**За 8 часов до этого**
Посмертное письмо Сириуса перевернуло мой мир. Начать с того, что совсем нетривиальным было то, что я его вообще нашёл. В вечер после того как профессор Дамблдор проинформировал меня о завещании, я засунул руку под подушку и нашёл конверт. Объяснение как он мог туда попасть у меня есть только одно — Кричер. Каким-то образом этот… Это существо ухитрилось передать мне конверт с копией завещания и личное письмо крёстного. Он подозревал уже давно, что слишком долго ходить на свободе у него не получится, особенно учитывая директиву Фаджа «убить как только будет замечен», которая до сих пор не была отменена. Как ни удивительно, тем не менее, его завещание было полностью законным. А вот письмо… Письмо почти не касалось войны, и почти не говорило о финансах. Письмо говорило о любви и чувствах… Оно объяснило мне многое о чём я думал так или иначе, многое, что я не очень хорошо мог облечь в слова. У меня заняло некоторое время определиться и осознать. Заняло это весь остаток лета и первую неделю сентября. И сегодня я наконец решился. Нельзя сказать, что это так уж и страшно, я почти уверен, что она чувствует то же самое. Но вот если нет… Если нет — это может довольно плохо кончиться. Я только надеюсь, что мы всё же не прекратим быть друзьями. Сердце начало колотиться как бешеное, вот с чего так. Это же она, всё та же — милая и знакомая до последней реснички. Вот он момент истины, наконец-то её оставили в покое, и она сидит у камина одна. — Гермиона, мы можем поговорить? — взгляд «ну говори же», но в гостинной, пусть и не совсем близко, но довольно много народу, так что я качаю головой и добавляю: — Нет, наедине. — Да, Гарри, конечно, — Гермиона даже и не задумалась. Мы вышли из гостиной, немного прошли и зашли в давно примеченный и даже очищенный мной от лишней пыли и мусора пустой класс. Кидаю на дверь сигналку, чары приватности и запирающие чары. Всё-таки говорить о таком тяжело, я делаю несколько глубоких вдохов выдохов, поднимаю глаза от пола, и прыгаю как в омут головой. — Гермиона, я… я хотел тебе сказать… есть ли… я хочу, — я, глядя в глаза своего лучшего друга, начал говорить медленным тоном: — Гермиона, ты мне очень нравишься, нравишься именно как девушка и уже давно, — окаменевшее лицо Гермионы не добавляет энтузиазма, чего бы она не ожидала от этого разговора, это явно и близко не было признание от меня, от этой мысли мне становится очень горько, но я всё же продолжаю: — Только я до недавнего времени не мог понять, что чувствую, — я чувствую как на мгновение на моё лицо набегает тень и лицо кривится в грустной усмешке, мне приходит на ум семья тёти, — и… как ты смотришь на то… чтобы стать моей девушкой?***
Гермиона застывает. Она точно не ожидала такого разговора от парня, в которого сама была влюблена. Вот именно: была. Она больше его не любит, вроде бы. Ей было больно, как же ей было больно! Ей пришлось практически окаменить своё сердце, чтобы не чувствовать этой боли, и зарыться в учебники ещё больше чем обычно. Это ей, Гермионе Грейнджер-то. И это слабо помогало. Ну ладно ещё на четвертом курсе, конкурировать с Чжоу она не могла. Но на пятом! Хоть Гарри и ушёл со свидания с Чжоу по первому её зову, предложить ей встречаться даже не подумал. Что она только не делала сейчас, летом перед шестым курсом чтобы это забыть, волевым усилием начала убеждать себя, что ей нравится Рон, что он такой… такой… высокий и сильный, а недостатки… ну у кого не бывает. Да и как-то так получилось, что её тяга к Рону усилилась. И хоть Рон тоже её особо не замечал, сам он натурой был более простой чем Гарри, так что шансов там было больше, намного больше. Как она думала. До этого момента. Гермиона запуталась. Но вот Гарри стоит перед ней, глаза светятся каким-то внутренним огнём, он с ожиданием смотрит на неё, ей надо что-то ответить, и срочно. — Г-гарри, извини… ты мой лучший друг… и… сейчас я не готова к другим отношениям… с тобой, — выдавила из себя Гермиона, почти с ужасом наблюдая, как Гарри прикрывает веки, коротко кивает ей и немного деревянно улыбается. — Н-ну, хорошо. Всё хорошо. Мы с тобой друзья… Всё нормально. Извини. Гермиона видит, что всё совсем не нормально, что это всё не то и не так, но не успевает остановить Гарри, который открывает дверь и вылетает в коридор, почти промахнувшись мимо проёма.***
