Франция, 1917 год
Декабрь выдался ожидаемо дождливым, и госпиталь Британского экспедиционного корпуса, который расположился немного южнее Булони, близ побережья Ла-Манша, на себе испытывал все прелести нормандской зимы. Казалось, пролив обратился в разъярённое живое существо, что искренне желало разорвать порывами холодного ветра людей на берегу. Но все вокруг будто бы не замечали острых когтей Ла-Манша на своём горле, день за днём размеренно выполняя свою однообразную работу. Такого количества раненых, чуть ли не ежедневно прибывающих с линии фронта, ещё не было в истории европейских войн. Госпиталь буквально завалило искалеченными и умирающими солдатами, которые непонятно как смогли добраться до побережья. Медики мало спали и работали на износ, не забывая при этом повторять про себя каждый раз, когда теряли сложного пациента: «Ты не виноват… Медикаментов не хватает, да и рук тоже… Ты не виноват!» — и снова продолжали свою работу. Двух девушек, прошедших обучение и получивших квалификацию медицинских сестёр, Франция встретила оглушающим криком и кровавой улыбкой, но Эбигейл быстро справилась с трудностями военной действительности и легко влилась в небольшой коллектив «Королевского армейского сестринского корпуса имени королевы Александры», всего за год заслужив глубокое уважение у старших сестёр и докторов. Что нельзя было сказать о её младшей сестре. Перед отъездом из Англии отец предостерёг Эбигейл об опасности, грозившей её жизни, на что она уверенно ответила: «Папа, ты стар и не можешь пойти на войну, но я молода, я могу, и я должна. Но не чтобы погубить себя, а чтобы спасти…» Тогда девушка не понимала, о чём говорит её старшая сестра, но теперь, бок о бок пройдя с ней через столько лишений и испытаний, она наконец поняла. Эбигейл была для неё не только примером для подражания, а недосягаемым идеалом, за которым с самого детства она так отчаянно гналась, поэтому в свои восемнадцать с небольшим девушка и отправилась за сестрой, что была старше почти на целых пятнадцать лет. Потеряв мужа из-за войны, Эбигейл ожила, благодаря ей. Она сумела спастись от боли утраты, помогая исцелять боль других. Но для её сестры это оказалось выше даже самых непомерных сил. Она слишком поздно поняла, что эта боль, которой пропиталась каждая частичка её тела, и которую она каждый день видела в глазах измученных войной людей, не стала её спасением. И теперь спасать из этого ада, возможно, надо было уже её. — Ты с ума сошла? Что ты делаешь? — тихо произнесла Эбигейл, положив руку сестре на плечо. Девушка нервно дёрнулась и в один прыжок выбежала из воды. Её ступни оказались бледного, практически голубого оттенка, что сразу же с беспокойством заметила Эбигейл. — Просто было интересно, такая ли холодная вода в Ла-Манше, как говорят, — нацепив равнодушную маску, произнесла девушка, но её старшая сестра слишком хорошо её знала, чтобы поверить в эту нелепицу. Глупая отговорка не пришлась Эбигейл по душе, и она в одну секунду ожесточила свой ранее обеспокоенный взгляд. — Ты заболеешь! — Неожиданно для самой себя она разозлилась и, схватив младшую сестру за рукав, оттащила её подальше от воды. — Рук и так не хватает, а ты захотела с пневмонией слечь?! — Сестра Эбигейл! — донёсся издали тревожный голос сестры Мэри. Пожилая женщина, неловко придерживая пухлыми пальцами свой сестринский чепец, уверенно и довольно-таки быстро для своих шестидесяти с небольшим лет приближалась к девушкам. Подбежав к ним чуть ближе, она снова прокричала, запыхаясь: — Сестра Эбигейл, нужна ваша помощь! — Привезли тяжело раненных, — с замиранием сердца вздохнула Эбигейл, но тут же собралась и суетливо заторопилась вслед за пожилой женщиной, которая