Мороз по коже

Дана не стала дожидаться Эйлиана. И только оказавшись одна среди тёмного недружелюбного леса, она вдруг поняла, что поступила опрометчиво. Если записка была от Натаноса, почему он передал её через гоблина? Тем более что отряд уже вторые сутки находился за много миль отсюда, и ему точно не было необходимости скрывать своё возвращение. Выброс адреналина вкупе с каким-то детским восторгом благополучно рассеялся, стоило ей ступить на окружённую со всех сторон лесом поляну. А мысль о том, что отправителем мог быть Натанос, вдруг показалась ей абсурдной. С чего она вообще взяла, что это был он? Зато в руках оказался посох. Дана не помнила, в какой момент скинула с плеча удерживающую его петлю, но, похоже, эта война принесла-таки свои плоды: обретённые рефлексы очевидно спасут ей жизнь. Или хотя бы дадут шанс побороться за неё. Потому что именно в этот момент прямо за спиной раздался до боли знакомый голос: — Прошу одно: дай мне сказать и… — Ты!.. Мгновенно возникшая в воздухе мерцающая сфера взорвалась, и не успевшего договорить калдорай отбросило ударной волной на ближайшее дерево. Врезавшись спиной в крепкий ствол, он мешком рухнул к его корням. Рука Даны заболела от отдачи, горячая дрожь пробежала по всему телу. Ее лицо исказилось от жгучей ненависти к этому существу. На конце посоха зажёгся, постепенно набухая, лиловый огонек. — Я же просил… — прохрипел Аман, кособоко поднимаясь на четвереньки и оглушённо мотая головой. — Ублюдок! — закричала Данари. Огонь вспыхнул ярче, стремительно вытянулся дугой, распадаясь на вспышки помельче, — и сразу шесть чёрных стрел, оставляя за собой невесомую дымку, прошили Аману плечи и грудь, заставив упасть опять. — Как ты вообще посмел сюда явиться?! Она осеклась. Замерла на половине шага с посохом в руке и скосила глаза на лес. Несмотря на позднее утро, между деревьями клубился сумрак. Стволы стояли так тесно, переплетаясь старыми густыми кронами, что уже в нескольких шагах за опушку ничего было не разобрать. Кто мог там скрываться? Неужели проклятый калдорай был так глуп, чтобы прийти одному? Сколько стрел сейчас смотрит в её тщедушную спину? Казалось, Данари уже чувствовала направленные на неё взгляды. Обострившийся до предела слух ловил скрипы и шорохи, словно вот-вот под чьей-то ногой должна была хрустнуть ветка… Аман застонал, заставив напряженную, как струна, Дану резко дёрнуться. Рука сама собой выплела первые петли заклятия. — Дай мне пару минут… — в этот раз он не сделал попытки подняться — так и лежал на животе, весь угловатый и перекошенный под своим широким маскировочным плащом. Глаза светились маленькими настороженными звёздочками из-под взъерошенной копны волос, в которой запутались мелкие веточки и древесная труха. — Потом делай, что хочешь… — Чтобы твои дружки успели сгруппироваться получше? — хмыкнула Дана, нервно облизнув губы, и снова стрельнула взглядом по сторонам. Ей показалось, сумрак стал ещё гуще, в нём чудились какие-то ускользающие движения теней. На смену обжигающей ярости в сердце вползал ледяным червяком липкий страх. — Если бы тебя хотели убить, уже убили бы, глупая, — презрительно бросил Аман, следя за её неуверенными перемещениями. Дана медленно, то и дело оглядываясь, обходила его по широкой дуге, чтобы оказаться спиной к тропинке, ведущей обратно в порт. — Живой я тем более вам не дамся, — она вспомнила про мастеров дознания и яд, который ей дал Натанос. — Как минимум, заберу в могилу тебя! Аман хмыкнул и вдруг рывком сел. Данари отпрянула, воздух вспороли жгучие темные плети. Одна захлестнула эльфу запястье, рванула назад, переворачивая в воздухе, и протащила несколько ярдов. Из-под откинувшегося плаща что-то выпало, но она не отвлекалась. Колдовские путы связали Аману вторую руку, притянув ее к земле. Над свободной ладонью Данари соткалось посверкивающее лиловыми сполохами дымное копьё. — Одно движение — и я убью его на месте! — крикнула она, не сводя больше с Амана взгляд. — Мы здесь одни, успокойся, — устало ответил тот. Он кое-как смог сесть на колени и кивнул перед собой. — Можешь забрать его… — Ты меня не