***
Мы оба застыли в шоке, услышав первые аккорды песни. Это невозможно, это не может быть она! Я бы ущипнула себя, если бы точно не знала, что не сплю, ведь по залу разносилась та самая песня, под которую отец учил меня танцевать вальс в далёком детстве, и под которую они с мамой иногда танцевали, когда она заглядывала к нам. Откуда Крис взял её?! Посмотрев на Девора, я вдруг поняла: он всё знает. Знает про то, сколько эта песня значит для меня. Он смотрел на меня с лёгкой улыбкой, а после кивнул и сделал движение руками, будто подталкивая меня начинать, не мешкать, ведь скоро начнётся первый куплет, и мне придётся танцевать. Переведя взгляд на сына Танатоса, я увидела, что тот, справившись с шоком, посмотрел на меня и одними губами прошептал: «Ты начинаешь». Кажется, он тоже знал эту песню, раз прекрасно понимал, кто должен двигаться первым. Сглотнув, я только сейчас поняла: нам придётся касаться друг друга. И не просто касаться, а прижиматься друг к другу, иначе нам не снискать милости музы. Ведь вальс — один из танцев, в которых личные границы отсутствуют. Как только прозвучали первые слова, я протянула руку, делая шаг навстречу Аларесу, а он в свою очередь, сделал шаг мне навстречу и вложил свою ладонь в мою, при этом сосредоточенно смотря на меня, будто говоря «Только не налажай». Я вздохнула и кивнула, чтобы он положил руку мне на талию. Как только холодная ладонь коснулась моей кожи через тонкую ткань платья, я вздрогнула, словно меня ударило током. Слишком непривычно ощущать на своём теле мужские руки. Конечно же, кроме папиных. Заставив себя не отвлекаться, я взяла другую руку Ала, делая «замок» и положила свою левую руку на его плечо. Судя по напряжённому лицу парня, ему настолько же непривычно это ощущать, однако в следующую секунду я ощутила, как тот резко притянул меня к себе, от чего я грудью упёрлась в его торс, и прошептал, наклонившись и обдавая мою шею горячим дыханием, от чего моя кожа моментально покрылась мурашками: — Расслабься и получай удовольствие. И да, не забудь: по правилам песни мы — влюблённая пара, две противоположности, соединённые воедино. Я медленно кивнула, когда Мортем отстранился, и тот, усмехнувшись, закрыл глаза. Но когда он вновь их открыл, его взгляд был совершенно другим: в светло-голубых глазах было столько нежности, что я невольно покраснела. Не было больше той сосредоточенности и неестественной резкости движений, которые явно не подходили песне. Я отвела взгляд, слегка наклонив голову и прогнувшись в спине, как меня учил отец, и услышала тихий рык сына Танатоса, удививший меня. Почувствовав, как он силой раздвинул мои ноги коленом, я смутилась ещё больше. Аларес подал импульс к движению, и мы завальсировали по комнате. — Смотри на меня, — услышала я звенящий от напряжения голос парня, и я неохотно перевела взгляд на него, а в следующую секунду он закружил меня и отпустил. Я думала, что упаду, однако он в последнюю секунду поймал меня за вытянутую руку, как раз в тот момент, когда начался второй куплет песни. Я сделала шаг навстречу полубогу, смотря в его полные необычной для сына бога Смерти нежности глаза. Парень резко притянул меня к себе и вдруг заставил прогнуться в спине, держа меня одной рукой. Аларес наклонился, оставив дорожку из поцелуев на моей открытой шее, от чего я тихо выдохнула, и аккуратно вернул в прошлое положение, еле ощутимо проведя свободной рукой по моей щеке, снова начиная вальсировать. Я двигалась, повинуясь малейшему движению его рук, гадая, что же сейчас происходит с парнем. Я абсолютно не была готова, что он вдруг уберёт руки, в следующую секунду подхватывая меня за талию и поднимая над собой, продолжая при этом вальсировать, а после несильно подкинет и поймает так, чтобы я «лежала» у него на руках, всё также продолжая