***
Нити, что тянутся из детства – самые крепкие. Родившись, начав осознавать своё место в мире, Тул сразу познакомился с ненавистью. Сначала – с ненавистью от других. Сердитая, выкрикивающая несправедливые, грубые слова бабушка... Потом – со своей собственной ненавистью. Обиженный, непонимающий, лживый, собственными руками разбивающий братские узы... А всё потому, что раздавлен, напитан злостью на весь мир, унижен равнодушием отца, лишён заботы матери. И в итоге... Цинизм как отдушина. Ненависть как спасение. Шарм как маска. Кошмарные воспоминания из детства и юности – похищение, долгий плен, удары кулаков и ненависть, ненависть, ненависть своя и чужая – убили лучше, чем пуля. Убили больнее, чем нож. Потому что после пули и ножа наступает небытие, а здесь Тул – остался. Он жил и дышал, ел и спал, открывал глаза по утрам и закрывал их ночами. Тула можно было потрогать, ткнуть пальцем, но на самом деле его больше не было. В конце концов, он смог выбраться, смог выдохнуть из себя ужас прошлого, боль расставания с возлюбленным, тоску одиночества. Тул выпрямился и обрёл над собой контроль, он пользовался тем, что красив и желанен. Но в глазах его поселилась тоска, и никакая маска не могла скрыть её тень. Время шло, братские узы восстановились, возлюбленного почти удалось вернуть... Но вот – забытая было ненависть, словно голодная, ядовитая змея, вновь подняла в душе Тула голову. Ведь чувство ненависти столь привычно... Оно знакомо с детства, оно почти срослось с душой Тула. И ненависти не нужно было много. Проснуться из-за, как казалось, чудовищного предательства возлюбленного? Почему нет? Едва не обрушить разочарование загрубевшей души Тула на его сына? Запросто. Насытившись, змея уснула. И снова как итог... Тул – один.***
Когда сознание вернулось к Хину, он находился в комнате, где лежал на очень твёрдой постели и очень жёсткой подушке, а перед ним маячил телевизор, подвешенный на каком-то хитроумном приспособлении – очевидно, чтобы его можно было поворачивать под любым удобным для зрителя углом. Хин отрешённо смотрел на телевизор, пытаясь сообразить, что он делает в больнице. Потом нажал на красную кнопочку у кровати и стал ждать, пока кто-нибудь придёт. У него болело всё тело. Казалось, ломит каждую косточку по отдельности. И Хин, едва на пороге возникла медсестра, произнёс чуть слышно: - Пожалуйста, дайте обезболивающего. Медсестра сверилась с карточкой на спинке кровати, блеснула улыбкой и покачала головой. - Только после того, как вас осмотрит доктор, - кротко ответила она. - Пожалуйста! - Хин с трудом сдерживал слёзы – так на нём сказывалось нервное напряжение. - Я хочу вернуться домой. - К сожалению, я должна сказать “нет”, - с сочувствующим видом сказала медсестра. У неё был благожелательный, но твёрдый взгляд. - Подождите немного, я приведу доктора, - добавила она и выскользнула из палаты. Спустя минут восемь медсестра вернулась с врачом. Тот улыбнулся, присел на край кровати и с математической точностью перечислил все повреждения Хина: два сломанных ребра, трещина в запястье и сильнейшее растяжение связок в области лодыжки. - Вам ещё повезло, что всё так закончилось, - сообщил доктор, сияя, будто большей радости в жизни у него не было. Затем встал и как бы между прочим заявил: - А вот машину вашу придётся списать. Это стало последней каплей. Из глаз Хина полились слёзы, и он стал отчаянно вытирать их подсунутыми доктором бумажными салфетками. - Шок, - глубокомысленно прокомментировал тот. - Медсестра принесёт вам обезболивающее, а я прошу вас отдыхать как можно больше. - П-просто я и так пользовался с-своей машиной редко... - всхлипывая, стал оправдываться Хин, но под понимающим взглядом доктора сдался. - Сколько я здесь пробуду? Доктор задумался. - Как минимум неделю, а потом сможете вернуться домой, если у вас есть, кому за вами ухаживать. Есть? - Н-нет, - снова всхлипнув, ответил Хин, и доктор встревоженно нахмурился. - Ну, ничего-ничего, не переживайте, - успокоил он Хина. - Что-нибудь придумаем. После чего испарился из палаты, оставив его заботе