Мороз по коже

Она лежала почти как живая. Благодаря стараниям алхимиков, смерть до сих пор не успела оставить свой отпечаток и исказить её нежные черты, и взгляды проходящих мимо невольно задерживались — рука неизвестного мастера собрала светлые волосы в блестящие локоны, обрамляющие утонченное, по-девичьи юное лицо, а лоб обвивал венок из живых лилий и роз, как последняя дань памяти её красоте. Под закрытыми крышками гробов лежали те, кто погиб на пожаре и чьи тела были неузнаваемо обезображены огнем и клинками врагов. Тех, на кого не хватило наспех сколоченных из обломков гробов, укладывали просто на землю, завернув с головой в порванные и закопченные воинские знамена, плащи, одеяла — все, что удалось собрать в разрушенных Ордой деревнях. Пожелавшие почтить память усопших подходили от одного к другому, касались губами грубой древесины, шептали молитву Элуне, давя слезы в опухших, покрасневших глазах. Хоронили целые семьи. У многих погибших не осталось в живых никого, поэтому похороны организовывали вместе, всем народом. В один день. Сразу после того, как из пожарища извлекли последнее тело, хотя с рокового дня гибели Тельдрассила, перевернувшего жизнь калдорай, прошло уже довольно много времени. Трагедия как никогда сплотила ночных эльфов. Сейчас здесь не было чужих матерей, чужих детей, чужих отцов — всех оплакивали одинаково горько. Аман сжимал её руку, и трудно было сказать, чья ладонь казалась холоднее. Много лет назад она качала колыбель, поддерживала его за плечо, когда он только делал свои первые шаги в этом мире, гладила по голове, даже, когда поддаваясь порывам детского упрямства, Аман всё делал наперекор. Мама. Он не встречал других таких, даже отдалённо похожих на неё. Лоралли всегда была воплощением женственности, мудрости и спокойствия. Чудовищная, невосполнимая утрата. — Мои соболезнования… — доносилось со всех сторон. Аман машинально кивал, не отрывая взгляда от её бледного лица. — Отправилась к создателям… Да не оставит её Элуна на той стороне, как оберегала и на этой. — Ты как? Держишься? — Да, — глухо отвечал он, даже не глядя на говорящего. — Мы все справимся с этой болью. Но никогда не забудем. — Только без глупостей, Лунный Клинок. Наша Лоралли сейчас в лучшем месте, с твоим отцом. Аман снова кивнул. Мама действительно сильно сдала после того, как пропал Элрохин, и часто говорила, что хотела бы воссоединиться с ним после смерти, но никто не мог даже предположить, что это произойдёт так скоро. Она так и не оправилась после этой потери. С того дня, когда почтальон принес известие о том, что пропавшего без вести иллидари признали погибшим, Лоралли больше не улыбалась. Аман перенёс новость о гибели отца стоически. Если быть честным, они никогда не были особо близки. Элрохин посвятил свою жизнь службе Иллидану и появлялся в их с мамой жизни не чаще одного раза в год, на день рождения сына. — Совсем взрослый, — всякий раз ворчал его немногословный отец, пряча эмоции за сплошной стеной отчуждения, которой он по обыкновению отгораживался от своего окружения. — Смотри, не разбалуй его. Будет постарше, заберу с собой. Лоралли расцветала на глазах, а Аман искренне не понимал, как при такой внешней схожести — у них с Элрохином на двоих было как будто бы одно лицо, они казались полными противоположностями. Когда он был ребенком, его пугал жёсткий характер отца. В юности Аман научился относиться к этому спокойнее, но был уверен, что сам не унаследовал никакие его черты. И только сейчас он понял, открыв в себе совершенно другую, тёмную сторону — они с отцом всегда были похожи, и лишь частица природной мягкости Лоралли до сих пор не давала Аману разглядеть в себе иное начало. Он планировал забрать её на Расколотые острова. Помочь начать новую жизнь — быть может, она могла бы снова выйти замуж, ведь даже по меркам калдорай Лоралли была ещё