/ мы должны были быть где-то, но не здесь, не на дороге вниз что же с нами случилось? с нами случилась жизнь /
Кристина сидит, обнимая руками свой огромный чемодан, который с трудом умещается на её худых коленках. Она мысленно ругает себя — неужели нельзя было уложиться компактнее? Потом думает: в этом чемодане вся её жизнь. Буквально. Не так то просто уместить 19 лет в обычную сумку, хотя она очень старалась. Документы, которые ей, возможно, никогда больше не пригодятся, какая-то электроника, одежда. Зачем? Зачем ей все это? Девушка поджимает губы, старается не расплакаться, хотя слезы предательски застилают глаза. Она озирается по сторонам, надеясь зацепиться хоть за что-то, что поможет ей почувствовать себя в безопасности. Подскажет ей, что все нормально. Но окружающая обстановка только сильнее напоминает о происходящем пиздеце в её жизни. Автобус, обычный пазик, освещенный лишь парой лампочек над водителем, погружен в неприятный полумрак. Кругом — унылые лица, усталые, заплаканные, безнадежные. Люди сидят, сжимая в руках детей и чемоданы. Кто-то тихо стонет и причитает. Кристина вновь поджимает губы, теперь уже от раздражения. И без того тошно, неужели нельзя сдержать себя как-то? Ей тоже хочется выть и кричать, но она же не делает этого. Рядом с ней сидит угрюмого вида мужчина. Он мог бы показаться страшным, опасным, если бы не его печальные глаза. Кошелева его понимает, видит, что у него в душе происходит. Подтягивает чемодан к груди и ежится, будто от холода. Мерзкое чувство безнадёжности медленно проникает ей в самое сердце. Что будет с ними? Мужчина тяжело вздыхает, косит глаза на чемодан. Кристина косится на него в ответ, притягивает чемодан к себе, проверяя, не задела ни она мужчину. Тот никак не реагирует на её действия, отворачивается к окну. Может быть, стоило завести с ним некое подобие беседы? Кто знает, сколько им ещё ехать. Но девушка переводит взгляд в сторону. Ей кажется, что все это сон. Хочется сделать вид, что она не может сказать ни слова, как это обычно бывает во сне, что не может и с места двинуться. Что все это — просто страшный кошмар, и нужно только дождаться, когда будильник выдернет её из плена этой мрачной грезы. Кристина вновь озирается по сторонам. Замечает рыжую макушку на несколько мест впереди себя и почти выдыхает. Можно считать, что ей повезло оказаться в одной автобусе с человеком, которого она может смело назвать близким? Родители остались где-то в соседних машинах. Крис не хочет о них вспоминать, ведь тогда слезы, которые она изо всех сил пытается сдержать, сами льются из глаз непрерывный потоком. Ну и что, что родители — важные, умные люди, золотые головы которых могут принести много пользы! Она же их дочь, единственный ребёнок, пусть и несовершеннолетний. Не положено — в ушах звучит громогласный голос контролёра, потом звонкие протесты мамы, полностью вторящие мыслям Кристины. Не положено, ей не положено быть рядом со своей семьёй в такое время. Она злилась на контролёра поначалу, но кто он такой? Человек, исполняющий приказы. Ей бы злиться на того, кто все это начал. На того, из-за кого улицы сейчас наполнялись мёртвыми людьми, которые пытались казаться живыми. Хотелось посмотреть ему в глаза и спросить: кто дал вам право разрушить сколько человеческих жизней? Кристина вновь поправляет чемодан. Черт бы побрал его, а. Тяжёлый. Хочется его выбросить, но не может. Всхлипывает от бессилия. Мужчина поворачивает голову к ней. — Помочь? — спрашивает. — Не нужно, — Крис упрямо качает головой, не понимая, с чего это в нем вдруг проснулась такая доброта. Всё же задела его своим чемоданом неподъемным? — Ну, как знаешь, — хмыкает мужчина и вновь отворачивается к окну. Они едут по необычно оживленной трассе — мимо то и дело проносится обгоняющие колону автобусов автомобили, торопятся куда-то, мигают фарами в знак благодарности пропускающим их водителям. Кристина смотрит на