hearts or spades

В эту ночь не спал никто. Несмотря на то, что ни Напстаблуку, ни Меттатону сон не требовался, им все же нужно было время для самих себя — роботу необходимо было восстановить потраченную за день энергию, а призраку — просто побыть наедине со своими мыслями. Однако в эту ночь ни тот, ни другой не сомкнули глаз. Уже как несколько часов в комнате висела тишина, в которой иногда раздавались голоса обитателей комнаты. За эти несколько часов энтузиазм Меттатона поугас от реалистичных заявлений Напстаблука, который, в отличие от своего кузена, смотрел на мир без розовых очков, и не обладал бесконечной верой в собственные силы. Быть может, иногда Блуки мог казаться пессимистом, однако призрак, после той жизни, что он успел прожить, понимал, насколько иногда безосновательно наивным бывает оптимизм. Особенно, если им «заболел» его дорогой кузен. Чувствовал ли он себя виноватым, за то, что рассеял радужные надежды Меттатона? О, нет, он считал, что так будет лучше. Лучше как для него, так и для всех остальных. Но вместо того, чтобы просто передумать и успокоиться, робот вообразил, что несмотря ни на что, он все равно должен был стать героем дня для Рулса Каарда, даже если на деле ничего не происходило. Конечно, лезть в чью-то жизнь, тем более там, где к тебе уже относятся как к врагу и особенно, если пролезать ты планируешь в королевский дворец, уже звучало как не самая внушающая доверие идея, но как он мог поступить иначе? Где-то в глубине души он надеялся, что король этих земель поймет его стремление помочь его подданному, тем более, приближенному, и простит ему его выходку с проникновением в замок не самым вежливым способом. А даже если не простит, то, быть может, в благодарность за спасение, герцог замолвит за него словечко, ведь если Рулс обладает таким авторитетом, неужели он не сможет заступиться за Меттатона перед королем? В планах у робота все было идеально. — Блуки, нам нельзя это так оставлять, — робот мерил шагами небольшую комнату, в которой ему чуть ли не склоняться приходилось, чтобы не задевать макушкой потолок, а на лице его, там, где обычно сияла улыбка, появились беспокойство и задумчивость. – Я не хочу думать о худшем, конечно, но с Рулсом что-то происходит, и я хочу знать — что! — Им повезло, что в гостинице не было никого, кроме них, иначе скандала было бы не избежать — голос Меттатона звучал резко и громко, не так, как всегда, будто бы кто-то вдруг отобрал плавность и текучесть его интонаций, будто то, что засело в душах жителей Темного королевства, добралось и до робота. — Я понимаю… но… кто мы такие… — Напстаблук, в свою очередь, не изменял привычной интонации, которая плыла туманом, просачиваясь сквозь беспокойный рой мыслей и окутывая растревоженное сознание мягким одеялом здравого смысла, однако роботу это не помогало. В нем как будто завелся какой-то механизм, заставляющий его пружинистыми шагами бродить от стены к стене, обхватив себя руками за плечи. Мерный стук каблуков раздражал бы кого угодно, но не Блуки, который привык и к стуку каблуков по дому, и к шуму, и к песням… — В смысле… мы же здесь не для этого… — вздохнул он. Ему меньше всего хотелось лезть в сомнительные авантюры. Быть честным, ему вообще хотелось побыстрее свернуть все эти съемки и вернуться домой, но переубедить своего кузена ему бы точно не удалось. Меттатон остановился лишь для того, чтобы смерить призрака взглядом, полным тревоги и непонимания. Редко когда удавалось застать в этих вечно горящих энтузиазмом глазах такие эмоции, и потому Напстаблук снова вздохнул. — Не для этого, но… — робот не мог подобрать нужных слов, чтобы выразить свои мысли. Первый раз в жизни он — успешный телеведущий, чувствовал подобный ступор: ему никогда не нужны были сценарии, он обладал достаточным талантом, чтобы постоянно импровизировать, но сейчас, всё будто отключилось, оставляя Меттатона наедине с гложущим душу чувством тревоги. — Мы должны помочь ему, Блуки! — Он не был на самом деле уверен, что происходит что-то настолько ужасное, но после того, как мысль о том, что Каард