очень молода. Аман строил столько планов, и все они разбились в одночасье. Как горстка земли, разбивающаяся о крышку гроба. — Прости, что не уберёг. Аман наклонился, чтобы коснуться губами её лба, и услышал позади деликатное покашливание. — Лунный Клинок, — поприветствовала его эльфийка в высоком шлеме, закрывающем верхнюю половину лица. Её фиолетовые волосы, собранные в высокий хвост, развевались на ветру, а широкую пряжку ремня, помимо драгоценных камней, украшали белоснежные орлиные перья. Он знал, кто это. Знал и то, что её появление сейчас не сулило ничего хорошего. — Генерал, — он склонил голову в знак почтения к высшему чину. — Чем могу быть полезен? — Мне жаль, что приходится отвлекать тебя в такой день, — заговорила Шандриса, однако в её голосе не было ни тени раскаяния. — Но… Сам понимаешь. Война не ждёт. — Всё настолько срочно? — Именно, — серьёзно подтвердила она. — Когда попрощаешься со своими родными, встретимся на берегу. Если не планируешь задерживаться на Тельдрассиле, я доставлю тебя в Лор’данел. Задерживаться Аман не планировал. Здесь пахло гарью и смертью. Воздух чернел от сажи, и оседал во рту тошнотворным привкусом горечи и пережитого кошмара. Колыбель жизни обратилась в обитель смерти. После сегодняшних похорон к Тельдрассилу навсегда перестанут ходить корабли, и он погрузится в забвение. Нет, Аман хотел как можно скорее покинуть это печальное место. — Я уже попрощался. — Я тебя не тороплю, можешь побыть здесь ещё… — Нет, — твёрдо ответил он. — Я хочу помнить её лицо, а не закрытую крышку гроба. И если тела будут сжигать, я… не перенесу ещё одного пожара. До свидания, мама, — немного помолчав, одними губами прошептал Аман, и, последний раз коснувшись ладонью её лица, отвернулся и больше не оборачивался назад. Саблезубы несли всадников в сторону берега. Смотреть по сторонам было страшно, но ещё страшнее казалось то, что это разорённое пепелище уже не было Тельдрассиллом. От Древа остался лишь обугленный ствол с почерневшими, обглоданными, словно кости, корнями, уходившими в мутное от обломков и оседающего пепла море. В воздухе до сих пор плыло серое марево — то ли туман, то ли дым, мощные лапы ездовых пантер посерели до самого брюха от пепла и копоти, обугленное дерево крошилось под ногами с тихим хрустом. Аман не хотел, чтобы его мать лежала здесь. Он хотел навещать её, но Тиранда объяснила, что погибших оказалось чересчур много. Так много, что ни одно кладбище не смогло бы уместить столько тел. Альянс нёс колоссальные потери — чудовищные в своей жестокости, и даже повидавшие многое калдорай сегодня не могли найти в себе силы скрывать свой ужас и свою боль. — Что будешь пить? — поинтересовалась Шандриса, когда они поднялись на корабль и переступили порог капитанской каюты, отделанной полированным красным деревом. Не дожидаясь ответа, она достала из бара потемневшую бутыль с тёмным содержимым и щедро плеснула в два пузатых стакана. — Бокси уступил мне пинту на прошлый Хмельной фестиваль за сотню золотых, — генерал, поморщившись, залпом осушила свою порцию. — Он клялся, что этот ром был разлит аж во времена битвы аспектов при Грим Батоле, но кто знает этих дворфов… Аман выдавил слабое подобие улыбки. — О чём вы хотели поговорить со мной, генерал? — Прежде всего, выразить благодарность за твою работу. — Наша миссия в Назмире провалилась. Как я и предполагал. — Я сейчас не о троллях, — отмахнулась она. — Ты провёл блестящую операцию в Оргриммаре. Покинуть город в составе войска — невыполнимая задача, и ты справился с ней. — Это всё равно никак не повлияло на ход событий, — тихо добавил Аман, когда Шандриса выжидательно взглянула на него, не дождавшись никакой реакции. — Ты справился, — с нажимом повторила она. — Война только началась, Лунный Клинок. Впереди нас ждёт не одна миссия, не одно столкновение, не одна победа и не одно