволен. Ребята, — обращается ко всем присутствующим, и тихие перешептывания прекращаются. — Это… м-м-м… — Гарет Бейл, — валлиец поднимает руку. — Лука Модрич, — хорват со смущением чувствует, как все взгляды впиваются в него, и он поспешно опускает глаза. — Да-да, они самые. На недельку поживут с нами, просьба не перерезать горло в первую же ночь, — откуда-то слышатся одобрительные смешки и тихий свист. Гарет и Лука подходят поближе к нему, и берут протянутые лекарства. Марио вновь зовёт их за собой, видимо, к больным, и с ними увязывается парень примерно одного возраста с Лукой, который любопытно, во все глаза рассматривает новеньких, но заговорить не решается. Больных оказывается трое — милая взрослая девушка и два парня, беспокойно спящих на кроватях. Девушка с интересом приподнимается с постели, заметив незнакомые лица. Она очень слаба. — Я слышала о новеньких, — она определенно пока что не питает особой ненависти к ним, и Лука вежливо улыбается ей. — Я Ракель, можно просто Кель. — Лука, а там — Гарет, — Модрич показывает на своего высокого друга, который наливает в стакан холодную воду и вынимает из лотка два маленьких кругляша антибиотиков. Марио будит двух парней. У одного из них — с крупными карими глазищами и острыми скулами — определенно температура: он тяжело, едва хрипло дышит, его глаза блестят, а сам он сонно прижимается к подушке, позволяя доброму милому Гарету запихать в него лекарства, как в кота — разница лишь в том, что несчастное животное обычно сопротивляется, а заболевшему парню на всё было фиолетово. Они возятся с беднягами около двадцати минут, и всё это время Лука попеременно разрывается между сочувствием к своим новым сокомандникам, неуверенностью в том, что может произойти дальше, и желанием есть — живот еще пару раз требовательно урчит, сжимается в тугой комок и отдается тупой болью. Лука выпрямляется и замирает на месте, чтобы унять нежеланную боль. Такого голода он не чувствовал уже очень давно. К счастью, Манджукич не тупой и правильно истолковывает грустные глаза подопечных, потому что после ухода за заболевшими отправляет Луку и Гарета в их новую комнату, а сам тащит на подносе два высоких стакана с чистой водой и тарелку с какой-то давно остывшей кашей. — Отдохните, — небрежно бросает и плотно закрывает дверь. Лука и Гарет без слов обедают, а потом валятся по кроватям. Спустя пять минут Бейл перестает ворочаться, затихает и, очевидно, забывается спокойным сном, а Лука садится на кровати и смотрит в окно. Сон ему не дается, его отгоняют постоянно роящиеся, как мухи, мысли, предположения и желания. Он открывает пошире окно и смотрит, как горячее знойное солнце раскалило почву, как чистое синее небо завораживает взгляд и утягивает куда-то далеко. Модрич опирается руками на подоконник и прикрывает глаза, пытаясь успокоиться. Он дышит легкими, доносящимися с улицы порывами ветерка, втягивает ласковый воздух, и ему наконец становится немного уютнее. Это можно назвать новым этапом в их жизни — и это, на самом деле, не так-то уж и плохо. Они привыкнут, найдут себе друзей и завоюют доверие остальных. Мир так биполярен, думает Лука, ложась обратно, но глаза не закрывает. С одной стороны — где-то там, на дорогах, в городах, да повсюду гуляют мертвые, бродят восставшие ужасы. А здесь — чистое небо над головой и манящая тишина, сопение друга и приятный запах не успевшей улетучиться пыли, щекочущей пазухи носа. Лука точно не спал — он лишь медленно дышал, погружаясь в свои мысли и возвращаясь обратно в реальность. Ему было спокойно. К сожалению, через пару часов к ним в дверь постучались — к этому времени солнце уже почти пошло на закат, хотя светило всё так же ласково и приветливо. Ветерок становился немного свежее, обдувал лицо и прятался по углам комнаты, пока Лука уставшим мерным голосом упрашивал безразличную ко всему спину Гарета подняться с кровати. За ними пришел Пауло — тот переоделся, умылся и выглядел довольным жизнью пацаном. В здоровой руке у него