Мороз по коже

Раздражение и смутное чувство тревоги бесследно развеялись вместе с его появлением. Дана мгновенно потупилась (проклятье, и откуда только взялась эта девичья робость?!), но всё же цепкий взгляд не оставил без внимания все, даже самые мелкие детали облика её спутника. Натанос по своему обыкновению выглядел безукоризненно. Длинные волосы были щегольски зачёсаны назад. Казалось, ещё немного, и он смог бы завязывать их в хвост. Данари решила, что в сочетании с аккуратно подстриженной бородкой, привычной чёрной рубашкой и шейным платком пронзительно-красного цвета Натанос мог бы сойти за пирата, стоящего за штурвалом пиратского судна. — С кем ты разговаривала? Неожиданный вопрос безжалостно ворвался в маленький мир грёз, и она вмиг посерьёзнела. — Я как раз об этом хотела с тобой поговорить. Отойдём? Не хочу, чтобы нас подслушали. Вопреки ожиданиям, Натанос отнёсся серьёзно к её просьбе. Или сделал вид, что тоже уже обнадёживало. Они отошли к дальнему балкону, утопающему в предвечерних сумерках. Его уже не касались лучи заходящего солнца, и поблизости не было никого, кто мог бы стать свидетелем произошедшего разговора. Идеальное место для уединения. Как хорошо, что гостей пока ещё гораздо больше занимал праздник, чем поиск укромных уголков для свиданий наедине. — Шпион, — взволнованно начала Дана, убедившись, что их не подслушивают. — В Дазар’алоре. Я абсолютно точно уверена, что это он. — Возможно, псам Альянса стало настолько скучно, что некоторые из них решили урвать часть нашего веселья, — Натанос слабо улыбнулся, явно не впечатлённый пламенной речью. — И я не вправе винить их за это… — Я серьёзно! — Так и я не шучу, — он пожал плечами. — Сегодня день, когда появилась на свет принцесса Таланджи. Или когда ей дали имя и официально объявили об этом зандаларам, кто поймёт этих троллей? В общем, не важно. И из уважения к этому великому событию мы все сложили оружие. Стоило ожидать, что их сброд непременно воспользуется этим. Дана не понимала, шутил он или говорил серьёзно. — Но… мы же не можем так просто… — Забудь об этом, — нетерпеливо перебил её Натанос. — По крайней мере, сегодня. Пусть шпионами занимаются те, кому это поручено. Когда в последний раз ты могла спокойно отдохнуть без оружия в руках? Она неуверенно улыбнулась. — Кажется, год назад… — Возможно, пройдёт ещё не один год до того момента, как тебе снова выпадет такая возможность. Так что постарайся не думать ни о чём другом. Можешь считать это приказом, если тебе так угодно. Дана хотела возмутиться. И, если не убедить Натаноса прямо сейчас организовать поиски и поимку проклятого Амана, то хотя бы проконтролировать, чтобы стража была предупреждена. Ведь его появление здесь — чистой воды насмешка, неужели такое можно оставить без внимания?! Но, подавив внутренний бунт, она послушалась. Возможность отдохнуть можно было возложить на алтарь ради великой цели, но провести вечер в такой компании — совершенно другое дело. Поэтому, беспрепятственно позволив увести себя обратно в залы, где вовсю гремело веселье и продолжался праздник, Дана решила больше не искать Амана среди толпы. Наплевать на него. Натанос прав, он действительно не мог выведать никакую информацию среди беззаботных гуляк. А вскоре она и сама забыла о нём. К ним всё время кто-то подходил — приглашённые ордынские солдаты, командующие со своими спутниками и спутницами, зандалары, лояльные к политике Сильваны, и в какой-то момент Дана почувствовала, что губы онемели от необходимости бесконечно растягиваться в дружелюбно-вежливой улыбке. Ещё от сладкого алкоголя пересохло во рту, а поток желающих выразить почтение генералу королевы и не думал иссякать. Радовало только одно. Натанос представлял её всем как «свою спутницу», и, что бы это ни значило, всякий раз от этой фразы её сердце сладко замирало. Когда сменяющиеся друг друга лица превратились в пёстрый размытый водоворот, а имена и звания даже на мгновение