медсестры, которая, без умолку болтая, измерила Хину температуру, пульс и давление. А в самом конце сделала главное – вручила ему обезболивающее. - Как насчёт чашки чая? - спросила она, и Хин в ответ благодарно улыбнулся. Когда медсестра покинула палату, Хин, взяв с тумбочки свой телефон, позвонил на работу и паре друзей. Друзей он попросил принести ему книги, да потолще, но в следующие два дня, по мере того, как боль понемногу стихала, ловил себя на том, что не читает, а постоянно думает о Туле. “Так даже лучше”, - без особого успеха убеждал Хин себя. Гораздо проще забыть Тула, если знаешь наверняка, что тот забросил тебя, как ненужный хлам, в самый тёмный чулан своей памяти. Но от этих мыслей Хину нисколько не становилось легче. Хин отложил книгу в сторону и уставился в окно. Там были его работа, его квартира – и бесконечная пустота, которая заменяла ему жизнь. Он услышал, как открылась дверь, и обернулся, радуясь любому обществу, пусть даже обществу болтушки медсестры с термометром в руках, – но в следующий миг вся его боль улетучилась под стремительным натиском адреналина, потому что перед ним стоял Тул. Высокий, смуглый, сильный Тул Мэдтанан – единственный человек, которого Хин не хотел здесь видеть, потому что Тул был единственным, в ком он так отчаянно нуждался. - О, - без всякого выражения сказал Хин, пока ещё не до конца осознавая, что это действительно Тул во плоти стоит перед ним. - Что ты здесь делаешь? - Что с тобой случилось? - задал Тул встречный вопрос и огляделся в поисках подходящего места, чтобы присесть. В конце концов, он притащил себе стул из угла палаты и сел на него рядом с кроватью. “Какая тебе разница? - вертелось у Хина на языке. - В последний раз, когда я тебя видел, ты не мог дождаться, чтобы я убрался прочь из твоего дома!” - Я разбил свою машину, - тупо ответил Хин и принялся теребить кончик одеяла, избегая смотреть Тулу в глаза. - Погода тем вечером, кажется, начала портиться, а я сделал чересчур резкий разворот. Ну, с любезностями покончено. Теперь, будь так добр, ответь мне, что ты здесь делаешь? И, кстати, твои люди что, продолжают следить за мной? - Продолжают, - тяжело выдохнул Тул, откинувшись на спинку стула. - Никакой необходимости не было лично сюда заявляться, - натянуто произнёс Хин. - Верно, - прозвучало в гробовой тишине согласие Тула, - никакой необходимости не было. Он вздохнул и провёл рукой по своим волосам необычно нервозным жестом. Хин проследил за его рукой отстранённо. - В таком случае, зачем ты пришёл? - повторил Хин свой вопрос. - Что ты собираешься делать, когда выйдешь отсюда? - поинтересовался вдруг Тул. Он обошёл вопрос Хина с такой небрежностью, что тот вскипел от злости. - Это тебя не касается, - отрезал Хин хладнокровно, гордясь собой за то, что сумел собраться. Какая жалость, что в прошлом хладнокровие подводило его. Неплохо было бы ему появляться всякий раз, когда он изо всех сил сражался со своим влечением к Тулу. - Доктор сказал, что дома за тобой некому будет ухаживать, - тем временем, ровно произнёс Тул. Хин покраснел и яростно сжал пальцы в кулаки. - Какое ты имел право задавать подобные вопросы моему врачу? - процедил он сквозь зубы. - Твой врач посчитал, что я мог бы помочь, - пожал плечами Тул. - Да-да, помочь ты можешь, - едко проговорил Хин. - Ты можешь оказать огромную помощь, если сейчас же уберёшься отсюда. Мы уже всё сказали друг другу. - Ничего подобного, - Тул скрестил на груди руки и устремил на него прямой взгляд. - Мы даже и начали ещё ничего друг другу говорить. Его глаза смотрели на Хина с ледяным спокойствием, как будто Тул только что вызвал его на дуэль и теперь настраивался на неизбежный выстрел в свою сторону. - Послушай... просто уйди, - устало выдавил Хин. - Сейчас мне это не по силам. Он медленным движением приподнял дрожащую руку и опустил её на свой лоб. - Хин, - тон голоса Тула стал вызывающим. - Я приехал отвезти тебя домой. Сердце Хина забилось так громко, что он испугался, не услышит ли этот грохот Тул. - Я возьму такси, - заявил Хин, глядя не на него, а вниз, на белоснежное