было яблоко, которое он сначала предложил Луке, а потом Гарету, и, услышав отказ от обоих, пожал плечами и сам откусил некрупный кусочек. Они вышли на крыльцо дома; погода была великолепна — заходящее солнце, мягкий ветер и теплое дребезжание воздуха. Всё вокруг дышало молодой зеленью наступившей весны. Во дворе стояли два человека — Криштиану, который громко смеялся над какой-то шуткой, и не знакомый ни Луке, ни Гарету парень. Молодой человек был невероятно красив — миловидное лицо, островатые скулы, светлые глаза (Модрич не мог разглядеть их цвет, потому что стоял чересчур далеко) и такие же вихры мягких даже на вид крашеных волос. Он был одет в спортивные штаны, облегающие, очевидно, натренированные ноги, и безрукавку. Гарет рядом сказал что-то неразборчивое в его ухо, но Лука даже не понял смысла сказанного. Парень поднимает на них глаза, и удовлетворенное выражение лица вмиг сменяется недоверием или даже гневом. Он о чем-то тихо спрашивает у Криштиану, и тот широко улыбается, поворачиваясь к новеньким. Модрич понимает, что беда неминуема. — Эй, укурки! — он машет рукой, подзывая их ближе, а на его возглас безмолвно откликаются еще два незнакомца, которых Лука и Гарет видели днём, и даже поднимает глаза та хрупкая девушка, что теперь сидела на теплой пыльной земле и что-то сшивала. Гарет хватает Луку за плечо и они подходят ближе. Глаза у него — зеленые, с непонятным грязноватым оттенком, но оттого не менее притягательные, думает Лука, когда подходит ближе. Молодой человек настороженно вглядывается в новеньких. — Вы кто такие? — урчащий голос полон ноток раздражения и непринятия. Он крутит в левой руке красивый острый охотничий нож. Лука отводит от него взгляд, но образ необычного незнакомца так и притягивает глаза. Тот, между прочим, далеко не впечатлён худым скелетом Луки и не менее отощавшим Гаретом — он равнодушно скользит взглядом по рукам, которые лишь кажутся слабыми и покрыты тонкими ниточками шрамов, по едва тронутой загаром коже, грязным растрепанным волосам и поднимает глаза на лицо. Прямой контакт глаз не устанавливает, а лишь чему-то убеждается и поправляет сползающий рюкзак. — Это протеже Манджу, — со скептицизмом отзывается Криштиану, хотя он настроен гораздо благожелательнее, чем незнакомец. — Вот это чудище — Лука, — ударяет крепким кулаком Модрича в плечо, — а вот эта тощая килька — Гарет, — улыбается, обнажая красивые зубы. Парень с недоверием переводит глаза на Марио и улыбается краешками губ. — Это чудище прошло естественный отбор? — Лука с пренебрежением принимает эти слова и хочет ответить что-то настолько же обидное и цепляющее, но незнакомец, кажется, не особо был заинтересован в том, чтобы его обидеть, лишь уколоть посильнее. — Лишь констатирую факт, извини, — снисходительно смеётся. Всё хорошее первое впечатление об этом молодом человеке неожиданно сходит на нет. Модрич хочет показать когти, но внезапно происходит кое-что, что заставляет его забыть о чувстве оскорбленного достоинства и обратиться в слух. — Мертвяки до ужаса заебали, — жалуется парень на хорватском, и Лука с вытянувшимся лицом, полным ужаса и изумления, вслушивается в знакомую речь. — Чуть пол задницы не откусили, пока мы пытались отловить что-нибудь на ужин. — Рад, что всё обошлось, — новый повод изумиться — Манджукич тоже хорват, хотя Лука смутно догадывался об этом, потому что фамилия говорила сама за себя. Не ожидал он с приходом апокалипсиса очутиться на сходке земляков, которые по непонятным причинам проживали в Испании. Да еще и так неплохо на родном языке мели. Лука прикусывает язык, впервые задумываясь, а есть ли у него акцент, выдающий, что он тоже не испанец. Ему приходится делать глупое лицо на пару с Гаретом — отличие лишь в том, что Бейл действительно не знал хорватского, и слава Богу, что он не додумался ткнуть Луке в то, что он может узнать этот язык. — Схожу на реку, отмоюсь от этого антисанитарного бедствия, — притворно устало сообщает незнакомец, и, когда к нему