что-то скрывает, поселилась в голове робота, он не мог перестать вспоминать те моменты, когда Рулс вел себя странно. В его памяти было достаточно места, чтобы в подробностях уместить два дня, и потому, теперь Меттатон спокойно мог вернуться к ним, рассмотрев во всех подробностях, и, когда он вновь переживал эти моменты, он видел. Он замечал то, что упустил раньше — все это началось не сегодня, нет, с первого момента их встречи можно было заметить, что Каард ведет себя не так, как обычно ведут себя в подобных ситуациях. — Но… почему?.. — И этот вопрос ввёл робота в ступор. Он привык думать, что его внезапно возникшее желание оказать помощь Каарду — было порождением чувства долга, способом отблагодарить герцога за то, что он отнесся к ним так по-доброму, но теперь, когда этот вопрос был задан кем-то другим, ответ на него не казался таким однозначным. Действительно, зачем Меттатону, занятому своим делом, вдруг нарушать устоявшийся порядок вещей, лезть туда, куда не просят? Ведь если бы жизнь Каарда была так невыносима, неужели он не попросил бы помощи? Неужели стал бы терпеть беды и невзгоды? Не воспользовался бы связью с королем, чтобы наказать обидчика? Почему вдруг Меттатон решил помогать тому, кто помощи не просил? — Я… не знаю, — отвечая скорее на свой поток мыслей, чем на вопрос кузена, робот опустил руки, что, конечно, не могло значить ничего хорошего. Подобные настроения не были для него непривычными — хоть и редко, но даже у Меттатона, великого и прекрасного, мог наступить упадок сил, однако, еще никогда он не чувствовал себя таким беспомощным — пытаться менять что-то в совершенно чужом ему королевстве ради одного едва знакомого герцога, казалось сейчас идеей, выходящей за грани возможного. — Скажи мне, Блуки, неужели так плохо хотеть помочь тому, кто помог мне? — Он взглянул на кузена с надеждой на то, что он, почему-то всегда знающий, что делать, поможет ему и в этот раз. — Нет… это чудесно… вообще-то… но… — даже призраку пришлось задуматься. Нет, вразумлять Меттатона сейчас — все равно, что броситься под несущийся поезд, несмотря на то, что его план был практически самоубийственным. Блуки, однако, пытался не думать о худшем. — Мы знаем его два дня… и ты уже готов… рискнуть ради него…? — Конечно, Меттатон всегда отличался особой импульсивностью и не привык долго думать перед тем, как действовать, но всегда было ясно, ради чего ему это нужно — ради славы, ради любви фанатов, ради очередной сенсации. Но что руководило им сейчас? Неужели так сильно в нем было его благородство, что он был готов рисковать чуть ли не своей жизнью, чтобы разобраться в том, что же происходит с Каардом в стенах замка? Была ли это очередная попытка добыть сенсационный материал о подробностях дворцовой жизни для фильма? Вряд ли. Сейчас, когда в мыслях робота царил беспорядок, было тяжело охарактеризовать истинную природу этого внезапного благородного желания. — Знаешь, со мной еще никогда такого не было, Блуки, — робот был полностью честен и с собой, и с кузеном сейчас. За всю его недолгую жизнь, ему удалось испытать многое, однако таких чувств в нем не пробуждал никто. Он хотел быть рядом с Каардом, убеждаться день за днем, что его жизнь не омрачают никакие происшествия, видеть на его лице не наигранную улыбку, за которой так легко скрыть тяготящий душу груз, а искреннюю, такую, какую он видел в те редкие моменты, когда Каард забывал обо всем, рассказывая о своей должности Герцога Загадок или о своих любимых занятиях. На лице робота проступила улыбка, когда он вспомнил, с каким воодушевлением Рулс рассказывал о головоломках и загадках, о глубинах дворцового сада, о таинственной тишине в коридорах рано утром… По неясным причинам, от этих воспоминаний становилось тепло и хорошо — будто бы в этой непроглядной ночи, практически неотличимой от местного дня, восходило солнце и лучи его согревали электронное сердце робота, успокаивая растревоженный разум. Каард за эти короткие несколько дней успел сделать его самым счастливым роботом в этом мире, но Меттатон привык думать, что это происходило