одеяло. Тул встал, обошёл кровать и открыл дверцу гардероба. А потом принялся доставать вещи Хина и запихивать их в сумку, а сам Хин, раскрыв от ужаса рот, смотрел на эту сцену. - Тул! Что ты себе позволяешь, чёрт подери?! - возмутился он. Хин бы выпрыгнул из постели, но переломы, к сожалению, не допускали резких движений. - Мне разрешено быть здесь до завтрашнего вечера! - повысил он голос до разумных пределов, не желая вызвать появление встревоженных медсестёр. - Доктор сказал, что ты можешь уехать и сейчас, если за тобой найдётся, кому постоянно ухаживать, - не меняя интонаций, парировал Тул. - Не смей трогать мои вещи! - прошипел Хин, как разъярённый кот. Но Тул, в любом случае, уже закончил паковать их. - Мне сказали, что ты счастливо отделался, - напряжённо произнёс он, повернувшись к Хину. - Чуть сильнее удар – и тебя бы уже не было. - Вот была бы потеря для всего человечества! - съязвил Хин. В два шага Тул оказался рядом с ним, обхватил руками его плечи и, скрипнув зубами, с гневом отчеканил: - Эгоист, упрямец, трус! Мне действительно следовало бы просто уйти отсюда! Лежи и разыгрывай из себя благородного страдальца! - Ну, и что же ты? Давай, уходи! - Хин уставился на него горящими от ярости глазами. В палате повисло молчание. Наконец, Тул хрипло бросил, отпуская его и поворачиваясь к нему спиной: - Не могу. - И что это должно означать? - потребовал Хин. - Заткнись, - рыкнул Тул, разозлив Хина ещё больше. - Не смей говорить мне, чтобы я заткнулся! - взвился он. - Почему? Что ты тогда сделаешь? - недобро усмехнулся Тул, снова к нему повернувшись. - Вскочишь с кровати и пустишь в ход кулаки? Не выйдет. С твоими-то сломанными рёбрами и растяжением связок в лодыжке! - Лодыжка почти прошла, - прорычал Хин. - И не трудись хватать сумку, потому что я не собираюсь уходить отсюда с тобой. Тул и бровью не повёл. Направился к двери, исчез за ней – и объявился пару минут спустя уже с доктором, что само по себе граничило с чудом, поскольку, как кисло подумал Хин, докторов никогда нет поблизости, если они тебе необходимы. Обычно доктора совершают обход своих подопечных со скоростью хорошего марафонца и оставляют за собой внушительный хвост оставшихся без ответов вопросов, потому что не так-то просто собраться с мыслями, если тебе нужно буквально на лету всадить в этого специалиста обойму жалоб. - А, наш счастливо спасшийся пациент, - бодро улыбнулся доктор, между тем. - Вот, господин Мэдтанан хочет забрать вас домой. - Да что вы? - саркастически отозвался Хин. - Вам нет нужды здесь оставаться, - мягко проговорил доктор, не замечая напряжения в палате. - Перевязки сделаны, и вы, похоже, скоро пойдёте на поправку. Каждые два-три дня вас будет осматривать ваш местный врач. Я с ним свяжусь. Могу выписать вам обезболивающее, если вы считаете, что не обойдётесь без него, но – поверьте моему опыту – дома пациенту даже стены помогают. И он заговорщицки улыбнулся Тулу, чем окончательно вывел Хина из себя. - Однако никаких там домашних уборок и прочей работы, - добавил доктор, и Тул рассмеялся, сверкнув в сторону Хина чернотой своих глаз. - С этой задачей мы справимся, доктор, - заверил Тул, искренне позабавленный. - Отлично, отлично, - покивал тот. Хин открыл было рот для возражений, но, прежде чем голосовые связки ему повиновались, доктор уже привычно испарился – и Хину осталось только с неприязнью уставиться на Тула. - Погляди, что ты наделал, Тул, - мрачно начал Хин. - Что теперь делать? У меня дома нет круглосуточной сиделки, чтобы обо мне заботиться. - А ты что, решил, что я собираюсь оставить тебя со сломанными рёбрами и запястьем на пороге твоей квартиры? - удивлённо протянул Тул в ответ. - Не иначе как шок от аварии ещё не прошёл. Затем он отступил в сторону, чтобы пропустить появившуюся медсестру с креслом на колёсиках и непременной улыбкой, которая, видимо, входила в контракт. - Я решительно отказываюсь покидать палату, - чётко провозгласил Хин, чем поверг медсестру в крайнее смятение. Она затопталась в нерешительности, взглянула в поисках поддержки на Тула и явно