наконец подбегает Пауло, чтобы забрать вещи, потягивается, бросая взгляд на новеньких. Лука ниже его на пару сантиметров. Это… мешает. — Скажи Лео, что мы вернулись. — Хорошо, Иван, — уже по-испански отвечает Марио, моргает и провожает хмурым взглядом грациозную спину, которая удаляется за ворота и вскоре исчезает в зелени кустов. Лука очухивается и внезапно замечает, что в воздухе витает что-то неуловимо приятное, сладковатое, что-то, что хочется вдыхать снова и снова. Этот чудной Иван пусть и красивый, но он точно чем-то оттолкнул Луку от себя — манерой ли речи, способом подать себя, а может, его внешний образ совершенно не вязался с тем, что Модрич попытался разглядеть внутри него — в общем, Луку обуревало странное чувство. И мягкий, успокаивающий аромат, почти растворившийся в воздухе.***
— Передай соль, пожалуйста. Манджукич тихо передаёт небольшую баночку незнакомому парню. Ужин. Солнце уже почти зашло, отбрасывая бесцветно-алые блики в летнюю кухню, где проходил ужин. Людей было мало — все уместились за один стол, потому что кто-то отказался, кто-то ушел на речку, а из тех, кого Гарет уже успел запомнить, не хватало только Роналду. Слева от него сидел задумчивый Модрич, вяло, хотя и с аппетитом поглощая салат. Он как в самом начале ужина уткнулся носом в тарелку, так и не поднимал с тех пор глаз; Гарет думал было, что это из-за смущения или неловкости, но на них никто не смотрел — все молча ели, изредка перебрасываясь бессмысленными фразами. По другую сторону от него Пауло с энтузиазмом кромсал свою порцию правой рукой — удавалось ему это непросто, видимо, он был левшой, Бейл не уверен. Стук вилки, однако, становится всё тише, грустнее и со временем прекращается вообще. Подросток поднимает глаза на остальных. — Я наелся, — устало информирует он и тянет руку за стаканом. Месси, сидящий поодаль, даже не отрывает глаз от своего ужина, чтобы посмотреть на своего приемного сына. — Ешь, — коротко приказывает он, и Пауло морщится. — Раз я не хочу, может, стоит поделиться с кем-нибудь другим? — он кладет локоть на кромку стола и опускает голову, утыкаясь носом в изгиб руки. Лионель все-таки обращает на него внимание. — Пауло, — холодно предупреждает он, и Дибала, боясь наслать на себя праведный гнев, кривится. Он, верно, нарывается и получает от этого особенный кайф. Подростки, — прекращай ребячество и сядь ровно. Он выпрямляется, но в ту же секунду встаёт и, манерно скидывая вилкой остатки своего салата в тарелку сидящего рядом Гарета, молчаливо уходит. Месси проводит его раздражённым взглядом чёрных усталых глаз. — Упрямый мальчишка, — вздыхает он и встаёт, намереваясь догнать его и поговорить по душам. Откуда-то из глубины дома слышится звук захлопнувшейся двери. Доедать остается не так уж и много человек. Манджукич, намеренно не акцентируя внимание на произошедшей ситуации, меланхолично интересуется у сидящего рядом еще не знакомого парня. — Кто завтра идет в город? — парень с небольшой легкой щетиной поднимает голову и задумывается. Хорват смотрит на него странно выжидающе. — Пока только Иван с Кейлом и Дани, а что? — немного молчит, добавляя, — Мес просился, но его температура вроде спала лишь на время, а не навсегда. Гарет смотрит на сидящего за другим концом стола этого Ивана — тот обращает внимание на то, что было упомянуто его имя, и с интересом поднимает голову, готовясь слушать разговор. Возвращается Лионель Месси, по его лицу невозможно понять, как прошел разговор с Пауло. Гарет предпочитает не рассматривать его, а как можно дружелюбнее смотрит на Марио, стараясь поймать его взгляд. — А, может, нас возьмете? — голос внезапно проснувшегося от своей спячки Луки тиховат, но звучит твердо и уверенно. На пару мгновений за столом воцаряется тишина, а потом одновременно смеются Манджукич, два незнакомых парня, и даже диковатый хорват улыбается краешками губ. Лука хмурится и откладывает вилку, готовясь к незапланированному бою. — Почему нет? — он упрямо гнёт свое. — Вы