перестали задерживаться в памяти, от позорного бегства Дану спасло появление Таланджи. Принцессу встречали радостными выкриками, топотом и свистом. Она мгновенно завоевала всеобщее внимание, но рассмотреть поближе дочь короля Растахана Дане не удалось. Дипломатическую миссию взял на себя харизматичный Бейн, исполинских размеров таурен с зычным голосом и массивными рогами, венчающими его голову. Он преподнёс Таланджи дары и от лица Орды произнёс длинную и очень медленную речь — о ценности их союза, надежде на укрепление дальнейших отношений и что-то ещё. Не сговариваясь, они с Натаносом выждали момент и покинули душную залу. На улице уже стемнело. Ночной Дазар’алор дышал прохладой и морской свежестью, и впервые за всё время Дана решила, что ей здесь нравится. Непривычно, не всегда понятно, иногда даже тревожно. Но было какое-то своеобразное очарование в зандаларском колорите, с его тесными улочками, крикливыми жителями и всеми оттенками жёлтого и зелёного, собранными в одном месте. Кровавый Назмир слегла припорошило пылью в лабиринтах её памяти. А значит, этому острову можно было дать ещё один шанс. — О чём задумалась? — О том, что мне нравится этот вечер. Они неспешно прогуливались вдоль ограды. Дана опиралась на руку Натаноса, и это было весьма кстати. Голову немного кружило, но то была приятная лёгкость. Местный напиток со смешным названием «Моджито» поначалу казался очень лёгким, но местные разносчики щедро подливали его в опустевшие чарки гостей, и в этом было и его коварство. Завтра, возможно, она пожалеет об этом. Но это будет завтра. — Я подумал, ты снова высматриваешь разведчиков Альянса, — добродушно усмехнулся Натанос. Он не соблазнился угощением зандаларов и не выпил ни глотка, однако это не мешало ему пребывать в приподнятом расположении духа. Дана, конечно, не была в этом уверена. Эмоциональный диапазон ордынского генерала ограничивался раздражением или невозмутимостью, но сейчас ей казалось, или хотелось верить в то, что Натанос получал не меньшее удовольствие от происходящего. — Мне нужно тебе кое-что рассказать, — выпалила она, и тут же пожалела об этом. Но в глазах Натаноса промелькнула заинтересованность. А значит, стоило продолжать. — Надеюсь, не то, что ты сотрудничаешь с ШРУ? Тогда мне придётся тебя убить, — отозвался он с неожиданным весельем. Дана сглотнула. Натанос действительно откровенно веселился. Однако она была готова поклясться чем угодно — он не шутил. — Нет, — поспешно ответила она. — Конечно же, нет. — Я весь во внимании. — Однажды я чуть не убила их шпиона. Того самого, который ошивается среди нас с самого Оргриммара, — тихо произнесла Дана, стараясь не смотреть ему в лицо. — У меня были все возможности, и, по правде говоря, его смерть действительно принесла бы нам пользу. Но… я не сделала это. Из соображений эгоизма и… глупости. Это долгая история, но я подумала, что лучше пусть ты узнаешь её от меня. Чем потом кто-то переиначит её на свой лад. Повисло гнетущее молчание. Дана неуверенно подняла голову, внутренне готовясь к его разочарованию. Но вопреки ожиданиям Натанос улыбался. — И это замечательно. Ты молодец. На мгновение ей показалось, что она ослышалась. — Что? Но я… — Правильно сделала, что оставила его в живых. Если я не ошибаюсь, это Лунный Клинок, — кивнул Натанос, и, не дожидаясь ответа, продолжил. — Как видишь, наши разведчики тоже не сидят на месте. — Ты знаешь его? — Я знал его отца. Не близко, конечно же. Он служил у Иллидана, и тогда нам всем приходилось сражаться под одним флагом. Чрезвычайно скользкий тип, хотя для охотника на демонов это весьма полезное качество. Они там все, знаешь ли, не самые приятные союзники. Дана вовремя прикусила язык. Значит, отец Амана служил вместе с её сестрой. Вряд ли они знали друг друга. Хотя, мысленно поправила она себя, должны были знать. Аллари говорила, что охотников на демонов очень мало — настолько мало, что они все вместе были вне конфликтов Альянса и