эти автомобили, жалея о том, что она не сидит в одном из них со своей семьёй. Им не разрешили уехать самим, даже когда отцу стал известен адрес этого злосчастного Центра безопасности. За ними приехали, погрузили в автобусы, совершенно лишая права выбора. Но Кошелева не узнает этих мест, они будто едут совсем не туда. Водитель не кажется озабоченным их маршрутом, значит, все по плану, вот только Кристину не отпускает противное чувство, будто что-то не так. Всё должно быть не так. Она успела задремать, когда автобус тряхнуло так, что она едва не свалилась со своего места. Чемодан предательски выскальзывает из ослабевших рук, клацая о пол. Хорошо не открылся. Кристина выглядывает в окно. В кромешной тьме сложно разглядеть окружающую местность, но ветви деревьев и грунтовая дорога безошибочно угадываются в свете фар. Похоже, они свернули куда-то с трассы. Сон как рукой сняло, поэтому Крис принимается ломать глаза, вглядываясь в окно. Всё лучше, чем смотреть на по-прежнему угрюмые лица пассажиров и рыжую макушку Ксюши, которая даже не поворачивала в её сторону головы. Крис хмурится — с чего бы это. Автобус подпрыгивает на ухабах, а до сознания Кристины доходит одна небольшая деталь. Она видит прекрасно дорогу, освещаемую фарами, но не видит впереди других автобусов, ни даже красного росчерка задних фар. Девушка хмурится, а её сердце пропускает несколько ударов, трусливо бухаясь в пятки. Они продолжают подскакивать на каждой кочке, автобус все так же едет неизвестно куда. Вдруг они останавливаются. Кристина вновь пытается удержать чемодан в руках, он вновь стремиться выскочить из них, но в этот раз Кошелева оказывается сильнее бездушной махины. — Приехали, — комментирует мужчина жутким голосом, заставляя Крис пугливо скосить на него взгляд. Они стоят в тишине ещё несколько минут. Кристина почти привыкает к этому отсутствию звука, давящему на перепонки, как дверь автобуса вдруг открывается. Девушка вздрагивает от резкого звука и мгновенно находит глазами вошедших. Взрослый мужчина, девчонка, примерно ее возраста и типажа, женщина с ребенком на руках. Ей не нравится то что происходит, не нравится этот мужчина, не нравятся его спутницы, с отчаянием в глазах осматривающие пассажиров. Не нравится оружие в их руках. Не нравится, что водитель, твою мать, никак не реагирует на происходящее. Он спокоен как удав, будто так и должно быть. Так и должно быть. — Всем оставаться на своих местах, если хотите, чтобы ваши мозги остались у вас в голове, — спокойно произносит мужчина, покачивая своим пистолетом. — Вы кто такой вообще? — молодой мужчина, сосед Кристины сверху, хмурит брови. Кошелева с опаской поглядывает в его сторону — молчал бы, у него тут семья. Такой же маленький ребенок, красавица-жена. — Тебе надо? — грубо отвечает захватчик. Он осматривает молодое семейство и оживляется как-то. Идет в их сторону и дергает за руку женщину, призывая подняться со своего места. — Вставай и на выход, быстро. — Да ты что себе позволяешь вообще? — начинает возмущаться сосед, но его речь прерывается оглушительным выстрелом. Кристине кажется, что сердце ее падает куда-то на пол. Страшно. Уши закладывает от резкого звука, но даже сквозь эту пелену до нее доносятся крики людей и истошный детский плач. Кошелева расслабляется, понимает, что два детских голоса звучат в унисон. Да что происходит? — … быстро! — … спятили, идиоты… — … не веришь мне, сука? … вышибу… — Не надо, пожалуйста… — … сделайте что-нибудь!.. — Вставай! Кристина не сразу понимает, что обращаются к ней. Поворачивает голову и встречается взглядом с дулом пистолета. Вздрагивает всем телом, задерживает дыхание и медленно отворачивает голову. Металл пистолета, все еще слегка теплый, обжигает висок как раскаленное железо. Крис смотрит в одну точку, боясь даже пошевелиться. — Со слухом проблемы? — спрашивает мужчина, сильно сильнее тыча пистолетом ей в голову. — Вставай, говорю, выходи. Кристина