сказали, что мы должны вам помогать, так чем не помощь? — Ты ведь Лука, так? — к нему обращается парень с короткими волосами. У него довольно миловидное лицо с крохотными ямочками, и он производит хорошее первое впечатление на Гарета. — Послушай, без обид, но тебя только на кухню отправлять, к девчонкам. Тебя ж ветром шатать будет, вон, какой худющий, — образно тыкает вилкой в воздух, показывая на и правда худоватого Луку. — А вот насчет твоего друга мы можем подумать, — внезапно подает голос Месси. — С оружием обращаться каким-то умеете? — Нет, — в унисон выдыхают Модрич и Бейл. Месси жует губу, теряя интерес к разговору. — Откуда вы? — внезапно спрашивает Манджукич. Солнце садиться не спешит, летает по воздуху солнечными бликами, хотя стало немного прохладнее. — Из Уэльса, — следует честный ответ Гарета, и как минимум три пары глаз обращаются к Луке. Тому становится ужасно неудобно, благо, он уже соскреб с тарелки всё, что хотя бы немного съедобное, и может спокойно отложить вилку. — Из Испании, — врёт без зазрения совести, замирая и надеясь, что прокатит. — Да?.. — голос Марио подозрительно полон сомнения. — А фамилия твоя… — Иммигранты, — чересчур поспешно опровергает Лука. К счастью, ему верят — может потому, что уставший за день мозг сопротивляется получению новой информации, а может потому, что она не выглядит очень ценной. Потихоньку ужин подходит к концу. Через пару минут, когда Гарет осторожно трогает плечо Луки, зовя его с собой, Модрич поднимает голову и совершенно случайно сталкивается взглядом со странным Иваном. Глаза у него подозрительно пристальные, зелень внутри не отпускает, крепко цепляет, и Лука с неохотой отворачивает голову. От такого пристального внимания ему хочется вымыться, выбросить эту дурь из головы. Он подсознательно запоминает, что с этим человеком ему нехорошо, чуждо, холодно, и он вздыхает немного свободнее, когда Бейл уводит его в дом, о чем-то болтая. Внезапно предплечья касается чья-то горячая рука; Бейл и Модрич останавливаются. — Тебя ждет Криштиану на кухне — сходи к нему, ему что-то от тебя надо было, — коротко, даже почти дружелюбно говорит Бейлу Марио, а сам не спешит отпускать руку Луки. Взглядом показывает последнему идти за ним; Лука с толикой любопытства следует за хорватом и немного позже умом догоняет, что они идут к площадке, что на заднем дворе. Манджукич заводит его за невысокое, слегка покосившееся двухэтажное здание, когда-то служившее гаражом, и Лука с интересом и скептицизмом рассматривает огороженную территорию. Трава там вытоптана до бурой земли, рядом стоят мишени, а на деревянных ящиках, коробках и еще каких-то сваленных в кучу досках лежат ножи и потрепанное жизнью оружие — кажется, Модрич начинает понимать. — Давай хоть взглянем, что ты можешь, — Манджукич с ловкостью вынимает острый ножичек, торчащий из деревянной доски, и подкидывает его в воздух. Оружие с легкостью делает пару кувырков, рассекая воздух, а затем невероятным манёвром, вероятно, игрой воображения, прыгает прямо в руки хорвата. Лука замирает. — Метание ножей? — он ухмыляется и отправляет нож прямиком в мишень. Тот прорезает деревянное покрытие и крепко застревает внутри. Несмотря на замешательство и легкое восхищение, Модрич засовывает руки в карманы и отрицательно мотает головой. — Самооборона? Рукопашка? — телосложение Луки говорит само за себя, и Манджукич неловко облизывает пересохшие губы. Лука прослеживает это движение глазами. — М-м… Не знаю даже. Может, спортивный лук? Может, думает Модрич и смотрит, как хорват проверяет тетиву на каком-то особенно навороченном. Марио поднимает голову, и Лука мотает головой снова. — Да ты еще даже не пробовал, — заряжает стрелой и протягивает в руки. Показывает взглядом — мол, давай, стреляй. — Лук удобен тем, что он бесшумен, убивает чисто и дистанционно. Мне, по крайней мере, подходит. Лука на пробу оттягивает тетиву, и та напрягается под действием посторонней силы. Выбирает манекен подальше и, слегка