вздохнула с облегчением, когда тот авторитетно заявил: - Оставьте его мне, сестра. - Оставить меня тебе? - возмущённо напустился на него Хин, как только за медсестрой закрылась дверь. - Оставить меня тебе? Уж лучше оставить меня в яме с гадюками! В нашу последнюю встречу ты дал понять, что не желаешь меня больше видеть. А теперь возникаешь здесь и... и отдаёшь приказы! И ожидаешь... ожидаешь, что я вот так возьму и соглашусь? Ему пришлось сделать паузу, так как он почувствовал, что захлёбывается от злости, и дальше уже пойдут нечленораздельные выкрики. - Да, - просто ответил Тул. Объяснений этому не последовало. Он в молчании приподнял Хина с кровати и усадил в кресло, с сомнением обозрев его лёгкую одежду. - Не замёрзнешь? - уточнил Тул. - На улице дождь. - Тул! - выдержка вновь оставила Хина. - Зачем ты это делаешь? Ему хотелось, чтобы произошло чудо и он смог бы, устроив кросс в больничном коридоре, сбежать от Тула на край света. - Ты чувствуешь себя виноватым? - стал допытываться Хин. - Потому что мы расстались в ссоре, а через пару дней я попал в аварию? В этом всё дело? - Не будь глупцом, - фыркнул Тул. - Прекрати оскорблять меня! - огрызнулся Хин. - А ты прекрати спорить со мной! - в голосе Тула появились стальные нотки. - Тебе не выиграть, Хин. Я пришёл сюда, чтобы забрать тебя домой, и меня ничто не остановит. Хин почувствовал, как в нём шевельнулось странное волнение при звуках его угрюмого, раздражённо-доминантного тона, и постарался тут же избавиться от этих предательских эмоций. На какой-то миг в Хине вспыхнула дикая надежда, а надежду он больше не намерен был впускать в свою жизнь. Надежда заставляла забыть массу неизбежных вопросов; надежда заставляла забыть истинные чувства Тула – презрение, разочарование. Поэтому Хин сохранял напряжённое молчание, пока Тул улаживал все формальности с выпиской и позже, в машине, ожидавшей их у входа, с шофёром за рулём. Хину только пришлось ещё раз справиться со смущением, когда они подъехали к дому Тула и тот внёс его туда на руках, несмотря на все утверждения Хина, что он в состоянии идти самостоятельно. - Всё-таки ты, Хин, способен кого угодно довести до бешенства, что довольно неожиданно при твоей ангельской внешности, - сухо констатировал Тул и, опустив его на диван, сел рядом так близко, что у Хина сбилось дыхание. - Я не могу оставаться здесь, в твоём доме, - нервно выговорил Хин с мятущимся взором. - Всё как раз наоборот, - не согласился Тул, качнув головой. - Ты не можешь оставаться нигде, кроме моего дома. И вдруг, посмотрев Хину в глаза, невесело добавил: - К тому же, я обнаружил, что теперь твоё отсутствие в моей жизни плохо влияет на состояние моей нервной системы. Внезапно с него, как рукой, сняло всякую агрессивность, и на смену ей пришли полная открытость и болезненная уязвимость. Хин никогда ещё не видел его таким. Надежда в Хине снова подняла голову, и снова Хин загнал её внутрь, но на этот раз ему пришлось труднее. Взгляд Тула говорил Хину всё то, о чём молчал его язык и во что Хин до отчаяния боялся поверить. - Прости меня, Хин. Я был жестоким дураком, - хмуро признал Тул, осторожно взяв его за руку. - Я был дураком, когда женился, когда позволил тебе уйти; я был дураком, когда не попытался сразу же отыскать и вернуть тебя. Вряд ли Хин смог бы сейчас что-нибудь сказать, даже если бы хотел, но он и не хотел. - И потом, когда ты отказал мне, отвергнув моё предложение о браке, для меня словно рухнул весь мир, - бесцветным голосом продолжил Тул, не отводя от него взгляда. - Ни с кем я не позволял себе такой близости, как с тобой, и когда ты сознался в своём обмане, я чуть было вновь не стал тем демоном, которым являлся очень долго. Я едва не накричал на Пула, до такой степени у меня помутился разум. Хин, я едва не накричал на своего сына... Как знать, возможно, я даже ударил бы его в итоге, но... к счастью, я вовремя опомнился. Мне стало тошно от осознания, что таким образом я стану копией своей проклятой бабушки, которая, как ты знаешь, ненавидела меня до самой кончины. Тул на мгновение прикрыл глаза и