Орды. Син’дорай и калдорай делили кров, пищу и не пытались перерезать друг другу глотку во сне. Немыслимо. Сейчас это звучало как не самая правдоподобная байка, но Дана знала правду. Интересно, какие отношения были у Аллари и отца Амана? — Его мальчишка высоко поднялся, — сказал Натанос, не подозревая о её мыслях. — Настолько, что стал представлять для нас интерес. Особенно с недавних пор, как он вступил в ряды Седьмого Легиона. — Что такое Седьмой Легион? — Элитное подразделение военных сил Альянса. Эти ребята, можешь мне поверить, точно знают больше, чем кто-либо другой среди их солдат. — Тогда я тем более не понимаю, почему не должна его убивать. — Более того, — снисходительно продолжил Натанос с таким видом, будто объяснял ей нечто совершенно очевидное. — Ты должна быть как можно ближе к нему. Настолько, чтобы это не угрожало твоей жизни, конечно. Но ты неглупая девочка и знаешь, когда не стоит переступать грань, верно? — Я всё равно ничего не понимаю, — воскликнула Дана с толикой отчаяния в голосе. — Если я окажусь на его пути, он просто убьёт меня, и этим всё кончится. — Однако до сих пор ты жива, хоть вы и оказывались на пути друг друга не один раз, — с загадочной ухмылкой подытожил Натанос. Она осеклась. — Это… это совершенно ни о чём не говорит. И вообще всё было на самом деле не так, как ты думаешь. То, что я до сих пор жива — всего лишь результат его… — Милосердия? — хохотнув, подсказал он в ответ на её заминку. — Непрофессионализма? Или воли случая? — Даже если, — Дана с вызовом вздёрнула подбородок. — В любом случае, следующий раз окажется для кого-то из нас фатальным. — Моя дорогая, — вздохнул Натанос. — Сейчас просто послушай меня, не перебивая, и постарайся принять как данность то, что я скажу. Уж поверь, с высоты собственного жизненного опыта и положения я могу судить о некоторых вещах абсолютно безошибочно. Ты согласна со мной? Последний вопрос он задал на очень хорошем талассийском, и Дана смогла лишь кивнуть, от удивления на миг растратив свой воинственный пыл. — Вот и чудно. Лунный Клинок — шпион. Это значит, что он самый обыкновенный головорез, беспринципный и жестокий. Кстати, такие качества, особенно на посту разведчика, тебе тоже не повредят, но это так, лирическое отступление… Так вот. Если бы он действительно на полном серьёзе хотел тебя убить, ты бы уже была мертва. И никакие обстоятельства и, упаси тебя Свет, милосердие, не спасли бы тебя от этого. Веришь? — Это не очень на него похоже, — осторожно ответила Дана, опасаясь снова вызвать его гнев. — Ну хорошо, будут тебе примеры, — сварливо отозвался он. — Джуделан Солнечная Стрела, превосходный следопыт и опытный командир, зверски убита во время задания в окрестностях Боралуса. Элин Крыло Света, тоже из разведчиков, под пытками раскрыла местонахождение отряда на вражеской территории, после чего была убита. Как и все, кого она указала. Эйнара Белый Ветер, светлая жрица. Совсем девчонка — кажется, гораздо младше тебя… — Хватит, — слабо взмолилась она. — Я верю. — И это только за последние две недели, — процедил Натанос. — И только те, чьи обстоятельства смерти стали доподлинно известны нашим следопытам. Как видишь, ничто не мешало твоему милосердному шпиону убивать неугодных ему эльфиек. Поэтому дело вовсе не в том, что он не смог убить тебя. — Но тогда в чём? — Например, в том, что он не хотел этого? Дана не заметила, как они дошли до края террасы. Впереди были лишь переплетённые лианы, за которыми скрывалась каменная изгородь и покатая стена дворцовой пирамиды. Она резко остановилась, и только удерживающая рука Натаноса спасла её от того, чтобы не угодить лицом в колючки. Он не только привёл, но и поставил её в тупик своим вопросом. — Нет. Это исключено. — Думаю, он и сам пока этого не осознаёт. Значит, твоя задача — вразумить, навести на эту мысль и по итогу поиметь с этого максимальную выгоду. Крупицы информации, которые влюблённый мужчина даже случайно может