«Сейчас я не готова к отношениям с тобой», — эти слова отдавались эхом в моей голове, когда я, не видя из-за внезапно заслезившихся глаз почти ничего, вылетел из башни. Вот и всё. Теперь у него не осталось ничего. Погибли родители. Погиб Сириус. Эх, Сириус, Сириус, только ты мог накатать практически трактат о любви, и задать вопрос, почти риторический. Который оказался просто открытием. Я люблю Гермиону. И если Сириус не ошибся в своих рассуждениях, Гермиона любит меня. Но, либо Сириус фатально ошибся, либо с Гермионой много всего произошло за лето и она больше меня не любит. Сердце сжалось. Неудивительно. Больно-то как. Давно не было так больно, считай с Круцио Воландеморта на кладбище. Даже круцио Беллатрикс было слабее. Мне, мальчику, которого долгие годы звали Ненормальный Урод, после такого было сложно прийти в себя. В какой-то момент мне удалось, боль немного заглушилась. Впрочем, может всё и к лучшему. У Гермионы, которая не рядом с ним, больше шансов выжить. Но как же всё-таки плохо. Я решил двинуть наверх — немного выплеснуть ярость на бессловесных манекенах Выручай-комнаты. Услышав какие-то шаги в коридоре, я быстро накинул на себя мантию-невидимку, неведомо как захваченную с собой ещё до разговора с моей Гермионой. С Гермионой. Моим другом. Почему-то эта мысль меня неприятно обжигала. Троица девиц с Равенкло, из которых я узнал только Чжоу, шли, негромко переговариваясь между собой, в свете Люмосов были видны довольно неприятные ухмылки: — Представляешь, Мариэтта, эта белобрысая сучка уклонилась от всех заклинаний кроме ступефай сзади. «Так и что это такое? Чем эти стервы занимались-то.» Разговор пока что продолжался: — А она не вылезет? — Сама не вылезет. И потом, до отбоя ещё пару часов, и куда она пойдёт голой вообще. А я ещё и «терновый куст» поставила на косяке входа в чулан. Жаловаться она не будет. Друзей, несмотря на АД, у неё нет. Будет знать, тварь. — А её не услышат? — Да ладно, на четвёртом этаже чулан, там редко даже старосты патрулём ходят, ну и я глушилку поставила, до часу ночи точно хватит. Навалять девчонкам пусть даже таким… нехорошим я, не то чтобы не мог, не хотел, боюсь что просто случайно убью. В том настроении, в котором я был, это было нешуточной опасностью. Но вот девушку, которую эти стервы заперли надо было вытаскивать, и что ещё за «терновый венок». Недолгие поиски привели меня к искомому чулану. — Здравствуй, Гарри Поттер, ты пришёл меня спасти? Открыв дверь, я в ошеломлении уставился на абсолютно голую Луну, которая сидела подтянув ноги к груди и обхватив колени. При виде меня она встала, и я тут же заметил массу царапин. Всё ещё в прострации делаю шаг вперёд и на собственной шкуре ощущаю, что такое «терновый венок» — мантия прорвалась во многих местах и на многих шипах осталась моя кровь. Делаю ещё один шаг, шипы становятся всё острее и как будто обхватывают меня. От неожиданности упускаю дверь. Дверь захлопнулась. Мордред! Ну ладно. Решаем проблемы по мере поступления. Первое — одеть и успокоить девочку. — Мордред! Луна, не хочу тебя смущать, — снимаю мантию, — поэтому вот тебе мантия, когда будешь готова, скажи, зажгу свет. В памяти всплыли последние строчки письма Сириуса: «А если я всё-таки ошибся с Гермионой, ну или, даже несмотря ни на что, она тебе откажет, найди другую девушку, с которой тебе просто общаться». Я улыбнулся, хоть в улыбке и была доля горечи, вот уж с кем мне всегда было просто, так это с Луной. — Я не умею лечить, но, вроде, мадам Помфри как-то говорила, что ты одна из её помощниц-учениц? Луна, хочешь взять мою палочку — подлечиться и потом пообщаемся? Луна безмятежно улыбается, я же стараюсь чтобы взгляд моих глаз не опускался ниже её лица, и мне кажется, что я не видел более милой улыбки чем эта: — Конечно, Гарри, если ты готов мне доверить пока только эту свою палочку, спасибо. И я подожду. Слова были немного странными, но я уже привык к Луне и не особо забивал себе голову. Ведь не могла же она в самом деле это иметь ввиду?! Разговор лился легко. Нет, в самом деле, если не обращать внимания на некоторые особенности лексикона Луны, с ней было приятно и интересно общаться. Мы поболтали на тему рунологии, в последнее время эта область вкупе с зельеварением сильно меня заинтересовала. Рецепты и чары из старой книги полу-Принца произвели самое сильное впечатление. Идея создания новых заклинаний меня заворожила настолько, что я был даже готов грызть столь сложный курс как древние руны, и только и мог ругать себя за тупость на третьем курсе. Луна же изучала этот курс с самого начала и могла рассказать немало интересного. Поговорили мы и об экспериментах с зельями. Впрочем, идеи Луны я нашёл слишком экстремальными для собственного использования, на данный момент. — …но если добавить щепотку волосков с хвоста