Мороз по коже

Аман отогнал саблезуба. Данари приподнялась на локтях, стараясь не делать резких движений. Его зверь предусмотрительно сидел совсем рядом, и было нелегко решить, какая смерть стала бы предпочтительнее — от острых клыков или от чужих рук. Она не успела удивиться будничности этих страшных мыслей. И не смогла подавить нервный смешок. — Тебе весело? Одним резким рывком за волосы Аман поставил Дану на ноги. Она пошатнулась, но удержала равновесие. Всё это по-прежнему казалось пустяком. Страшнее было поднять голову и заглянуть в это перекошенное от ярости лицо. Его ненависть напоминала огонь, горящий под слоем вечного льда. Она по-настоящему обжигала, и страшно хотелось отвернуться, отвести взгляд, лишь бы только разбить это ледяное оцепенение, завладевшее даже её мыслями. Данари не отвернулась. Аман размахнулся и ударил. Возможно, он прочёл в её глазах вызов, ведь она никогда не умела признавать поражения. Раздался глухой стук. Левая половина лица взорвалась ослепляющей болью. Голова беспомощно запрокинулась, и Данари повело назад, но она устояла на ногах. — Мразь, — еле слышно выдохнул он, занося руку для нового удара. — Какая же ты мразь… Она еле слышно застонала сквозь плотно сомкнутые губы. Аман бил её с каким-то яростным упоением, каждый раз занося кулак для нового удара и силой опуская его куда придётся — лицо уже превратилось в сплошной пульсирующий сгусток боли. Кажется, Эйлиан что-то кричал. А может, ей только показалось. Все звуки терялись в непрекращающемся гуле, который она слышала лишь в своей голове. Данари уже почти ничего не видела. Аман пришёл в себя только когда она как подкошенная рухнула на землю, изо всех сил цепляясь за ускользающее сознание. Сил хватало только на то, чтобы лёжа закрывать голову руками, но новых ударов больше не последовало. Наверное, он видел в ней Сильвану, которая привела смерть в его дом. Хотя, быть может, в глазах этого калдорай Дана олицетворяла собой всё ордынское войско. Кто знает? Аман топил в её боли свою ненависть, и, Свет не даст солгать, он получал мрачное удовольствие от её страданий. Как же глупо. Она хотела рассмеяться, но тьма уже распахнула свои объятия, и всё разом померкло. Дана не могла предположить, сколько времени провела в забытьи. Иногда сквозь пелену непрекращающейся боли она ощущала какие-то грубые движения. Вот её руки завели за спину. По телу разошлись волны боли — кажется, её плашмя бросили на что-то твёрдое. Дыхание перехватило. Голоса звучали как сквозь толстое ватное одеяло. К тупой, изнуряющей боли можно было привыкнуть и затем постараться выплыть на поверхность из этого зыбкого марева страшного бессилия, но как только Дана попыталась пошевелиться, чтобы прийти в чувство, где-то совсем рядом раздался спокойный голос Амана. — Будешь дёргаться — сброшу в овраг. — Сбрось, — беззвучно произнесла она, не уверенная, что он услышит. Вдруг ощутимо качнуло — голова безжизненно мотнулась, и Дана ощутила резкий приступ тошноты. Она хотела сказать, что её сейчас вырвет, но в тот же момент окончательно провалилась в пустоту, где уже не было ничего.

