Случайность или Судьба?

      Драко Малфою очень хочется закрыть глаза. А ещё больше ему хочется откинуться назад, упасть спиной на постель и ни о чём не думать, наслаждаясь ласками Гарри. Да, он уже начал называть его так…       Но, наверное, это будет… невежливо как-то… И он продолжает сидеть, глядя на стоящего перед ним на коленях Избранного, глядя как его член то исчезает у Гарри во рту, практически полностью, то снова выныривает, набухший, влажный, готовый вот вот исторгнуть семя и подарить Драко его первый в жизни оргазм.       Да, привыкший прятать все эмоции в своём персональном саркофаге вечности, Малфой ни разу в жизни даже не дрочил.       Много ли нужно бурлящему гормонами парню, да ещё надышавшемуся Возбуждающим? Но нет, не для этого Драко пришёл в спальню к Гарри. Пусть всё идёт не так, как он представлял себе, но и подобный расклад — не то, что он хотел. Он должен сбросить гриффиндорца с его пьедестала «хорошести». И позор тому слизеринцу, что не доводит начатое до конца. Как это ни приятно, как ему не хочется получить разрядку и увидеть как Поттер… Он же проглотит, наверняка не побрезгует, после всего что между ними сегодня было…       И возможно, кончит от этого сам. Драко не уверен, но ему кажется, что Избранный задрал мантию, расстегнул брюки и ласкает себя. По крайней мере он вполне себе чётко постанывает и чуть покачивается, как бы толкается бёдрами вперёд. Посмотреть бы на это.       Никто другой бы с этим не справился. Остановить себя и любовника практически на пике наслаждения. Но Драко всю сознательную жизнь учился держать эмоции под властью разума, и Поттеру не переиграть его в этом.       Малфой тянется к тумбочке, где всё ещё стоит флакон с Заживляющим (он и не заметил когда Избранный поставил его туда) и кладёт рядом доверенные ему на время всего процесса очки. Затем делает глубокий вдох, садится ровнее и касается плеча любовника.       — Гарри… Гарри, остановись, пожалуйста.       Ему приходится повторить раза три, пока одурманенный эндорфинами мозг Поттера справляется с обработкой такой простой информации. Он замирает, выпускает член Драко и смотрит снизу вверх чуть не с испугом.       — Тебе… не нравится?       О! Как просто ранить его сейчас. Сказать пару резких слов. Наградить ещё парочкой комплексов к куче имеющихся. Но Драко лишь проводит рукой по его волосам — впервые — наслаждаясь этим ощущением, и улыбается. Волосы Поттера выглядят жёсткими, но на деле — очень приятные и пушистые. Особенно, если сравнивать с волосами самого Драко, что напоминают всегда холодный шёлк и вечно липнут к голове.       — А тебе? Наверное, не очень приятно отсасывать давнему врагу?       Поттер некоторое время молчит, а затем кладёт подбородок на колено Драко.       — Не нравилось, я бы этого не делал, поверь мне.       — Гарри… ответь. Ты… мастурбировал сейчас?       Поттер заливается краской. Он не красный, а даже малиновый… но не всё лицо, а только щёки. Блин — он стал ещё милее. Ещё беззащитнее как-то. Вообще, без привычных очков он похож на рыцаря без забрала. Драко ощущает себя законченным мерзавцем. Неужели Гарри всё-таки не такой? Неужели отец мог ошибаться? И вся его картина мира, которой он учил сына — ошибочна? Нет… нужно просто найти нужные слова, нужные действия, и истинное нутро «хорошего» найдёт себе выход.       — Да, — тихо говорит Поттер.       — Я не против, ты не думай. Просто… Гарри, это же наш первый, и, возможно, последний (у тебя со мной, я имею в виду) секс. И мы можем творить что угодно, сказав потом себе и друг другу: это всё зелье.       — Наверно, — улыбается Избранный.       — Я не хочу, чтобы это было историей минета и самоудовлетворения. И так осталось в Вечности.       — А чего хочешь? — Гарри поднимается с пола и садится на постель рядом с Драко. Его слегка трясёт, голос дрожит, но он держится и не набрасывается на слизеринца. Брюки Избранного действительно спущены до колен, трусы тоже.       — Сними их, — кивает Малфой.       Поттер краснеет ещё больше, но подчиняется. Стаскивает и брюки, и бельё и даже носки. В желтую и чёрную полоску. Сворачивает всё это, ищет глазами куда деть, и укладывает, в конце-концов, в изножье кровати.       — Хорошо. Теперь мантию.       «Давай же, Гарри. Давай. Вспыли. Пошли меня куда подальше. Ты ведь не обязан всё это делать, если не хочешь».       — Я… я ещё никогда… — он замолкает и так очаровательно теребит подол, что скрывает его самое уязвимое место. Наверняка покрасневшее и возбуждённое пару минут назад, но совершенно упавшее от всех этих переживаний.       Драко его понимает. Он его прекрасно понимает.       — Гарри. Ты тоже первый, перед кем я разделся.       От щёк Поттера, наверняка, можно звёзды зажигать, не хуже Солнца запылают. Наверное, он думает, что это нечестно по отношению к обнажённому Драко. И уже и не помнит, что тот сам так решил.       — Хочешь, я помогу? — голосом змея-искусителя спрашивает Малфой.       Гарри вскидывает голову, смотрит на него и кивает.       С трудом сдержав улыбку торжества, Драко берется за подол мантии и медленно тянет её вверх. Руки Поттера никак не могут отпустить ткань. Тогда слизеринец наклоняется и чуть целует тыльную сторону сначала одной ладони, затем другой. И видит как пальцы чуть расслабляются, а затем и разжимаются.       Драко медленно поднимает мантию.       Член у Поттера всё еще в эрегированном состоянии, бодро стоит практически вертикально. Он короче чем у Драко, но толще и более тёмный. Малфой ловит себя на мысли, что ему безумно хочется прикоснуться к нему. И ладонями и ртом. Он начинает понимать Поттера. Похоже, тот не врал, говоря, что ему нравится ласкать. Тяжело вздохнув (дыхание опаляет чувствительную головку, и Драко видит как вздрагивает его любовник), Малфой выпрямляется и окончательно стягивает с гриффиндорца мантию. Сворачивает (без особой заботы и почтительности) и отправляет к остальной его одежде.       Затем наклоняется и слегка целует один его сосок, вызвав вполне ощутимую дрожь, проводит языком по другому.       — Не так уж и страшно, правда? Ты тоже очень красивый, Гарри.       Драко смотрит ему в лицо.       — У тебя есть какой-нибудь крем или смазка?       — Есть… мы варили на прошлой неделе, помнишь?       — Хорошо. Можешь принести?       И Поттер действительно сползает с кровати и идёт её искать! Хотя палочка его лежит рядом, на одеяле.       Не будь Драко так возбуждён, он бы расхохотался. Но даже ему трудно держать в узде такое количество чувств.       Голый Избранный с озабоченным видом слоняющийся по комнате — это то зрелище, прерывать которое — себе не простить. Но Малфой всё же делает это.       — Стой, Гарри.       Тот подчиняется его голосу, как и раньше.       — Вспоминай. Прошлая неделя. Четверг. Ты пришёл с уроков. В руке у тебя баночка со смазкой. Рядом шагает Рон. Вы, наверняка шутите по поводу урока, его результата и краснеете, представляя, как будете его использовать. Твой Уизли болтает разные глупости, а ты идёшь и ставишь банку…       Гарри чётко направляется к одной из полок, тянется на самый верх…       От зрелища его плотного, но так пропорционально сложенного тела, у Малфоя захватывает дух.       — Нашёл! — гриффиндорец оборачивается. Он просто светится радостью. Даже не думая, зачем Драко понадобилась смазка. Хотя мог бы сообразить, что быть «нижним» тот сейчас никак не сможет.       Гарри снова на постели и ждёт дальнейших указаний.       Это оказывается труднее, чем казалось.       — Поттер… — от этого обращения Гарри вздрагивает, и, кажется, слегка трезвеет, — природа наверняка задумала тебя активом, но я сегодня просто не смогу… второй раз.       — То есть, ты хочешь, чтобы я?..       