Хин поуютнее устроился с ногами на диване и, отпивая чай из чашки, наслаждался ощущением покоя оттого, что он здесь, в этом доме, а Тул этажом выше уговаривает Пула заканчивать с играми и ложиться спать.
Хин улыбнулся, вспомнив, как полчаса назад Пул забыл о своих дорогих подарках и стал весело резвиться с Арчи – собакой Тина и его мужа.
“Можно подумать, что эти двое – птенцы одного гнезда”, - усмехнулся в тот момент Тул, наблюдая за своим счастливым сыном и не менее счастливым псом, который радостно махал хвостом.
Дважды воспроизведя в своей голове это воспоминание, Хин вздохнул.
“Истинно семейная сцена”, - подумал он, глядя в широкое окно на улицу, где начался дождь.
И, если уж на то пошло, истинно семейный день. Хин понимал, что стоит ему потерять бдительность – и этот чарующий мираж может показаться ему реальностью.
Он не поднял голову, когда Тул вернулся, и тот со смешком заметил:
- Ты похож на кота, смотрящего на дождь за окном.
- Дождь меня гипнотизирует, - меланхолично отозвался Хин, искоса взглянув, как Тул устраивается на диване рядом с ним. - Ещё минутку – и я начну собираться с силами для встречи с дождём на улице.
- Зачем? - Тул потянулся за своей чашкой с чаем, а потом устремил поверх её края взгляд на Хина.
В полумраке гостиной его глаза казались бездонными. Они гипнотизировали Хина, как и дождь, но были гораздо опаснее.
- По-моему, это называется: уходить домой после чудесно проведённого дня, - с улыбкой объяснил Хин. - Спасибо тебе, Тул, за этот день.
- Ты не хочешь никуда идти, - убеждённо заявил Тул и, вернув свою чашку на столик, проделал то же самое и с чашкой Хина. - Ты не хочешь расставаться с этим диваном, и ты не хочешь возвращаться по ночным улицам в свою пустую квартиру.
Когда Тул так говорил, таким глубоким, бархатным голосом, в котором, казалось, скрывались ответы на все возможные вопросы, кровь закипала у Хина в жилах.
- Нет, не хочу, - согласился он. - Но я всё равно это сделаю.
Тул потянулся к нему, зарылся пальцами в его волосы, и в следующий миг Хин уже лежал у него на груди, чувствуя, как глухо бьётся его сердце. Затем Тул медленно расстегнул его рубашку. Хин ощутил на коже тепло пальцев Тула и вздрогнул всем телом.
- Ты хочешь остаться здесь со мной, - прошептал Тул ему в волосы, скользнув руками под его брюки.
Тул держал его в плену, и в сознании Хина внезапно вспыхнула мысль о том, что именно этого Тул, наверное, и хочет. Хочет получить доступ в его жизнь, чтобы стать там единственным хозяином, чтобы распоряжаться им и диктовать глубину их отношений.
- Нет, - мягко произнёс Хин, - это
ты хочешь, чтобы я остался.
- Потому что я схожу по тебе с ума, - шумно выдохнул Тул ему в шею.
Хин вывернулся из его рук, чтобы посмотреть ему в лицо. И мгновенно почувствовал, как от взгляда Тула по его коже побежали пылающие искорки.
Надо бы остановить всё немедленно. Такой предусмотрительный парень, каким Хин был ещё совсем недавно, подумал бы о последствиях страсти, ослепившей их, просчитал бы вероятные осложнения. Но теперь он вновь стал парнем, околдованным Чёрным Принцем. У Хина осталась одна забота – насытить голод, не признающий других правил, кроме жадного удовлетворения.
Тул вдруг резко поцеловал его, и Хина будто молния пронзила, сжигая душу. Он попытался было сдержать бег крови, наполнявшей огнём вены, даже прервал поцелуй, чтобы наполнить воздухом опалённые лёгкие... но смог только испустить сдавленный стон.
- Хин, - требовательно прошептал Тул.
И снова, уже с низким клокотаньем в горле:
- Хин.
Хин знал, чего Тул требует. Знал, что, прервав их поцелуй и прикрыв глаза, выглядит в эту минуту так, будто предлагает себя без ограничения.
“Завтра, - отрешённо подумал он. - Завтра я всё разложу по полочкам. Завтра я положу конец этой связи, иначе эта связь положит конец мне самому”.