обманешь… — пробормотала Данари, но все же сделала несколько осторожных шагов вперед, не отпуская ни магических пут, ни копья. Контроль отбирал много сил, лоб усеяли капельки пота. Но то, что она увидела, заставило её растерянно ахнуть. — Это… мой посох?.. В траве тусклым лиловым светом поблескивали глаза серебряной змеи. Оскаленная, как перед броском, клыкастая пасть и изогнутое змеиное туловище плавно переходили в потёртое от времени, но все ещё прочное древко, изрытое царапинами-отметинами, как шрамами. Сомнений не оставалось. Дана узнала бы свой посох из тысячи. — Ты никогда не умела меня слушать, — Аман сплюнул на землю вязкую от крови слюну. Она заколебалась. Нагнуться за посохом означало остаться на несколько невообразимо долгих секунд уязвимой. К тому же, ей понадобится вторая рука, что сейчас удерживала нацеленное в грудь врага заклинание. Дана вцепилась потными пальцами в дешевую замену её совершенного оружия и уставилась на Амана. Он выглядел плохо — ещё хуже, чем в их последнюю встречу. В чёрных как смоль волосах серебрилась седина. Пустые глаза, не выражающие абсолютно ничего, скрывали в своей глубине смертельную усталость и какую-то глухую тоску. Лицо — измождённое и худое, точно череп, обтянутый бледной обветренной кожей, — больше походило на посмертную маску. Он и сам скорее напоминал собственную тень. Всего лишь дурно наведённый морок. Решившись, Данари опустилась на колено, рассеивая копьё. Её пальцы нащупали холодное древко. Глаза-жемчужины вспыхнули ярче, а по ладони прошла вибрация, словно в ответ на прикосновение. И… ничего не произошло. Дана встала, сжимая теперь оба посоха и посмотрела на обездвиженного Амана со всё нарастающим чувством своего превосходства. — Как странно, — она скривила губы в презрительной усмешке. — Умирать на том страшном острове бросили меня, но мертвеца я вижу сейчас перед собой. Он ничего не ответил. — Ты бы мог убить меня тогда, — её тон отдавал сталью. — И, знаешь, это было бы милосердно даже по отношению к своему врагу. Милосердно и честно. Я могла бы понять твою боль, но ты… Ты хладнокровно отдал меня на растерзание кровожадным дикарям, обрёк на смерть медленную… и мучительную. — Мне жаль… — Ты лжёшь, — выплюнула Данари. — Тебе наплевать. Ты ни о чём не жалеешь — ни тогда, ни сейчас. Жгучая ненависть, освобождённая от пут страха, поднималась в ней снова. Дана видела это лицо в кошмарах. Не его командиров, не кровавых троллей, не ма’ду, выбившую ей глаз. Она видела его. Это он ломал её тело. Он отобрал у неё половину зрения, половину жизни, оставленную там, в душных джунглях Назмира. Это всё он. Дане хотелось разорвать его, растерзать на кусочки, выпустить внутренности, сломать все кости. Он достоин был долгой смерти за всё то, что с ней сделал. Только это и останавливало её пока от того, чтобы вонзить в его сердце какое-нибудь смертоносное заклятие и оборвать эту никчёмную жизнь. Слишком просто. — Ты зря сюда пришёл, Аман, — сказала она. — Зря решил говорить. Данари вонзила старый посох в землю. Это оказалось поразительно легко — как раскалённое шило в масло. Мрак заклубился рядом с калдорай и обвил ему лодыжки и горло, оттягивая немного назад. Серебряная змея в руке нетерпеливо подрагивала, будто в предвкушении. Но Дана пошла прямо к Аману, подошла вплотную. Распахнутый плащ не скрывал больше кинжала у него на поясе, и, нагнувшись, она потянула его на себя. Клинок вышел легко. Великоватая для неё рукоять надежно легла в ладонь. — Кого ты во мне, интересно, тогда увидел, а? На Тёмных Берегах… — Данари заворожённо посмотрела на идеально острое лезвие. — Королеву Банши? Олицетворение всей Орды? Да я девчонкой была, едва взявшей в руки оружие! На мне тогда крови было меньше, чем на твоей брюхатой… — Делай уже, что хотела!.. — оборвал её Аман хрипло. Она прищурилась. Лезвие кинжала легко коснулось открытой шеи. Аман внимательно следил за каждым движением. Его дыхание участилось. Как бы он ни пытался это скрыть. Данари чувствовала под своим локтем его резко вздрагивающую грудную клетку. — Ты зря решил говорить, — прошипела Дана. — Зря прислал мне