***

— Не реагирует… — донесся до её слуха обрывок чужой грубой речи. — Может, перестарался? — Такие живучие, как тараканы, — презрительно ответил ему другой. — Неси ведро. Сейчас разбудим. Прежде, чем Данари успела сообщить, что она уже очнулась, незнакомец щедро окатил её ледяной водой. Морской. Раны тут же мучительно обожгло огнём, и притупившаяся боль вспыхнула с новой силой. Дана не смогла сдержать сдавленный стон, за что получила резкий тычок сапогом по рёбрам. — Скулить будешь потом, — холодно прокомментировал говорящий. — Действительно, живучая. Данари открыла глаза. Точнее, попыталась. Они заплыли настолько, что превратились в узкие щёлочки, сквозь которые можно было увидеть только очертания двух высоких мужчин, стоящих напротив. Не оставалось сомнений, что одним из них был Аман. — Вопросы? — желчно усмехнулся он. Повисло напряжённое молчание. Данари не понимала, почему она до сих пор жива, где находится, зачем понадобилась калдорай живой и что вообще здесь происходит. — Зачем вам это нужно? — первым отреагировал Эйлиан. Живой! Какое счастье. Она выдохнула. Скорее всего, её облегчение выглядело слишком очевидно, потому что Аман вновь обратился к ней. — Я бы так не радовался на твоём месте. А что до твоего вопроса, жрец… Это вы узнаете чуть позже. Не будем портить вам удовольствие, раскрыв карты раньше времени. — Как ты нашёл нас? — не слушающимися от боли губами еле выговорила Дана. — Ты слишком предсказуема, — пожал плечами Аман. — Захотела убраться подальше, чтобы не видеть то, что вы сделали. А я заплатил этим двум идиотам, чтобы один караулил тебя на переправе к Ясеневому лесу, а второй — у перелётчика, вот и всё. — Мы пленники Альянса? — вновь спросил Эл. — Ты — в какой-то степени да, — ответил второй калдорай. — Но, разумеется, ни о каком выкупе не будет идти и речи. А эта, — он кивком головы указал на Дану, которая продолжала без движения лежать на полу. — Эта — наша личная собственность. По всем законам, гласным и негласным. — Размечтался, — прошипела она и надрывно закашлялась. Вкус крови уже давно вызывал тошноту. — Да ну? — хмыкнул Аман. — А не ты ли самолично продала себя в рабство этому скользкому ублюдку-гоблину? — Я?! Что ты несёшь… — А значит, — самодовольно проигнорировав её возмущение, продолжил он, — ты не личность. Ты даже не солдат Орды, а просто вещь. Теоретически, я могу протащить тебя по вашим землям на поводке, вместе со своим саблезубом, и буду прав. — Ты не в себе, — пробормотал Эйлиан, и впервые в спокойном голосе жреца Данари услышала нескрываемую неприязнь. — Это твоя подружка была не в себе, когда подписывала договор рабовладельческой собственности, не читая его. Жажда наживы в совокупности с мозгом, размером с грецкий орех — и вот она получила по заслугам, а ты — потому что в следующий раз нужно думать, с кем связываешься. Хотя, к моему великому сожалению, следующего раза не будет. Это ваша финальная точка. Дальше Данари практически не слушала его разглагольствования. Из головы не шёл тот самый таинственный договор РВС, который она действительно подписала, не глядя. Неужели мерзавец говорил правду? И она теперь не эльфийка крови, а просто вещь, у которой сменился хозяин? Значит, Малди обманывал её с самого начала. А она — действительно идиотка. Просто доверчивая, никчёмная идиотка, которая без поддержки старшей сестры разрушила свою жизнь всего за несколько месяцев. От этой мысли стало до странности горько. Предательски защипало глаза. Дана отвернулась, хотя по её распухшему лицу, перемазанному в грязи и крови, вряд ли что-то можно было понять. — Попробуешь лечить её или себя, — она вновь услышала голос Амана, вернувшись в реальность. — Я буду ломать её руки прямо на твоих глазах. Пробовать сбежать тоже не советую, за дверью сутками дежурят караульные. Не дождавшись реакции своих пленников, калдорай ушли. Дана не видела этого, лишь звук захлопнувшейся двери и металлического скрежета замка дали ей понять о том, что они с Элом остались одни. Здесь было темно. И пахло сыростью. Данари различала лишь смутные очертания окружающих их стен, и мягкий янтарный свет, которым горели глаза сидящего рядом жреца. Она коснулась связанными ладонями сырой древесины. Пальцы ощутили влагу и липкий мох, стелющийся по полу. — Мы на корабле? — озвучила Дана неожиданную догадку. — К