примерившись, отпускает руку. Стрела пронзает дерево намного выше середины. Манджукич приподнимает брови в немом изумлении. — Да-а, — только и может выговорить он, — что ж, видимо, придется поработать над кулачным боем — дай Бог, разожрёшься хоть, если не сыграешь в ящик раньше срока… — А я думаю, Манджу, половая тряпка из него получилась бы просто отменная, — Модрич оборачивается на весёлый незнакомый голос. Рядом этот ненормальный Иван. И когда он только успел стать ненормальным? — Ну, а что? — разводит руки в стороны. — Чистота — тоже очень важная штука. — Если ты так озабочен его физическими способностями, может, сам возьмешься за обучение? — Манджукич протягивает Модричу два метательных тренировочных ножа. Лука с интересом разглядывает их (на самом деле, он просто не хочет поднимать глаза, чтобы не нарваться на нежелательный диалог. Это парень ему до жути неприятен). — Вот ещё, — смеётся. — Как пройдёт естественный отбор — вот тогда и посмотрим. — А ты зачем вообще припёрся, а? — специально растягивает гласные Манджукич и подозрительно щурит глаза. В ответ Иван показательно плывет в сторону картонных коробок и выуживает оттуда три красиво отточенных метательных ножа. Они остры и опасны — Лука ловит отблески света, играющие на лезвиях. Иван подходит к нему ближе, и Лука раздраженно впивается ему в глаза, желая во что бы то ни стало переиграть его, пусть и в гляделки. Да, это глупо — но когда Иван делает еще один шаг ближе, Модрич показательно отходит от него назад. Иван будто не замечает этого. — Возьми один, — ухмыляется, протягивает рукояткой к нему, и Лука осторожно, недоверчиво принимает подарок. Деревянная, обмотанная темно-синим ситцевым обрывком ткани рукоятка хранит на себе отпечатки чужих пальцев. Сам же он, забрав необходимое, скрывается за поворотом, и Лука позволяет себе задышать глубже, чтобы немного успокоиться. Сжимает ножик в руке. — Иван Ракитич, — милостиво сообщает ему имя хорвата Марио. — Он со своей командой таскает нам пропитание. Из города, естественно. Меня редко берут, Лео предпочитает, чтобы я оставался тут и за всем присматривал на пару с ним. — Он мне не нравится, — прямолинейно выдыхает сквозь сжатые зубы Лука и сжимает руки в кулаки. В самом деле, что он себе позволяет? — Ты для него чужой, — внезапно совершенно серьёзно отвечает Марио, Лука глядит в его глаза и не видит ни тени насмешки. Хорват смотрит с прохладцей. — Но если узнаешь его получше, приблизишься, то не пожалеешь. Лука кладет нож в задний карман джинс и вместе с Манджукичем двигается к дому, желая только одного — забыть об Иване, поделиться с Гаретом своими впечатлениями и наконец-то хоть немного расслабиться.***
«Разговоры с пустотой», часть II …не казнь страшна, но приготовления к ней… И.А. Гончаров, «Обломов»
***
Серхио продержали в том блядском подвале около одного дня. Следующее, что помнит его разморенный усталостью мозг — сильные руки туго завязывают ему повязку на глаза, надевают герметичные плотные наушники, туго обхватывающие уши — без музыки, к сожалению, — и перевязывают покрепче. Его заталкивают в багажник, кидают барахло в ноги, а потом он чувствует, как машина плавно двигается с места. Он находится словно не в реальности, а где-то очень-очень далеко — сначала Рамос, чтобы не слететь с катушек окончательно, пытался порвать путы, стягивающие руки и крепко обхватывающие мощные лодыжки. Потом устал. Сдался, устроился поудобнее и намеревался хотя бы стянуть повязку, наушники, что угодно, лишь бы почувствовать окружающую атмосферу. Тщетно — сгруппированные организованные придурки сделали всё на славу, не оставив Серхио ни единой лазейки. Напрасно он пытался вырваться, не получалось ровным счетом ничего. Потом он считал повороты — тут направо, еще направо, долго вперед, а здесь машину мягко трясет, будто дорога неровная… Еще много раз направо, и Серхио бросает бесполезное занятие, забываясь и позволяя увозить его туда, куда направит сама судьба или утырок за рулем, будто нарочно