Приподнявшись на диване, Хин распахнул свою рубашку и притянул Тула ближе к себе. Тул коснулся губами его живота, и Хин выгнулся, откинувшись головой назад, добровольно отдаваясь жадным губам Тула.
Дрожащими пальцами Хин расстегнул свои брюки, а Тул, толкнув Хина на спину, поспешно стащил их с его ног. После чего ладони Тула скользнули под боксеры Хина, и тот едва сдержал стон удовольствия.
Хин не мог думать, когда всё его тело было словно объято языками пламени по вине интимных прикосновений Тула – сначала мягких, потом жёстких. Он определённо спал глубоким сном, пока не появился Тул, пока снова не обрушился на его жизнь, пока поцелуи этого Чёрного Принца не вырвали Хина из сна. И сейчас Хин чувствовал себя живым и настроенным на всё живое, а не загнанным в странную ловушку без возможности двигаться вперёд.
Прервав ласки, оставив Хина совершенно готовым для него и изнывающим от нетерпения, Тул стал снимать с себя одежду,
едва дыша от желания. Хин, заметив это, испытал головокружительное ощущение собственной власти. Он и раньше не понимал, что Тула в нём привлекает, и ещё меньше мог понять это сейчас. Впрочем, в данный момент Хин
намеренно отказывался думать об этом,
намеренно отказывался искать ответ.
Когда Тул, наконец, накрыл его тело своим, Хина захлестнула волна жара и любви. Он обхватил спину Тула руками, с восторгом ощутив под пальцами гладкие мускулы. Тул, между тем, перевернул его на себя, и Хин одним лёгким движением опустился на него, чувствуя его мощь внутри своего тела, чувствуя полное единение с тем, кто всегда
зажигает его.
- Ты необыкновенно эротичен... - Тул задыхался от агрессивного вожделения, обхватив руками бёдра Хина, пока тот будто искрился и взлетал в пульсирующем ритме.
Это было острым мучением, которое почти невозможно было выдержать. Хину казалось, что его сердце сейчас выскочит из грудной клетки, переберётся к Тулу и будет там биться в такт с его сердцем. Хину казалось, что его тело вот-вот расплавится от жара, распространившегося между ними.
Губы Тула искушающе нежно коснулись губ Хина, а затем Тул снова перевернул его, но уже под себя, вбиваясь в его тело с невыносимой силой. И Хин подумал, что после такого точно умрёт от восторга. Закрыв глаза, он вдыхал и вдыхал запах Тула – запах деревьев и морских ветров.
- Тул... - умоляюще вырвалось у Хина.
Ему хотелось прошептать: “Я люблю тебя” – и на вечность оказаться привязанным к Тулу. Однако Тул запечатал ему рот очередным сокрушающим поцелуем, не прекращая ритмичных движений внутри его тела.
Хин сходил с ума от ощущений и чувств. Эмоции его усиливались с каждым мигом, пока он полностью не растворился в их потоке, крепче прижимаясь к Тулу, покусывая кожу его плеч.
Шторм приближался, но эйфория сама назначала время, когда взорваться в их телах.
Наконец, вершина экстаза была достигнута – бёдра Хина дёрнулись от конвульсий, потом медленно расслабились, эйфорические волны тепла распространились вниз по телу, руки и ноги стало покалывать. Все признаки великолепной кульминации наступили вместе с протяжным удовлетворённым вздохом Тула.
Хин с трудом сглотнул и, не вполне осознавая, коснулся его шеи целомудренным поцелуем, в котором было всё то, что он будет испытывать к этому человеку
всегда.
Лёгкая дрожь от случившейся между ними близости ещё отдавалась в глубине тела Хина. Но звон в ушах постепенно затихал. До Хина стали долетать тихие шорохи внешнего мира. Шелест листьев деревьев при набегавшем ветре. Шум дождя.
В какой-то момент Хин невольно посмотрел на Тула. Глаза того были закрыты. Можно было подумать, что он спит, если бы не жилка, вздрагивавшая на его шее.
Внезапно наслаждение, которое Тул дал ему, растворилось в чувстве вины. С той их встречи в парке Хин обманывал его. Нет смысла пытаться оправдать это.
А сейчас... сейчас он не предавался с Тулом
любви. Ведь любовь предполагает взаимное притяжение и доверие. Любовь требует честности и уважения.
Хин не был честен с Тулом и не заслуживал уважения. Как бы Хину ни хотелось найти достойное оправдание, его не было.