поражение. Ты нужен Альянсу. Не на передовой, а там, откуда можно нанести самый подлый и самый точный удар. — Что от меня требуется? — спокойно переспросил он. — Да очнись ты, бес бы тебя побрал! — вспылила Шандриса. Она подошла так близко, что Аману показалось, будто она сейчас встряхнёт его за плечи. — Если ты скажешь, что сдался… Что не веришь в победу… Я отпущу тебя, иди хоть сейчас — на все четыре стороны. Иди и зализывай свои раны, солдат, но это будет самая большая ошибка в твоей жизни. — Я готов воевать. Отправьте меня на передовую. — Так-то лучше, — сурово продолжила она. — Я думала над тем, чтобы дать тебе отряд и отправить вас в поход на Лордерон… Но хороший шпион сейчас стоит трёх самых лучших воинов. Это было бы стратегически неверное решение. — Лордерон? — впервые за весь разговор Аман проявил лёгкие признаки заинтересованности. — Это будет ответный удар… — Шандриса нервным движением заправила выбившиеся из пучка волосы. — Мы должны бить по самому больному. Сильвана покусилась на нашу святыню. Если в душе этой мёртвой суки есть хоть что-то, кроме ненависти, — она будет защищать свой дом. Но он падёт, как пал Тельдрассил. Следующим будет Оргриммар, и теперь уже ничто не остановит Альянс. — Помоги нам Элуна, — пробормотал Аман. — Я бы хотел поучаствовать в этой битве. Но если я нужен в другом месте… — Ты очень нужен в другом месте, — перебила его Шандриса. — Я хочу, чтобы ты один из первых отправился на Кул-Тирас. А оттуда, когда вы заручитесь поддержкой местного флота, прямиком на Зандалар. — Зандалары уже поддержали Орду, — жёстко отозвался он. — Это верная смерть. Генерал стояла напротив. В её глазах застыла боль — вся боль их народа вдруг обрушилась на него, и жёсткие слова, готовые в одночасье сорваться с губ, так и не прозвучали, угаснув в зачатке вместе с порывом негодования и ярости. Аман опустил взгляд. — Верной смертью был Оргриммар, — тихо произнесла Шандриса. — Но ты справился. Ты живой, стоишь сейчас прямо передо мной… А значит, у нас есть надежда. Мы больше не имеем права допустить такой промах. — Мне не пробраться в Зулдазар, — он сокрушённо покачал головой. — Даже в обличье син’дорай. Простите, генерал, но это невозможно. — Это и не нужно. Просто будь поблизости. Сплетни разлетаются далеко за пределы замка. — Я не уверен… — Передавай нам всё, — генерал порывисто сжала его плечо. — Всё, что услышишь. А как разглядеть в пустой болтовне зерно истины, — это уже наша забота. — Когда приступать? — сглотнув ком в горле, спросил он. — Завтра на рассвете, — с облегчением выдохнула Шандриса, потрепав его по руке. Аман вымученно улыбнулся. — Корабль будет ждать тебя. Как будто она ожидала другого исхода. Как будто у него был выбор. — Дельнадрис. До встречи, генерал. — Да направит тебя Элуна. Поклонившись, он претворил за собой дверь. Оставалось самое трудное. Вернуться домой. Точнее, в таверну к Китеран. Ей удалось выжить — в момент наступления Орды хозяйка укрыла всех, кого смогла, в подвале, и сейчас она с радостью предоставила практически за бесценок гостевые комнаты тем калдорай, кому после этой войны оказалось некуда возвращаться. Язык не поворачивался называть домом эти четыре ветхие стены и окно на запад, которое теперь всегда было завешено тёмным покрывалом, хотя пока что у него не было иного выбора. Но Амана страшил не новый дом, а то, с чем сейчас в нём предстояло столкнуться. На лбу выступила испарина. Он не помнил, как добрался до таверны. На протяжении всего пути голову занимали тяжёлые, вязкие мысли, не дающие сосредоточиться ни на чём ином. Немного постояв на пороге, словно раздумывая, стоит ли заходить внутрь, Аман глубоко вздохнул, как перед прыжком в воду, и толкнул дверь. Его встретила давящая тишина. — Я вернулся. Как ты? Голос прозвучал неестественно бодро, с отчётливыми нотками фальши. Аман мысленно