Мороз по коже

С того дня жизнь в очередной раз разделилась на до и после. Данари решила пока не возвращаться к Малди и остаться у чернокнижников. По крайней мере, до того момента, пока не научится хотя бы сносно использовать полученную силу — об этом ей сразу же сказал мастер, вручив несколько увесистых гримуаров. — Здесь тебе не академия, — грубовато пояснил он в ответ на вопросительный взгляд. — Никто с тобой носиться не станет. Наше дело дать тебе крюк, а твоё — научиться рвать им глотки своих врагов. Приступай. И она училась. Проводя над книгами почти всё своё время, Данари заучивала заклинания и формулы, изучала проклятия и порчу, тщательно вырисовывала руны, необходимые для различных призывов. Мастер сказал, что впоследствии она сможет обходиться без них, но в начале пути для удерживания контроля над демоном они помогут выстроить крепкую связь. Она была прилежной ученицей. Впервые почувствовав интерес и ощутив глубокое сродство с этой удивительной силой, сменившей аркану, Данари с головой погрузилась в постижение нового учения, которое пришлось ей по душе с самых первых мгновений. О Гроуне она почти не вспоминала. Лишь холодный взгляд Кельдрана служил напоминанием о том, что смерть тролля не была забыта. С боевыми и щитовыми чарами проблем не возникало. Данари старательно зазубрила все необходимые слова на странном грубом языке, прочитанные в гримуарах. С их помощью можно было контролировать Скверну. Преобразовать её в шипящий сгусток, бьющий врага на поражение, обратить в губительную порчу или окружить себя тёмной энергией, словно щитом. Как оказалось, в арсенале чернокнижника имелось целое множество чар самого разного действия, и некоторые из них были настолько ужасны, что Дану невольно бросало в дрожь только при одной мысли о них. Например, призыв инфернала, требующий жертвоприношения. В книге было сказано, что для этого ритуала годится только невинная душа, и Данари твёрдо решила — что бы ни произошло, она обойдётся силами обычного демона. Некстати вспомнился Гроун, но она тут же отмахнулась от неприятных воспоминаний. Смерть предателя не имела ничего общего с ритуальной казнью невиновных, а значит, это совершенно другое дело. Или погружение части собственной души в кристалл. Неужели возможность жалкого существования после смерти в собственном теле стоила того, чтобы творить с собой такие страшные вещи? — Это магия всё равно со временем расколет твою душу на множество осколков, — рассмеялся мастер, когда Дана решилась задать ему этот вопрос. — Одним больше, одним меньше, какая, к демону, разница? — Это другое, — упрямо пробормотала она. — Как и смерть невинных ради ритуала. Я не могу представить, что когда-нибудь стану делать это. — Однажды ты не узнаешь саму себя и, поверь мне, это произойдёт гораздо быстрее, чем ты думаешь. Уверенный тон чернокнижника породил в душе смятение. Данари осеклась, нервным движением одёрнув рукава наглухо застёгнутого чёрного балахона. С недавних пор она стала одеваться так же, как и остальные. Не из каких-то глубинных побуждений. Свободный фасон хорошо скрывал следы того ритуала: грудь и, особенно, руки эльфийки покрывали вырезанные кинжалом символы и руны. Они рубцевались, затягивались кровавой коркой, а уже зажившие на фоне загорелой кожи выделялись белёсыми шрамами. Отвратительное зрелище. — Ты справляешься с призывом? — поинтересовался мастер, не подозревая о мрачных мыслях, блуждающих в её голове. — Бесы откликаются, — с неохотой пробормотала Дана. Говорить о собственных провалах не хотелось, но он был настойчив. — И? Что происходит потом? — Они разбегаются, — буркнула она. — Я не могу заставить никого из них служить. Может, если мне попробовать призвать кого-то другого… — Если бесы разбегаются, то кто-то другой тебя просто сожрёт, — отрезал мастер. — Ты забыла, чему я тебя учил? — Демоны подчиняются чужой силе. — Так продемонстрируй её, — прорычал он. — Бес — твоё оружие. Он не живое существо. С ним не нужно говорить. Ему надо приказывать. Мастер остался стоять, скрестив руки на груди, и Данари поняла, что ей придётся показать то, чему она уже научилась. Сам