проезжающий по сельской дороге и не пропускающий ни одной ямы. Он не может хотя бы попытаться определить время — просто в какой-то момент его начинает тошнить, и автомобиль останавливается. Громкий хлопок открывающегося багажника, и две пары горячих рук хватают его: одна — за ноги, а другая за плечи. С Серхио стягивают повязку, и не привыкшие к яркому дневному свету глаза болят, испанцу приходится щуриться, чтобы поначалу рассмотреть, что происходит вокруг. Рядом опять этот глупый пацан и еще два молодых парня возраста Серхио. Они с небрежной ненавистью осматривают последнего. — Может, убьем его, а, Жери? — с тоской произносит один и крутит в руках ножик. Парень, названный «Жери», поправляет волосы. — Уйми свою жажду крови, — приятный голос, тем не менее, полон отрезвляющего холода и пренебрежения. — Тони ясно дал задание — не устраивать лишний раз представление из кровопролития, а просто отпустить этого придурка на все четыре. — Я не придурок, — мычит Серхио, до которого через наушники хоть медленно и нечетко, но долетают отдельные слова, позволяющие понять главный смысл. На него обращают внимание и стягивают наушники, небрежно отбросив в сторону. Больше они не понадобятся. — Помолчи, — грубо осаждает его парень, чье имя Серхио пока не знает, и оглядывается на предмет наличия кусак. Они на залитой солнцем площадке для парковки, вокруг — разбитые в хлам машины, груды металла и куски стекла. — Неймар! — кричит вихрастый Жерар, и пацан оборачивается — он уже успел дочесать до ближайшей машины и рылся внутри, что-то рассматривая. Он поднимает голову, глаза смотрят зло и непримиримо. — Вернись обратно и не набирай бесполезного барахла! Парень что-то бормочет и никак не реагирует на замечание, возвращаясь к своему увлекательному занятию. Жерар качает головой, очевидно, разочаровываясь в мальчишеской натуре. — Марко, — он кивает на Серхио, — давай быстрее закончим с этим и вернемся домой. Марко кивает. Жерар достает нож и садится на корточки прямо перед головой Серхио. Его глаза — чистые, синие, отражающие в себе небо и маняще-тягучие, завлекают Рамоса. Тот не опускает взгляд, ершась. — Слушай внимательно, шмара, — Рамос кривится на такое грубое обращение, но возразить не может. — Свой мусор и острый нож, считай, спасение, мы положим вон там, — кивает головой на разбитую машину примерно в двадцати метрах от Серхио. — Захочешь жить — доползёшь. Рамос рычит. — Это подло, — он не пытается вразумить своих врагов, нет, просто он действительно уверен, что это нечестно — повсюду бродят кусаки, и если Рамос не успеет — ему крышка. Жерар поднимает на него глаза. — Это тебя не касается… — он хочет добавить что-то еще, когда позади него раздается вопль, полный ужаса. Визжал Неймар; видимо, он увлёкся и совершенно не заметил, как привлёк к себе саму смерть: прямо перед ним шла плотная толпа зомби; Серхио, вытянув голову, успел насчитать порядка двенадцати голов, после чего его внутренности заледенели, а сам он ощутил прилив первобытной паники. Он ведь беззащитен. Пике встает, поворачивается спиной и уходит было к Марко, крича что-то пацану о том, что надо сваливать. Рамос открывает рот, чтобы возразить и призвать парней к мужественному спасению непосредственно самого себя, но воля случая делает всё за него — парень, отрезанный от своих друзей, бросается в совершенно противоположную от машины сторону. Марко со вздохом бросается за ним, а Жерар оказывается отрезанным от своих друзей толпой в пятнадцать штук кусак. Серхио чуть-чуть ошибся в своих расчетах. Жерар растерянно отступает, из ослабевших пальцев едва не вываливается остро заточенный ножик. Он оборачивается на Серхио, ловит слегка расфокусированный от отчаяния взгляд, смотрит на толпу, чующую живую кровь и уже начинающую активно двигаться в их сторону. Поворачивается к Рамосу вновь и наконец принимает решение. Ну, не оставлять же его в качестве живой приманки, в самом деле. Пике в два счета оказывается рядом со своим врагом и парой взмахов