лишь потому, что появление герцога разрешало все возникшие проблемы, а не потому, что дело было в самом Рулсе. Но теперь, когда удачный день перестал иметь значение, а съемки отошли на задний план, уступая место беспокойным мыслям о герцоге, робот начал сомневаться, что дело было только в этом. А сейчас, когда воспоминания о Каарде согревали его, и рассеивали нависшие над ним грозовые тучи тревог и беспокойства, сомнений в истинной природе чувств робота не должно было оставаться. — Я чувствую, что он дорог мне, — после долгой паузы, наконец, выдохнул Меттатон, не отрывая взгляда от упавшего на темный пол розового лепестка. — И поэтому я хочу, чтобы с ним все было в порядке, понимаешь? — Наверное, что-то подобное он чувствовал лишь к тем, кого считал своей семьей — к Напстаблуку, ну или же к Альфис, но неужели герцог смог достичь этого уровня всего за пару дней? Меттатон привык верить своим чувствам, ведь никогда у него еще не было причин в них сомневаться, и потому сейчас, отпустив тревожный разум, робот фокусировался лишь на ощущении тепла и покоя, которое создавали внутри него мысли о Каарде. Блуки тихо усмехнулся в себя, вызывая вопросительный взгляд Меттатона, но тут же отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Теперь, только теперь он смог понять, что происходило с кузеном на самом деле — и как он не догадался? Обо всех причинах этого благородного рыцарского поведения было сложено столько песен, написано столько стихов, что стыдно было не распознать их с первых слов. Вероятно, Напстаблуку просто не были знакомы такие чувства — он предпочитал быть сам по себе, пуская в свою жизнь только тех, в ком был уверен, и уж его-то подобное чувство никогда не настигало врасплох. Но Меттатон был другим — эмоциональным, чувственным, с открытым сердцем, в котором находилось место, пусть и ненадолго, но для многих. Однако то, что происходило сейчас, вряд ли можно было назвать «коротким запалом» — быть может, сначала так все и случилось, но теперь, когда робот буквально стоял на пороге рискованной спасательной операции от, возможно, мнимой опасности, как-то не верилось, что все это происходит лишь из-за одной искры, как это бывало обычно. И пусть сам Меттатон мог еще не понять, насколько глубоко засело это чувство, Блуки, как сторонний наблюдатель, прекрасно видел, что оно творило с кузеном. — Подумай хорошо… прежде… чем действовать, — но даже несмотря на это, предчувствие Блуки никуда не девалось. Он все еще думал, что это все слишком опасно и неоправданно рискованно, но теперь, понимая мотивы Меттатона, он совсем не хотел его отговаривать. Ему нужно было убедиться в том, что с Рулсом все в порядке и помочь ему, если нет — только так можно было прекратить его волнения, только это подарило бы ему душевный покой. — Знаешь, золотце, я уже все решил, — короткая улыбка на пару секунд просияла на лице Меттатона. Может, его решение и было поспешным, продиктованным эмоциями, а не здравым смыслом, но он ни на секунду не сомневался в том, что поступает правильно. Что бы ни происходило там, у Рулса, он считал, что должен попробовать прекратить это, если никто еще не сделал этого. Он ведь пришел сюда, чтобы суметь убедить жителей поверхности в том, что в Темном королевстве живут не такие уж и плохие монстры, но, как оказалось, здесь плохими считают пришельцев с поверхности. Быть может, если у него получится разобраться с проблемой Рулса, жители королевства по-другому посмотрят на тех, кто приходит к ним? — Просто… будь осторожнее… там… — вздохнул Напстаблук. — Кто знает, что скрывается… в стенах дворца… — конечно, он никогда не верил стереотипам о бессердечных и жестоких жителях королевства, но чем-то недобрым веяло от массивной конструкции замка, от высоких стен крепости, на которых сверху ровными рядами выстроились острые пики, и потому, беспокойство не проходило. Меттатон же, с уверенностью взглянул в глаза кузена, рассеивая его сомнения и мысли о том, что робот не справится. — Я обещаю тебе, Блуки, я буду самым осторожным роботом на свете. — И он тепло улыбнулся.