призыв давался достаточно легко. Нужно было просто почувствовать связь. Произнести нужные слова. Направить мысленный взор непосредственно туда, где их должны услышать, и полученный отклик преобразует дремлющую внутри силу в тонкую нить, за которую она выдернет прислужников Легиона из самых далёких и тёмных миров этой вселенной. На мгновение в воздухе прямо перед ней распахнулся портал, выплюнув из своих недр уродливого беса. Маленький, коротколапый, он приплясывал на одном месте и подёргивал костлявыми плечами будто бы от холода. Оглядевшись по сторонам и быстро оценив обстановку, бес показал всем присутствующим язык и издал неприличный звук. — Назовись, — помня о словах чернокнижника, приказала Данари. — Ещё чего, — проскрипел бес. — Хочешь, чтобы я служил тебе? Глупая-преглупая эльфийка, ха! Можешь поцеловать мой волосатый зад. Она заскрипела зубами от злости. Вступать с ним в разговоры — означало проиграть, потому что на каждое слово у скользкого негодяя было целых пять. Все бесы, которых удавалось призвать, охотно приходили на Азерот сквозь гостеприимно распахнутый портал, но никто из них не желал служить новоявленной чернокнижнице. Они как будто не боялись вообще ничего. Мастер молчал, а ей вдруг пришла в голову интересная мысль. Прочертив в воздухе руну, Данари пробормотала заклинание и резким пассом отправила в прыгающего беса сгусток силы. Он разбился о жёсткую седую шерсть, и она вспыхнула. Бес заверещал от боли. Катаясь по земле, он скулил и размахивал короткими лапами в попытке сбить пламя, которое и не думало гаснуть. В нос ударила вонь палёной шкуры. — Ай-ай! Больно! Прекрати, эльфийка! Дана прервала зрительный контакт. Столп огня взметнулся вверх и растворился в воздухе, словно его и не бывало. — Назови мне своё имя, бес, — повторила она, добавив голосу стали. Бес насупился и угрюмо сверкнул глазами-угольками, растирая кривыми пальцами подпаленные бока. Новый огненный вихрь сбил его с ног, и на этот раз жалобные вопли не тронули эльфийку. — Хватит! Хватит! — Я поджарю тебя, как кусок мяса. Может быть, следующий окажется более сговорчивым? — Азгмат! — взвыл он. — Меня зовут… Азгмат! Что угодно чернокнижнице? Данари выждала ещё немного, пока вопли беса не сменились тихим поскуливанием, и позволила огню погаснуть. Кажется… у неё получилось. — Ты будешь приходить в ответ на мой призыв и служить мне. Ты будешь служить хорошо, иначе я легко заменю тебя. А сейчас можешь убираться обратно в Круговерть, пока не понадобишься мне здесь. — Как угодно госпоже, — елейным тоном протянул он, скрючившись в подобии смиренного поклона. — Передать кому-нибудь привет? — Что? Но бес уже исчез с глухим хлопком, оставив после себя лишь запах горелой шерсти и палёного мяса. Очевидно, отправился зализывать раны. Посчитав последний выпад банальным хамством, Данари быстро забыла об этом и повернулась к мастеру, который до сих пор наблюдал за ней. В дрогнувших губах и глубине его глаз она прочла одобрение. Он кивнул. Лучшую похвалу было сложно представить, и Дана буквально расцвела, горделиво расправив плечи. У неё действительно получилось. Мастер рассказывал, что демоны придают сакральное значение собственному имени, и, возможно, именно поэтому ни один из них никогда не станет называться по своей воле. Но бес был вынужден подчиниться ей. И теперь Данари могла использовать его имя, как заключительную составляющую заклинания, которое выдернет его из любого уголка Великой тьмы и заставит служить. Где бы он ни находился. Подумав об этом, она улыбнулась. Время продолжало свой стремительный ход. Иногда Дане казалось, что она прожила в расселине уже очень долго, хотя, по самым примерным подсчётам, прошло не больше двух недель. В дальнейшем она могла бы отточить все свои навыки до совершенства, но буквально через несколько дней Орда объявила общий сбор войск. Об этом сообщил мастер. Как и о том, что все добровольцы, прошедшие отбор, обязаны отметиться у вождя. Саурфанг пообещал лично наказать дезертиров, не явившихся на призыв. — Ты, конечно, можешь остаться здесь, — как всегда равнодушно прокомментировал он. — Но я не