обронить при разговоре, будут представлять для нас огромную ценность. Особенно сейчас, когда такие случайности могут развернуть ход этой войны на сто восемьдесят градусов. — Но это всё глупости! — не выдержав, воскликнула Дана. — Натанос, ни о какой влюблённости не может идти и речи. Да он ненавидит меня! И это абсолютно взаимно, ты даже не представляешь насколько… — Насчёт второго — охотно верю, — он лениво повёл плечом. — А что касается него, я не говорю, что он влюблён в тебя. Пока речь идёт о том, что ты можешь этому поспособствовать. Есть некая заинтересованность, и стойкое нежелание убивать тебя, придумывая этой небольшой слабости сотню оправданий. Просто попробуй не кидаться на него с ножом и оскорблениями при следующей встрече — я уверен, увидишь много интересного. — Нет! Ей уже не нравился этот разговор. Дана с надеждой вглядывалась в лицо Натаноса, но он выглядел как человек, безоговорочно верящий в свои идеи. — Да почему нет? Ты красивая, неглупая и в целом эффектная девушка с очень интересной профессией. Нет ничего удивительного в том, что ты не оставила его равнодушным. При любых других обстоятельствах эти слова заставили бы её пуститься в пляс от радости, но сейчас они лишь присыпали морозом ледяную пропасть, которая разверзлась в её груди. — А он молодой мужчина, между прочим, вдовец. Живые, моя хорошая, даже на войне не застрахованы от таких маленьких промахов, как запретный интерес к тому, кого их учат ненавидеть. Долг, честь, воспетые идеалы и стыд обычно очень быстро гасят этот случайный огонёк, но мы-то знаем, что делать, чтобы раздуть его до масштабов катастрофы? Живые… Нет, этот разговор ей точно не нравился всё больше. — А если я не хочу? — Жизнь вообще бесовски несправедливая штука, — философски заметил Натанос, не глядя на неё. — Всем нам иногда приходится делать не всегда приятные вещи. Во имя великой цели, само собой. — Я поняла, — бесцветным голосом ответила Дана. — Когда я узнаю всё, что мне интересно, можешь его убить. Но не раньше. Она снова кивнула, рассеянно разглядывая свои руки. Натанос мог сколько угодно взывать к её патриотизму, мотивировать громкими и до ужаса циничными фразами, вот только отчего на душе вдруг стало так горько? Карета превратилась в тыкву, едва только принцесса сделала несколько шагов навстречу. И почему в жизни всё происходит не так, как в сказках? Дане вдруг захотелось оказаться как можно дальше отсюда. Она даже попыталась придумать внятное объяснение, почему ей нужно уйти именно сейчас, и что это, разумеется, никак не связано с их разговором (как будто бы он поверил). В её голове речь прозвучала достаточно правдоподобно, но у Натаноса оказались свои планы на продолжение этого вечера. — Но я не предлагаю тебе забывать о приятном. Иначе зачем вообще такая жизнь? Он улыбнулся. А Дана почувствовала, что пропала. Окончательно. Пропала в его глазах, напоминающих глубины извергающегося вулкана, в его бархатистом голосе, обволакивающем в невидимые сети словно паук свою беспомощную жертву. В его прикосновениях. Ледяных, как сама смерть. Но она нуждалась в них, настолько отчаянно и мучительно, как умирающий от жажды и зноя тянется к живительной прохладе. Это было чуждо, и в то же время естественно и неизменно, как сама жизнь. Натанос притянул её к себе. Ненавязчиво и одновременно властно. Контраст холода его рук и её разгорячённой кожи ошеломлял новыми, ранее неизведанными ощущениями — как будто она застыла над пропастью. И лишь один шаг отделял её от падения. Или полёта? Он остановился. Замер, совсем близко — так, что она могла бы почувствовать его дыхание. Представить, что оно на самом деле было. Так, словно давал ей выбор. Переступить незримую черту или отступить. Только какой здесь мог бы быть выбор? Он был сделан ещё тогда, в пучине бесконечной боли и вечного ужаса — она утратила надежду, но обрела нечто большее. Дана улыбнулась… и потянулась к нему навстречу. Шаг был пройден. Натанос