вздохнул. - Не думай, что я виню за своё нестабильное состояние тебя, Хин, просто... просто ты для меня как якорь, - с трудом объяснил он. - Твой образ поддерживал меня все прошлые годы, но теперь мне мало лишь твоего образа. В эти дни после нашей ссоры я просыпался по утрам больным и опустошённым... Ненадолго замолчав, Тул с горечью усмехнулся и вновь заговорил: - Мой брак был фарсом с самого начала, и с его окончанием меня уже до такой степени мутило от любых отношений, что приходилось только гадать, почему я не могу избавиться от мыслей о тебе. Ты преследовал меня как наваждение. - Всё пошло не так, - тихо проронил Хин с дивным, пугающим ощущением, что он стоит на краю пропасти. - У нас всё было не так, верно? - отстранённо протянул Тул. - Гнев и экстаз, злость и нежность, наслаждение и боль. - Прости, что сразу не рассказал тебе правду о нависшем надо мной смертельном приговоре, - не смог не сказать Хин. - Но это... это было так трудно, Тул. - Я понимаю, - тяжело выдохнул тот. - Я так зациклился на твоём светлом образе в моей голове, что забыл о том, что ты являешься реальным человеком со своими проблемами и страхами. Он прочертил пальцем линию вдоль ключиц Хина, и кожа у Хина загорелась там, где Тул прикасался. - Мне хотелось избавить тебя от страданий, Тул, - всё тем же тихим голосом произнёс Хин. - Позже, прочитав письмо об ошибке с диагнозом, я подумал, что нашей любви вообще не должно было быть. Что ты влюбился в придуманное существо и что если бы ты увидел меня настоящего, то потерял бы всякий интерес. А такого, вопреки своим действиям, я вынести не мог. Увидеть твоё разочарование было выше моих сил. Но в конечном итоге... я всё же его увидел. - Хин, - Тул коснулся своей ладонью его щеки и вновь с чувством посмотрел ему в глаза. - Может, ты и знаешь, что я люблю тебя, но никогда в жизни я не сумею рассказать, как сильно я люблю. Услышав от своих людей о том, что ты попал в аварию, я понял, что не вынесу твоей гибели. Более того – не вынесу больше жизни вдали от тебя. Я просто не могу потерять тебя в очередной раз. - Ты... - Хин сглотнул. - Ты простил меня, Тул? - Тебя не за что прощать, Хин. Узнав, почему ты на самом деле отверг меня, - Тул крепче сжал его руку в своей, - я, как ты уже понял, долго был вне себя от злости. Перед этим мне почему-то казалось, что раз не было соперника, то остались только очень простые причины. И я их даже вычислил нелепым способом исключения. Я решил, что ты меня раз за разом бросаешь, потому что не веришь в себя. - Я знал, что ты так думаешь, - кивнул Хин. - И в этом всё-таки есть доля истины. Тул ничего на это не сказал и Хин, поколебавшись, решился спросить: - Тул... Я всё хотел узнать у тебя... В какой момент ты настроился меня найти? Не сразу же после развода, верно? - Во мне всё окончательно перевернула свадьба Тина, - Тул чуть улыбнулся, вспоминая. - Я посмотрел на его счастливое лицо и подумал: всё в этом мире тленно, однажды я умру, так и не увидев тебя вновь. Эта мысль привела меня в ужас. Хин вздрогнул. - Мне жаль, что контекст был таким, но одновременно с этим... я очень рад, что ты нашёл меня после свадьбы своего брата. И ещё больше я рад, что ты пришёл ко мне сегодня. Если бы ты не пришёл, - у Хина запершило в горле, - то я не знаю, как бы смог пережить ещё хоть один день без тебя, мучаясь от нашего разрыва. Если честно, Тул, я уже дошёл до предела. Тул снова крепко сжал его руку и постарался успокоить взглядом. Сжав руку Тула в ответ, Хин прочистил горло и с волнением задал ещё один вопрос: - Ты, правда, любишь меня по-настоящему? - И не переставал, - твёрдо уверил Тул. Глаза Хина засияли, глубину его глаз будто осветили тысячи вспыхнувших лучиков, и он мягко улыбнулся, медленно успокаиваясь. В этот момент им обоим показалось, что гостиная сомкнулась вокруг них, словно надёжный кокон, заслоняя от внешнего мира. “Неужели и у Тина всё было вот так?” - неожиданно подумалось Тулу. Когда его брат понял, что полюбил этого мальчишку Кана и что его любовь взаимна? Было ли у Тина это глубочайшее, неизбывное желание