Бескомпромиссно осуждающий вид Тула свидетельствовал, что он догадывается об этом.
Открыв глаза, Тул хмуро взглянул на него.
- Хин, - он провёл пальцем по щеке Хина, потом очертил линию его подбородка. - Когда ты мне всё расскажешь? Когда объяснишь, почему бросил меня? В первый раз – я понимаю, из-за моей женитьбы. Но во второй?
Хин нервно отвернулся.
- У меня была причина, - выдавил он.
Это неправда, что можно разрубить свою жизнь, как кусок мяса, отделив прошлое, будто это просто несъедобные обрезки. Хин и раньше прекрасно это понимал, но предпочёл дать самому себе уговорить себя, предпочёл, верить, что такой способ сработает и он сможет заниматься сексом с Тулом, игнорируя всё остальное.
Вскочив с дивана, Хин принялся поспешно натягивать на себя одежду.
- Хин, - едва Хин оделся, Тул потянул его назад, и тот вновь оказался на диване.
Вздохнув, Хин посмотрел на Тула. В полутёмной, освещённой лишь тусклым светом бра гостиной в Туле появилось что-то нереальное. Его тело было настолько совершенным, настолько красиво вылепленным, что он казался мифическим существом, даже божеством, в ленивой истоме растянувшимся рядом с Хином.
- Хм, похоже, тебе не помешает выпить, - вдруг сказал Тул, заметив его растерянность.
Быстро одевшись, он подошёл к мини-бару в углу гостиной и, выбрав бутылку с янтарного цвета напитком, наполнил им пузатый бокал. Хин покорно прошёл за ним к мини-бару и принял предложенный бокал, хотя втайне не любил алкоголь. Но, говорят, что алкоголь придаёт решимости, а именно в этом Хин сейчас нуждался сильнее всего, потому что час настал. Больше не было смысла притворяться, что они смогут жить без прошлого и без будущего. Это исключено.
“Да, - думал Хин, чувствуя, как после первого же глотка алкоголь огнём обжёг ему горло, - настал час правды”.
В конце концов, может, Тул, узнав всю правду, поймёт его мотивы и простит. Это лучшее, на что Хин смел надеяться. Тогда, возможно, со временем они сумеют стать теми друзьями, какими были в детстве. Это, конечно, не сильно его порадует, но Тул, скорее всего, так в нём разочаруется, что больше не захочет каких-то иных отношений.
- Тул, - слегка охрипшим от выпитого алкоголя голосом произнёс Хин, аккуратно опуская бокал на столик рядом с ними, - раз ты продолжаешь так настаивать на ответах, то я всё тебе расскажу.
Тул ничего не произнёс. Он стоял неподвижно, с небрежно засунутыми в карманы своих брюк руками, но Хин всё равно ощутил, как изменилась атмосфера. Тул явно насторожился, и от этой настороженности у Хина волосы на затылке зашевелились. Казалось, по гостиной пронеслось ледяное дуновение.
Теперь, решившись всё рассказать, Хин не знал, с чего начать, а Тул не торопился ему помочь, поскольку не произносил ни слова. Это молчание тревожило Хина гораздо больше, чем если бы Тул закидал его вопросами, как делал это недавно.
Хин бросил на него взгляд из-под опущенных ресниц, чуть помедлил и начал:
- Тул, я знаю, что тебе казалось, будто...
- Мне
казалось, что во всех твоих ответах на мои вопросы у тебя концы с концами не сходятся, - спокойно уточнил Тул, перебив его. - Но, если ты сейчас силишься сказать, что просто испугался меня, то я пойму, Хин. Не стоит так нервничать. В тот день, в парке я, должно быть, действительно поторопил события, и ты запаниковал. Как и в наши последующие встречи.
- Ты не понимаешь, - Хин покачал головой и стал бродить по гостиной, прикасаясь кончиками пальцев к спинке дивана, к стеклянным дверцам шкафов у стен, к тяжёлым шторам у окон.
Внутреннее чутьё неожиданно подсказало ему, о чём Тул думает. Тул решил, что Хин бросил его из-за неуверенности в себе, из-за страха, что ему не по силам заключить с ним брак и удержать рядом такого, как Тул Мэдтанан. Немного поразмышляв, Хин пришёл к выводу, что Тул думает об этом без тщеславия и высокомерия. Всего лишь как о жизненном факте.