танцевать и смотреть мне в глаза, словно гипнотизируя. Я, как заворожённая, смотрела в ответ, обхватив его шею руками, чувствуя, как крепко он прижимаясь моё тело к своему. Провальсировав так примерно секунд пятнадцать, Ал осторожно опустил меня и мы продолжили танцевать, оба зная: через несколько секунд песня закончится, и нам придётся остановиться и убрать руки с тел друг друга. Горечь в глазах Мортема удивила меня. Его словно подменили, ведь обычно его взгляд не выражает абсолютно никаких эмоций. Аларес прижал меня к себе, снова заставив прогнуться и поднял мою левую ногу так, чтобы моё колено было на уровне его бедра, а после наклонился к моей шее, открывшейся, когда я от неожиданности откинула голову назад. Несильный, но ощутимый укус, мой тихий вздох и последний аккорд песни. POV Аларес — «Что я только что сделал?» — набатом звучала в моей голове всего одна мысль сразу после того, как я оторвался от безумно нежной, мягкой и слегка сладковатой на вкус кожи Карины. Мы стояли сейчас напротив друг друга, тяжело дыша, ведь оба задержали дыхание в последний момент. Непонимание в глазах Кары, кажется, отражалось и в моём взгляде, ведь я также гадал, что же послужило мотивом для моего поступка. Резкие хлопки, казалось, разорвали ту хрупкую реальность, в которой мы с дочерью Артемиды были одни, и мы оба развернулись, смотря на шокированного Кристиана и широко улыбающуюся Терпсихору, которая, собственно, и нарушила гробовую тишину зала, в которую тот погрузился, едва кончилась песня. — Это было великолепно! Признаю, мало кто может превратить обычный танец в нечто настолько интимное, — выделив последние два слова, муза с усмешкой посмотрела на меня, от чего я густо покраснел и отвернулся, сверля взглядом стену. Как я мог быть настолько глуп?! Они же всё видели, к тому же Карина явно убьёт меня, стоит мне только повернуться в её сторону! Однако каково же было моё удивление, когда, смирившись со скорой смертью и обернувшись, я увидел покрасневшую Стар нервно теребящую юбку своего платья. Она была совершенно не похожа на ту уверенную в себе девушку, практически никогда не признающую свои ошибки и рьяно защищающую себя от парней, которой я привык её видеть. Но и этот образ обычной, милой и стеснительной девушки очень ей идёт, удивительно дополняя обычное поведение дочери Артемиды. — «Интересно, каковы же её губы на вкус?» — промелькнула мысль в моей голове и я резко дёрнулся, слыша, как хрустит моя шея. Если что, это нормальное явление, я уже очень давно могу хрустеть практически всеми костями своего тела. — Вы поразили меня, — продолжала щебетать Терпсихора, расхваливая только что произошедшее так, словно мы не просто станцевали вальс, а прямо на её глазах вдвоём за две минуты создали новый мир со своими животными, богами и людьми, — Я не ожидала от вас такого потенциала, но вы превзошли все мои ожидания и показали небывалое мастерство танца, помноженное на страсть. — Мы справились? — тихо спросила Карина. — Это было настолько красиво, уникально и гениально… — будто не слыша её, продолжала Мнемонида. — Мы справились? — уже твёрдо и громко спросила Стар, поднимая тяжёлый взгляд на женщину, в котором плясали огоньки злости. Вот теперь я узнаю её. Казалось, она готова разорвать в клочья музу, если та не ответит на её вопрос. Терпсихора внимательно посмотрела на девушку и кивнула, но её взгляд стал жёстким. — Да, определённо. Однако не стоит так злиться, иначе можно навлечь на себя неприятности, но, если ты так настаиваешь, тот вы можете идти. Она взмахнула рукой и проход на следующий этаж перестал мерцать, а в следующую секунду наша с Кариной одежда изменилась: прекрасное платье девушки сменилось на чёрные джинсы, серебристую водолазку и куртку, по виду довольно тёплую, а туфли превратились в охотничьи