пеплохвоста, сразу после игл чукотского вулканического ежа, то вероятность взрыва котла сильно падает, а лечебные свойства повышаются и лёгкое лечебное зелье уже становится сильным и способно даже вернуть отрезанный хвост. Ну или может вырастить хвост. Гарри, ты не хотел себе хвост? Ещё один? Мне кажется хвост — это интересно, — Луна вздохнула, — а папа меня наотрез отказывается брать на ловлю пеплохвоста. А то я уж достала бы пару волосков. Я про себя вознёс хвалу Мерлину за это невиданное благоразумие, столь не свойственное старшему Лавгуду. Пеплохвост водился в пепельных долинах пустыни Гоби и назывался так из-за свойства обращать в пепел всё, чего коснётся его хвост. — Впрочем, по моим расчётам, годится и яд огненных амазонских муравьёв. Может и уговорю папу. Я выдохнул. Этот вариант был попроще. Решил немного сменить тему: — А как вообще вышло, что стала ученицей мадам Помфри? Луна беззаботно и ясно улыбнулась. Слишком уж беззаботно на мой взгляд. — Я очень неуклюжая. И мне сильно мешают нарглы. Я постоянно падаю, у меня появляется много царапин и синяков. Слышу странный скрип и понимаю, что это скрипят мои собственные зубы. Несколько имен и фамилий «неуклюжести» Луны я уже знаю. — Я хочу тебе помочь, — шепчу ей, — и готов на всё. Луна подняла на меня свои бездонные глаза: — В самом деле? Я решительно киваю: — Конечно! Луна о чём-то задумалась, о чём-то с собой споря, и, наконец, поднимает на меня глаза: — Хорошо! Но и я могу помочь тебе, мне так кажется, — она немного натянуто улыбнулась. — Тогда завтра вечером, я попрошу тебя кое о чём за ужином, и пожалуйста, согласись со мной. Я потом всё объясню, но пожалуйста… Снаружи двери раздался какой-то шум. — Пожалуйста, — уже умоляюще попросила Луна. — Ну, хорошо! — согласился я. Дверь открылась и на нас уставилась лучшая ученица Хогвартса: — Что вы тут делаете? И практически убежала после короткого разговора. Выглядело всё так… будто она ревновала… Но это же просто не может быть. Ведь она же не хотела… Ведь мы же только друзья. Впрочем, ладно. Были между нами ссоры и серьёзнее, а сейчас у меня есть одно неотложное дело — мне надо проводить Луну.***
Поведение Гермионы не менялось. Она всё ещё не хотела со мной разговаривать, убегала сразу после уроков, не дав мне даже поговорить с ней. В общем, да, можно сказать, что всё выглядело будто она ревновала и дулась. Нормально даже просто посмотреть на неё и встретиться с ней глазами я смог только на ужине. Сидела она напротив, несколько сбоку не очень близко, но и не то чтобы далеко. Её взгляд был чем-то смешанным между грустью и яростью. Как это вообще могло сочетаться-то?! Она всё о чём-то размышляла, наконец кивнула своим мыслям, решительно встала с места и направилась, вроде бы, ко мне. Примерно в то же время как она встала, раздалось какое-то перешёптывание. И прежде чем Гермиона смогла до меня дойти, я услышал, как ко мне подошли сзади, и чья-то рука легла мне на плечо. И если бы я не был готов увидеть Луну, то я бы её и не увидел. Исчезла странная, застенчивая девочка с мечтательным взглядом в немного неряшливой, иногда мятой одежде. Нет, и в этом образе она была довольно милой, но… Моего плеча касалась не просто милая девочка, за мой рукав ухватилась просто на удивление красивая девушка, не утратившая ни грана своей обычной милоты. А казалось-то, всего-то немного изменить прическу, сменить мантию на более изящную приталенную, даже обычные свои серёжки, вроде бы, поменяла на серёжки из граната такого же размера. Я приподнялся, разворачиваясь. В двух шагах от меня соляным столпом, взирая на всё это, замерла Гермиона. — Гарри Поттер, — чётко проговорила светловолосая девушка, могущая служить примером для подражания любой юной леди, — ты мне очень нравишься и я хочу чтобы ты стал моим парнем, и возможно, в будущем, моим мужем, — и немного тише прошептала: — Ты обещал. Мои лунопухи ничуть не меньше тех, что были у Гермионы. Ты обещал, соглашайся. Это вывело меня из ступора, но не успел я открыть рот, как за другой рукав, прихватив изрядный кусок моей шкуры, ухватилась Гермиона, в момент забыв, что меня игнорирует и вообще не хочет разговаривать: — Гарри, что это ещё за девица?! И что ты ей обещал?! Сначала Луна, теперь эта? Я решил на этот раз проигнорировать Гермиону. И потом, я в самом деле обещал. — Луна, — при моём обращении Гермиона и несколько человек рядом удивлённо вскрикнули, наконец её узнав, — я согласен. Я буду твоим парнем, — и решил добавить, с яростью оглядев весь зал, задержав взгляд на столе Равенкло: — И горе тому, кто решит тебя обидеть.