записку и зря явился один. Если только… — тут её осенило. — Если только ты изначально не планировал умереть здесь… По его распахнувшимся на короткий миг глазам она поняла, что попала в точку. Это поразительное открытие не укладывалось в её голове, но в то же время расставляло всё по своим местам. Поэтому он принёс ей посох — вдруг дурная девчонка прибежала бы безоружной. Поэтому не скрутил её с самого начала, подкравшись сзади, если действительно хотел говорить. Она могла стать уже десять раз трупом — но ему это было не нужно. — Ты пришёл, чтобы умереть, — повторила Данари утвердительно. — Только… зачем тебе для этого я? У тебя же есть яд — было бы быстрей и надёжней. — Да уж, ты любишь порыться в моих вещах… Но откуда… — Я поняла, — нетерпеливо перебила она. — Это не только просто, но и позорно. Всё равно что дезертирство, верно? Потомки постараются забыть твоё имя, все деяния перечеркнёт одна слабость. Уж лучше от рук врага, верно? Почти как герой. — Какая тебе-то разница? — не выдержал Аман. — Ты же об этом мечтала? Так давай покончим с этим — и беги, играй дальше в свою глупую бессмысленную войнушку… Она надавила. Тёмные капли крови побежали по светлой стали кинжала. Аман поморщился, но не отвернулся. — Я об этом мечтала… — шепотом согласилась Дана. — Каждую ночь в своих снах я убивала тебя миллионами разных способов. Иногда это происходило медленно. Иногда быстро, но всегда — всегда, слышишь? — моё смеющееся лицо было последним, что ты видел своей жалкой жизни. Только эти сны давали мне силы, чтобы бороться. Кровь текла уже тонкой струйкой. У Амана дрогнули ноздри, выдавая его напряжение. Он молчал. Данари несколько отстранилась, упёршись ему ладонью в грудь, и замахнулась. Вот оно — возмездие! Что-то тёмное всколыхнулось в её груди, и даже кончики пальцев заныли от жажды убийства. Кинжал дрогнул. Аман закрыл глаза. Данари шумно втянула воздух… и рассмеялась — почти истерически. — Ты серьёзно поверил, что я тебе помогу? — она распрямилась, отошла на пару шагов и с силой швырнула его кинжал так, что тот воткнулся глубоко в ствол сухого дерева на порядочном расстоянии от земли. Данари обиженно фыркнула. — Ты должен был молить о пощаде. Должен был жаждать жить — а не так! Выражение мрачной решимости на лице Амана сменило удивление, а затем — гримаса ярости. Дана теперь, не отрываясь, смотрела в эти потемневшие от гнева глаза. И, несмотря на всё разочарование её голодного внутреннего зверя мести, усмехнулась ехидно: — Спасибо за посох. Это было очень мило с твоей стороны. — Сука, — прорычал Аман, дёрнув связанными руками. — Ты просто грёбаная сука. — Не выражайся при детях, — подмигнула она единственным здоровым глазом, припоминая их давний разговор в таверне. — Ты очень пожалеешь о том, что не разделалась со мной, пока у тебя была такая возможность. Клянусь. — О, я с удовольствием убью тебя, в другой раз, — беспечно отозвалась Дана. — Когда ты не будешь готов к этому. Она в последний раз посмотрела на торчащий из земли посох, коснулась его оголовка, будто прощаясь. На самом деле — подпитывая немного силой. И, закинув на плечо вновь обретённое оружие, оглянулась на Амана. — Можешь не пытаться перерезать верёвки, обычное лезвие тебе не поможет. Хотя я бы посмотрела на это, но… извини, дела не ждут. К сожалению, не могу составить тебе компанию. Счастливо! Не дожидаясь ответа, Данари спешно скрылась среди деревьев, оставив Амана один на один со своей проблемой. Без магической подпитки путы, сковывающие его руки, должны были рассеяться через час, максимум — два, но знать ему об этом, конечно же, было не обязательно. Она многое бы отдала, лишь бы увидеть, как этот негодяй будет объяснять своим причину такого незавидного положения. А ещё лучше — как все они попытаются рассеять чары. Но её отсутствие наверняка не осталось незамеченным, и уже стоило бы поспешить. Интуиция не подвела. На поляне возле бара её уже дожидались растерянный Эйлиан, раздражённый Кельдран и крайне разозлённый Натанос. Кажется, градус недовольства последнего превысил все допустимые пределы, и Дана внутренне сжалась. — Я же