сапожки чуть ниже колена. Мой же костюм изменился не так сильно: рубашка осталась, но по ощущениям она стала толще, пиджак и классические брюки сменились на куртку и тёплые джинсы, всё также довольно плотно облегающие мои ноги, а лакированные туфли, в которых было ужасно неудобно и непривычно, сменились на кроссовки Nike той же модели и цвета, что я снял в гардеробной, однако эти выглядели новее и опрятнее. — Идите. Вы свободны. Ваша старая одежда к вам уже не вернётся, уж простите, — муза развернулась и пошла к скелетам, всё ещё танцующим в углу, но, сделав примерно 10 шагов, обернулась, — Вы великолепно выполнили моё задание, поэтому я дам вам один совет: правильный путь всегда сопровождается болью и потерями. Однако мойры всегда дают нам ту судьбу, которую мы выбрали сами. Мнемонида улыбнулась и внезапно пропала, без характерного для божеств свечения, хлопка, дыма и тому подобного. Просто исчезла, не оставив и следа, словно её здесь никогда и не было. POV Карина Моё тело всё ещё тряслось после танца, зато голова работала прекрасно, поэтому, сразу после исчезновения Терпсихоры, я схватила свой рюкзак, возникший на лестнице рядом с Крисом когда наша одежда изменилась (в том числе и одежда Девора, ставшая полностью белой с единственным чёрным элементом — принтом с надписью «Liberty» на водолазке под пиджаком). Ему идёт белый, он кажется более взрослым в классическом костюме и водолазке этого цвета. — Нам пора идти, — жёстко сказала я, поднимаясь по лестнице и на ходу закидывая рюкзак на плечи, — Осталось немного, возможно, уже поднявшись, мы встретим виновника всех наших страданий. Так что нечего рассиживаться. Я услышала синхронный вздох парней, а после шаги Криса и Ала за своей спиной.***
— Нужно подниматься наверх! — Нет, мы должны идти вниз, ведь зачем нашему врагу быть в таком лёгком месте? Да-да, мы опять спорили с Аларесом, стоя перед двумя лестницами посреди отделанного красным деревом коридора отеля, в который в любой момент могли забрести смертные или чудовища. Глупо, знаю, но этот идиот отказывался идти наверх, хотя моё великолепное охотничье чутьё подсказывало мне, что это правильный выход. Мы оба уже порядком разозлись, и, судя по тому, насколько напряжён сейчас Мортем, он лишь силой воли удерживает себя от того, чтобы решить этот спор со мной по-мужски. Что ж, это даже немного смешно, ведь я не уверена, что он выиграет. Вдруг на нас налетел Крис и рывком утянул на лестницу, ведущую вниз. — Какого…? — хотела было возмутиться я, но Девор быстро закрыл мне рот рукой и показал молчать. В полной тишине, которую нарушало только наше дыхание, которое, казалось, могло выдать нас с потрохами, я неожиданно для себя услышала голоса и шаги. Говорящие поднимались по лестнице и могли бы нас услышать и увидеть, если бы не Девор. — Идём вниз, — прошептал Кристиан и поспешил вниз. Обменявшись с Алом недобрыми взглядами, мы пошли следом. — Как думаете, это был тот самый выбор, о котором говорилось в пророчестве? — спросил Крис, когда мы спустились в темноту, которая окутывала подвал так, что обычному человеку не видно было дальше своего носа, а мне с моим улучшенным ночным зрением было видно не дальше собственной руки. — Если это был он, то это слишком уж глупо, — заметил Ал, — Выбор должен быть гораздо сложнее, чем вопрос «куда же пойти?». Обычно это какой-то моральный выбор, от которого зависит судьба всего мира или хотя бы нашего континента. — — Тогда я точно могу сказать вам, что вы не погибните по моей вине через пять минут, — заметил Девор, а следом я услышала глухой стук и тихое шипение. Кажется, кто-то из парней врезался во что-то деревянное. — Чёрт, тут дверь, — услышала я голос Кристиана, в котором слышались нотки боли. Так вот кто ударился, хотя обычно это делает Аларес. Странно. — Отойди! — жёстко