выругался, но сидевшую в плетёном кресле эльфийку, казалось бы, это ничуть не смутило. Изумрудные волосы, обычно заплетённые в две тугие косы, сейчас клочками вились по спине. Спутанные пряди прилипали к обнажённой шее. Аман с грустью заметил, что в них появились серебристые нити. — Почему ты не спрашиваешь, как наш сын? — Лантель так и не повернулась к нему. Всё её внимание занимала колыбель, привязанная к металлическому выступу на потолке. Она плавно покачивала её одной рукой. Проклятье, и откуда только это взялось здесь?! Сжав кулаки, Аман бессильно опустился на деревянную тахту. — Эл-младший сегодня умница, — не замечая напряжённого молчания, с нежностью произнесла Лантель. — Почти не капризничал. Надеюсь, ему хватает молока. Он только сейчас заметил, что на её груди не было бинтов. Она снова сняла их. — Лекарь сказал, ты должна перевязываться. Почему ты не слушаешь его, Лана? — Аман старался говорить спокойно, как можно ласковее, но голос предательски дрогнул. — Позволь мне помочь тебе. — Правда, ночью он капризничал, — Лантель вздохнула, как будто не замечая его слов. Она не слышала. Или не хотела слышать. — Ему не нравится, когда тебя нет дома. И мне тоже не нравится. Ты не должен забывать о своей семье, Аман. Особенно теперь, когда нас стало трое. — Меня отправляют на Кул-Тирас, — тихо произнёс он, уже без особой надежды быть услышанным. — Я хочу, чтобы ты была со мной. Мы больше не можем оставаться здесь. Наконец, Лантель обернулась к нему, и Аман едва не отшатнулся. В её неожиданно чужих, совершенно пустых глазах мелькнул немой укор. — Элрохин совсем мал, — она нахмурилась, но затем снова вернулась к сосредоточенному покачиванию колыбели. — Я не хочу подвергать его такой опасности. — Это приказ генерала Оперённой Луны. Завтра я должен отплыть, и я не знаю, сколько времени это займёт. Месяц, полгода, год? Никто не знает. Пожалуйста, позволь мне забрать тебя. Там я смогу тебе помочь. — Лоралли говорила, она сшила детское одеяло. Думаю, она завтра зайдёт к нам, ведь она до сих пор не видела внука. — Лантель, пожалуйста… — Почему она не заходит, Аман? — с обидой переспросила она, вновь скользнув по нему невидящим взглядом. — Пожалуйста, скажи, что мы её ждём. Собравшись с духом, Аман подошёл сзади. Он видел её плечи, плавно поднимающиеся и опускающиеся в такт размеренному дыханию. Видел бинты, заброшенные под кровать. Видел пустую колыбель, которую она продолжала покачивать. Перед глазами потемнело. А в груди словно что-то мешало сделать вдох. — Лана, они умерли, — срывающимся голосом пробормотал Аман. На мгновение ему показалось, что на её лице промелькнуло удивление, но затем черты вновь разгладились, и Лантель отвернулась. — Не говори такие вещи. Мне не нравится, когда ты так говоришь. Лоралли зайдёт к нам завтра, и мы… — Да послушай меня! Они мертвы! Оба! И наш сын, и моя мать, Лана, они мертвы! Он не заметил, как начал кричать. Яростное бессилие лишало способности мыслить, и отравляло его настолько, что это приносило физическую боль. Размахнувшись, Аман что есть силы впечатал кулак в стену. Хлипкая древесина жалобно заскрипела. Из смежной комнаты послышалась приглушённая ругань. В один прыжок преодолев расстояние от двери до окна, он сорвал покрывало, закрывающее окно и всё, что за ним находилось. — Посмотри. Взгляни туда. От нашего дома остались одни угли. Лоралли не зайдёт к нам завтра. Наш сын не отправится с нами на Кул-Тирас. То, что ты отказываешься это признавать, не изменит ничего. Его трясло. А Лантель продолжала смотреть куда-то сквозь — наверное, в её мире не было ни пустой колыбели, ни чернеющего от копоти неба, и впервые в жизни Аман ощутил страшную растерянность. Картины недавнего прошлого вновь вырвались из оков подсознания. Он отправился на поиски сразу же, как только их корабль прибыл из Назмира. Никто не сказал, что Лантель