Драко кивает.       Поттер молчит. Долго смотрит на злосчастную банку и молчит. Вот что ему стоило чуть сдержаться и соврать, что ничего нет.       — Знаешь, — говорит Гарри с каким-то лихим отчаянием, — я тоже… хочу. Хочу чтобы наш первый, и, возможно, последний (друг с другом, как ты уточнил) секс, был полноценным сексом, а не просто взаимным минетом или дрочкой…       Такие слова из уст Поттера…       «Давай, Гарри. Прекращай играть в благородство, самопожертвование и возьми то, что тебе нужно! Я же вижу как тебя трясёт от желания засадить мне!»       — …так что… ты поможешь мне с растяжкой или доверишь сделать самому?       Драко смотрит на него. Долго. Поттер не отводит взгляд.       Малфой берёт банку из его рук, крышка туговата, но в конце-концов поворачивается. Прозрачная масса практически без запаха. Драко окунает два пальца и старательно размазывает по остальным.       — Получил высший балл, Поттер?       — Мне лечь на спину или на бок? — вместо ответа спрашивает Избранный.       — Сиди как сидишь, — последнее слово Драко выдыхает уже в губы Гарри. И целует его. Забавно, что этого они ещё не делали. Поттер порывается что-то сказать, но видимо, оставляет эту мысль и не очень умело пытается отвечать. Потом Драко оставляет его губы и целует глаза. Ему так хочется приласкать этот прошедший до самого сердца взгляд. Одна рука Малфоя как бы сама по себе обнимает Гарри за плечи, а другая, тем временем, скользит по члену Поттера. Ритм слизеринец подбирает по наитию, но и следя за реакцией.       Гарри явно пытается предупредить, что он на грани, что они собирались… а потом умудряется нашарить банку, разлить её содержимое по простыне, но всё же что-то попадает ему на ладонь и Драко чувствует осторожное прикосновение, обхват, движение.       Он задыхается. Они оба задыхаются. Кто-то из них кричит, кто-то стонет. Драко упирается лбом в плечо Гарри, и, кажется, даже шепчет ему какие-то слова. Что-то там о чувствах. О хорошем и плохом. Но думать об этом как следует он уже не в состоянии.       Поттер кончает первым. Всё же его эмоции более свободны, но он не останавливается и доводит до разрядки Драко. И пока тот переводит дыхание и вытирает выступившие слезы, Гарри вспоминает, что он всё же волшебник, нашаривает палочку и шепчет Очищающее. Банку он просто ставит на пол. Туда же отправляется и палочка.       И на этом его силы заканчиваются. Гарри буквально падает на постель, увлекая за собой Драко, но умудряясь утянуть следом и одеяло, накрыв их обоих.       Малфой оказывается даже головой на подушке, спиной к груди Поттера. Он чувствует его дыхание на своём плече, а сам лежит в кольце его рук, прижатый так крепко, как это только возможно.       Драко никогда прежде не делил ни с кем кровать. Сейчас это даже мило, но спать наверняка будет неудобно.       — Эй, Гарри! — шепчет он, — ты собирался лечь в постель Уизли, помнишь?       Поттер чуть поворачивает голову, отчего его губы скользят по плечу как бы в поцелуе, и бормочет:       — Да-да, тётя Петуния. Я помню. Настурции поливать, одуванчики выпалывать. В этот раз я не перепутаю…       И, видимо, отрубается уже окончательно.       Драко лежит глядя в стену.       Вот что это было сейчас? Что на него нашло? Почему он не стал… Неужели он поверил Поттеру? В Поттера? Похоже на то. Врать самому себе Драко позволял только в самом крайнем случае.       И им было хорошо.       Может, рассказать ему про отобранную палочку? Попросить помощи? Ага, ниже падать уже некуда, Драко. Ладно. Всё это завтра. Лучше бы, конечно, проснуться раньше и уйти, избавив и себя и его от утренней неловкости, когда Возбуждающее окончательно выветрится из головы.       С этими мыслями Драко разрешает себе уснуть. Так крепко и сладко, как ещё никогда в жизни. И объятия Поттера совершенно не мешают этому.