***
Резко и шумно втянув воздух, он подскочил как ужаленный — несмотря на то, что вокруг была самая безмятежная тишина, не разрушаемая даже дыханием, Каарду казалось, что голос правителя все еще звучит эхом в его ушах. Часто-часто билось сердце, будто ожидая, что в следующий момент в дверях их небольшой комнаты покажется такая до боли знакомая, не предвещающая добра тень. Герцог даже не сразу заметил на себе обеспокоенный взгляд Меттатона, которого неожиданное пробуждение спящего под боком Рулса заставило моментально выйти из спящего режима. Он и сам ничего не понимал, но весь вид Каарда буквально кричал о страхе, и робот мог заметить, как дрожат его руки. — Здесь никто не причинит тебе вреда, золотце. — Наконец вполголоса решился произнести робот, проследив за направлением взгляда Каарда. Он осторожно коснулся руки герцога, отчего тот вздрогнул, столкнувшись взглядом с Меттатоном — в глазах Каарда и правда читался неподдельный испуг, будто бы ему приснился кошмар… возможно, да и скорее всего, это и случилось. Расспрашивать Рулса о подробностях робот не стал — лишь приобнял его, чувствуя рваный вздох облегчения, и привлек к себе, устраивая на своем плече. — Он может найти меня в любой момент. — Каард, однако, не был настроен столь позитивно. Да, ему было спокойно и хорошо здесь, рядом с Меттатоном, но в любой момент положение вещей могло измениться — по его следу уже сейчас может идти стража или, что хуже, сам правитель, и что тогда? Что он сможет сделать, чтобы защитить того единственного, кто окружил его теплом и заботой, не ставя условий и не отнимая взамен свободы и благополучия? — Пока ты здесь, со мной, никто не посмеет навредить тебе, слышишь? — Голос робота действовал успокаивающе, заставляя Рулса прикрыть глаза и попытаться расслабиться на плече Меттатона, но стоило герцогу закрыть глаза, как перед ним сразу же возникали ужасающие картинки-воспоминания — нависшая над ним массивная тень, занесенная для удара рука, обезображенное злостью лицо правителя. — Вот бы уйти и не возвращаться. — После продолжительной паузы вздохнул Каард, глядя куда-то в сторону, будто все еще ожидая худшего. — Так почему ты не уйдешь…? — Надо сказать, Рулс ожидал, что когда-нибудь ему придется задаться этим вопросом, однако до последнего оттягивал этот момент, не желая даже вспоминать, что было, когда он попытался уйти в первый раз. Вновь нахлынули воспоминания, отзываясь ноющей болью в свежих синяках, отчего Каард поморщился. Может, в этот раз ему и удалось бы сбежать, исчезнуть, ведь сейчас он оказался достаточно далеко, чтобы наутро не вернуться в замок, а спрятаться и, возможно, Королю надоело бы разыскивать его? У него был шанс, однако… — Есть причина. — Бросил герцог куда-то в сторону, будто отчаянно не желая мириться с тем, что он не ценит себя и свое благополучие достаточно высоко, чтобы пожертвовать чем-то ради него. — Собственно, из-за этого я и оказался там, а теперь… — Он поджал губы, невольно вспоминая тяготы существования в стенах Карточного замка. Каард замолчал, однако, встретившись с заинтересованно-сочувствующим взглядом Меттатона, решился продолжить. — Когда-то я был никем. Вернее, тогда мне казалось, что у меня есть все — я торговал всяким хламом, который находил по всему королевству, создавал из него нечто… интересное? — Улыбка на секунду тронула уста Каарда, стоило ему лишь предаться воспоминаниям о беззаботной, хоть и бедной жизни. — У меня не было дома, не было семьи, я был свободен, но однажды я встретил его. — Герцог усмехнулся, — Пиковый принц, Лансер, умудрился потеряться в лабиринтах, которые когда-то давно выстроил его отец для защиты. Я знал их как свои пять пальцев, решил помочь, еще и до замка проводил. — Взгляд Рулса стал серьезней. — Там-то я первый раз и увиделся с Королем. Даже подумать не мог, что все так обернется — он пригласил меня поужинать с ними в знак благодарности за спасение сына, предложил остаться