сожалению, да, — вздохнул Эйлиан. — Боюсь, нам некуда бежать. — Некуда… — эхом отозвалась она. — Неужели это конец? Он ничего не ответил. Слов больше не было; ободрения и ложь прозвучали бы жалко, а правда казалась чересчур очевидной и слишком жестокой, чтобы обрушивать её друг на друга, лишив себя последнего, что оставалось в арсенале у пленников — надежды. — Тебе не стоило приезжать в Оргриммар, — вновь заговорил Эл. — Наверное, я виноват в этом. Прости. — Нет. Аллари была права, — Дана покачала головой. — Я нашла себя. Научилась принимать решения. Совершать поступки, не ища чужого одобрения. Я научилась жить. За нас двоих. — Она не желала тебе такой жизни. И такого… — Конца? — она закончила фразу. — Зато это мой собственный выбор. Я ни о чём не жалею. — Вы очень похожи, — усмехнулся Эйлиан. — Вначале мне показалось, что это не так, но теперь я понимаю, что ошибался. — Как она умерла? — собрав волю в кулак, Данари снова повторила вопрос, мучивший её на протяжении всего этого времени. — Кто виновен в этом? Скажи мне. Пожалуйста. В первую встречу Эл ловко ушёл от ответа, а Дана была слишком напугана и разбита, чтобы настаивать. Но теперь она не намерена сдаваться. Он должен был услышать это в её голосе. В конце концов, она имела право знать. — Твоя сестра приняла яд во время собственной казни, — после небольшого молчания откликнулся он, когда Дана уже решила, что и в этот раз ответа не будет. — За несколько мгновений до того, как всё могло бы решиться в её пользу. Иллидан уже был готов пощадить её. Но… Это был её собственный выбор. И акт отчаяния. Думаю, она успела пожалеть о том, что сделала. — Я ничего об этом не знала, — глухо пробормотала Данари, чувствуя, как сжимаются её кулаки. — За что он так поступил с ней? Что она сделала?! — Ответ был в твоём письме. Любовь — это страшная и разрушительная сила. Порой она толкает нас на ужасные вещи, и этому нет объяснений. Пока ты сама не почувствуешь, о чём я говорю. Когда-нибудь ты поймёшь. Но, надеюсь, печальный опыт твоей сестры позволит тебе не повторить её ошибки. — Мне не нужна такая любовь, если она калечит судьбы и отнимает жизни! — Дана едва не задохнулась от возмущения. — Моя сестра лежит в могиле, а он продолжает жить дальше. Ведь продолжает же? — Говорят, что да. — Она не заслужила такого. — Я знаю. — Если мы выберемся отсюда, — с неожиданной твёрдостью и силой в голосе произнесла Дана. — Если нам суждено выбраться, Эл… Клянусь, я не оставлю это просто так. Он поплатится за всё. — Не наполняй свою жизнь чужими призраками, — жёстко, в несвойственной ему манере отозвался жрец. — Ты ничего не сможешь сделать. Если мы выберемся отсюда, просто живи, с оглядкой на ошибки Аллари. Не повторяй их. Это единственное, что ты можешь сделать. — Я не забуду, — тихо произнесла она. — Это не будет забыто. У нас не было ни отца, ни матери. С самых первых дней Аллари заботилась и оберегала меня, и это все что я могу для нее сделать. Не оставить её смерть безнаказанной. Эйлиан больше не отвечал. А время тянулось невыносимо долго. Это не было похоже на плен у чернокнижников, когда судьба Даны могла решиться в любой момент, и бушующий в крови адреналин придавал силы и желание бороться. Сейчас всё было иначе. Боль преследовала её. Не давала вдохнуть полной грудью. Она не утихала, брала измором, вытесняла собой любые другие мысли, и до ужаса хотелось дождаться исхода — любого, лишь бы это всё прекратилось. Иногда Данари казалось, что она теряет связь с реальностью и проваливается в черноту. Но боль преследовала её даже там, где не могло быть вообще ничего и не было конца этой изматывающей пытке. Иногда к ним заходила стража — двое или трое вооружённых до зубов калдорай. Они переговаривались между собой на своем отдаленно напоминающем талассийском языке и презрительно кивали на своих пленников. Наверное, удивлялись, что они до сих пор не умерли. Может быть, делали ставки. Первое время Данари пыталась рассчитать, как часто их приходили проведать, но вскоре перестала даже реагировать на эти визиты. Когда эльфы поняли, что никто из син’дорай больше не представляют никакой опасности и точно не в состоянии замыслить побег, им развязали руки. Онемевшие конечности, утратившие всякую чувствительность, взорвались ослепляющей болью, когда Дана попробовала разогнуть локти и пошевелить