сказал Мортем и я услышала скрежет меча об ножны, а после удар и яркий свет. Голоса, всё это время приближавшиеся к нам, стали ещё громче, и я с удивлением поняла, что один из говорящих — девушка, причём, судя по шагам, самая обычная, а вот второй голос принадлежит одному из чудовищ снизу. Мне показалось, что я знаю девушку, но сын Танатоса потянул меня в открывшийся проход, и я не смогла вспомнить, где я раньше слышала этот голос. — Нам пора, иначе заметят, — прошипел Девор, проходя внутрь. Подвал выглядел как пещера какого-нибудь йети: стену и потолок его были сделаны изо льда, и сверху на нас свисали огромные сосульки, готовые в любой момент на нас обрушиться. Единственное, почему эта масса ещё не обвалилась — огромные сверкающие белые колонны, поддерживающие своды. Казалось, свет исходит непосредственно ото льда, иначе как объяснить яркий, немного режущий глаза свет, который исходит ото всюду, не оставляя темноте ни единого шанса на выживание. — Вау, как тут красиво, — восхищённо выдохнула я, касаясь одной из стен, оказавшейся настолько холодной, что я тут же одёрнула руку и сунула в карман. — Красиво, но безумно опасно. Смотрите! — Кристиан указал вглубь «пещеры», и только сейчас я увидела статуи, очень похожие на людей. Их лица были изуродованы ужасом и отчаянием, а руки были вытянуты вверх, будто они пытались выбраться к спасительному свету. Но посередине комнаты, на возвышении, стояла ещё одна статуя. Она была шире других примерно в полтора раза и ростом немногим больше двух метров. Но больше всего меня привлекло лицо: в отличии от других, эта статуя была спокойна, лишь нахмуренные брови выдавали напряжение. В застывших глазах не было ни капли того страха, который был изображён в других фигурах. — Эти глаза, — задумчиво проговорил Аларес, медленно двигаясь по направлению к фигуре, — Где-то я их уже видел, вот только не могу вспомнить где. — И я. Хотя я мало кого в принципе знаю, особенно из полубогов, — ответил Девор, идя следом за Алом. Я внимательно оглядела фигуру, которая действительно казалась до боли знакомой, но где же я могла знать того, кто скрывался под льдами? Просторная тога, повязанная на поясе, очертания которой передавались и в статуе, простые сандалии, немного потрёпанные от времени, и странная накидка, похожая на мех. И тут меня осенило! — Это Геракл, сын Зевса, — увидев непонимающие лица парней, я вздохнула, — Видите накидку на его плечах? Она меховая, а ведь он носил так шкуру Немейского льва. К тому же, его древнегреческая одежда говорит сама за себя. — Но что он делает здесь, на севере? — удивился Кристиан, от чего мы с Аларесом синхронно вздохнули и закатили глаза. Боги, он столько ещё не знает и не понимает! — Ты вообще знаешь, где сейчас находится гора Олимп? — спросил Ал, потирая переносицу. — В Греции, естественно, где же ещё, — удивлённо ответил Девор, хмурясь. — Боги, — я вздохнула и пошла к статуе, а парни пошли рядом со мной после того, как я поравнялась с ними, — Каждый раз, когда центр веры переходил в другое место следом за Западной цивилизацией, туда же перемещались и Боги, и все места, связанные с ними. Вера переходила из страны в страну, пока не пересекла океан и не пришла в Америку. Именно здесь она и остаётся по сей день, и гора Олимп находится сейчас на 600 этаже Эмпайр-Стейт Билдинг. — Какое это имеет отношение к Гераклу, находящемуся, чёрт возьми, в Канаде?! — раздражённо заметил Кристиан, на что Мортем довольно красноречиво отреагировал, ударив себя по лбу. — Если все места перемещаются вместе с богами, значит перемещается и всё, что находится в этих местах. То есть его могли заморозить хоть миллион лет назад, но он бы всё равно перенёсся вместе с этим местом в Америку. На этом и построена логика движения веры за Западной цивилизацией, — на