уже успела повернуть назад. Быстро обернувшись к сестре, женщина строго, но с любовью добавила: — Обувайся и скорее иди в жилой корпус! — Разве я не должна помочь? — крикнула она вдогонку, но Эбигейл уже не могла её услышать. Громкий шум прибоя заглушил её неуверенный голос и отнёс несмелые слова далеко от берега. Неспокойные волны подхватили их и изо всех сил ударились о камни, пытаясь будто бы вырваться из плена родной стихии. Девушка повернулась лицом к проливу и вдохнула его холодный влажный воздух. «Если бы только мне удалось переплыть его, преодолеть несчастные тридцать два километра и оказаться дома». Бросив последний взгляд на мрачный горизонт, она обулась и, мысленно коря себя за слабость, направилась прямиком в военный госпиталь. Спустя порядка двадцати с небольшим минут, она добралась до палаточного лагеря. По-началу он был лишь временным решением проблемы недостатка коек в основных корпусах, но со временем крепко прижился, и не смотря на приход зимы, так и остался стоять хаотичным нагромождением на прилегающей территории госпиталя. Добравшись до главного корпуса, где в насколько это вообще возможной стерильности были расположены две небольшие операционные, девушка поднялась по ступенькам на крыльцо и наткнулась на сестру Мэри. — Скорее беги в первую! Там, похоже, ампутация, — протараторила женщина, чуть не уронив огромный таз с грязной водой, и, взяв его покрепче, быстро направилась на улицу. «Ампутация. Чёрт…» Она судорожно сглотнула, пытаясь отбросить холодящий страх, но короткие волоски на её шее всё-равно предательски встали дыбом. Сделав глубокий вдох, девушка вошла в первую дверь справа от неё. — Господи! Боже мой… — кричал молодой парень на операционном столе, но Эбигейл перекрикивала его, обращаясь к двум другим медсёстрам. — Держите его! Вы меня слышите?! — Она разорвала пропитанную гноем и кровью повязку на ноге солдата и прикоснулась к заражённому участку плоти, тем самым вызывая у парня дикий, но умоляющий крик: — Го-о-споди! «Отвратительный запах, — чуть сморщила нос девушка, подходя к столу. — Раневая инфекция… Ногу не спасти». — Ногу не спасти! — будто подтвердив её мысли, громко сказала Эбигейл. — Жгут, пила, рашпиль живо! — Позвать доктора? — нерешительно заметила недавно прибывшая в госпиталь сестра Долорес, но сразу же затихла, увидев укор в глазах других девушек. — У него сейчас ещё трое таких же тяжёлых пациентов! С этим мы справимся сами, — уверенно заявила Эбигейл и обернулась к своей младшей сестре: — Ну же, не стой! Раствор хинина и солянокислой мочевины! — Сейчас! — Девушка мигом подлетела к стеклянному шкафчику и быстро приготовила всё необходимое для местной анестезии. — Скоро станет легче. Станет легче, — повторяла сестра Люси, слабо поглаживая раненого по волосам, пока ему не вкололи раствор, и тот не прикрыл глаза. Приготовив инструменты для ампутации, сестра Долорес негромко откашлялась и кивнула. — Держите его! — дала команду Эбигейл, и обе девушки с силой вцепились в руки раненого. — Ещё рано, — засомневалась её младшая сестра. — Эбби, анестезия ещё не до конца подействовала! — Чем дольше тянем, тем скорее инфекция убьёт его, а мы уже и так достаточно затянули, — строго объяснила она сестре и взяла пилу. Звенящий крик эхом отразился от барабанных перепонок девушки, и она почувствовала, как земля медленно уходит из-под ног. Очнувшись в палаточном лагере, девушка резко раскрыла глаза и села на койке. Полное осознание всего произошедшего и собственная неподобающая слабость до ужаса разозлили её, и она схватилась за голову, выдёргивая из волос сестринский чепец. Шпильки со звоном разлетелись по полу, напоминая весеннюю капель. Неожиданная мысль о весне вызвала