***

Рулс выдохнул. На руках и туловище красовалось несколько новых кровоподтёков, а тело ужасно болело. Каард уже давно ничего не делал с этим, не пытался залечить раны, просто ждал. Время ведь лечит, правда? Должно лечить… Комната, принадлежавшая Рулсу, в которой он сейчас сидел, прижимая колени к груди, была не самой большой, тем более по меркам замка, но что тогда, когда он только попал к Королю, что сейчас, она казалась ему единственным безопасным островком во всём королевстве. Пусть и небольшая, но уютная, принадлежавшая ему. Что удивительно, сюда почти никогда не заходил Пиковый Король, и это создавало какую-то иллюзию безопасности в этом месте, но иной раз, стоило ему сделать что-то не так, как правитель с лёгкостью выкидывал его из замка, заставляя буквально на коленях просить прощения за свою оплошность и разрешение, чтобы вернуться. Однако сейчас, Каард был в безопасности. Он надеялся, что был в безопасности. Всякий раз Рулсу казалось, что к действиям Короля он давно привык, но с каждым разом его поступки становились всё более отвратительными и мерзкими. Всё больше Каарда морально уничтожали, грозясь в какой-то момент не оставить от него ничего. Но теперь Рулс встретил Меттатона. Да, они провели вместе всего два дня, да и то неполных, однако герцогу казалось, что он знает его так, словно провёл с ним всю свою жизнь. Словно он хотел бы провести с ним всю свою жизнь. Каард вздрогнул. О, нет-нет-нет, они же знакомы меньше недели! Тем более, он уже, хоть это и было неприятно признавать, принадлежал Королю, подобные мысли про Меттатона недопустимы для него! Да, он говорил ему приятные слова, обнимал, даже показывал, что… заботится о Рулсе? Каард чувствовал, что запутался. Запутался в своих чувствах. Это же глупо, какие чувства у него могут быть к роботу, с которым они едва ли знакомы? Эти два дня полностью перевернули привычную жизнь с ног на голову, но герцог даже не мог сказать, нравится ли ему это. Да, жизнь здесь, в замке, была не самой приятной, но эта жизнь уже стала привычной для Рулса. А если Меттатон и правда уйдёт, как только снимет фильм? Что если все эти слова, действия, что если всё это — просто хорошая актёрская игра? Каждый раз, когда Каард уже был готов довериться новому знакомому, он вспоминал, что было, когда он доверился Королю. Да, он занимал почётную должность (впрочем, это был сомнительный факт), был членом королевской семьи, но можно ли было назвать это жизнью? Когда каждый день приходится бояться, что у правителя будет плохое настроение, поэтому он отыграется на нём, словно Рулс был не живым существом из плоти и крови, а так, какой-то вещью. Вещью, целиком и полностью принадлежавшей Королю. Герцог не сразу заметил, как дверь в его комнату отворилась. Увидев краем глаза свет из коридора, проникающий в его тёмную комнату, Каард вздрогнул, ожидая узреть Пикового Короля, но успокоился, увидев маленькую, круглую тень, которая, закрыв дверь, засеменила к его кровати. Слабо улыбнувшись маленькому озорнику, залезающему на его постель, Рулс подвинулся, освобождая место для него. Лансер был в курсе того, что происходит между Каардом и его отцом, поэтому порой, после визита к Королю, герцог даже не пытался делать вид, что всё хорошо. Малец уже пару раз был свидетелем того, как Рулса избивают, слышал, как ему угрожают. Иногда Каард сам вступался за него, если малыш набедокурил где-то, за что, конечно же, получал сам. — Младший папочка, у меня… есть для тебя подарок. — Признаться честно, Лансер был единственной причиной, по которой Рулс не пытался уйти. Конечно, он боялся, что Король всё равно найдёт его, что изобьёт его за это до полусмерти, но он вполне мог рискнуть, если бы не было этого ребёнка. Каард был слишком привязан к нему, беспокоился