- То, что ты понимаешь, – только
малая часть правды, - со вздохом продолжил Хин после паузы, остановившись рядом с диваном.
Голос его звучал увереннее, чем он на самом деле себя чувствовал. Тул как будто сложил отдельные кусочки картинки-загадки, но она вышла однобокой. Внешне вроде бы всё правильно, но стоит лишь изменить угол зрения – и становятся очевидными неточности, разрывы, недостающие уголки.
Хин начал заново:
- Тул, перед тем, как твои люди нашли меня несколько недель назад, меня на протяжении четырёх месяцев мучили приступы головной боли – жестокие, невыносимые приступы.
Такого Тул определённо не ожидал. Он резко выпрямился, его небрежно-расслабленной позы как не бывало, а на лице у него появилась ещё более мрачная и пугающая настороженность.
- Я ни на чём не мог сосредоточиться, - добавил Хин, отведя от Тула напряжённый взгляд.
Хин вспомнил, словно это было вчера, долгие мучительные часы, которые проводил в постели с холодным компрессом на глазах, в спальне с плотно зашторенными окнами. Каждое движение причиняло ему боль. Больно было даже думать.
- В итоге я решил пойти к врачу, и он отправил меня на обследование, - Хин старался говорить отстранённо. - Не помню, как оно по-научному называлось, но врач сказал, что оно покажет, насколько серьёзная у меня болезнь. Сам он, судя по всему, считал причиной стресс. Помню его слова насчёт того, что люди недооценивают последствия стресса, пока не заболевают.
Врач вообще ему очень сочувствовал. Было видно, что он не считает Хина психически неуравновешенным парнем, который придумывает несуществующие симптомы плохого самочувствия.
Тул, тем временем, налил себе какой-то алкогольный напиток.
- Что потом? - глухо спросил он, сделав пару глотков и отрешённо взъерошив свои волосы.
- Я прошёл обследование, - ровно ответил Хин. - Мне сказали, что результаты доктор получит через неделю, но он позвонил раньше. И сказал, что ему необходимо встретиться со мной.
Прижав ко лбу ладонь, Хин ощутил дрожь в пальцах – то ли от кошмарных воспоминаний; то ли из-за того, что ему было страшно продолжать.
На лице Тула не было сочувствия. Оно было замкнутым и почти угрожающим.
- Дальше, - процедил он.
- Разумеется, я сразу понял – что-то случилось, - сглотнув, вновь заговорил Хин. - Врачи ведь никогда сами не звонят пациентам, если у тех всё в порядке, верно? В общем, я пришёл к нему, ожидая самого худшего, но всё равно его слова поразили меня как гром среди ясного неба. Не буду уточнять подробности того разговора, но приговор заключался в том, что мне осталось жить несколько месяцев.
Вот, главное сказано. Однако Хин был не в силах заставить себя посмотреть на Тула. Но, и не поднимая взгляда от пола, Хин знал, что те чувства, которые Тул к нему испытывал, теперь превратились в ледяную холодность.
Спустя пару мгновений Хин всё же поднял на Тула взгляд и его ногти с силой вонзились в обивку дивана, когда он увидел, что потрясённое выражение на лице Тула уступает место глубочайшему презрению.
“Ну откуда,
откуда я мог знать, что ты снова появишься в моей жизни и даже сделаешь мне предложение?” - едва не прокричал Хин в диком отчаянии.
Но ничего не крикнул, ни единого слова. Как и Тул. Впрочем, Тулу и не нужно было. За Тула всё сказали его глаза.
- Письмо о том, что произошла ошибка, я получил уже после нашей с тобой встречи в парке, - слабо произнёс Хин. - А головные боли постепенно исчезли ещё месяц назад. Вот только я не придал этому значения. Решил, что таково течение болезни.
И через секунду вдруг тихо взмолился:
- Пожалуйста, скажи что-нибудь, Тул.
- А что я могу сказать? - холодно поинтересовался тот. - Что понимаю тебя? Увы, не понимаю.
- Но я же не знал... - выдохнул Хин.
- А почему ты мне тогда, в парке
сразу не рассказал о своём состоянии? - спросил Тул всё тем же ледяным тоном. - Почему, Хин?
- Я просто не мог. Я не думал... не представлял себе... - сбивчиво проговорил Хин.