яркую ассоциацию с домом, и девушка, пропустив удар сердца, смягчилась. Не обращая внимания на нескольких солдат, наблюдающих за ней, она поднялась с места и быстро собрала разбросанные по полу шпильки. Когда девушка потянулась за чепцом, её вдруг опередили. Мужчина лет сорока отряхнул перебинтованной рукой её головной убор и протянул его ей. — Хороша медсестра, да! Никогда не видел, чтоб вы так ловко в обморок при виде крови падали, — из-за плеча мужчины раздался насмешливый голос. — Эй, помолчи-ка там! — Он перебил его и снова повернулся к девушке. — Подполковник Уильямс, мисс. Вы его извините. Он огорчён отправлением домой. Тяжёлая травма. — Старая травма! Которая, кстати, уже давно не беспокоит! Но на этот долбаный факт всем почему-то глубоко насрать, да. — Не выражаться при женщинах! — осадил его подполковник, пока девушка приняла свой чепец и начала прикалывать его к растрёпанным ото сна волосам. Она не видела лица этого грубого мужчины, а также искренне не могла понять его резкости, ведь сама бы при первой возможности, не задумываясь ни секунды, вернулась бы в Англию. Но на какую-то долю секунды его голос показался ей знакомым. — Я не боюсь крови… — Не понимая, почему решила сказать именно это, девушка выпрямилась, чтобы самой себе показаться увереннее. Отступать было уже поздно, так как к ней снова обратились две заинтересованные пары глаз. — Точнее, я боюсь не крови… — А чего же тогда, а? Или, может, это тайна? — снова этот насмешливый голос. — Хватит устраивать клоунаду! Вы слишком несерьёзно относитесь к служащим Королевского сестринского корпуса! Видели бы вы, сестра, в каком тоне он ответил той девушке, сестре Долорес, вроде бы… — начал свою тираду подполковник Уильямс, но девушка его не дослушала. Теперь она увлечённо разглядывала лицо мужчины, что начал словесно отбиваться от старшего по званию. Неприемлемо? Не то слово! Но, вероятно, подобным образом на него повлияла скорейшая отправка домой. Или, быть может, он всегда был таким? Его эмоции менялись от лёгкого раздражения до искренней весёлости с неимоверной скоростью. Приятные черты лица, приблизительно трёхнедельная небритость, белая повязка на голове, скрывающая отросшие светло-каштановые волосы, и маленькие смешинки в зеленовато-голубых глазах — таким она видела этого странного солдата, счастливчика, которому хотелось лишь позавидовать. Но девушка увидела в нём и что-то странное. Казалось, мужчине было не больше тридцати, но только внешне. За такой пронзительный взгляд, как у него, человеку вполне можно дать и семьдесят лет. Нет, если бы она когда-нибудь и встречала его, то точно бы запомнила. — Чего я боюсь? Вам действительно так интересно? — На это мужчина лишь с вызовом поднял брови, когда как подполковник ещё сильнее нахмурился. — Боли. Не своей, мистер… — Просто Альфред. — Мистер Просто-Альфред. А чужой. Такой ответ вас устроит? — Эбигейл гордилась бы её учтивостью в такой непростой ситуации, и девушка мысленно порадовалась своей маленькой победе. — Вполне, да. — Он улыбнулся и кивнул ей, возможно, безмолвно прося прощения, но она показательно отвернулась, делая вид, что не заметила его примирительного жеста. Гордо подняв подбородок, дабы не ударить в грязь лицом, девушка развернулась на носках и направилась к выходу, но прежде Альфред окликнул её: — Сестра, а как твоё имя? Или и это тайна, а? Девушка не смогла сдержать улыбку и, обернувшись через плечо, громко и отчётливо произнесла: — Ребекка.***