о нём, если надолго уходил из замка, ведь в том случае, если Король будет по какой-то причине зол, он мог бы избить и Лансера, если тот попадётся ему на глаза раньше Рулса. А если он уйдёт насовсем? Герцог даже думать не хотел о том, что произойдёт с малышом, если он решит сбежать отсюда. Если он когда-то и решится на это, то только вместе с Лансером. Да только проблема была в том, что каким бы плохим не был его отец, малец всё равно любил его, поэтому и не ушёл бы от своего родителя. А Рулс, в свою очередь, не мог никуда уйти без Лансера. — Подарок…? — Убирая светлую прядь волос за ухо, Каард вопросительно поднял бровь. Будучи в курсе всего, что происходит между Королём и герцогом (ну или почти всего), малыш порой пытался как-то подбодрить Рулса. Правда, обычно это сводилось к прослушиванию глупых звуков из мультиков на его плеере, но Каард был благодарен даже за такую, казалось бы, глупую попытку поддержки. И сейчас, видя, как Лансер достал свой маленький MP3-плеер, он понимал, что за подарок его ждёт. — Я закачал много смешных звуков, они специально для тебя. — Протягивая один наушник Рулсу, малыш, улыбаясь, высунул язык, ожидая от герцога дальнейших действий. Порой Каард соглашался, когда всё было не так плохо, когда это могло хоть немного поднять ему настроение. Но сейчас его голова была занята размышлениями о том, как ему поступить, поэтому, пытаясь хотя бы немного улыбаться, Рулс выдохнул. — Я очень ценю, что ты закачал новые… звуки специально для меня, но боюсь, что сейчас не самое подходящее для этого время. — Улыбка сползла с лица Лансера, понурив голову, он положил плеер с наушниками около себя. Вероятнее всего ему было не столько грустно из-за того, что Рулс отказался слушать его глупые звуки из мультиков, сколько по той причине, что он не смог хотя бы немного развеселить Каарда. — Ясно… — Лансер вздохнул. Порой Рулс понимал, почему малец старался почти всё своё свободное время проводить вне замка. Не ему одному было плохо здесь. — Папа наругал тебя из-за того клоуна, который сегодня ломился к нам? — Что? О чём ты? — Рулс нахмурился, пытаясь понять, о ком говорит Лансер. Если к ним сегодня кто-то ломился, ему может достаться и за это, если Король узнает. От мысли о новых побоях Каард вздрогнул. Словно напоминая о том, как сильно ему может достаться за малейшую провинность, снова заболели синяки, недавно оставленные Пиковым Королём. Благо, малыш не видел всего, что делал с Рулсом его отец, поскольку герцог уже давно приучил себя носить только закрытую одежду. Страже, и даже Лансеру, это не казалось странным, а Каард мог скрыть следы побоев от посторонних глаз. Однако дело не всегда ограничивалось одними только побоями. Другие травмы, душевные, Рулс не мог спрятать, просто надев на себя закрытую одежду. — Ну, сегодня какой-то чувак пытался войти в замок, а потом сказал, что ищет тебя. — Лансер снова высунул язык, видимо довольный тем, что Каарда заинтересовали его слова. Обычно Рулсу казалось трогательным то, как этот ребёнок пытался вывести его из подавленного состояние, после очередной стычки с Королём, но сейчас он только сильнее напрягся. Впрочем, в голову Каарда быстро пришла мысль о том, что сегодня только одна личность, которую Лансер скорее всего не знал, могла искать его. — Ты… ты про Меттатона? — Герцог вопросительно посмотрел на малыша, надеясь, что тот даст положительный ответ. Если это был не он, то не хватало Рулсу получить ещё и за то, что какие-то неизвестные личности пытались проникнуть к ним в замок. — Кого? — Ну конечно, Каарду стоило подумать, что Лансер вряд ли знает нового знакомого Рулса по имени. Вздохнув, герцог повернулся к нему. Порой такие разговоры отвлекали от тяжёлых мыслей о том, что происходит в его жизни, но