Хроники города Энск

Как-то раз погожим летним утром я зашёл к Генри «на кружечку компота» – освежающего напитка, который мастерски готовил верный камероносец и закадычный друг пришельца, в прошлом сержант, а ныне – монах в запасе Василий Остроухов. Не без труда одолев по громадной «кружечке», вмещавшей не меньше двух литров необыкновенно вкусного черешневого компота, мы с Генри вышли на терраску его дома, рухнули в видавшие виды кресла-качалки и блаженно расслабились. Над нами при малейшем дуновении ветерка шумел как море старый тополь. По блеклому, словно выцветшему от нестерпимого зноя, небу лениво плыли пухлые кучевые облака. Из кухни вышел брат-сержант, прихватив два огурца. Один предложил Найджелу (тот осторожно обнюхал незнакомый предмет, лизнул – и с удовольствием принялся грызть его острыми зубами), другим захрустел сам. Над клумбой с ухоженными кораллово-красными и ярко-жёлтыми розами, обрамлёнными бордюром из кипенно-белого каменника, кружили пчёлы да ворчали толстые неповоротливые шмели. В этот день мы имели полное право предаваться безделью. Это был один из очень немногих (точнее, двух) религиозных праздников, некогда учреждённых в нашем городе, – День рождения Кришны. Сделать его выходным предложил капитан-настоятель. Эту идею радостно поддержало большинство горожан. Почти все они были атеистами, что не мешало им каждый год перед 19 июля наводить порядок у себя в домах и на приусадебных участках, украшать дворы цветами и даже (как Никитушка) небольшой деревянной или искусно раскрашенной гипсовой статуей Кришны. Такая же статуэтка, выполненная умелыми руками брата-сержанта, временно стала навершием фонтана на центральной городской площади нашего города. Далёкие от религии жители Энска, как, впрочем, и сами монахи, имели очень смутное представление как о деяниях Кришны, так и о нём самом. Однако проницательный взгляд божества и его задорная, всё понимающая улыбка находили невольный отклик в их сердцах... «Скрип-скрип», – синхронно покачивались наши кресла-качалки. «Ш-ш-ш...» – шуршали на ветру листья тополя, серебрясь под лучами солнца, как рыбья чешуя. «У-у-у!» – сердито ворчали шмели, копошась в венчиках цветов. «Хрум-хрум», – вкусно хрустели огурцами брат-сержант и бывший командир демокрийцев, а ныне милейший, хоть и немного нервный лохматый белый пёс Найджел Фо. Убаюканный этими размеренными звуками, я начал было понемногу задрёмывать, как вдруг услышал негромкий голос пришельца: – Какое счастье, Юра, что я решил поселиться на этой планете! – Вот как? – с трудом выдавил я, во все глаза таращась на безмятежно улыбавшегося пришельца. – Почему это тебя это удивляет? – спросил Генри. – Э-э... – замялся я. – Если вспомнить состояние этой планеты (вернее, этого клочка планеты) во время вашей первой встречи... – Можешь считать, что я разглядел в ней большой потенциал, – ещё больше развеселился пришелец. – Хотя, должен признать, эти места и вправду выглядели не слишком презентабельно. Ни цветов, ни деревьев, ни даже травы. Только чёрные остовы каких-то крючковатых форм («А-а, ты имеешь в виду акации!» – догадался я.) да кое-где огородики самого жалкого вида... Знаешь, что удивляет меня больше всего? – вдруг очень резко став серьёзным, спросил Генри и сам ответил на свой вопрос: – Что спустя сравнительно небольшое количество лет мы можем смеяться над этими воспоминаниями. Я не нашёлся, что сказать, и продолжал покачиваться в кресле. – И всё же я – мы все! – действительно догадались, что за планетой Земля большое будущее, – продолжал Генри, снова смягчаясь. – Нужно было лишь немного помочь вам: вылечить почву, воду и воздух, привезти и посадить новые растения взамен погибших... С этим наши команды справились сравнительно легко. Гораздо труднее было с людьми... – А что не так с нами было? – внезапно подал голос брат-сержант, всё это время так чутко прислушивавшийся к нашей беседе, что даже перестал хрустеть огурцом. – Люди совершенно одичали, – задумчиво проговорил пришелец, – а некоторые – попросту озверели. Не все, к счастью, но многие. – Деревенские? Эти да-а... – равнодушно кивнул брат-сержант, зато пришелец, услышав его