уже собирается подняться на ноги, да только они не слушаются. Еще и проклятый чемодан тянет вниз непосильным грузом. Ей вдруг хочется расплакаться. Разрыдаться, как те маленькие дети, которые все никак не успокоятся. Что она сделала этим людям? В самый неподходящий момент она встречается с пронзительным, взволнованным взглядом зеленых глаз, и слезы сами застилают взгляд. Девушка кое-как поднимается на ноги, поторапливаемая разозленным уже мужчиной — она его реплик не слышит, все сливается в белый шум. Не слышит она и возражений своего соседа. Чувствует, как ее хватают за руку и врывают из рук чемодан, а потом выталкивают на улицу. Кошелева подпрыгивает на месте второй раз, когда слышит еще один выстрел, крики и причитания. Из автобуса пробкой вылетает ее сосед — его блестящую лысую макушку трудно спутать с чем-то другим даже с точки зрения Кристины. Дверь тут же закрывается, и он, разворачиваясь, принимается в нее барабанить. Двигатель автобуса начинает работать, и вот уже через пару мгновений машина трогается с места, сдает назад. Крис вдруг понимает — они же сейчас уедут. Кричит громко: «Стой!», и бросается вдогонку. От попадания под колеса ее спасают чьи-то сильные руки. — Все, все уже, ничего не поделаешь, — голос соседа слышится у нее прямо над ухом. — Отпусти, — кричит Кристина. — Они же уедут. — Они и так уедут. — У меня родители там, в другом автобусе… — всхлипывает девушка. — И у меня мама, но я же не бросаюсь под колеса из-за этого. Ты ж знаешь, куда мы ехали? Пойдем туда, все решим. Я, кстати, Родион, — голос мужчины смягчается. — Кристина, — отвечает Кошелева, глядя на Родиона из-под упавшей на глаза челки. Отец все ей рассказал — что едут в Центр, где он находится, почему именно они и как им это поможет. Она прикрывает глаза и вспоминает его слова: все будет хуже, будет только хуже, так они говорят. Дыхание сбивается — она так не хотела застать это «хуже». Девушка успокаивает себя тем, что все будет хорошо, она родителей отыщет, она недоразумение это исправит. Кстати, о нем. — Почему они так поступили? — она нашаривает взглядом молодую семейную пару. Ребенка они уже успокоили и теперь стояли чуть поодаль, вполголоса о чем-то споря. — На наших местах теперь поедут, — пожимает плечами Родион. — То есть как это? — хмурит брови Крис. — Ведь есть список, они знают, кого ждут, правильно? — А что мешает тому мужлану сказать, что он Толочкин Родион? Или представить ту девчулю как Кристину? — Но… родители меня хватятся, точно! — Кристина упрямо поджимает губы. — А толку, если тебя там не будет? — таким же спокойным тоном продолжает Родион. Крис хочется стукнуть его. — Так что пошли, догоним их, может. Девушка соглашается. Семейная пара идти с ними отказывается, поэтому они отправляются вдвоем. Родион всю дорогу не умолкает, хотя Кристине его бред, если честно, уже поперек горла стоит. Она едва волочет ноги, плетется за мужчиной, глядя в землю. Они добираются до соседнего городка, спешно минуют его улицы — в каждом втором окне уже горит свет. Кристине хочется пожаловаться хоть кому-то — устала, ноги гудят, но рядом только Родион, и жаловаться ему желания нет. Центр, который они искали, должен был находиться на территории бывшего санатория. Кристина вспоминает слова папы: так удобнее, ничего не нужно адаптировать для постоянного проживания людей, только забор построить. Они уже должны были его построить, — думает девушка, осматривая темные окна четырехэтажного здания, огороженного обычным кованым заборчиком в полтора метра. Никаких признаков жизни, никакого оживления. Никаких автобусов у входа, только несколько служебных автомобилей. Родион, не церемонясь, толкает створку главных ворот, проходя во внутренний дворик. Ни сигнализации, ни охраны, даже банального замка нет. Кристина прошмыгивает за ним, озираясь по сторонам. Мужчина уверенно идет ко входу, поднимается на ступеньки.САНАТОРИЙ ВРЕМЕННО НЕ РАБОТАЕТ Администрация