Он отвечал настолько тихо, что Тул мог и не слышать его. Однако Хин не собирался повторять, не собирался пускаться в объяснения, поскольку по лицу Тула видел – все слова отскакивали от него, как от каменной стены. Видимо, Тул готов был простить ему неуверенность в себе, но он ни за что не простит ему такого серьёзного обмана.
Раньше Тул часто восхищался его искренностью, и Хин действительно был искренен с ним. Он и тогда, в парке был искренен – во всём, но только не в этом. Ему недоставало сил признаться Тулу, что внутри него тикает часовой механизм бомбы, готовой вот-вот взорваться.
Хин прекрасно знал, что, несмотря на их разлуку, по-прежнему любит Тула, но никогда не думал, что Тул тоже может любить его. И только, осознав в том парке, что невозможное всё-таки произошло и Тул любит его и даже хочет с ним обручиться, Хин понял, что должен положить конец его чувствам.
Хину хотелось спросить – что бы Тул сделал, расскажи он тогда правду? Разве мог Хин так поступить? Тул ведь либо бросил бы его, либо посчитал бы своей обязанностью остаться с ним до самого конца, а этого Хин не мог от него принять.
“Да, я вёл себя малодушно в тот день, - хотелось сказать Хину. - Но я отказал тебе, потому что люблю тебя”.
А уже позже, когда стало ясно, что произошла ошибка, чудовищная ошибка, Хин пришёл в себя и признал тот факт, о котором ему постоянно твердил внутренний голос, – что они слишком
разные. Что раньше Хин играл с Тулом несвойственную ему роль. Что на самом деле их пути вновь пересеклись лишь
на мгновение, и не для того, чтобы связать их, а чтобы ещё сильнее подчеркнуть, насколько далеки друг от друга их миры.
- Разумеется, нет, - с колким сарказмом подтвердил Тул, между тем. - Ты просто не мог ничего сказать мне. Тебе куда проще было струсить!
Хин расстроенно шагнул к нему.
- Нет, пойми, я...
- К дьяволу, Хин! Я смотрю фактам в лицо, - яростно прошипел Тул. - Подумать только, а я-то считал тебя чистым, как родниковая вода. Уж лучше бы у тебя был другой.
Хин ничего не ответил. Всё было сказано. Он чувствовал себя окоченевшим, как айсберг, и иссохшим, как песок пустыни.
“Я любил тебя
тогда, - мог бы бесконечно заверять Хин. - И люблю тебя
сейчас”.
Но у него не хватило бы выдержки вынести презрительные высказывания, которыми Тул ответил бы на эти слова.
Хин пересёк гостиную в сторону выхода и приглушённо произнёс:
- Полагаю, теперь ты согласен с тем, что мне пора отсюда уходить.
Тул уставился на него, как будто Хин был незнакомым человеком, врагом, внезапно объявившимся в его доме.
- Да, но почему бы тебе сначала не забрать с собой воспоминания о нашей любви? - с этой ядовитой фразой Тул резко приблизился к нему и обрушил на его губы злой поцелуй.
Хин боролся с ним, но все его усилия были тщетны. Запустив пальцы ему в волосы, Тул запрокинул его голову и целовал со всем гневом, который испытывал.
- Тул, прекрати! - Хин не оставлял попыток оттолкнуть его.
- Прекратить? Почему? Ведь тебе нравится заниматься со мной сексом, - выдохнул Тул ему в губы. - Разве ты против заключительного акта страсти?
- Это не страсть, это ненависть! - с болью оспорил Хин.
- Ты другого не заслуживаешь, - рыкнул Тул.
И всё же отстранился.
- Да, я был трусом, в этом ты прав, - с горечью прошептал Хин, дрожащими руками расправляя на себе одежду и чувствуя, как предательски срывается голос. - Но я никогда не был жестоким.
- Спорное заявление, - безжалостно отбил Тул.
Хин потёр виски.
- Всё-таки ты подлец, Тул, - невесело хмыкнул он. - Наигрался и вновь растоптал мои чувства. А твоя так называемая любовь ко мне не выдерживает на деле никаких испытаний. Для тебя так нестерпим, так неприемлем мой обман? От Тула Мэдтанана посмели что-то скрыть – и, значит,
что? Голову с плеч, да?
-
Ты обманул.
Ты скрыл, - чётко выделил Тул. -
Ты, кому я собирался полностью довериться, с кем я собирался разделить жизнь. А ещё – ты решил всё за меня, когда считал, что умираешь. Да тебе не только трусость, но и элементарная
гордость приказала скрыть от меня свой смертельный диагноз. Вот, оказывается, какой ты в действительности, Хин, – трус, гордо пожелавший нести тяжёлое бремя в одиночку и решивший побрезговать моей заботой и помощью. Что ж, браво. Можешь и дальше упиваться своей гордостью.