рядом с Принцем… ну, знаешь, чтобы он снова где-нибудь не потерялся… — И ты согласился? — Вдруг продолжил Меттатон с каким-то сочувствием в голосе. Каард кивнул. — Согласился. Тогда мне казалось, что здесь мне будет лучше — представь себе, большую часть жизни я не имел крыши над головой, а теперь мне предложили жить в замке. Однако через какое-то время я начал… тосковать? Здесь было хорошо, меня не ограничивали в передвижении, я общался со стражниками, меня уважали, но я скучал по свободе. Я захотел уйти, я думал, у меня получится, но… — Каард замолчал, уставившись в пустоту. — Меня заперли в подземелье практически на неделю. А когда я вышел… — Рулс тяжело втянул воздух, будто вспоминая что-то очень неприятное. — Лансер рассказал мне, как его отец срывался на него. — Герцог помотал головой, отгоняя воспоминания. — Поэтому ты не уходишь… — Робот нахмурился. Сейчас ему меньше всего хотелось отпускать Каарда обратно в замок, где даже при лучшем раскладе его снова ждут унижения и побои, а если правитель еще и заметил его отсутствие в замке… Неосознанно Меттатон крепче прижал к себе герцога, будто в подтверждение своих мыслей, однако слабый свет местного светила пополз бледными лучами сквозь занавески, знаменуя начало утра. — Мне нужно идти. — Наконец прозвучал в образовавшейся тишине голос Рулса. Где-то там, где должно быть сердце, у Меттатона неприятно заныло — даже не от осознания расставания с Каардом, а от новой волны безумно реалистичных представлений того, что с ним может произойти. После увиденного роботом тогда, в замке, он начинал бояться — а увидит ли он герцога еще раз, живым и здоровым? — Хочешь, я провожу тебя? — Робот улыбнулся дежурной, обольстительной улыбкой, стараясь не выдавать беспокойства, когда Каард освободился от объятий. Герцог на секунду завис, осторожно снимая с ближайшего стула камзол. — Было бы замечательно.***
К тому времени, как сборы были окончены, снаружи стало светлее — непроглядную тьму, наконец, рассеял бледный, холодный, похожий на лунный свет, позволяющий хотя бы разглядеть, что находилось у путников под ногами, однако жуткая тишина вокруг не позволяла расслабиться ни на секунду. Меттатон, раньше смело шагавший впереди Каарда, теперь понимал, почему герцог резко озирается, стоит лишь хрустнуть ветке или камушку вылететь из-под каблука. Он разделял его страх еще и потому, что теперь ему тоже грозила опасность. Сад, который раньше казался роботу прекрасным, даже райским, в тусклом свете утра казался выцветшим и печально застывшим, будто в ожидании чего-то страшного. Замок показался уже совсем скоро, вырастая темным монолитом из-за розовых крон деревьев. При одном виде его сжималось сердце, но, когда Меттатон думал о том, что рассказал ему Каард, страх сменялся решительностью. За время дороги, которую они провели в молчании, он пришел к мысли — Рулса необходимо было спасать, причем как можно скорее. Страх за жизнь герцога перерос в желание избавить его от опасности, однако робот еще не придумал как. — Что ж… до встречи, я полагаю? — Рулс улыбнулся, отвлекая Меттатона от размышлений. Тот попытался улыбнуться в ответ, однако вышло натянуто — отпускать Каарда из поля зрения казалось роботу непростительной ошибкой, однако что он мог сделать? — Еще увидимся… — Меттатон надеялся. Правда надеялся на то, что до конца своего небольшого путешествия еще успеет придумать, как вновь сделать герцога счастливым, избавить его от угрозы, при этом, не пострадав и не подставив никого. Еще долго он смотрел вслед Рулсу, пока герцог не скрылся за массивной дверью ворот, а после развернулся и медленно побрел обратно.***