пальцами. — Сколько прошло времени? — иногда в полубреду спрашивала она, с трудом шевеля пересохшими губами. — Какая разница? — так же тихо отвечал Эл. — Несколько дней… Может, недель… — Когда это закончится? — Свет примет наши души. Всё будет хорошо. Но, видимо, у Амана и его друзей были иные мысли на этот счёт. Иногда стражники приносили воду. Данари так и не смогла понять, с какой периодичностью это происходило, но, наверное, у калдорай был единственный расчёт — не дать им умереть. — Не пить сама — мы помочь тебе, — на очень плохом всеобщем глумливо заявил один из них, когда Дана впервые отказалась от брошенной фляги. К этому моменту она практически всё время спала. Или думала, что спала. А чужой голос заставлял выныривать из спасительного сумрака и возвращаться обратно в мир, чего ей уже не хотелось. Она проигнорировала угрозу, и эльф не солгал. В тот же момент чьи-то пальцы зажали ей нос, заставляя голову запрокинуться, и в пересохшее от жажды горло полилась вода. Желудок болезненно сжался. Данари кашляла и захлёбывалась, но её мучитель не убрал флягу, пока та не опустела. От стыда и ненависти хотелось рыдать. Но вместо этого, удивившись самой себе, она захохотала. Громко, надрывно, ухватившись обеими руками за собственный живот, который судорожно вздрагивал в такт грудной клетке. Из глаз от смеха и боли в отбитых ребрах брызнули слёзы. Калдорай непонимающе переглянулись, и их растерянный вид вызвал в ней новые приступы болезненного хохота, который Дана уже не могла контролировать. Наверное, они доложили об этом Аману. Потому что в тот же вечер он навестил пленников — впервые с того дня, как привёл их на корабль. Его яркие глаза болезненно выделялись на побелевшем лице. Под запавшими глазами обозначились мешки, отливающие нездоровой синевой, а исхудавшие щёки впали, подчёркивая и без того острые скулы, придающие сходство с мертвецом. Аман взглянул на Данари, и обескровленные губы сжались в сплошную линию. — Жалко выглядишь, — злорадно прошептала она, до конца не избавившись от приступа нервного смеха. — Нездоровится? Он присел напротив. Дана лежала на полу, привалившись затылком к стенке, и даже не пыталась приподняться. — Сегодня мы видимся в последний раз, — спокойно произнёс он, глядя куда-то сквозь неё. — Хочешь что-то сказать на прощание? — Не говори ничего, — подал голос Эйлиан. — Не надо. — Мне тебя жаль, — выдохнула она, глядя в это чужое и отрешённое лицо. — Жаль… Мы умрём, да. И мне, если честно, уже плевать… Аман никак не отреагировал, продолжая гипнотизировать взглядом пустоту. Данари собралась с духом, потому что последние силы покидали её. Она с трудом приподнялась на локтях, чтобы взглянуть в его лицо. — Мы умрём, и всё закончится, — продолжила она, поймав его пустой взгляд. — Закончится… А тебе с этим жить. Наслаждайся. — Да, мне с этим жить, — ответил он лишённым эмоций голосом, глядя куда-то сквозь пространство. — Но ты тоже ещё поживёшь. Какое-то время. Но, боюсь, вскоре ты будешь молить ваш Свет о том, чтобы он приблизил твой конец. Жаль только, я этого уже не увижу. — Тебе это доставляет удовольствие? — Немного, — Аман улыбнулся, и эта улыбка была похожа на оскал. — Да, кстати, мы уже практически на месте. — Что ты собираешься с нами делать? — спросил Эйлиан, тыльной стороной ладони смахнув со лба капельки пота. В трюме царили сырость и пробирающий до костей холод, но жреца, кажется, бил озноб. — Напоследок вы немного послужите Альянсу, — Аман снизошёл до ответа. — А может, не послужите. Ваши новые хозяева, с которыми мы хотим наладить контакт, не слишком почитают дипломатию. — Да, забыл сказать, неплохой посох, — он обернулся уже у самого выхода, и Дана, прищурившись, только сейчас заметила, что этот мерзавец держал в руке подарок мастера. — Наверное, он стоит больше, чем ты. — Ненавижу… — с чувством выдохнула Дана, но дверь уже захлопнулась. За ними пришли в тот же день. Мрачные калдорай снова связали обоим руки, и, переговариваясь между собой на своём языке, погнали пленников к выходу. Данари с трудом передвигала ноги. Обессиленная, измученная, она заваливалась на бок. Удерживать своё тело в вертикальном положении оказалось невыносимо трудно — в конце концов, эльфам это надоело и один из них потащил её за плечо. Их вывели на палубу. Полуденное солнце обожгло отвыкшие от света