— Карен? Я думал, ты сегодня в конторе, — мялся на пороге Финн, пока девушка не отступила на полшага и не дала ему зайти. — Я только оттуда, — грустно вздохнула Карен и закрыла дверь. — Забежала ответить на пару звонков и вернулась. Артур… Он… Я не могла его оставить. После разговора с Томасом, он так и не пришёл в себя полностью. По-началу Карен пыталась хоть как-то отвлечь его, рассказывая о любимой музыке, о Лондоне и разных глупостях, что только приходили ей в голову, но Артур лишь безучастно кивал и снова прикладывался к стакану с виски. В конечном итоге, девушке пора было уходить на работу. — Да, знаю, — стушевался парень. — Меня послал Томас. — Хорошо, — воодушевлённо кивнула Карен. — Проходи. Артур сидел у камина. Несмотря на то, что дрова в нём пылали ярко, комната утопала в вечерней полутьме. Не помогал и тусклый свет керосиновой лампы, одиноко покоившейся на буфете из тёмного дуба. Заметив брата, Артур сделал ещё один глоток и поставил стакан на большой круглый стол, который занимал в небольшой столовой центральное место. — Уходи, — бросил он, даже не повернувшись к ним, из-за чего Карен недовольно свела брови на переносице. Финн понимающе вздохнул и переглянулся с девушкой. Послав парню долгий многозначительный взгляд, Карен встала у камина рядом с Артуром. — Что случилось? — осторожно начал Финн, правильно растолковав адресованный ему знак. — Почему ты ещё не собрался? — Куда? — Артур так и смотрел в огонь, не проявляя ни капли заинтересованности беседой с младшим братом. — В «Гарнизон», — робко заметил парень и снова посмотрел на Карен. Получив одобрительный кивок, он продолжил: — Твой паб снова открывается. Сегодня. На пару секунд в комнате воцарилось мёртвое молчание. Но потом Артур поднял голову, чуть поворачиваясь к брату: — Томми не хочет меня там видеть… — Томми велел мне привести тебя! — уверенно перебил его Финн. — Он сказал, что твоё имя написано над дверью — ты должен быть там! — Нет, — отрицательно помотал головой Артур. — Ты посмотри на меня… Я не пойду. Вали отсюда. Пошёл вон, — безэмоционально подытожил он и снова отвернулся к камину. Сказать, что Артур был подавлен — ничего не сказать. Тот парнишка, которого он забил до смерти на ринге, был ещё совсем ребёнком, но не это было самым страшным. Артур потерял контроль, и все его демоны вырвались наружу. Он чувствовал, как сознание медленно ускользает от него, будто просачивается сквозь пальцы, как мелкий песок, но ничего не мог с этим поделать. Томми всегда был сильнее него. Сильнее, мудрее и, как ни парадоксально, старше. Артуру осточертело быть обузой, но изменить что-либо он был не в силах, как бы ни пыталась доказать обратное Карен, которая весь день провела рядом, поддерживая и оберегая его от удушающих мыслей об очередной петле или пуле в лоб. — Артур, пожалуйста, — попросила Карен, чуть ближе подходя к нему. — Тебе это поможет! — Но на её слова он лишь снова хмуро качнул головой. Финн сделал пару шагов к брату и положил ладонь ему на плечо, желая подбодрить его и успокоить, но это возымело лишь обратный эффект. — Я сказал пошёл вон! — закричал Артур, выходя из себя, но Карен остановила его: — Я принесу воды. Хватит с тебя виски, — сделала вывод девушка. — Да… Извини, Финн. Карен осторожно обошла Артура и направилась в кухню, оставив братьев наедине. Финн обречённо посмотрел по сторонам, не зная как поступить. Очевидно, брат более не собирался его слушать и снова отвернулся к камину. Заметив на стене небольшое зеркало, парень с энтузиазмом посмотрел на Артура. — Иногда, когда нам с парнями грустно, — тихо начал Финн, снимая зеркало со стены, — мы вот что делаем. — Он положил его на стол и достал из кармана маленький синий пузырёк. Высыпав белый порошок на гладкую поверхность, Финн присел на стул. — Называется «Токио». Мужчина осторожно взял со стола уже знакомый ему маленький предмет и повертел его в руках, сомнительно глядя на брата. Белый