С минуту они смотрели друг на друга, а потом Тул отвернулся и бросил с морозной сдержанностью:
- Ты знаешь, где выход.
И направился к мини-бару. Последнее, что увидел Хин перед тем, как уйти, была его склонённая голова, когда Тул наливал себе новую порцию алкогольного напитка. В следующее мгновение Хин вылетел из гостиной, из дома – в обратный путь, в своё пустое жилище.
Он был не в состоянии думать. Мысли его разбегались.
Но, едва войдя в свою квартиру, Хин бросился на постель, даже не включив свет, и спрятал лицо в подушке.
Реакция пришла далеко не сразу. Сначала были глубокие вдохи и выдохи, как попытка успокоиться. Затем – едва слышные всхлипы. После чего из глаз Хина, наконец, хлынули слёзы. Он перевернулся на спину и слёзы потоком залили его лицо.
Спустя полчаса Хин сказал себе, что со временем всё пройдёт. Глаза у него покраснели, а рыдания измучили, но слёз в нём больше не осталось. Он даже понадеялся, что они иссякли навсегда.
***
За окнами горного домика была ночь, и снова шёл снег. Мерцающие белые хлопья хаотично кружились в воздухе, а небо было тёмным и одновременно хрустально-прозрачным.
Кан уже привык к тишине окружающего пейзажа, вселяющего в душу покой и безмятежность. А ещё он чувствовал себя абсолютно счастливым, даже пробираясь через сугробы и с трудом дыша от холода. Раньше Кан и представить такого бы не смог, но факт оставался фактом – он был счастлив, даже если обмораживал себе щёки, подолгу гуляя с Тином по горным тропам.
Правда, Кан испытывал лёгкое сожаление, что их с Тином путешествие скоро подойдёт к концу. Каждый счастливый день приближал этот момент. Хотя умом Кан отлично понимал, что подобная идиллия сначала во Франции, а теперь в австрийских Альпах не может продолжаться вечно. С другой стороны, их с Тином сказка не закончится с окончанием медового месяца, так что...
Улыбнувшись, Кан сбежал по ступенькам домика и обратил свой взор к звёздному небу. На тёмном небосклоне ярко сверкали миллионы звёзд. Кан с детства любил смотреть документальные фильмы о самых разных вещах, и как-то он посмотрел фильм о звёздах. О том, что некоторые из звёзд давно сгорели, только оставшийся от них свет ещё напоминает об их былом существовании.
“Так же и с нашим свадебным путешествием, - рассуждал Кан. - Оно скоро закончится, но память о нём сохранится надолго”.
Ледяной ветер ударил ему в спину, взъерошил волосы, принялся яростно кусать за щёки и бросать в лицо снежные хлопья.
Кан поспешил обратно к домику.
***
Пока нежные вафли не появились перед ним на столе, Кан не испытывал чувства голода, но лишь только их чудесный аромат распространился по кухне, как голод дал о себе знать. Кан, не медля, откусил край одной из вафель, и невольный стон наслаждения вырвался из его горла – настолько было вкусно.
- Нравится, да? - усмехнулся Тин, взглянув на него.
- А ты не хочешь есть? - удивлённо спросил Кан, неспешно жуя.
- Я хочу съесть
тебя, - с улыбкой уточнил Тин и, подойдя к нему, чмокнул его в щёку.
- Ну, тебе придётся подождать, - развеселился Кан, принимаясь за следующую вафлю.
Снегопад за окнами, между тем, превратился в настоящую метель. Впрочем, Тина и Кана это не волновало – покинув кухню, они уютно устроились перед камином в обнимку, наблюдая причудливый танец языков пламени в топке.
Неожиданно Тин со вздохом произнёс:
- Кан, когда ты вчера резко спустился на лыжах по склону горы, и я потерял тебя из виду... мне это не понравилось. Ты уже забыл, как заставил меня волноваться в Париже?
- Ти-и-ин, только не говори, что опять собираешься поквитаться со мной! - страдальчески протянул Кан.
- Посмотрим, - неопределённо сообщил Тин. - Но сколько раз я должен повторять тебе, чтобы ты больше никогда не исчезал, не поставив меня в известность?