удивление спокойным голосом объяснил сын Танатоса, останавливаясь перед возвышением, на котором стояла фигура. — Почему нельзя было придумать что-то попроще? Зачем обязательно всё так усложнять? — устало спросил Девор, на что я улыбнулась. — На этом и построена вся Западная цивилизация. Её логика слишком сложна для понимания, однако она умудряется работать. Парни прыснули после моего высказывания, и Аларес взошёл к статуе. Вглядываясь в черты знакомого из книг по мифам Древней Греции персонажа, а после коснулся рукой статуи и резко отшатнулся, чуть не падая с возвышения. Когда он развернулся, на его лице можно было прочитать шок и замешательство. — Он жив. Я… я почувствовал биение его сердца через толщу льда так, словно приложил свою руку непосредственно к его коже, — произнёс парень, переводя взгляд с меня на Кристиана и обратно. — Отойди, — быстро оправившись от шока, Девор поднялся и, отодвинув Мортема (не думала, что он так может, ведь даже если Ал довольно худой, он всё равно остаётся безумно сильным и лично мне сдвинуть его нереально), коснулся обеими руками статуи, опуская голову и напрягаясь всем телом. — Аларес, быстрее, уходи! — крикнула я и вдруг статуя взорвалась, и меня отбросило ударной волной, засыпая осколками льда, но не раня. Наверное, Крис всё предусмотрел. Отряхнувшись, я приподнялась на локтях и увидела, что ни самого Кристиана, ни Мортема не снесло, словно ударная волна существовала только для меня. Оба парня напряжённо смотрели на мужчину лет тридцати или тридцати-пяти, перекачанного и не сильно похожего на современного человека. Хотя чего я ожидала от того, кто больше тысячи лет находился во льдах? Фигура выпрямилась и расправила плечи, будто просыпаясь от долгого сна, а после взревела и схватила Девора за рубашку одной рукой, отрывая парня от земли, и поднимая дубину другой. — Где она?! — на древнегреческом спросил сын Зевса, свирепо глядя на перепуганного Криса, — Отвечай, раб! — Я не знаю, о ком ты! — в панике на том же языке ответил тот, даже не осознавая того, что только что сделал. — Ах ты…! — Геракл замахнулся для удара, однако его руку остановил Мортем, ударив по запястью кулаком так, что полубог выронил дубину. Я в шоке уставилась на напрягшуюся худую руку Алареса, не веря, что он только что смог остановить одного из самых сильных героев всего мира одним лишь ударом кулака. Откуда в нём, чёрт возьми, столько силы?! — Слушай, ты тысячу лет простоял во льдах и только благодаря этому парню сейчас можешь говорить и двигаться. Так что будь повежливее, — зло прошипел Ал, приставляя к шее Геракла свой меч. Тот в замешательстве посмотрел на сына Танатоса, осмелившегося поднять на него руку, но всё же отпустил Девора. Крис потёр шею, которую всё это время сдавливала рубашка, не сводя глаз с героя мифов. — Какой сейчас год? — спросил медленно приходящий в себя полубог. — Сейчас две тысячи двадцать первый год нашей эры. Если тебе так будет проще, то ты примерно двадцать веков простоял здесь, в этой пещере, — ответил Ал, опуская меч и протягивая руку «старому знакомому», — Меня зовут Аларес Мортем, я сын Танатоса. — Бога, забравшего жизни моих близких?! — зло прошипел в ответ Геракл, отбивая руку того и вновь хватаясь за дубину. Аларес вздохнул и устало кивнул, словно не видя смысла спорить с мужчиной. Старые предрассудки давно уже пустили корни в сознании грека, и он вряд-ли отступится от них без боя. Надеюсь, что им хватит ума не драться прямо сейчас. — Сейчас не важно, кто или что забрал что-то тысячи лет назад. Мы здесь, чтобы спасти мир от неминуемой гибели, и нам нужна твоя помощь, — подал голос Кристиан, твёрдо смотря на сына Зевса, — Я уверен, что мы нашли тебя здесь не случайно и именно ты сможешь помочь нам победить того бога, что угрожает спокойствию нашей