порошок вряд ли мог стать решением его проблем, но даже временное избавление было бы сейчас манной небесной. — Хорошая штука, Артур. Тебе поможет, — убедил его Финн. — Для особых случаев. — Что для особых случаев? — рассерженным тоном спросила Карен, держа в руках стакан воды. Братья чуть не подскочили на месте из-за её неожиданного появления, но отрицать что-либо, понятное дело, было уже поздно. — Мне это нужно, — взмолился Артур. — Ошибаешься, — отрезала девушка. — Но я не Полли, чтобы заставлять вас ходить по струнке. Если нужно, вперёд! — сказала Карен, с громким звуком ударив стаканом по столешнице. Девушка равнодушно проследила за тем, как Артур вдыхает белый порошок, громко разочарованно хмыкнула и взяла со стула своё пальто. — Подожди, ты куда? — опомнился Финн. — Домой, — односложно ответила она, повязывая вокруг шеи старый колючий шарф. — Карен! Милая, ты обязана пойти с нами! — неожиданно резко взбодрился Артур. Вероятно, сказалось действие «Токио». — Меня не приглашали, — заметила Карен, однако остановилась, вертя в руках шляпку. Она хотела пойти на открытие «Гарнизона», наверное. Так или иначе выбора у неё всё равно не было. Томми будет там. А им неплохо бы обсудить весьма щепетильную ситуацию, сложившуюся между ними. По крайней мере, Карен была уверена, что Томми непременно поднимет эту тему, хоть и мельком, хоть и единственным словом: «Прости». — Паб мой! И я тебя приглашаю, — довольно ответил Артур, рукой зачёсывая волосы назад. — Боюсь, для такого случая я не подобающе одета. — Карен оглядела себя с нервной улыбкой, но Артур по-хозяйски обнял её за плечи и крепко прижал к себе. — Ты превосходно выглядишь, милая! И больше никаких отговорок!***
— Парни! Мой чёртов «Гарнизон»! — подходя к пабу, Артур раскинул руки в стороны так, будто хотел заключить в объятия старого друга. Карен вспомнила тот день, когда на этом самом месте не было ничего, кроме чёрных обугленных стен, разбитого стекла и праздничного конфетти. Казалось, это было уже целую вечность, а не всего лишь жалкий месяц тому назад. Подняв глаза в ночное небо, девушка вдохнула морозный декабрьский воздух, наполненный запахом свежего снега, и с улыбкой вошла в «Гарнизон». — Берите, хватайте всё! — хозяйничал Артур за барной стойкой, разливая виски и приветствую гостей. — Эй, милая, позволь дать тебе прикурить, — обратился он к Лиззи Старк, которая кокетливо приняла его внимание, раскуривая сигарету, вставленную в утончённо отделанный мундштук. Карен не была лично знакома с Лиззи. Она знала лишь то, что девушка была секретарём Томаса. Но даже этой информации и одного долгого взгляда на неё Карен с лихвой хватило, чтобы понять, в каких отношениях с Томасом они состояли. Судя по всему, он предложил ей работу, чтобы она не продолжала заниматься проституцией, исключительно из-за налёта лёгкой вины за все те года, что он был её постоянным клиентом. А она, в свою очередь, несомненно была влюблена в него, считая, что научилась это скрывать. Нет. Не научилась. Но как бы Карен не старалась, у неё не хватило сил посочувствовать ей. — Вот так, дорогуша. — Артур одобрительно кивнул Лиззи и обернулся к Карен, что приблизилась к барной стойке. — А тебе, милая, чего налить? — Ром, — громко ответила она, чтобы мужчина смог лучше её расслышать в этом гомоне разных голосов и звуков. — Светлый. — Светлый, понял! Ты только посмотри, как всё отделали! — Артур обвёл взглядом «Гарнизон», очевидно, ожидая от девушки положительного отзыва. — Ну, я точно разницы не вижу, — улыбнулась Карен, напоминая старшему Шелби, что она была здесь впервые. — Точно, я и забыл, — забавно хлопнул себя по лбу Артур, второй рукой передавая девушке бокал в форме тюльпана на