освобождает ноги. Бьет точным выверенным движением по рукам, обрубки веревок тяжело падают на землю, а Серхио встает, параллельно разминая ноги. Пике уже лихорадочно рассматривает пути отступления, после чего бросается бежать. Рамос едва догоняет его. Они серьезно недооценили кусак — то тут, то там они натыкались на небольшие стада — кто-то был проворный и не отставал аж пару кварталов, кто-то отсеивался сразу. Они попали в опасную зону — территорию, куда большинство мертвецов сбиваются, чтобы проще добывать себе пропитание, ведь тут они берут количеством. Выбраться из такой территории — крайне сложно, особенно если двигаться неорганизованно и большой группой. Серхио, петляя по переулкам и поспевая за Жераром, думал приблизительно о том же — пару раз ему отрезали путь гниющие мешки мяса, и он взлетал по мусорным бачкам, по доскам, по каменным ограждениям и упавшим кускам бетона, лишь бы не отстать и не подписать себе неминуемый смертный приговор. Наконец пригород заканчивается — они вылетают в промышленную сельско-хозяйственную территорию и бегут по проселочной дороге, спускаясь вниз. Вылетают в лесопарк и несутся круто вниз — территория ведет к реке, тут и там встречаются разрушенные дома, упавшие ограждения, рыхлая почва убегает из-под ног; Рамос запинается, легкие горят, а сердце отдается бешеным ритмом. Когда в боку начинает нестерпимо колоть, гул мертвецов затихает вдали под шумом леса и ветра, гуляющего в листьях, а Пике и не думает сменить скорость, Рамос наконец догоняет его и жестом показывает просьбу остановиться. На него уставляется пара синющих глаз, мир на мгновение останавливается, а потом Серхио чувствует резкий рывок где-то в районе лодыжек и кубарем летит на землю. Не один, кстати — Пике рухнул за компанию. В месте, где они решили отвлечься и перестать сосредотачиваться на погоне, земля пошла резко вниз, сменяясь мягкой густой почвой и вросшими в нее корнями деревьев — Рамос почувствовал, как носок кроссовка ударился о, по ощущениям, древесный старый крепкий корень, и неминуемо полетел вниз; Жерар повторил его подвиг, разве что ему повезло меньше: обуреваемый захватывающим чувством погони, он слетел в низкие заросли какого-то кустарника, и последнее, что Серхио услышал перед своим приземлением — глухой стук упавшего тела. Вокруг утомляюще-расслабляющая тишина. Через пару минут Рамос поднимает голову и осторожно вертит ей — проверяет, не сломал ли он шею. Выдыхает, не ощущая посторонней боли, и сосредотачивается на остальном теле. Ноги гудят, мышцы живота неприятно ноют из-за неласкового окончания бега, но ничего особенно болезненного он не чувствует — откидывается на спину и медленно выравнивает дыхание. Не удерживается — поднимает голову, поправляет сползающую на лоб челку и выискивает поодаль совершенно не шевелящееся тело — Жерар лежит животом вниз, утыкаясь в разогретую солнцем сладкую землю, его вихрастая темная макушка контрастно выделяется на фоне сочной зелени. С минуту он все так же слаб, а потом, видимо, сознание возвращается — он слабо шевелится и переворачивается на спину, жадно хватает воздух крупными глубокими глотками. Он испачкал одежду, его руки в мягкой пыли и разодраны в районе локтей — чего уж говорить о ногах: на обеих протертые рваные дырки от падения, сквозь которые просвечивает красноватая содранная кожа. Пике мычит, а потом открывает глаза, моментально сжимая руки в кулаки. По искаженной гримасе на его лице Серхио понимает, что тот чувствует боль. Рамос встает — тело налито свинцом, но он упорно подходит поближе и валится неподалеку — Жерар чувствует его приближение, но не обращает никакого внимания, садится и осторожно расшнуровывает левый кроссовок. Стаскивает его, нечаянно задевая голень и жмурится от приступа боли. Подвернул лодыжку? Не открывает глаза, закусывает губу и резким движением вправляет её — вывих легкий, стоит лишь потянуть стопу вверх, чтобы предупредить спазмы и немного помассировать часть пониже косточки. Боль, очевидно, уходить