сейчас это только ещё сильнее напрягало. — Тот, кого ты встретил сегодня, случайно не робот, примерно два метра ростом, с чёрными волосами, очаровательной улыбкой и глубоким, проникновенным голосом? — Рулс невольно вздохнул, вспоминая Меттатона. Что-то в нём было особенным, притягивало Каарда. Жители Тёмного королевства были какими-то… не такими. Они были более грубыми и не такими чувственными, а вот Меттатон… Все его слова, прикосновения, манера поведения, всё это было таким непривычным, но таким притягательным. — Да! Я его видел! — Герцог с облегчением выдохнул. Раз это был Меттатон, то бояться нечего. Наверное. Однако в следующую секунду облегчение сменилось каким-то разочарованием. — Только вот ему не понравилась моя шутка про то, что он клоун. Скучный он какой-то. — Лансер! — Рулс возмущённо посмотрел на маленького озорника, который тут же спрятал свой маленький язычок. Впрочем, Каард понимал, что ругать ребёнка бесполезно, да и неуместно, поэтому только покачал головой. — Лансер, сколько раз я просил тебя не называть никого так? — Прости, младший папочка. — Герцог только в очередной раз вздохнул. Ненадолго воцарилось молчание. Малышу нечего было сказать Рулсу, да и сам герцог не слишком шёл на контакт. Его голова была занята совсем другими, как ему казалось, более важными вещами. Сейчас он не столько переживал о сегодняшней стычке с Королём или о том, что он не более чем вещь для него. Он полностью был сосредоточен на ситуации с Меттатоном. Каард не представлял, что ему делать с этим роботом. Он боялся за него, боялся за его жизнь. Да, Король сказал, что даст ему немного времени, но где гарантия, что он не обманет Рулса? Герцог уже однажды доверился ему, и что из этого вышло? Правильно, ничего хорошего. Однако сколько бы раз Каард об этом не задумывался, каждый раз он чувствовал, что Меттатон особенный, что ему можно верить. Только вот в своём мире робот был популярной личностью, как понял Рулс, что у него есть множество «фанатов», как упомянул Меттатон, когда они снимали интервью (пусть герцог и не понял до конца, кто это такие, общую суть он уловил). В таком случае возникал вопрос: а нужен ли был ему Каард? Сейчас он снимет до конца свой фильм, а что потом? Просто уйдёт, оставит Рулса здесь одного? Может Меттатон действительно был благодарен за помощь, может он действительно испытывал что-то вроде симпатии к герцогу, но как долго она продлится? Наверняка, вернувшись к себе, робот тут же забудет о нём, воспоминания о совместно проведённых днях выветрятся из его памяти, оставшись только в качестве небольшой видеозаписи с интервью. — Лансер, ты когда-нибудь хотел бы… как бы правильно сказать… уйти отсюда? — Порой, в такие моменты как сейчас, этот ребёнок был единственным, кому Рулс мог хотя бы немного выговориться. Он, судя по всему, не был против, а Каарду от этого становилось хоть и ненамного, но легче. — Да я и так почти не тусуюсь в замке, — пожал плечами Лансер. Рулс вздохнул, покачав головой. Несмотря на вопрос, который он сейчас задал, герцог понимал, что в отличие от него, малец вряд ли хотел бы покинуть королевство. Конечно, он не испытывал особой любви к родному отцу, что Каард понял довольно давно, но и не ненавидел его настолько, чтобы пытаться сбежать. Да и это место было для Лансера более родным, нежели чем для Рулса. — Нет, не из замка. Из… королевства. — Малыш резко повернул голову, вопросительно посмотрев на герцога, словно тот только что признался в убийстве, а не задал простой вопрос. Признаться честно, Рулс никогда не задумывался настолько серьёзно о том, чтобы уйти. Иногда, размышляя о том, чем он заслужил такое обращение к себе, Каард приходил к мысли, что хотел бы покинуть это место, хотя бы ненадолго. Но теперь, видя Меттатона, ему