советую. Воевода не из тех, кто бросает слова на ветер. — Я пойду, — твёрдо ответила Данари. — Это даже не обсуждается. Я должна там быть. — Кому? — хмыкнул он, но, встретившись с её непривычно серьёзным взглядом, кивнул. — Будь осторожнее. Если не умрёшь, приходи. Хотя, если умрёшь, можешь тоже. — Обязательно. — Вот тебе лично от меня, — чернокнижник протянул ей странную короткую трость с серебряным набалдашником в виде двуглавой змеи. — Посох, — пояснил он, — а ученический оставь. Там он тебе точно не пригодится. — Я никогда не смогу расплатиться за него, — Данари с сожалением покачала головой. Изогнутый, выполненный из чёрного металла, посох казался невесомым — чрезвычайно тонкая работа. Идеальный для женской руки, и всё же она не могла позволить себе такое оружие. — Бьют — беги, дают — бери, — оскал мастера, похоже, означал усмешку. — Когда-то он принадлежал Шинфель Преданной Погибели, одной из шести основателей совета Мрачной Жатвы. Эльфийка крови. Она бы хотела, чтобы её оружие продолжило своё дело в руках у достойной… соотечественницы. А о цене не беспокойся, ты уже внесла его стоимость, и даже больше. — Спасибо… — Не благодари, — он хмыкнул. — И не опускай планку. Шинфель творила великие дела. Ты, как минимум, должна соответствовать. Мастер ушёл, не прощаясь, а Данари так и продолжала зачарованно разглядывать посох. Когда она бережно взяла его в руку, глаза серебряной змеи и затейливо нанесённая рунная вязь вспыхнули синим огнём. Он словно излучал бесконечно тёмную энергию. Казалось, история этой вещи была гораздо длиннее и интереснее её собственной — поверхность рассекали многочисленные отметины, напоминающие шрамы, а дерево в нескольких местах откололось, но посох не выглядел старым. Чернокнижник был прав. Чтобы совладать с таким оружием, потребуется немало сил. Теперь настало время покинуть расселину Теней. Поднявшись на поверхность, Данари не сразу узнала Оргриммар — улицы города погрузились в атмосферу небывалой суеты, разбавленной смутным ощущением надвигающихся перемен. На аллее Силы до самых ворот выстроилась огромная очередь. Орки, сжимающие в могучих руках окованные дубины, хмурились и поигрывали обнажёнными бицепсами, худощавые тролли с луками и копьями тихо переговаривались между собой, рослые таурены, чьи внушительные фигуры возвышались над всеми остальными подобно скалам, нетерпеливо топтались на одном месте. От обилия пёстрых одеяний и разноцветной кожи рябило в глазах. Непрекращающийся гомон походил на жужжание пчелиного роя. Данари растерялась. Абстрактное войско Орды в собственных мыслях представлялось ей чем-то величественным, но она не могла предугадать, что масштабы их армии могли быть столь грандиозны. Казалось, крепкие стены столицы стали вдруг тесны для этого ожившего моря, заполонившего улицы. Взгляд всё ещё цеплялся за центральные ворота. Не покидало ощущение дежавю — чужой недружелюбный город вновь осклабился, готовый перемолоть в порошок испуганную девчонку, переступившую порог новой жизни. Как несколько несчастных месяцев назад. Но теперь было нечто иное. Нечто, позволяющее маленькой эльфийке удержаться на плаву даже в шторм самых разрушительных перемен. Надвинув пониже капюшон, Данари ловко увернулась от налетевшего на неё орка и ухватила за локоть другого рубаку с пером в зубах, нёсшего под мышкой увесистую кипу знатно помятых свитков. — Эй! Где я могу найти распорядителя? — Уже нашла, — недружелюбно гаркнул тот, с неохотой скользнув по ней раздражённым взглядом. — Чего надо? — Я Данари Шёпот Бездны, двести восемьдесят шестая. Покажи, куда мне идти. — Подальше отсюда, — сквозь зубы процедил орк, но всё же зашелестел бумагами. Кустистые брови сошлись в одну линию. Ему потребовалось не много времени, чтобы отыскать нужный номер, но недовольство на суровом лице тотчас сменилось замешательством. — Двести восемьдесят шестая — Данари Вечная Песнь. Передовая. Что ты мне голову морочишь? — Значит, передовая, — она равнодушно повела плечами. — Я полагаю, это в самом начале? Смачно сплюнув на землю, орк вновь сверился с записями и почесал мясистой пятернёй бритый затылок. Наконец в