сказал никуда не уходить. Никуда — это значит твоя нога не должна была ступать дальше этого порта. Позволь спросить, где же тебя носило? — Мы с Элом решили заглянуть в бар, — старательно изображая смущение, она опустила взгляд, при этом ненароком спрятав посох за спину. — Там было очень душно, я вышла подышать воздухом, и, кажется, немного заплутала. Прошу прощения, что заставила ждать. — В следующий раз давай обойдёмся без подобной самодеятельности, — процедил Натанос, но, кажется, его устроило объяснение. Которое, судя по подозрительному взгляду Эла, трещало по швам. — Нам пора выдвигаться. Я договорился с извозчиком, он доставит вас до нужного места. А я пойду впереди. С этими словами он ловко запрыгнул в седло и сжал ногами бока своего немёртвого коня, который в тот же миг сорвался с места и галопом унёсся вместе с всадником вперёд по извилистой тропе. — И в чём же на самом деле была причина твоего отсутствия? — тихо поинтересовался Эйлиан, но Дана скосилась на Келя, подозрительно игнорирующего их с самой первой минуты. Наверняка хитрый орк ловил каждое сказанное слово. — Потом, — одними губами произнесла она. Извозчик ожидал на пригорке. Это был невысокий сгорбленный человек, с ног до головы закутанный в чёрный плащ. Дана почти не дёрнулась, когда из-под капюшона на них взглянули горящие жёлтым глаза. Привыкнуть к обществу живых мертвецов было непросто, но не реагировать на них оказалось не так трудно, как она думала вначале. — Прекрасное место для прогулки, — просипел мужчина, неприлично долго разглядывая своих живых попутчиков. — Вам очень повезло, что нам оказалось по пути. В Друстваре часто пропадают без вести целые отряды… — Благодарим вас за помощь, сэр, — осторожно ответил Эл, но тот лишь зашёлся клокочущим смехом. — Посмотрим, что вы скажете в конце пути… Нас ждёт крайне занимательное местечко. Ну что, пташки, вы готовы? Все трое переглянулись. Эйлиан неуверенно кивнул, и мужчина указал истлевшей ладонью на деревянную повозку. Грубо сколоченные доски не вызывали доверия, а запряженная лошадь — на удивление, живая, выглядела так, будто бы собиралась испустить дух на середине пути. — Меня зовут Вальтер фон Крамер. Если что-то понадобится — к вашим услугам… — Да, и ещё — с нами поедет груз, будьте осторожны, — любезно предупредил он, усаживаясь на козлы. Грузом оказался деревянный гроб. К счастью, закрытый, но ни замка, ни каких-то удерживающих приспособлений Дана, как ни пыталась, так и не нашла. Гроб просто стоял на полу, между двумя узкими скамьями по бокам. И если худые син’дорай кое-как протиснулись вглубь повозки, то массивные ноги Кельдрана оказались плотно вжаты прямо в боковую стенку, что очень заметно его нервировало. Он сидел в противоположном углу. Это давало возможность поговорить, и Дана очень тихим шёпотом пересказала события последнего часа. Эйлиан слушал внимательно, ни разу не перебив, но от её внимания не укрылась тень, пробежавшая по его лицу. — Ты бы хотел, чтобы я убила его сейчас? — Я не могу ответить тебе на этот вопрос, — он задумчиво покачал головой. — Моя позиция — по возможности избегать насилия, ты знаешь. Но… именно в этом случае это было бы справедливо. — Неужели ты считаешь, что я отпустила его из жалости? — её ноздри раздулись от гнева. — Не могу поверить, Эл! Ты… — О чём вы там шепчетесь? — прервал их надтреснутый голос Вальтера. — О том, что эти леса довольно… пугающие, — нашёлся Эл, провожая взглядом деревянную табличку с надписью «ОПАСНОСТЬ», установленную чьей-то заботливой рукой прямо возле развилки. — Не бойтесь, пташки, — пробормотал извозчик больше себе под нос. — Леса-то дурные, чародей прав. Но старый Вальтер держит своё слово, да… Завтра верну вас троих обратно. — Хочешь сказать, с нами ничего здесь не может случиться? — нарочито небрежным тоном протянул Кель. — Ну что вы, — окончательно развеселился Вальтер. — И в мыслях не было говорить такие глупости. Но вы не беспокойтесь. Если что-то произойдёт, мистер Блэквуд потеснится. Там у него хватит места ещё для двоих. Довольный собственной шуткой немёртвый разразился грубым лающим смехом. Дана