Ситуация, в которой оказался Рулс сейчас, до ужаса напоминала ему злополучный день, когда он попытался покинуть замок. В первый и последний раз. Сейчас, конечно, было не самое раннее утро: на улице было относительно светло (по меркам Тёмного Королевства), а на патруль заступали первые, ещё сонные стражники, вяло приветствующие герцога. Однако, прожив столько лет под одной крышей с Королём, Рулс знал, что он так рано не встаёт, не считая особых случаев. Крадясь к своей комнате, он молился, чтобы сегодняшний день таковым не стал. Уже почти у своей комнаты, в очередном коридоре, Каард вдруг замер. Оглядываясь, чтобы рядом никого не было, он негромко вздохнул. Возможно, ему лишь казалось, но в воздухе он чувствовал знакомый, чуть сладковатый запах. Запах, напоминающий о сегодняшней ночи, ставшей самой спокойной и приятной за последние несколько лет. Запах, напоминающий о Меттатоне. На щеках появился едва заметный румянец, при воспоминании о ночи, проведённой с ним. При воспоминаниях, как нежно он обнимал его, держал за руки, помогал успокоиться. Рулс уже не сомневался в том факте, что в этом роботе было что-то особенное. Даже… начинал принимать это? Но вместе с принятием его сердце наполняла и тоска. Каард понимал, что однажды, вероятно, даже вполне скоро, Меттатон покинет это место. Тогда Рулс снова останется один. Снова будет прятаться в смятых простынях, словно они могли спрятать его от гнева Короля, снова будет бояться сказать или сделать что-то не то. Никто больше не поможет, не защитит его. Однако не это сейчас столько тревожило Каарда, как чувства, которые ему становилось всё труднее скрывать от самого себя. Это всё больше и больше начинало напоминать какую-то… влюблённость? Негромко вздохнув, Рулс опёрся одной рукой о стену. Он мог обманывать Меттатона, даже мог обмануть порой Короля, притворившись, что ему дела нет до этого Светлого, но лгать самому себе было невозможно. Словно ребёнок, сам Герцог Загадок умудрился влюбиться в первого встречного Светляка, с которым провёл всего несколько дней. Всё это делало ситуацию, в которой оказался Рулс, намного сложнее. Выгнать того, к кому у него впервые за столько лет проснулись такие чувства, чтобы сохранить его жизнь в безопасности, либо уговорить остаться тут, зная, что в любой момент ему грозит смерть. Оба варианта казались неправильными, заставляющими голову Рулса болеть от таких тяжёлых мыслей. Громко выдохнув, он поправил выбившуюся прядь белоснежных волос, упавшую на глаза. Думать о таком ему приходилось впервые, и, честно говоря, было это не слишком приятно. Но решить, что ему делать в такой тяжёлой ситуации, Каард не успел. Вероятно, стоять просто так в коридоре, когда есть хоть и небольшая, но возможность попасться правителю на глаза — идея плохая, а особенно думать о своих чувствах к кому-то в это время. Возможно поэтому, Рулс слишком поздно услышал шаги позади себя, не успел среагировать, за что его многострадальная рука оказалась почти моментально прижата к стене, чуть выше головы герцога, как и он сам. Резкий удар о кирпичную кладку заставил его негромко, но всё же вскрикнуть от боли. — И где ты был, чёрт возьми?! По твоему, тебе разрешено так просто брать и уходить посреди ночи куда заблагорассудится? — Разъярённый голос Короля прозвучал над самым ухом Каарда, заставив того машинально зажмуриться. Господи, о чём он только думал, когда принимал предложение Меттатона, когда уходил из замка ночью? Неужели те несколько часов счастья и тишины стоили того, чтобы теперь стоять прижатым к стене, ожидая, когда его отпустят залечивать синяки и ссадины, которых теперь явно было не избежать? — Ты действительно считаешь, что стража не рассказала мне про открытые ворота, оставленные явно тобою? Думаешь, оставив свет в комнате, ты, такой умный, всех обманул? О, Каард, поверь мне, никого ты не обманул. Лапа Короля спустилась от запястья ближе к середине предплечья, с силой сжимая его. Рулс, дрожа от страха, осознавая, что его может ждать, боялся даже ответить что-то, зная, что любое слово может привести его правителя в ещё большую ярость. Но явно ожидая от него ответа, Король ещё сильнее сжал руку герцога. Казалось, что кость начинала хрустеть от оказываемого на неё давления. — Не