жёлтых глазах мелькнуло озарение. — Опять этот сморчок всё перепутал. Мозгов как у ракушки. Слышь, чернокнижница, как тебя там зовут. Тебе вон туда, где чёрные плащи. Давай, иди к своим и не отсвечивай тут. — Вождь скажет своё слово, и мы отправляемся, — крикнул он вслед, когда Данари двинулась в указанном направлении. — Если тебе нужно зайти домой… — Не нужно, — пробормотала она под нос. Встречаться с Малди не было ни желания, ни необходимости. Походная сумка с небольшой суммой денег висела на плече, два письма - копия и оригинал - по-прежнему бережно хранились во внутреннем кармане, а последняя память о сестре, кольцо с чёрными алмазами, теперь всегда была на её большом пальце. Никакие другие вещи, оставленные в каморке на базе, не стоили встречи с её обитателями. Отряд чернокнижников расположился почти в самом конце длинной вереницы. Данари уже успела привыкнуть, что вежливость здесь в основном расценивалась как одно из проявлений слабости, поэтому ограничилась быстрым кивком своим новым знакомым. Их оказалось не ахти сколько. Кого-то она уже встречала в расселине, кого-то видела впервые, но одного из них знала точно и знала очень хорошо. — Ты не жилец, — шёпотом произнёс Кельдран, обдав её ухо горячим дыханием. Его неприязнь была практически осязаема. И всё же, это не должно было стать помехой. — Так убей меня прямо сейчас, — Данари холодно улыбнулась, глядя прямо в его перекошенное лицо. — Или ты предпочитаешь действовать из-за спины? — Для таких, как мы, не существует грязных методов. Помни об этом всякий раз, когда будешь ложиться спать. Рискуешь не проснуться. — Гроун был недостойным жалким трусом. Помни об этом в следующий раз, когда будешь выбирать себе друзей. Кельдран ничего не ответил. Они стояли друг напротив друга с горящими от злости глазами и пляшущими на кончиках пальцев искрами боевых заклятий, готовых в любой момент сорваться в воздух и пронзить противника. Неприкрытая ненависть не пугала Данари. За последние несколько месяцев она практически привыкла к ней. А вот мысль о том, что орки никогда не прощали и не забывали обиды, холодным касанием прошлась между лопаток. Кельдран глухо выругался на орочьем и первым отвёл взгляд. Дана фыркнула, но мысленно открыла счёт. Один — ноль. За перепалкой они пропустили речь Вождя. Правда, сюда от главных ворот звуки практически не долетали. Даже усиленная магией речь звучала глухо, обрывками, и Данари поняла, что пришло время прощаться с Оргриммаром, только когда все отряды неспешно двинулись вперёд. Горожане высыпали на улицы из своих домов, как грибы после дождя. Они махали, свистели, кричали, и радостное воодушевление передавалось и всем остальным. Войско одобрительно шумело в ответ. Данари заулыбалась, провожая взглядом город, уже не казавшийся таким чужим и недружелюбным. С крыш, с вышек, из окон хижин, даже с палуб летящих дирижаблей высовывались довольные лица, и над армией как громовой раскат прокатывалось яростное и бесконечное: — За Орду! — Лок'тар, — тихо произнесла она, сжав в руке полированный набалдашник посоха. На востоке медленно разгорался свет пробуждающегося солнца. Говорили, Саурфанг ведёт их на юг, в Силитус. Из услышанных разговоров Данари поняла, что никто точно не знает зачем, однако это не поумерило всеобщий боевой пыл. Если Сильвана считает, что есть необходимость бросить в эту забытую всеми богами пустыню все военные ресурсы Орды, значит, так оно и есть. Данари не интересовалась политикой, её мало заботили чужие интриги — главное, что её собственное будущее больше не было сокрыто туманной дымкой. Если война могла стать одним из способов обрести себя, почему бы и нет? Единственной помехой на данный момент был Кельдран. Мало-помалу раскалённые пески сменялись выгоревшей на солнце саванной степей, и всё это время Данари чувствовала спиной пронзительный взгляд чернокнижника. Иногда она с раздражением оборачивалась и всякий раз неизменно встречалась с его бесцветными глазами. Кель больше не отворачивался, и, кажется, его забавляла нервозность, с которой Дана оглядывалась на него всё чаще. Вряд ли бы он решился напасть на неё в