— Да что вы говорите?! — всплёскивает руками Родион. — Не время прохлаждаться, да? Он стучит в дверь так, что Кристина вжимает голову в плечи — зачем так громко? К тому же, написано — не работает. — Там нет никого, — шепчет Кристина недовольно. К горлу уже подступил мерзкий ком, и теперь она лишь пытается его как-то отогнать. Лучше способа, чем разозлиться на Родиона, она не находит. Мозг все еще отчаянно борется с мыслью о том, что здесь пусто, никого нет. Что их обманули, что Центр — в другом месте. Что это — конец. Что теперь она одна. Из-за какой-то случайной глупости, из-за каких-то случайных людей, она вмиг лишилась родителей и близкого человека. Даже своего гребаного чемодана лишилась. Крис все-таки всхлипывает. — Не реви, — молниеносно реагирует Родион, безуспешно пытаясь копировать Винни-Пуха. — Щас узнаем у них, что за чертовщина творится. — У кого это «у них»? — Слышишь, кто-то шуршит за дверью? Слышат нас. Он вновь стучит в дверь, теперь еще сильнее. Минуты две после этого стоит полная тишина, а потом слышится ответный стук. С обратной стороны. Снова, и снова, и снова. Кристина хмурится, отходит на пару шагов назад. Родион, кажется, не замечает подвоха, продолжает стоять на своем месте. Стук усиливается и усиливается, заставляя Крис испытывать острое желание убежать подальше. Не к добру все это, жуткая херня, других слов и не подобрать. Слезы вновь наворачиваются на глаза. Страшно, ей страшно. — Родион, может не надо? Пойдем, — она дергает мужчину за рукав, но он только отмахивается. — Нет их там, все кончено, нас бросили, — Кристина и сама не замечает, как лицо становится влажным от слез. Двустворчатая деревянная дверь, и без того казавшаяся слишком хлипкой, трещит, скрипит и стонет под натиском с другой стороны. Кристина отчетливо слышит хрип — нечеловеческий, почти животный, жуткий и пробирающий до костей. Нет, нет, нет. Наконец, до Родиона доходит весь абсурд ситуации и он, хватая Кристину за руку, оперативно стаскивает ее со ступенек, не сводя глаз с входной двери. Она оглушительно трещит в последний раз и слетает с петель. Кристину охватывает парализующий страх. Из дверей на крылечко высыпает целая толпа не-людей, зараженных, мертвых. Наполовину сгнивших. Голодно хрипящих. Им хватит несколько секунд, чтобы добраться до них с Родионом. И им конец. Но мужчина, в отличие от нее, не теряется, крепче сжимает ее ладошку и бежит к выходу, к воротам. — Кристинка, — шипит он, вырывая девушку из забыться. — Ноги не забывай переставлять, иначе конец, сожрут. — Но… где все? — спрашивает Кошелева в пространство, не забывая волочиться за Родионом. — Нет их тут, и не было никогда, — выплевывает он на выдохе. — Нас где-то наебали. Они выбегают за пределы ворот. Родион почти выбрасывает Крис вперед, а сам закрывает створки, прижимая их первой попавшейся на глаза палкой. Снова хватает ее за руку, и они бегут. Через какое-то время Кристина отчетливо понимает, что легкие ее горят огнем, а ноги — ватные, двигаются на автомате, не держат ее совершенно. В ушах все еще стоит хрип зараженных, будто они прямо за спиной. Кристина оборачивается — никого. Сколько они бежали? — Вроде оторвались, — комментирует Родион и принимается оглушительно кашлять. Крис только кивает, чувствуя, что готова упасть на землю прямо тут. Что она, собственно, и делает, усаживаясь на траву. Мало того, что в груди все горит из-за неожиданной пробежки, теперь к этому прибавляется удушающее чувство осознания реальности, в которую она попала. Она ведь может остаться совсем одна, Боже. Надо что-то делать. — Может… — выдыхает она. — Нужно вернуться домой? Может, они хватятся нас по приезду? Может, все еще обойдется. — Вернемся, — отвечает Родион чуть слышно. — Может, и обойдется. Домой они и правда вернулись. Кое-как, едва добрались, но все же. Прошло некоторое время, прежде чем Кристина поняла, что ничего