глаза, и Дана зажмурилась. Здесь было невыносимо жарко. После длительного заточения особенно хотелось вдохнуть полной грудью, но здешний воздух — влажный, раскалённый, со стойким запахом сырости, казалось, и вовсе был лишён кислорода. Калдорай гнали их вперёд. Ступни проваливались в рыхлую, хлюпающую почву, и только какие-то последние внутренние резервы и отчаянное желание жить заставляли Дану переставлять ноги. Кто знает, вдруг с новыми хозяевами будет проще договориться? — Эл, — тихо позвала она. — Где мы? — Не разговаривать! — рявкнул кто-то, и следом в рёбра прилетел ощутимый тычок. Они шли через джунгли. Лианы, стелющиеся по земле, царапали голые щиколотки. Легкие кожаные сандалии вскоре безнадёжно забились болотным илом и отяжелели, а чёрный плащ стал мокрым от пота, струящегося по спине. Чудовищная жара. Со всех сторон слышался шорох и скрежет, как будто тысячи маленьких крылышек бились о стенки закрытой банки. Данари боялась представать, какие твари могли обитать в этом странном месте. Хотя, местные могли оказаться ещё страшнее, чем полчища тропических насекомых. Взглядом полуослепших глаз она шарила по сторонам, но вокруг были только бесконечные грязно-серые болота и джунгли. И никаких признаков цивилизации. Вскоре их небольшой отряд вышел на некое подобие поляны. К этому времени Данари уже практически ничего не видела. Она безвольно повисла на руке калдорай, всё ещё сжимающего её плечо, и мечтала лишь о том, чтобы всё это поскорее закончилось. Возле одной из хижин их встретила человеческая женщина. Данари подумала, что она совершенно не вписывалась в местный колорит и среди болот казалась ещё более чужой, чем отряд из пяти калдорай. Её короткие серебристые волосы, зачёсанные набок, блестели в свете горящих факелов, а странные обмотки, по всей видимости заменяющие одежду, напоминали грязные бинты. Она была крепкой и коренастой, как дворфийка, хотя Дане приходилось их видеть разве что на картинках. Неприятный цепкий взгляд придавал незнакомке сходство с хищником. Он задержался на пленниках, и её одутловатое лицо просветлело. — Прекрасно, — пробасила она, пожав кому-то руку. — Вы как раз вовремя. — Капитан Конрад, — поприветствовал её Аман. — Всё идёт по плану? — Да, они готовы принять дар. Скоро начнётся ритуал, нам позволили присутствовать на нём. Неплохо для того, чтобы заручиться такой мощной поддержкой, не находите? — Избавьте нас от подобных зрелищ, — холодно пресек он поток восторженного красноречия капитана. — Господин Бронзобород дал своё разрешение на переговоры с этими дикарями, а мои люди обеспечили все необходимые условия. Полагаю, мы свободны? — Вы недооцениваете здешнюю магию. Это… Очень сильная вещь. Они открыли для себя путь к настоящему могуществу! Которое могло бы обратить зандаларов и Орду в пыль. Она говорила быстро, приправляя свою речь активной жестикуляцией и чуть ли не захлёбываясь от восторга. На душе неприятно заскребло тревожное предчувствие. — Если мы больше не нужны… — Оставьте пленников здесь, — капитан указала в сторону столба, торчащего прямо из голой земли. — Сегодня принесут в жертву зандалара, а эти пригодятся для следующего раза. — Вы ничем не лучше этих кровожадных ублюдков, — прохрипела Данари, закашлявшись. На неё, конечно же, никто не обратил внимания. Калдорай швырнули их к столбу, а неприятная женщина продолжала суетиться вокруг, готовясь к предстоящему ритуалу. Данари сидела на земле, привалившись спиной к столбу, на который, наверное, их с Эйлианом скоро должны были насадить. Или как ещё местное население взывает к своим богам? Она смотрела в спину уходящему Аману. Его длинные волосы — чёрные, как и его душа, переливались в лучах красного закатного солнца. Дана хотела что-то крикнуть ему вслед, но все слова казались бессмысленными. И горло сжали непролившиеся слезы. Не будет мести за сестру. Не будет ничего. И этот мерзавец продолжит спокойно жить, не боясь возмездия. Она проиграла. — Эл, — тихо позвала Дана, когда поляну заполнили тролли, обмотанные в ярко-красные ткани. — Где мы? Я хочу знать, где мы умрём. Среди них практически не было мужчин. Огромного роста, мускулистые, женщины переговаривались на странном гортанном наречии. Их лица покрывали рисунки, сделанные красной краской. Или кровью. Эйлиан ответил, и её сердце ухнуло в пропасть. — В Назмире.