походе. И всё-таки эта преувеличенная внимательность в самом деле здорово нервировала. Кажется, они шли уже несколько часов. Солнце припекало, и липкий пот заливал не только лицо, но и противно стекал по спине. Поколебавшись, Данари всё же сбросила плащ, перекинув его через походную сумку. Дышать стало легче. Она пожалела лишь о том, что взяла с собой только одну флягу воды. От жажды растрескались губы, и каждый вдох всё сильнее раздражал иссушенное нёбо. Когда бесконечный степной зной сменился благодатной прохладой Ясеневого леса, Дана воспряла духом. А когда объявили привал, и вовсе готова была плясать от радости. С непривычки переход отнял много сил. Мелко дрожа, она опустилась на землю, прислонившись спиной к массивному стволу векового древа. Кто-то из отряда развёл костёр, водрузив над ним котелок. Вечерело. Живительная свежесть ласкала обожжённую кожу, и Данари с наслаждением вытянула гудящие от усталости ноги. Она уже была готова провалиться в объятия дрёмы, как вдруг между деревьями мелькнула знакомая фигура. Сонливость растворилась так же резко, как и накатила. — Гулдор! — тихо позвала Дана, но син’дорай не отреагировал. Он озирался по сторонам, будто бы пытался высмотреть кого-то в предвечерних сумерках, и даже повторное обращение не привлекло его внимания. Заскрипев зубами, эльфийка усилием воли подняла себя на ноги и подошла ближе. — Эй, ты оглох? Он вздрогнул, но быстро взял себя в руки. — Где моё письмо? — Ты думаешь, если бы я его не нашла, то стала бы тебя звать? Забирай, и пропади ты пропадом вместе с ним. Данари потянулась к плащу, но син’дорай остановил её руку. — Не здесь, — шепнул он и кивком предложил следовать за собой, дальше от разбивших лагерь отрядов. Спотыкаясь о корни и лианы, вьющиеся по земле под покровом опавших листьев, она с запозданием задумалась, что это, наверное, очень плохая идея — забираться так глубоко в лес в компании син’дорай, который тебя ненавидит. Гулдор уверенно шёл вперёд, уводя их всё дальше от лагеря. Голоса воинов становились неразборчивыми, постепенно сливаясь с окружающим шумом сонного леса, а хруст веток под ногами казался всё громче. Данари крепче сжала посох. Ощущение, что за ними всё это время кто-то внимательно наблюдал, возникло внезапно, и эльф, словно почувствовав то же самое, резко остановился. — Дальше не пойдём. Давай его сюда. Он протянул руку. Несмотря на изогнутый кинжал, припрятанный за поясом, Гулдор не выглядел так, будто собирался получить своё и прямо в этот же момент избавиться от незадачливой воришки, и Данари с неохотой опустила ладонь во внутренний карман, не переставая внимательно следить за каждым его движением. Пальцы нащупали загнутый уголок — опознавательную отметку подлинника, и буквально в следующее мгновение син’дорай бесцеремонно выхватил письмо из рук. Не теряя ни секунды, он развернул пергамент, забегав глазами по строчкам. Недоверие во взгляде сменилось растерянностью. Когда Гулдор вновь поднял на неё глаза, в них читалось нескрываемое удивление. Не удержавшись, Данари фыркнула. — Спасибо тебе, — вдруг совершенно отчётливо произнёс он, и настал её черёд удивляться столь разительным переменам. — До последнего не верил, что ты поступишь честно. — Дело не в тебе, — буркнула эльфийка, внезапно разозлившись. — Будь тот, кто его забрал, хоть чуточку лучше, чем ты, я бы и пальцем не пошевелила, чтобы его достать. — И всё же я тебе благодарен, — спокойно ответил син’дорай, не отреагировав на колкость. — В качестве благодарности можешь проводить меня обратно и больше никогда не показываться мне на глаза. Ты спас меня, я тебя, мы квиты. — Что у тебя с руками? — вдруг спросил Гулдор, и Данари чересчур резко спрятала их за спину. — Ничего. Не твоё дело. По его безэмоциональному лицу скользнула тень. — Если это то, о чём я думаю, ты здорово рискуешь. С некоторыми силами не стоит играть. Особенно, если ты… — Слишком мала для этого? — закончила она чужую мысль с прохладцей в голосе. — Напомни-ка, с каких пор тебя начала волновать моя жизнь. — Ладно, видимо, мне всё-таки придётся это сказать, — раздражённо процедил он. — Я ошибался насчёт