протянуть руки и слиться в единое целое с Каном – такое же, какое сам Тул испытывает к Хину? Если да, то неудивительно, что Тин и Кан решили узаконить свои отношения, лишь бы не дать никому ни малейшего шанса разрушить свою любовь. “Раньше я не знал истинного счастья, - осознал Тул. - Даже при появлении на свет Пула счастье не было полным. Лишь когда Пул распаковывал свои подарки, а Хин сидел рядом со мной, мне, пожалуй, удалось взглянуть на полноценное счастье одним глазком. Но когда знаешь, что оно недоступно, видение счастья расплывается”. - Хин, ты будешь моим? - спросил он требовательно, нетерпеливо. В глазах Тула промелькнул почти страх: его привычная самоуверенность, столь раздражающая и в то же время подкупающая, наделяющая Тула неотразимым обаянием, в этот миг дала трещину. - Я давно твой, - искренне ответил Хин. - Ты знаешь, о чём я спрашиваю тебя, Хин, - подчеркнул Тул, прижимая его руку к своей груди. - Спаси меня. Скажи мне “да”. Дыхание Хина участилось. Наконец-то ему не нужно было принуждать себя, чтобы сказать “нет”. Его сердце кричало “да” в полный голос, и как же чудесно было не сопротивляться его порывам. - Да, Тул, - Хин ярко и очень красиво улыбнулся. - Да – мой ответ на всё то, что ты только захочешь от меня. Я тебя люблю. Тул тепло улыбнулся, вторя его улыбке. - Ты станешь ещё красивее с моим кольцом на твоём пальце, - он повертел руку Хина в своей, поглаживая тонкие как у пианиста пальцы. Хин никогда раньше не задумывался о том, насколько красив. Его красота отражалась только в восхищённых глазах Тула, остальное не имело значения. - Но, господин Тул Мэдтанан... - протянул вдруг Хин задумчиво. - Неужели не последует никаких ультиматумов? Никаких требований? Никаких оскорбительных инсинуаций о том, что я покажу себя трусом, если сбегу от тебя перед нашей свадьбой? И тихо рассмеялся, чувствуя себя сильным, даже могущественным, просто потому что любим. Взгляд Тула вспыхнул, на губах заиграла уже другая улыбка – ласковая и коварная. - А ты боишься, Хин? - вкрадчиво поинтересовался он, придвигаясь к Хину ближе. - И не мечтай, - Хин гордо выпрямился, бросая ему вызов всем своим пострадавшим от аварии телом. - Это ты зря, мой дерзкий ангел, - зловеще усмехнулся Тул. - Ты должен бояться. Читал сказку о Синей Бороде? Впрочем, ответить он Хину не дал – сразу страстно поцеловал, через мгновение почувствовав, как губы Хина раздвигаются в новой улыбке. Тул поклялся себе вызывать у Хина улыбки и смех как можно чаще. Поклялся, что сделает Хина счастливым. Поклялся, что будет заботиться о нём и уважать. И он будет делать это до конца своей жизни. Как давно его истерзанная душа стремилась к этому...***
Хин миновал стеклянные двери ресторана. Колокольчики на дверных пружинах торжественно звякнули, приветствуя его. Гардеробщик вежливо поздоровался и принял у него лёгкую куртку. Поправляя волосы перед зеркалом, Хин с неожиданным удовольствием отметил, с каким одобрением тот посмотрел на него. На мгновение Хин задержался на пороге небольшого уютного зала. Столиков было немного, всего полтора десятка, в углу на крошечной сцене тихо играл что-то красивое маленький оркестр, свет был приглушённый, тёплый. На столиках стояли белые свечи и высокие бокалы с утяжелённым дном, в бокалах – розы. Алые, розовые, чайные – они наполняли разогретый воздух чувственным ароматом. Хин замедлил шаг, ища взглядом столик рядом с окном. Окно в этом ресторане оказалось полукруглым, разноцветным, почти не пропускающим свет уличных фонарей. Прямо возле окна – столик. На нём горела свеча и стоял цветок в бокале, только вот не было видно, какого цвета воск и что за цветок, потому что их заслоняли плечи Тула в чёрном пиджаке. Тул ждал и задумчиво потягивал вино. - Тул, - с улыбкой произнёс Хин, садясь напротив него за столик. - Хин, - улыбнулся ему в ответ тот и протянул через столик руку, приглашающе раскрыв ладонь. Хин без промедления вложил свою руку в его руку. - Если подумать... сегодня наше первое настоящее свидание, верно? - озвучил Тул то, что только что осознал. - Пожалуй, - усмехнулся