не обойдется. Ничто больше не будет так, как прежде. Все становится ясно в ту же секунду, когда девушка видит распахнутую настежь дверь собственной квартиры, которую — она точно помнит — папа запирал на ключ. Валяющиеся на полу вещи, раскрытые шкафы, опустошенный холодильник — все это погружает Кристину в настоящую истерику. В который раз. Она пинает стулья, разбрасывает то, что еще оставалось стоять на полках, кричит и плачет. Она чувствует себя так, будто неизвестные вломились не в их с родителями квартиру, а в ее душу, растоптали и раскурочили там все. Кошелева понимает — они могли бы и не вернуться сюда, но ведь это их дом, несмотря ни на что. А еще понимает, что родители могут и не вернуться, но она-то здесь. Она осталась здесь совершенно одна, за окном начинает твориться жуткий хаос, и вряд ли получится спрятаться от него в теплом и безопасном месте. Вот это волнует ее больше всего. Родион находит ее в своей комнате, сидящей на полу. Обхватив руками худые коленки, Кристина смотрит в одну точку, строго перед собой. Она больше не плачет — нет сил, да и смысла в этом тоже нет. Мужчина предлагает ей остаться в его квартире, нетронутой никем по странному стечению обстоятельств. Крис сначала хочет позавидовать ему — надо же, как повезло, а потом понимает — ведь действительно повезло. Ей, в первую очередь. Квартира Родиона — светлая и чистая, все лежит на своих местах в каком-то идеальном порядке. Крис начинает вспоминать своего соседа. Она часто видела его во дворе. Он то помогал матери донести покупки из магазина, то встречал ее с работы и волочил ее сумки. Кристина тогда думала, что он — муж этой престарелой женщины, просто молодится. Оказывается, нет. Проходит пара дней, неделя, но никто и не думает возвращаться за ними. Родион психует, выводя Кристину из себя, но она старается терпеливо относиться к его поведению — каждый ведь справляется с горем по-своему. Она уже выпустила свой пар и теперь большую часть времени просто молчит, изредка высказывая свое мнение по некоторым вопросам. Они решают, что сидеть на месте — бесполезная трата времени, да и ресурсы их подходят к концу. Собрав все самое необходимое в пару рюкзаков, нашедшиеся на антресолях Родиона, они идут, куда глаза глядят. Сначала нужно найти хоть какую-то еду. Постепенно мысль о том, что она так и останется с Родионом, как-то странно приживается в голове Кристины. Мужчина порой доводит ее до белого каления своим поведением. Иногда, не выдерживая его закидонов, она даже бросается на него с кулаками, изо всех сил колотит его в грудь. Родион каждый раз это стойко выдерживает, но нести бред перестает, понимает, что перегнул палку. Он невыносимый, но уходить Кристина не собирается. Не может, не хочет. Боится. Потому что, несмотря на все, он старается ее защищать, всегда вытаскивает их из передряг. Он находит выход даже тогда, когда кажется, будто все кончено. Правда, в этот раз, кажется, все и правда кончено. Они изо всех сил придерживают двери подсобки одного из небольших магазинчиков, в который забрели, чтобы пополнить запасы. Дверь, пусть и обитая алюминиевым листом, едва выдерживает напор мертвяков, ломящихся с другой стороны. Кристина чувствует запах гнилья, от которого буквально щиплет глаза, и понимает, что через несколько минут от них с Родионом могут остаться лишь жалкие гниющие объедки, прямо как от того несчастного, что погиб здесь. Кажется, он был мужчиной — Кристина замечает окровавленный ботинок на куске мяса, что раньше был чье-то ногой. Она не понимает, как они могли оказаться в таком положении? Почему вместо того, чтобы выбежать из магазинчика, они заперлись в подсобке? Ах да, они же оставили свое подобие оружия — кусок арматуры Кристины и топор Родиона — там, где они остановились. Почему спустя месяц пребывания в этом дивном новом мире, окончательно сошедшем с ума, они до сих пор не научились быть начеку? Кристина ругает себя за