тебя. Приношу свои извинения. Может быть, теперь ты прекратишь плеваться ядом в ответ на всё, что я тебе говорю? Данари сердито скрестила руки на груди. Первым желанием было демонстративно рассмеяться и предложить этому выскочке подтереться своими извинениями, но он выглядел настолько обескураженным, что весь гнев почему-то угас в зачатке. Её губы дрогнули в слабой улыбке. — Я подумаю. Неужели эти твои сектанты писали тебе что-то настолько важное, что из-за этого ты вдруг решил резко изменить своё отношение ко мне? — О боги, читать его, конечно же, было обязательно? — он бессильно застонал и закатил глаза. — Конечно. Вдруг ты планируешь заговор, а я могла бы стать невольным сообщником. — Ты невыносима. — Теперь-то мне ясно, что ты просто сумасшедший и не представляешь никакой угрозы для общества. Меньше всего она ожидала, что Гулдор рассмеётся. Мерзавец спрятал лицо в ладонях, а его плечи задрожали от беззвучного хохота. На лице син’дорай всё ещё блуждала ехидная ухмылка, когда он, успокоившись, протянул ладонь для рукопожатия. — Признаю, что наше знакомство не задалось с самого начала, и предлагаю попробовать ещё раз. Привет, я — Гулдор, и я сумасшедший. — Звучит не очень, — Данари с подозрением покосилась на него, искренне не понимая, в чём причина такого веселья, но всё же осторожно пожала протянутую руку. То, что произошло дальше, не поддавалось никакому логическому объяснению. Вдалеке затрещала ветка. Гулдор, собиравшийся было что-то сказать, вдруг осёкся на полуслове. Беспечная улыбка сползла с его лица, как карнавальная маска. Уши беспокойно вздрогнули. Он замер, прислушиваясь. А затем резко оттолкнул Данари от себя — так, что она не удержалась на ногах и споткнулась о выступающие из земли корни. Листва смягчила падение, и эльфийка уже хотела вскочить на ноги и, как минимум, поджарить этого ненормального на жертвенном огне, но вдруг поняла, что не может пошевелить даже пальцем. Говорить она тоже не могла. Вообще. Проклятье! На глазах выступили слёзы ярости. Посох отлетел на несколько футов, и Данари, обезоруженная, лежала под деревом. Совершенно беззащитная, и, кажется, невидимая для всех остальных — судя по тому, как выцвел и поблёк мир перед глазами, хитрое заклинание этого подлого обманщика надёжно укрыло её от чужих глаз. Полнейшее, абсолютное бессилие. Неужели это был такой изощрённый способ мести? Очень скоро к ним подошли. Но она не могла даже обернуться, чтобы постараться привлечь к себе внимание. С такого ракурса Данари видела только Гулдора, настороженно выхватившего кинжал. Какой же мерзавец. Наверняка расправится с ней, как только чужаки уйдут. Кем бы они ни были. — Очень правдоподобно, — раздался на всеобщем низкий голос. — Если бы не Лантель, я бы ни за что не узнал тебя издалека. — Мои способности не позволили свершиться непоправимому, — вторила ему задорная женская речь. — Бран уже даже успел прицелиться. Гулдор заметно расслабился. Он убрал кинжал и быстро приобнял кого-то — кажется, мужчину, который заговорил первым. Как ни старалась, Данари не могла увидеть, кем он был. Мелькнула жилистая рука. В неярком свете луны она казалась зеленоватого цвета. — Мне показалось, с тобой кто-то был, — заметил тот же мужской голос. Гулдор небрежно махнул головой. — Эльфийка, из местных. Уже ушла. — Будь очень осторожен. И, если ты не возражаешь, я временно сниму это с тебя, — девушка звонко рассмеялась. — Тем более, нам нужно убедиться, что это действительно ты. Гулдор не успел возразить. Мелькнула золотистая вспышка. Когда туман немного рассеялся, Данари хотела кричать. Невзирая на все обстоятельства, она бы сделала это, не будь на ней проклятого оглушающего заклятия. — Аман? Ты в порядке? Гулдор кивнул. Широко распахнув глаза, Данари в полнейшем изумлении смотрела на очень высокого мужчину с непослушной гривой иссиня-чёрных волос, разметавшихся по спине. У него было худое лицо с острыми скулами, жёсткой щетиной и непривычным разрезом серебристых глаз. Дана никогда не встречала ночных эльфов, но даже скудных знаний о народах Альянса хватило для того, чтобы понять — перед ней стоял один из них.