зябко повела плечами. Их повозка двигалась вверх по горному серпантину, но чрезвычайно медленно. Уставшая лошадь еле переставляла копыта и лишь громко фыркала, когда кнут стегал её худые бока. Со всех сторон над ними нависали сухие кроны деревьев, переплетённые друг с другом крючковатыми ветвями. Порывы промозглого ветра шелестели пожухлой листвой. Лес приглушённо рокотал. Внутри вековых стволов рождался низкий гул, и сам воздух будто бы резонировал этими тревожными нотами. Лес притуплял бдительность, отвлекал внимание, и вскоре Дана уже не могла различить среди этого монотонного шума отдельные звуки. Они сливались в единый мотив. Журчание водопадов, удары копыт о влажную землю, удаляющийся от них шум морского прибоя. Воздух был спёртым, оседающим на языке чем-то приторно сладким. — Который час? — с удивлением поинтересовался Эйлиан, взглянув на затянувшееся небо. — Я думал, немного перевалило за полдень. — Цифра тебе ничего не скажет, — ответил Вальтер. — Здесь останавливаются часы. День может тянуться как год, а год — как день… Кто знает, сколько уже мы идём? Он обернулся, зловеще сверкнув жёлтыми глазами. — Лучше смотри за дорогой, — рявкнул Кель. — А свои сказки прибереги для детей на Тыквовин. Дорога меж тем резко пошла наверх. И чем выше они поднимались, тем холоднее и злее становился ветер. Данари куталась в плащ, а Эл, поначалу восхищающийся видом с высоты, теперь рассеянно оглядывался по сторонам. Горные вершины, укрытые снежными шапками, вблизи казались одинаково безжизненными и неприступными, но их провожатый, кажется, хорошо знал путь. — Смотрите, там какие-то звери, — сказал Эл, прикрывая глаза ладонью от летящего снега. — Среди деревьев. Дана проследила за направлением его взгляда. На холме у замёрзшего озера рыскала стая волков. Десять, может быть — пятнадцать. Они беспокойно переминались с лапы на лапу, принюхивались, запрокидывая седые головы и, без сомнения, по пятам следовали за повозкой. Не приближаясь к дороге, но и не отставая. — Давно они идут за нами? — С заставы Арома, — охотно пояснил Вальтер. — Голодные, черти… А здесь на много миль вокруг из живого только призраки. Когда тропа петляла, волки волей неволей оказывались ближе — так, что можно было рассмотреть их косматую рыжую шерсть, свалявшуюся клочками на худых спинах то ли от вечного голода, то ли от недостатка солнечного света. И это вынужденное сопровождение уже начинало действовать на нервы. — Я думала, неприятнее спутника сегодня уже не будет, — с мрачным видом пробормотала Дана, косясь на Кельдрана. — Смотрите-ка, они остановились! Эйлиан был прав — стая, не сговариваясь, оцепила кольцом тропу позади них возле очередной развилки, идущей на спуск. Волки поджимали хвосты, визгливо поскуливали, но не пытались сделать и шагу вперёд, словно на этом промежутке пути находилась невидимая стена. Повозка же продолжала двигаться вперёд. Очень скоро стая скрылась из поля зрения, превратившись в неясные силуэты на фоне догоняющей их метели. — Вальтер, почему они не пошли дальше? — не в силах обуздать собственное любопытство, Дана обернулась к извозчику. Но он не снизошел до ответа. Насвистывая какую-то невнятную мелодию, Вальтер, казалось, пропустил заданный вопрос мимо ушей. Они миновали перевал. Теперь дорога круто шла вниз. Здесь уже не было снега, но морозное дыхание горных вершин клубилось по земле молочно-белым туманом, и расцветало на замёрзших руках серебристым инеем. Где-то вдали хрипло закаркал ворон. Шумно журчал подземный ручей, скрипели несмазанные колёса телеги. Но затем все звуки резко смолкли, и наступившую тишину вдруг заполнило пение. Дана не поняла, в какой именно момент это произошло — чистые голоса, слившиеся в единый минорный аккорд, звучали сразу со всех сторон. Оно доносилось отовсюду и из ниоткуда. Пение усиливалось, затихало, обрывалось на жалобной высокой ноте, чтобы через несколько мгновений зазвучать вновь. — Им страшно, — неожиданно ответил Вальтер, когда вновь воцарилась давящая тишина и все трое подпрыгнули от звука его потустороннего голоса. — И вам тоже, верно? Выходите, пташки. Мы приехали.