хочешь отвечать, да? Что же Каард, ты не боишься убегать куда-то посреди ночи, да так, что тебя не могут найти, чёрт возьми, ни в замке, ни в окрестностях, а ответить, где же ты всё-таки был, тебе страшно? — Голос Пикового Короля всё больше напоминал рычание какого-то дикого зверя, и Рулс прекрасно знал, что такие «перемены» не означают, что герцогу грозят просто побои и ругательства. — За такое ты заслуживаешь наказание, и знаешь что, я не вижу поводов, не делать этого. Ты, Каард, не заслуживаешь прощения. В панике Рулс схватил Короля за руку, которой он удерживал его предплечье, быстро переводя взгляд то на неё, то на правителя. Видя его отчаяние, Пиковый Король лишь странно, даже как-то жутковато, усмехнулся. — М-мой лорд, я… я… — Рулс, тяжело дыша, попытался что-то предпринять, но судя по всему, уже не желая слышать от него каких-то оправданий, правитель Тёмного королевства лишь сильнее разозлился, резко, со всей силы сжимая руку герцога, и после громкого хруста, оттолкнул его на пол. Вскрикнув, Каард, не в силах оказать малейшее сопротивление, схватился за руку, чувствуя острую боль в том месте, где её недавно сжимал Король. — Посмотрите, неужели заговорил, а? Думаешь, теперь это спасёт твою тощую задницу? — Жутко, с какой-то злобой, Пиковый Король засмеялся, хватая Рулса за повреждённую руку, игнорируя его крики и чуть более тихий, чем раньше хруст. — Ты жалок, Каард. Неожиданно для герцога, его дыхание перехватило, когда, почти не прилагая для этого никаких усилий, его, подняв с пола и перекинув через плечо, понесли куда-то по коридору. Всё дальше и дальше от его комнаты. Единственного безопасного места в замке. Но было ли оно теперь таким безопасным, после вчерашнего происшествия? Коридоры замка были почти идентичны друг другу, мало чем отличались, но маршрут, по которому его сейчас нёс Король, Рулс знал наизусть. Маршрут, по которому он шёл не так давно, перед самым прибытием Меттатона в это ужасное место. От осознания, что его сейчас ждёт, внутри всё похолодело. Слабо дёрнувшись, пытаясь вырваться из крепкой хватки Короля, Каард вызвал у правителя лишь ещё один смешок. Королевская спальня казалась самым тёмным, как в буквальном, так и переносном смыслах, местом. Каждый раз, вопреки тому, что здесь с ним происходило, Рулс ощущал какой-то холод, а шёлковые простыни на кровати напоминали ему скорее наждачную бумагу. Скинув со своего плеча герцога, Король с мерзкой улыбкой смотрел за тем, как тот, заскулив от того, какой болью отозвалось предплечье на падение, медленно сжал руку, переводя взгляд от неё, к своему правителю. Глаза начинали слезиться от обиды за происходящее и нестерпимой боли. Но он прекрасно знал, что дальше его ждёт больше. Больше слёз, больше боли, больше страданий. Склонившись над рыдающим герцогом, Пиковый Король схватил его за плечо, разворачивая к себе, и, прижимая за горло к простыням, чтобы не дёргался, быстро и с силой провёл свободной рукой в области груди, разрывая камзол и кожу на Рулсе. Из, хоть и не самых глубоких ран, почти моментально потекла голубоватая кровь, тонкими струйками стекая с груди на кровать. Послушав пару секунд, как вскрикнул Каард, как участилось и стало тяжёлым его дыхание, Король продолжил разрывать когтями его одежду, оставляя царапины по всему туловищу и рукам, медленно спускаясь вниз, и начиная оставлять их и на ногах. Рулс, которому казалось, что он уже привык к этому, сейчас чувствовал себя отвратительно. В глазах потемнело от боли, когда Король с силой надавил на синяки, оставленные вчера вечером в коридоре и его комнате. На глазах у Меттатона. На душе стало ещё тяжелее, когда Каард подумал о том, что правитель уже мог догадаться, где он провёл ночь, а потому, разобравшись с ним, сейчас отправится на поиски робота. От этого его не отвлекла даже отвратительная боль, когда когти Короля прошлись по больному предплечью. От переживаний о том, кто стал ему действительно дорог. О том, чья жизнь сейчас была в опасности из-за него. Из-за глупого герцога и его не менее глупых чувств. Чувствуя, как рука Пикового Короля спускается ниже по его, почти обнажённому и истекающему кровью туловищу, как его с силой хватают за плечи, переворачивая на живот, и оставляя царапины на спине, Рулс закрыл глаза, не желая видеть этого. Ему хотелось исчезнуть, чтобы всего этого не было, чтобы это не происходило с ним, но новая порция боли лишь напомнила ему о том, что этого не будет. Никогда.***