хотелось вообще забыть об этом месте, оставшись рядом с ним. Мысли об этом пробуждали в нём уже забытые чувства и желания. Да, герцог мог сейчас отрицать это, убеждать себя в том, что он принадлежит Королю, что он, как бы это отвратительно не звучало, его вещь, но где-то в глубине души Рулс понимал, что хотел бы всегда быть с этим роботом, уйти с ним туда, откуда он прибыл. Пусть они и знакомы всего пару дней, ему казалось, что с Меттатоном ему будет хорошо, что ему можно было бы довериться, что он не поступит с ним так, как поступил Король. — Я... ну… не знаю. Младший папочка! Ты же не собираешься уходить, правда!? — Взглянув на Лансера, Рулс мог заметить в его глазах панику. Маленькие ручонки резко обняли его за предплечье, заставляя стиснуть от боли зубы. С грустной улыбкой посмотрел на него, Каард потрепал свободной рукой малыша по голове. Нет, он не мог бросить его тут одного. Даже ради Меттатона. Одному Богу известно, что сделает Король с сыном, узнав, что Рулс сбежал от него, ведь всю агрессию он вымещал в основном на них двоих. — Ох, нет, я никуда не уйду. Тем более, с кем же ты будешь слушать свои дурацкие звуки, если меня тут не будет? — Каард негромко усмехнулся. За то время, что он тут прожил, этот маленький озорник стал ему действительно дорог, даже когда приставал со своими легкомысленными играми, плеером с глупыми звуками, либо же просто доставал герцога. Тяжело вздохнув Рулс понял, что ему надо кому-то выговориться. — Просто тот… робот, которого я попрошу тебя больше не называть клоуном, он такой… особенный? Он почему-то так добр ко мне, как был когда-то твой отец, но мне кажется, что ему я могу доверять, понимаешь? Просто его слова, его отношение ко мне, они кажутся такими искренними и… Боже, я просто… это всё так странно. Если бы была возможность, я хотел бы просто быть рядом с ним всё время. Он кажется таким странным, непохожим на жителей королевства. Более добрый, открытый и… и заботливый. Я просто… Я просто не знаю, что мне делать… Рулс закрыл лицо руками, чувствуя, как от мыслей о Меттатоне на его щеках появляется едва заметный румянец. Он не боялся, что Лансер может это заметить — в тёмной комнате едва ли можно было рассмотреть что-то, но почему-то чувствовал себя неловко, говоря об этом. Словно Каард… влюбился в него? Нет, это исключено! Это была простая симпатия, но никак не любовь. — Ладно я… я загрузил тебя, Лансер, — убрав руки от лица, Рулс в очередной раз за этот вечер вздохнул, после чего перевёл взгляд на малыша, который всё это время вопросительно глядел на герцога, высунув наружу язык. — Завтра будет тяжёлый день, поэтому, давай я отведу тебя в твою комнату. Аккуратно выйдя из комнаты, оглядываясь, чтобы не столкнуться нос к носу с Королём, Рулс, держа за руку Лансера, поспешил отвести мальца в его комнату. Она находилась недалеко от его собственной, поэтому за это время они не встретили отца Лансера, что немного, но радовало Каарда. Теперь, когда он высказал свои мысли малышу, он понимал, что его чувства начинают понемногу проясняться. Понимая, к чему всё идёт, Рулс знал, что это не закончится ничем хорошим. Он просто не мог признать, что испытывает что-то большее, чем простую симпатию к Меттатону. Каард был членом королевской семьи, поэтому попросту не мог бросить всё ради какого-то робота, даже если и чувствовал к нему что-то. Во всяком случае, может сегодняшняя встреча была уже последней, и поэтому он больше не увидит его. Они не договорились встретиться завтра, так что Рулс мог только надеяться, что Меттатон как можно скорее доснимет свой фильм, после чего покинет Тёмное королевство. Для него так будет лучше, даже если луч света, которым был для Каарда этот робот, никогда больше не появится, чтобы разогнать тьму.