Хин. Затем его лицо стало серьёзным и слегка взволнованным. - Тул... я очень рад, что ты оказался более храбрым, чем я, - сбивчиво проговорил он. - С того дня в парке ты прямо и смело заявлял о своих чувствах. А мне такой смелости не хватило, чтобы честно объясниться перед тобой. Теперь же я хочу всё изменить. Хочу, чтобы наше будущее – твоё и моё – стало другим. Свеча на их столике оказалась гладкой, розовой, с золотым пламенем и красивым потёком на боку. А цветок – белоснежной лилией, источающей одуряющий аромат, с каплями воды на лепестках и выглядывающими сбоку крупными зеленоватыми бутонами. В деталях рассмотрев цветок, Хин торопливо продолжил, заметив, что Тул собрался сказать что-то в ответ: - Нет, Тул, позволь мне высказаться до конца. Сначала... сначала у меня в голове был какой-то сумбур, ведь я понимал, что хотя разорвал наши отношения ты, я тоже виноват в этом. Но после аварии наступило прояснение, и я до кристальной ясности осознал: навсегда, навеки во всякой человеческой жизни будет существовать одна простая вещь – чередование дней, один за другим. И мне невыносимо захотелось провести дни моей жизни именно с тобой. Не в одиночестве. И ни с кем другим. Я с трудом представлял, как смогу жить без тебя, когда так в тебе нуждаюсь. Глаза Тула потемнели от отразившегося в них глубокого чувства. - Я нуждаюсь в тебе не меньше, Хин, - уверенно сказал он. - Так было с самого начала, но я оказался слишком упрямым, чтобы это признать ещё тогда, в нашем с тобой “начале”. А ещё невозможно отрицать: именно ты спас меня. Спас, самое главное, от того, кем я никогда не хотел являться. И теперь, когда ты согласился быть моим, я счастлив. - Тул, а... а как твой сын к этому отнесётся? - осторожно спросил Хин то, что всё никак не решался спросить, пока жил в доме Тула. - Не переживай об этом, - отмахнулся Тул, улыбнувшись. - Я ему всё про тебя рассказал ещё до его Дня Рождения – что ты добрый, умный, всё понимающий. И когда он с тобой познакомился, первое, что Пул увидел, – неопровержимое доказательство последнего тезиса. Ты доказал, что его папа говорит правду и что папа всё про всех знает. Мой сын уверен, что я – король Артур и все рыцари Круглого стола разом. - Не скромничай, - рассмеялся Хин. - Пул наверняка думает, что ты новое воплощение Будды и все боги разом. В этот момент им принесли меню, после чего очень быстро выполнили их заказ и расставили на столике изысканные блюда. - Стоило всё-таки попасть в больницу, а потом изнывать в твоём доме от лечебной диеты, чтобы соскучиться по такой еде, - с весельем произнёс Хин, наслаждаясь вкусом пищи. - Не шути так, - Тул осуждающе покачал головой. - Ужасно было видеть, как ты лежишь там, в больнице. - Авария была ничем по сравнению с моими внутренними конфликтами, - пожал плечами Хин. - Война с самим собой из-за тебя – самый главный из них. Я боролся с фактом, что ты являешься всем тем, что я всегда хотел. - Если бы ты не старался видеть в этом неразрешимую проблему, её бы не возникло, - глубокомысленно хмыкнул Тул. - Отметим это? - Хин с улыбкой поднял свой бокал. - Конечно, - Тул тоже поднял бокал и тот со звоном соприкоснулся с бокалом Хина. - Запомни, Хин: всё всегда будет так, как ты захочешь. - Хочу погулять с тобой по городу, - решил Хин. - А что хочешь ты, Тул? - Поцелуй, - ответил Тул, притягивая его за руку к себе. - Только не здесь, - запротестовал Хин, смущаясь людей в ресторане. - Поцелуй, - настаивал Тул. - И немедленно. - Это всё, чего ты хочешь? - поддразнил его Хин. - Только один поцелуй? - Для начала, - хитро ухмыльнулся Тул. - А об остальном я подумаю по пути в одно место. Озадачившись, Хин пропустил тот миг, когда их губы слились в нежном, жарком поцелуе. - А теперь поехали, - Тул поднялся из-за столика, расплатился по счёту и повёл Хина к выходу из ресторана. - У меня для тебя сюрприз. - Сюрприз? - ещё больше озадачился Хин. Для него Тул Мэдтанан сам был воплощённым сюрпризом, потому что часто действовал непредсказуемо.***