не собирается — Жерар поворачивает голову и смотрит на Серхио. Тот, получив «разрешение», подходит ближе. Лодыжка красновата и опухла — это всё, что он может рассказать. По лицу Пике понятно, что он может высказать больше и цензурными в его речи будут только союзы, поэтому парень мужественно молчит, хоть и мычит, держась за стопу. — У тебя вывих, — констатирует факт Серхио и растирает свои ноющие бока. Тошнота начинает отходить на второй план. Взгляд Пике говорит ему обо всём. Он рвет подол хлопковой футболки на себе и кусками ткани туго фиксирует ноющую бешеной болью стопу. Матерится сквозь зубы, но терпит. — Эй, парень… — не называть же его по имени, в конце концов? — Ходить можешь? — Рамос, несмотря на весь свой боевой дух, чувствует себя немного неловко — ведь если бы он не отвлек Пике от бега, этого бы не произошло. Жерар прикусывает губу. — Не знаю, — выдает он и на пробу шевелится. Обе ноги выстреливают растянутыми мышцами. Держится, подымается на ноги и только переносит вес тела на левую, как грязно ругается и оседает на землю. Серхио с интересом делает шаг поближе. — Тебе конец, — информирует своего недруга и улыбается краешками губ, когда обиженно-раздраженный взгляд взлетает вверх. Пике смотрит на него снизу и ждет ответной реакции. — Ну, — Серхио потягивается, — было приятно с тобой поработать, — солнце закатывается: по ощущениям, сейчас около семи вечера. Пике, естественно, отдаст концы без посторонней помощи, но Серхио на это наплевать. Он перед тем, как уйти восвояси, замирает и смотрит в землю. Думает ни о чем, просто вдыхает в себя нагретый воздух, пыль в нем и оценивает ситуацию. Бросает быстрый взгляд в сторону своего врага. Пике сидит там же, обхватывает голову руками и прячет ее в изгибе локтя. Серхио бесшумно подходит к нему и специально наступает на ветку, чтобы проинформировать, что он всё еще на месте и не ушел. Жерар поднимает голову; его глаза отчего-то сонные, будто подернувшееся дымкой, раздраженные и обеспокоенные. Он действительно не знает, что делать дальше. Скорее всего, он волнуется о том, что отделился от своей команды и потерялся. Молча наблюдает за тем, как Рамос останавливается неподалеку и отряхивает штаны. — Там рядом — река, — негромко замечает он. — Можешь оставаться рядом с ней, пока, ну, ты понимаешь, — кивает на перевязанную ногу. Хочет добавить что-то насчет неё ещё, но захлебывается воздухом, неловко чешет затылок и поправляет привычным жестом волосы. Синие глаза снизу смотрят и холодно, и любопытно. Рамос бросает свой последний взгляд на угрюмую крепкую фигуру, сидящую на земле, и стремглав бросается в кусты, не помня себя от счастья. Пробегает пару десятков метров, замедляется, а потом останавливается. Радость почему-то быстро сходит на нет. Рядом — река, та самая, которую он видел на городских щитах с описанием местности. В задумчивости прикусывает нижнюю губу, глядя на синее полотно. Жерар ему все-таки жизнь спас. Когда Серхио оказался беззащитен, связан по рукам и ногам и в прямом, и в переносном смысле, Пике не оставил его на растерзание кусакам — неужели Рамос не может ответить ему тем же? А вдруг найдется его банда, Жерар сдаст его в лапы своих дружков, где его точно порвут на сувениры — Серхио определенно не имел прекрасной репутации, а те наверняка решили, что даже если Серхио и выжил, то тело Пике покоится в вышеупомянутой реке, а голова улыбается выжившим с частокола. Рамос передергивает, и он с сомнением оборачивается назад. Помочь? Или оставить? Серхио переживает внутренний конфликт; он пинает носком кроссовка какой-то мелкий камушек, делает пару шагов навстречу месту, откуда упорхнул, и вновь упрямо к реке, подальше. Да какое ему вообще дело до придурка, не умеющего управлять собственными ногами? Из-за него он упал, а не по собственной воле. Спас чужую жизнь, скорее всего, не ожидая чего-то взамен. Серхио смотрит на быструю речку, играющие в ней солнечный блики и решительно не знает, что ему делать дальше.