Кан понял по его голосу, что Тин не шутит, что предупреждает его вполне серьёзно.
- Тин, ну ты же знаешь, как я люблю спорт, - стал торопливо тараторить Кан. - Я вчера просто увлёкся. Вообще, катание на лыжах – это так интересно! Я не думал, что мне настолько понравится, вот и...
- Кан, не увиливай от ответа, иначе я рассержусь, - машинально пригрозил Тин, перебивая его словесное извержение.
- Хн, люблю, когда ты сердишься, Тин-Тин, - провокационно заявил Кан, прижимаясь к нему ближе.
Тин вскинул бровь.
- Ну, когда ты
слегка сердишься, - поправил сам себя Кан.
- Канталуп, ты толкаешь меня на крайние меры, - Тин прищурился. - И, кажется, преднамеренно.
После чего требовательно завладел губами Кана.
Когда их поцелуй прервался, Кан уже лежал на ковре перед камином и прерывисто дышал, в то время как Тин заканчивал избавлять их обоих от одежды.
- А вот и то, что я подразумевал под “крайними мерами”, - медовым голосом прошептал Тин и, проложив дорожку из поцелуев вниз по животу Кана, раздвинул его ноги.
- Что? - в полузабытьи выдохнул тот.
-
Это, - с усмешкой ответил Тин.
Кан не смог попросить его пояснить. В этот момент мозг Кана наотрез отказался выполнять функции, предназначенные ему природой, уступив место вихрю ощущений. Горячий язык Тина коснулся его самого интимного места на теле, методично исследуя каждый участок. Кан судорожно хватался за ворсинки ковра, стараясь удержаться на краю, не утонуть в омуте наслаждения, которое почти невозможно было вынести. Язык Тина двигался медленно, очень медленно, сводя с ума, касаясь Кана везде.
Затем сквозь дымку удовольствия Кан почувствовал, как в его тело проникают осторожные ласковые пальцы. Они сразу устремились туда, куда нужно. Тело Кана дёрнулось, но Тин продолжал томительно касаться его.
Оргазм обрушился на Кана тяжёлый и необоримый. Кан откинулся головой назад и громко вскрикнул.
Тин, будь он проклят, всегда знал, что с ним делать. Волны экстаза накатывали на Кана одна за другой, постепенно уменьшаясь, оставляя после себя приятную расслабленность. Кан лишь смутно почувствовал, что тело Тина накрыло его тело, а губы Тина прижались к его губам. В ответ Кан просто пробормотал что-то неразборчивое, обвив Тина руками и ногами.
Поцелуи Тина были лёгкими и терпеливыми, пока Кан приходил в себя. Но вскоре Тин вновь стал настойчивым, голодным и в какой-то момент повернул его спиной к себе.
Кан хрипло простонал, а Тин резко вошёл в него и их тела слились воедино. Кан мгновенно ощутил накапливающееся напряжение от сильных движений своего мужа. Это было уже слишком – наслаждение, которое с трудом можно вынести, удовольствие, такое мощное, что граничит с болью. Кану необходима была срочная разрядка – терпеть больше не было никакой возможности, но Тин не позволял, держа его на грани.
Так всё и продолжалось – Тин фактически взял его в заложники. Кан лихорадочно хватался за ковёр, каминную решётку, скрёб пол, из его горла вырывались хриплые крики. Шли минуты или часы? Он утратил ощущение времени, не понимал, где находится, и только чувствовал плавные движения тела Тина.
Когда Кан решил, что точно больше не сможет вытерпеть и вот-вот испустит последний вздох, Тин, наконец, ускорился.
Разрядка оказалась внезапной и сокрушительной. Крик Кана разнёсся по дому, вторя рыкающему стону Тина. Потом он почувствовал, как Тин вышел из него, лёг рядом и обнял, ожидая, пока у Кана прекратятся восхитительные спазмы.
Кан ещё долго не мог двигаться, не мог даже говорить. Его тело лишилось огромного количества энергии, а конечности будто налились свинцом.
Тин, между тем, крепче прижал Кана спиной к себе и томно шепнул на ухо:
- С этого момента, мой сладкий Канталуп, ты перестанешь то и дело исчезать из поля моего зрения.
Да?
Кан ответил исключительно на его интонацию:
- Д-да... Кан перестанет...
Тин хмыкнул.
С Каном всегда гораздо проще договориться после двух и более оргазмов.