тупость. Родиона ругать без толку, он выше всех этих забот. Они подставляют под дверь небольшой стеллаж, но он не слишком хорошо справляется со своей работой. Кристина слышит хрип, и он кажется ей почти оглушительным. Ее начинает мутить. Они с Родионом почти закончили обчищать полки, когда у входа нарисовалась толпа зараженных. Почему они не услышали, как они подошли? Думать об этом сейчас было совершенно бесполезно. — Ну, Кристинка, — начинает, кряхтя, говорить Родион. — Если они сюда ворвутся, я брошусь на них, а ты беги. — Ты идиот? — шипит Кристина. — Они же разорвут тебя на куски. — Ага, — кивает мужчина. Кристина недовольно поджимает губы. Ей не хочется об этом думать, не хочется думать о том, как она будет жить дальше совсем одна. Она — абсолютная эгоистка. Она к Роде и его компании уже привыкла. Хрипение зараженных становится громче. Кристина слышит какой-то грохот, стук, и переглядывается с Родионом, который принимается задумчиво почесывать затылок. Он пожимает плечами, мол, чертовщина какая-то. Стук усиливается. Мертвяки перестают терзать бедную дверь, будто отвлекаются на что-то. Кристина осторожно подходит к двери, не вплотную, но достаточно близко, насколько позволяет стеллаж. Пытается расслышать, что происходит. Похоже, с мертвяками кто-то успешно расправляется. Кошелева хочет вздохнуть с облегчением, но запах гнилья не слишком располагает к полноценному дыханию. — Эй, есть там кто живой? — слышится с другой стороны звучный женский голос. — Есть-есть, — бурчит в ответ Родион. — Ну, выходите, значит, — отвечают ему. — Все чисто. Мужчина отодвигает стеллаж и кое-как открывает дверь — все-таки они сделали все возможное, чтобы мертвяки не прорвались внутрь. За дверью обнаруживается куча зараженных, валяющихся на полу и девушка. Всего одна девушка с мачете в руках. Честно говоря, Кристине кажется, будто она сошла откуда-то со страниц скандинавских легенд о викингах. Гордо поднятый подбородок, окровавленное оружие в руках, куртка цвета хаки, бесчисленное количество иссиня-черных косичек на голове, собранных в хвост. Кошелева теряет дар речи. — Это ты… их? — только произносит она спустя пару мгновений. — Я их, — отвечает девушка почти недовольно. — Вы чего туда забились? Жить надоело? — она осматривает их с ног до головы. — Вы что, безумные? Таскаться по городу без оружия — кто бы мог подумать. — Мы его это, дома оставили, — басит Родион, явно недовольный тем, что его отчитывают как мальчишку. — Хорошо, что головы дома не оставили, — цокает языком девушка. — Эти ребята явно готовились вас за это поблагодарить. — Спасибо, — громко и очень неожиданно для себя произносит Кристина. — Правда, спасибо. Без тебя мы бы точно… ну, того. Девушка кивает. Взгляд ее будто бы смягчается. — Ладно, давайте провожу вас до «дома», пока снова в передрягу не попали, — предлагает она. Родион выбирается в помещение магазинчика, перешагивая через зараженных. Морщит лицо и пинает одного из них. Кажется, ругается. Заразы, а. — А потом? — спрашивает Кристина у девушки, все еще слегка пораженная ее видом и навыками. — Ну, ты куда потом? — Не знаю, — пожимает та плечами. — Дальше. Здесь оставаться нет смысла, — продолжает она, имея в виду под «здесь» их городок. Кристина бросает мимолетный взгляд на Родиона, а потом — на девушку. Следующую фразу выпаливает, не подумав и не надеясь особо на положительный ответ. — А можно с тобой? Незнакомка осматривает их с ног до головы. Внимательный взгляд ее темных глаз кажется Кристине почти ощутимым. Поджав губы, она будто сканирует их. Крис вновь смотрит на Родиона, который будто совсем не против ее внезапного предложения. По крайней мере, он не ворчит и не протестует, что уже показатель. Наконец, девушка вновь пожимает плечами. — Да, конечно, — отвечает она. — Думаю, с вами не соскучишься. С компанией в любом случае веселей, — она протягивает руку поочередно Кристине и Родиону. — Софа.