Внутри ювелирного магазина стояли умело подсвеченные столы, на которых были выставлены и антикварные, и современные ювелирные украшения. Пушистые ковры цвета топаза заглушали шаги, стены были отделаны дубовыми панелями. Хин боялся нарушить царившую в магазине атмосферу изысканности лишним движением. Однако двадцать минут спустя после их прихода страх в Хине слегка изменил направление. В результате тщательного отсева, во время которого Хину не дали даже краешком глаза взглянуть на ценники, Тул и продавец сократили выбор до двух колец. Цветные камни были исключены сразу. Кольца с несколькими камнями тоже. Жёлтому золоту предпочли платину. Бриллиантовые солитеры в двух оставшихся кольцах ярко сверкали и отбрасывали на бархатную подушечку разноцветные блики. От их красоты у Хина перехватило дыхание. Один солитер был квадратным с огранкой, название которой Хин не запомнил. Другой солитер был овальный с квадратной огранкой. Хину понравился первый – по форме и необычной оправе, – однако он был крупнее. Это означало, что нужно выбрать меньший, потому что одна мысль о том, сколько стоит каждое из этих колец, вызывала в Хине дрожь по всему телу. Теперь Хину стало понятно, по какой причине в магазине стоят элегантные позолоченные кресла – чтобы покупателям было, куда падать в обморок, когда они увидят ценник. Хин взглянул на продавца. - Если господин Мэдтанан передумает и на следующей неделе принесёт вам кольцо, вы вернёте ему полную сумму? - пытливо спросил он. Потрясённый, продавец только и протянул: - Э-э... - Я не собираюсь передумывать, - с оскорблённым видом Тул выставил перед Хином оба кольца. - Говори, какое кольцо тебе нравится. “С большим квадратным камнем, это же очевидно”, - мысленно ответил Хин. Ведь оно будет идеально сидеть на пальце. Хин в жизни не видел более красивого кольца для мужчины. - Мне больше нравится с овальным камнем, - через силу выдавил он после паузы. Тул изогнул бровь. - Точно? - Абсолютно, - кивнул Хин, хотя его душу наполнило разочарование. Нелепейшее чувство, потому что кольцо с овальным бриллиантом было вторым по красоте, и он тоже никогда ничего подобного не видел. - Ты говоришь так не потому, что оно дешевле? - попробовал подловить его Тул. Хин отрицательно мотнул головой. - Нет. - А оно не дешевле, между прочим, - усмехнулся Тул. “Разве?” - изумился Хин. Внезапно в нём вспыхнул азарт, и он обратился к продавцу: - Это правда? Ювелир улыбнулся и кивнул. - Видите ли, если учитывать чистоту и цвет, то это кольцо значительно выше... - Ясно, - перебив его и не дав ему прочесть лекцию о цвете, огранке и чистоте, Хин взял кольцо с квадратным бриллиантом. - Тогда я выбираю это. - Ты передумал не потому, что оно дешевле? - Тул едва сдерживал смех. - Нет. Оно мне нравится, - искренне заверил Хин. - Отлично. Мне тоже. Итак, мы берём вот это кольцо, - удовлетворённо объявил Тул. Когда Тул забрал у него кольцо и медленно надел ему на палец, у Хина с силой забилось сердце. Потому что он только сейчас понял, что намерения Тула действительно серьёзны. Продавец, тем временем, дипломатично отвернулся и принялся с сосредоточенным видом убирать под стекло кольцо с овальным камнем. Тул притянул Хина к себе и поцеловал. Вот только в этот самый миг зазвонил телефон Тула и Хин вздрогнул. - Это Тин, - сообщил Тул, взглянув на экран. И пока Тул интересовался у брата, как у того дела, Хин воспользовался этим моментом, чтобы ещё раз полюбоваться таинственным блеском бриллианта. - ...да, он сейчас со мной, - говорил, между тем, Тул брату. - Я только что надел ему на палец кольцо... Нет, Тин, он вроде бы не собирается швырять мне его в лицо. Тул устремил весёлый взгляд на кольцо, сверкавшее у Хина на руке. - Я только одно у тебя, наконец, спрошу: он тот самый? - тон голоса Тина с саркастического резко перешёл в совершенно серьёзный. - Да, тот самый, - убеждённо заверил Тул. - Что ж, передаю тебе, что Кан так и думал, - усмехнулся Тин. Затем помолчал и меланхолично протянул: - Судя по твоему голосу, ты счастлив. Значит, это, наконец, случилось... Тул посмотрел на Хина, всё ещё не отрывавшего взгляда от кольца. - Наконец, случилось, - согласился он.