цивилизации. А он неплохо владеет древнегреческим, словно долгое время общался только на нём или изучал его минимум пару лет. Это немного необычно для парня, который только недавно узнал, кто он такой, к тому же, он совершенно не выглядит удивлённым тому факту, что сейчас говорит на давно мёртвом языке. — Я сам тут для того, чтобы отвоевать у богини льда и снега то, что ей не принадлежит, — ответил Геракл, опуская оружие и проходя мимо Мортема, нарочито не смотря на того. Как-будто он виноват в том, что забирать души тех, чьё время вышло — работа его отца! Только сейчас сын Зевса заметил меня и удивлённо выгнул бровь, однако когда он заметил в моих волосах обруч главной Охотницы, он изменился в лице. — Последовательница Артемиды? Что ты здесь делаешь, дитя? — спросил тот, прищурившись, словно что-то вспоминая. И вдруг в моей голове зазвучал голос Зои, рассказывавшей о том, почему она решила стать одной из Охотниц, и я нахмурилась. Конечно, для него она же была очередным развлечением, а я лишь воскресила в памяти нежеланные воспоминания. — Не угадал. Я дочь Артемиды, Карина Стар, — ответила я, наконец вставая и отряхиваясь ото льда. Геракл удивлённо посмотрел на меня, а после пожал плечами, видимо, решая не спрашивать. Мне кажется, что он прекрасно осознаёт, что за столько времени даже боги могли измениться. Что ж, забавно, учитывая то, что те практически не изменились за тысячи лет, только переоделись в джинсы и кожанки, а так это всё те же величественные гиганты, какими их изображали в Древней Греции. — «И такие же упрямые,» — подумала я, ухмыляясь, после чего скрестила руки на груди и серьёзно посмотрела на античного героя. — Прошло несколько тысяч лет, и за это время боги так и не помирились. Они враждуют, и часто кто-нибудь из них намеревается уничтожить мир. И, как и в твоё время, всё дерьмо за ними разгребаем мы, полубоги, — сын Зевса усмехнулся, кивая в знак того, что прекрасно понимает, о чём я говорю, — И сейчас нам вновь нужно кого-то там остановить. Однако мы не знаем, кто из богов намеревается напасть на этот раз. Оракул, к несчастью, не соблаговолил сообщить нам его имени. — Однако он направил вас сюда, а здесь, по крайней мере в мои времена, обитали лишь два бога: Борей, бог севера, и его дочь, Хиона, богиня льда и снега. Так что выбор у вас невелик, — ответил Геракл, а после махнул рукой на выход из пещеры, — В любом случае, нам стоит найти того, кто нужен вам, и ту, что нужна мне. Сейчас мы друг другу выгодны, так что я помогу вам с вашим заданием, а вы мне — с моим. И расскажите, что нового появилось в мире за последние пару тысяч лет. Я ухмыльнулась и кивнула, поворачиваясь и направляясь в сторону. Но не успели мы сделать и пары шагов, как вдруг жуткий грохот сотряс стены пещеры так, что с потолка посыпались те самые сосульки, едва не убив нас, а после всё погрузилось во тьму.***
Стук лёгких, судя по звуку, женских шагов отдавался эхом от ледяных стен, едва не оглушая после звенящей тишины, в которой мы оказались. Неизвестная не торопилась, а я уже поняла, что вглядываться в темноту бессмысленно: не видно ничего, даже моих рук, словно меня резко ослепили. Напряжённые нервы заставляли биться сердце чаще, вбрасывая адреналин в кровь, и это становилось уже пыткой, словно та, кто шла к нам, специально медлила, чтобы мы умерли от перевозбуждения ещё до того, как увидим её. Однако прошла примерно вечность (по крайней мере, я так думала), и женщина остановилась примерно в паре метров от нас. Я пыталась рассмотреть хотя бы силуэт, но всё было тщетно. — Так-так-так, кто это пожаловал, — услышала я мелодичный голос, от которого, неизвестно почему, по коже побежали мурашки, словно от холодного ветра, — Ну здравствуй, сынок. Пещера вновь озарилась светом, на несколько секунд ослепив меня.