Возвращение Меттатона не было воспринято с особым ликованием — как оказалось, кузен даже не заметил пролетевшего времени, занимаясь монтажом отснятого материала. Расспрашивать, где робот пропадал, он даже не стал, ограничившись коротким приветствием — необходимо было в кратчайшие сроки понять, нужно ли доснять еще что-то, пока не назначен отъезд. И во время работы Напстаблука, Меттатон был предоставлен исключительно себе. Две кружки с недопитым чаем — тот, до которого вчера не было дела за разговорами, за попытками успокоить… Сейчас в комнате отчего-то стала острее ощущаться тишина и зябкость, которые Меттатон раньше успешно игнорировал, окрыленный идеей, ради которой пришел сюда. Аккуратно сложенная на кровати пижама оказалась в руках робота и, он мог поклясться, он чувствовал тот терпкий, полусладкий запах, который еще не успел выветриться с одежды. Им было так хорошо этой ночью, но это было совсем не то, что обычно имеют в виду под этими словами. Чувствовать чье-то тепло около себя, вдыхать нежный запах сирени с нотками чего-то травяно-терпкого — так пахнут лакричные конфеты, которые так любит Альфис и которые терпеть не может Андайн. В первый раз в его жизни что-то кольнуло в сердце при мыслях о двух счастливых девушках — когда-то он лишь снисходительно улыбался, видя, как эти двое не желают видеть никого, кроме друг друга. Он считал это глупостью — взять и остаться с кем-то одним на всю жизнь, какая бессмыслица, когда каждый день может нести новые чувства, новых людей или монстров… Однако сейчас он не мог вспомнить, когда последний раз ему было так тяжело не видеть кого-то рядом с собой. Все прошлые привязанности, что вспыхивали, подобно сверхновым, и угасали так же быстро, меркли рядом с этой. Роботу хотелось бросить все, распахнуть двери и бежать, пока не вырастут из-за деревьев мрачные силуэты замковых башен, украсть Каарда снова и снова окружить его заботой и теплом, в которых он отчаянно нуждался. Меттатон не решался убрать одежду в шкаф — запах его парфюма, казалось, мог перебить что угодно, а эти едва уловимые нотки он убил бы моментально! Немного подумав, он сложил пижаму на пару полок выше. Еще никогда он так бережно не хранил воспоминаний и памятных вещей — обычно это делали его фанаты, гордо демонстрируя это при встрече, но он никогда не восхищался кем-то настолько. Он никогда не привязывался к кому-то настолько. Он никогда не рисковал ради кого-то своей жизнью, пробираясь в чужие владения, никогда не выкрадывал кого-то почти из самых лап тирана, отравляющего жизнь, не держал за руки, чтобы успокоить, не смотрел в глаза, выискивая там хоть какие-то признаки расслабленности. Никогда не наслаждался тишиной, сопровождавшейся лишь чьим-то тихим, местами беспокойным дыханием. — Я люблю его. — Вырвалось у Меттатона, чей взгляд все еще был прикован к лежащей на полке пижаме. Удивительно, но, когда это прозвучало вслух, казалось, что так было всегда и никто не мучался догадками, почему же посреди ночи робот лазит в чужие окна — это будто стало твердым, неоспоримым фактом. Напстаблук медленно повернулся к кузену, снимая наушники. — И что… ты планируешь с этим делать? — Он-то все, конечно, понял еще раньше, будучи немного проницательнее и обладая склонностью к анализу, и осознание Меттатоном своей влюбленности было совершенно очевидным для него вариантом развития событий. — Не знаю как, Блуки, но планирую спасти его.