короткой ножке. Карен осушила его в пару глотков и жестом попросила повторить. — Нервы шалят? Человек, задавший этот вопрос, растянул губы в лёгкой полуулыбке, дожидаясь пока девушка повернётся на его голос. Встретившись с ним взглядом, Карен невинно вскинула брови, отвечая: — Скорее, жажда замучила. Она и сама не ожидала, насколько двусмысленной в их случае окажется ничего не значащая фраза, и Томас подтвердил её опасения, без лишних слов отведя глаза в сторону. Напряжение между ними, казалось, можно было увидеть с расстояния в Эйфелеву башню — настолько оно было явным. Но Артур, наконец, заметив брата, подошёл поздороваться и чуть приобнял его за плечи. — Ты как? — участливо спросил Томми. — Чем больше живу, тем быстрее время летит, — легкомысленно ответил Артур, не прекращая приветственно кивать друзьям и знакомым, не отказавшим себе в удовольствие посетить новенький паб в Смолл Хит. — Да? — лукаво улыбнулся Томми, выпуская сигаретный дым изо рта. — Артур, «Токио» — это допинг для лошадей. Понял? — тихо сказал он, чтобы никто из гостей не услышал их личного разговора. — А ты видел, что с ними бывает после скачек? — О, да, — выдохнул он, нервно переминаясь с ноги на ногу. — Только по случаю открытия, братец, — успокоил его Томас, похлопав того по плечу, но при этом грозя ему пальцем, словно маленькому ребёнку. Но Артуру до этого не было дела. В одурманенном сознании и со словами: «Порядок, Томми», он весело ему подмигнул и вернулся к барной стойке: — Подходите, я угощаю! Томас перевёл взгляд на Карен, что во время их разговора с Артуром стояла в трёх шагах от них и вежливо смотрела в другую сторону. Сделав ещё одну затяжку, мужчина выпустил дым, едва разомкнув губы, и подошёл к ней. — Ну, что скажешь? — Он решил поинтересоваться её мнением о новой обстановке «Гарнизона», чтобы хоть как-то разрядить накалённую обстановку между ними. — Слишком много… — начала Карен, не зная, как правильно подобрать слово, но Томми доброжелательно ей помог. — Золота? — Именно, — чуть улыбнулась девушка, намеренно проследив взглядом за движением адамова яблока, когда Томас отпил немного виски из своего стакана. — Не надо, — предупреждающе заметил он холодным тоном. — Я ничего от тебя не жду, если ты об этом, — с той же холодностью как бы между прочим ответила она. — Карен, я не это имел в виду. Ты не… — Привет, Томас! — внезапно прервала его фразу Эйда Торн. Обнявшись с братом, она вежливо, но довольно сухо обратилась и к девушке, что стояла рядом с ним: — Ты, наверно, Карен? Томми говорил о тебе. Именно такой она и представляла Эйду из семьи Шелби. Модная стрижка, гордая осанка, упрямый взгляд и очаровательная улыбка — в этом была вся она. Возможно, Карен почувствовала бы укол зависти, по крайней мере, из-за дорогого пальто с рукавами-клёш и меховым воротником, но это было далеко не в её характере. А вот держаться достойно при любых обстоятельствах и никогда не ударять в грязь лицом — как раз-таки в её. — Приятно познакомиться, — протянула руку Карен, и Эйда безучастно её пожала, глядя по сторонам. Джон быстро преодолел расстояние от столика, за которым сидел с женой Эсме, чтобы поскорее поздороваться и обнять родную сестру, которую они все так давно не видели, ведь она прочно обосновалась в Лондоне и, казалось бы, навсегда позабыла как о Бирмингеме, так и о семье Шелби в принципе. Но вот она снова здесь. — Привет, Эйда! — Привет, хулиган. Как ты? Джон по-прежнему делал вид, что Карен — пустое место, и каждый раз, проходя мимо неё, он пренепременно кривил свои красивые губы, будто ему была противна сама мысль о её существовании. Так он поступил и в этот раз, что молниеносно вызвало непривычно бурную реакцию у Томаса: — Джон! — Эй, Артур, смотри, кто пришёл! — парень не обратил никакого внимания на укор со стороны старшего брата и так же быстро, как и пришёл, вернулся к своему столику. Томми недавно обмолвился, что Джон воспринял всё даже лучше, чем они могли бы рассчитывать, но Карен верилось в это всё меньше и меньше. Интересно, как по мнению Томаса поступал бы Джон в худшем из возможных случаев? Кидал бы в неё камни? И теперь к этому безмолвному отряду её неприятелей, в котором уже числились тётя Полли, Джон и записанная задним числом, вероятно, по указке мужа Эсме, добавилась ещё и Эйда. А раньше Карен думала, что умеет заводить друзей. — Поговорим, Томми? — обратилась к нему сестра, обнявшись с Артуром, который тут же поспешил вернуться к гостям. — Конечно, — пожав плечами, коротко ответил Томас и повернулся к Карен: — Я не надолго. — Хорошо, — кивнула она. Осмотрев до отказа заполненный посетителями зал, Карен заметила Финна, который тайком потягивал шотландский виски из чужого стакана. В данный момент, наверно, именно Финн оказался бы для неё наилучшим выбором компании, нежели кто-то ещё, ведь в его доброжелательности сомневаться не приходилось. — Ты позвал меня ради Полли. Я приехала, — оживлённо начала Эйда, потянув Томаса за собой на поиски маломальски уединённого местечка для разговора по душам. Остановившись у дверей в соседний зал, что сегодня был закрыт для гостей, Эйда требовательно продолжила: — И что я вижу? — Воочию новоотстроенный «Гарнизон»? — сарказм был ему не свойственен, но за сегодня Томми успел выпить уже достаточно, чтобы не контролировать себя на все сто процентов, к тому же дотошность в голосе сестры порядком его озадачила. — Может, все вокруг и ослепли, Томми, но я не слепая! — строго заметила девушка. — Джон со своей нескрываемой злобой, Полли с одной единственной мыслью о сыне в голове, у Артура, как я вижу, тоже проблем хватает, а Финн ещё слишком молод, чтобы обратить на это внимание, — говорила Эйда в исступлённом порыве, и взгляд Томаса становился всё более ожесточённым. — Говори, раз начала, — чуть ли не до крови прокусив внутреннюю сторону щеки, сквозь зубы произнёс Томас, при этом внешне сохраняя полнейшее спокойствие. Эйда, очевидно, видела его насквозь и не стала тянуть с вопросом, так взволновавшим её: — Что у тебя с ней? Не единой мышцы не дрогнуло на его лице, и Томас, не поведя и бровью, ответил с прежним равнодушием: — Ничего, что могло бы прийти на ум твоему воспалённому сознанию, Эйда. — Не строй из меня умалишённую! Я говорю лишь то, что вижу собственными глазами. — Что ж. — Он разочарованно поджал нижнюю губу. — Тогда ты единственная, кто здесь ослеп, — безапелляционно заявил Томас, намекая на то, что тема себя исчерпала, и разговор окончен. Эйда глубоко вздохнула, пытаясь прийти в себя, и наконец произнесла: — Я хотела как лучше, Томми. — Так помоги тому, кто в этом нуждается. Например, Полли. — Он кивнул в сторону женщины, что стояла у бара и осушала, вероятно, свой шестой или седьмой бокал. — Поговори с ней. Она никого из нас не слушает. — И что я должна ей сказать? — мрачно спросила Эйда с различимыми нотками беспокойства в голосе. — Скажи, что у меня не было выбора, — предложил Томми. — Если бы я дал ей адрес её сына, она поехала бы к нему. Но женщина, которую он зовёт матерью, не позволила бы им встретиться. Полли взбесилась бы, а та женщина вызвала бы полицию. И Полли запретили бы приближаться к мальчику, а это только напугало бы его, — объяснил он. — Убеди её. Я буду благодарен. Эйда молча кивнула и перед тем, как уйти, взглянула Томасу в глаза: — Даже для такого человека, как ты, Томми, должны существовать правила, которые нельзя нарушать. Подумай об этом.