целовал её жадно, напористо и долго. Как будто ей тоже не нужно было дышать. Его пальцы врывались в волосы, оттягивали голову назад — безжалостно ломая не только причёску, но и последние границы её внутреннего сопротивления и стыда. Мир вокруг превратился в картонные декорации. Были только они вдвоём, и его губы, открывающие для неё совершенно новые стороны его натуры. И своей собственной. Дана, вмиг осмелев, отвечала на поцелуй с не меньшим пылом. Так, словно ей уже приходилось целовать мужчину, и всё, что она делала, не происходило с ней впервые. Но миг волшебства не мог быть вечным. Когда Натанос отстранился, ей пришлось ухватиться за перила балкона, чтобы не упасть. В ушах звенели лишь оглушительные удары собственного сердца. Постепенно возвращались и остальные звуки, и мир снова налился красками. Дану бросило в жар. Она поспешно отвернулась. — Мне нужно отлучиться, — с едва уловимым сожалением сказал он, смотря куда-то за её спину. — Я сам найду тебя. Дана кивнула. Это, наверное, было к лучшему. Всё произошло слишком быстро, и у неё не было другой возможности спокойно обдумать и удержаться на плаву в этом водовороте таких новых эмоций и ощущений. Знал ли он, что она чувствовала? Возможно. Ждал ли он этого так же, как ждала она? Дана не хотела тешить себя напрасными иллюзиями, строить надежды и возводить воздушные замки, чтобы потом не оказаться похороненной под их обломками. Ей всего-навсего хотелось верить. Она — молодая, ещё не совсем озлобленная и разочаровавшаяся в жизни син’дорай. Он — прожжённый циник. Равнодушный, а порой и жестокий генерал ордынского войска. Влюбиться в него — глупая и опасная затея. Он человек. Не живой… Дана не могла заставить себя даже мысленно произнести слово «мёртвый». Нет. Мёртвый не мог чувствовать. Не мог целовать её так, как это делал он. А где-то совсем рядом звучала музыка и царило веселье. Среди зажжённых факелов, пустынных аллей, под чужим, незнакомым небом, усыпанным звёздами как бисером, она бесцельно брела вперёд. Туда, где столпились зандалары, прославляющие свою принцессу. Там алкоголь лился рекой, и, наверное, можно было на короткий миг не чувствовать это странное щемящее одиночество. Великая Печать, средоточие праздника, манила ярким светом и громкими, восторженными голосами. Дана замедлила шаг, бездумно разглядывая эту нарядную ликующую толпу. Она выделялась среди зандаларов даже пряча лицо в тени собственного плаща, укрываясь от рассеянного света многочисленных факелов в самом дальнем закутке. Случайно брошенный взгляд возвращался именно к ней, так, словно окружающие чужие силуэты вдруг становились незначительнее и меньше. Она выглядела именно так, как о ней говорили. Властная. Статная. Могущественная — неудивительно, ведь в её руках была собрана вся военная мощь их армии. Сильвана Ветрокрылая что-то рассказывала своему спутнику, в котором Дана безошибочно узнала Натаноса. Её бледное лицо и заострённые черты, словно вылепленные из воска, застыли неподвижной маской, но алые глаза, как ни у кого из них, горели жизнью и яростью. Они стояли в пол-оборота. Королева наверняка привыкла к чужим взглядам и точно не обернулась бы, а Натанос был слишком увлечён ею и её словами, чтобы заметить что-то ещё. Он был совсем близко. Так, чтобы, наклоняясь к ней, можно было ненароком касаться её волос. Дана сорвалась с места. Нет. Она не будет стоять там и наблюдать, как Натанос смотрит на свою королеву так, как никогда не посмотрит на неё. Как он ловит каждое её слово, каждый жест. И улыбается, бес бы его побрал, по-настоящему улыбается, а не одними уголками губ, выдавливая несуществующие эмоции. Значит, ведь мог он, когда хотел. И дело было вовсе не в том, что мёртвые не умеют чувствовать. Дане вдруг захотелось оказаться как можно дальше отсюда. Дома, на берегу, на другом континенте — где угодно, только не здесь. Ускорив шаг, она свернула в темный переулок, совсем не ощущая следящих за ней чужих глаз.