пропала. Он узнал обо всём только в этот проклятый день, и тут же сорвался искать её. Аман допрашивал уцелевших часовых, насмерть перепуганных местных жителей, и по этим сбивчивым рассказам удалось установить, что отряд пленников вели через весь Ясеневый лес, к Северным степям. Он очень рисковал, вновь надевая личину син’дорай. Аман гнал своего саблезуба почти двое суток подряд, без отдыха, практически без воды и еды. В степях было проще. Орочьи патрульные оказались более сговорчивыми — хотя, попробуй не заговори, когда в животе проворачивается кинжал. Так он узнал, что пленников привели к нефтяному болоту. Надежда увидеть её живой практически угасла, но Аман всё равно погнал шатающегося от усталости саблезуба через горы. Всех из отряда сбросили вниз. С того момента прошёл не один день, и Лантель никак не могла выжить, но, вопреки всему, он нашёл её едва дышащей, но всё ещё живой. Её голова упорно держалась над уровнем чёрной жижи, но тело от пят до шеи напрочь застыло в зловонной трясине. Тогда все остальные были уже мертвы. Аман почти не помнил, как вытащил её из этой топи мертвецов. Не помнил, как они добрались до Лор’данела. В тот же день начались роды. Он сам принял их сына. И сам же его похоронил под большим клёном рядом с руинами Матистры. — Больше не надо так кричать, — её спокойный голос разбил его воспоминания, и Аман снова обнаружил себя стоящим посереди гостевой комнаты с подвешенной к потолку колыбелью. — Эл может проснуться. — Я буду писать тебе, — он наклонился и быстро обнял Лантель сзади за плечи. — Ты только отвечай, ладно? За тобой присмотрят Бран и Кайла. — Когда ты вернёшься? — Я не знаю. Никто не знает. Наверное, не скоро. Она никак не отреагировала. А Аман понял, что больше не мог здесь находиться. Скрип пустой колыбели резал по оголённым нервам, как острый кинжал. Он достал походную сумку, быстро побросал в неё самое необходимое — одежду, порядком измятую маску син’дорай, флягу с водой, небольшой запас зелий и несколько нарисованных от руки карт. Корабль отправляется на рассвете, а ночью… Ночью он сможет напиться до беспамятства в ближайшей таверне. Так, чтобы хотя бы на время заглушить ноющее внутри чувство потери и тяжкой вины. Если бы он только поторопился и перевёз их в Валь’шару раньше… Зашнуровав и перекинув сумку через плечо, Аман направился к двери, но на пороге не выдержал и обернулся. Лантель тихо напевала колыбельную, даже не смотря на него. Позже, сидя в какой-то полупустой забегаловке и до тошноты заливаясь ромом, он не мог избавиться от мысли, что видел её сегодня в последний раз. Целитель сказал, что она повредилась рассудком, и что это необратимо. Аман отказывался в это верить. Он не хотел верить, что его Лантель — нежная, рассудительная, но в то же время стойкая и сильная духом, уже была мертва в тот день, когда он вытащил её из болота. Умом Аман понимал, что так оно и было, но сердце не могло принять эту страшную мысль. Едва на горизонте забрезжил рассвет и первые лучи заскользили по стенам, он отправился в порт. От количества выпитого пошатывало, но голова была ясна, как и несколько часов назад. Досадное упущение. Но, несмотря ни на что, жизнь продолжала идти своим чередом. Аман стоял на палубе корабля, который уносил его на чужой, практически неизведанный континент. Где-то за много миль отсюда войско Альянса во главе с королём Андуином и Генном Седогривом уничтожали ордынские боевые машины в битве за Лордерон. Никто из них ещё не знал, что Сильвана вновь обвела Альянс вокруг пальца, и вскоре уничтожит свой город, не пожалев всех его обитателей. В столице ушлый гоблин Малди вербовал новых членов братства, давая им на подпись загадочный договор РВС. На затерянном болотистом острове умирали от жажды и пыток двое син’дорай. В пустой комнате, уткнувшись лицом в подушку, плакала Лантель. Жизнь продолжалась.