слова, подскочил в своей качалке чуть не на полметра. – То есть... – пробормотал он, поочерёдно переводя взгляд округлившихся глаз с Василия на меня и обратно, – то есть, ты хочешь сказать... Послушайте, ребята, вы что, разыгрываете меня?! – Ничего не понял, – растерялся брат-сержант. – Кто и почему тебя разыгрывает? – Но ведь не может же быть, чтобы в этих цивилизованных краях жили дикари!!! – в полнейшем ужасе выпалил пришелец. – Почему не может? – удивился Василий. – Ну, в городе, конечно, их нет, но по деревням полно. Собственно, тут есть целые деревни этих, как ты их называешь, дикарей. – Мы же бывали в окрестных деревнях, – укорил его пришелец. – Там живут вполне разумные, приятные, воспитанные люди... – Так это наши, – подтвердил брат-сержант. – Конечно, они нормальные. А дикие – эти подальше, возле Припяти, в тамошних лесах. Думаешь, кто нашу главную кинозвезду чуть не угрохал? – Герра Рутгера?! – изумился пришелец. – Михея! Не выдержав потока новой информации, Генри соскочил с качалки и забегал по терраске взад-вперёд. Мы все, включая Найджела, следили за ним, как болельщики за теннисным мячиком. – Как же так... – бормотал себе под нос пришелец, словно позабыв о нас, – как же вышло, что эти люди остались неохваченными нашей программой... Я должен каким-то образом сообщить об этом в центр... – Ничего ты не должен, – сердито буркнул брат-сержант. – Живут себе – и пусть живут. Что ты им сделаешь? – Их необходимо перевоспитать! – горячо воскликнул, резко остановившись и повернувшись к нему, пришелец. – Они же представляют угрозу для цивилизованного общества! – Отнюдь, – возразил я. – Мне кажется, только пока эти существа находятся на низком уровне развития, цивилизованное общество может спать спокойно. – Как ты можешь так говорить?! – всплеснул руками Генри. – Могу, – ответил я, спокойно глядя в его добрые, честные глаза. – Когда-то давно к берегам Припяти свозили особо опасных преступников. Для этой цели там были построены целые посёлки, окружённые в несколько рядов колючей проволокой, а некоторые, где жили самые страшные создания, – куда более мощными заграждениями. Ни радио, ни телевидения там не было. Прессы – тоже. Находящиеся там существа оставались в полном неведении относительно того, что происходило за пределами их поселений. – И когда началась война... – шерсть на загривке Генри стала медленно подниматься дыбом. – Они ничего не знали об этом, – подтвердил я. – Но ведь это негуманно! – воскликнул пришелец. – Да что там, это совершенно бесчеловечно! – Поверь мне, Генри, – возразил я, – куда более бесчеловечным поступком было бы выпустить этих существ на свободу. Представь, что было бы, если бы эти и без того растерзанные войной края наводнила толпа убийц, маньяков, каннибалов... Лицо пришельца исказилось гримасой ужаса и отвращения. Он поспешно зажал лапами уши и взмолился: – Пожалуйста, не надо! – Нет, Генри, – подал голос брат-сержант. – Хотел услышать правду о мире, который выбрал своим домом? Так слушай. – Нынешние дикие – потомки тех самых созданий, – проговорил я. – Это мутанты с уровнем умственного развития не выше семилетнего ребёнка. Из-за ускоренного метаболизма они не доживают и до тридцати лет и к концу жизни выглядят глубокими стариками. Размножаться же начинают очень рано, из-за чего большая часть поголовья умирает при рождении. С каждым годом их становится всё меньше, и поверь мне, Генри, не стоит препятствовать их вырождению. – Но, позволь спросить, откуда у тебя такая информация об этих несчастных? – спросил пришелец. – Фермеры контактируют с ними. Дикие выменивают у них обноски на дичь, которую ловят в своих лесах. – Неужели людям жаль подарить им новые вещи? – спросил с неудовольствием пришелец. – Не жаль, конечно, – ответил я, – но ничего нового они не надевают. Прикосновение неношеной ткани причиняет им боль и вызывает раздражение кожи. – Бедняги... – вздохнул Генри и вдруг встрепенулся. – Я обязательно должен их увидеть! – Час от часу не легче, – вздохнул брат-сержант. – И с кем, позволь спросить, ты собрался туда ехать? – Разумеется, с тобой, – непререкаемым тоном сказал пришелец. – С кем же ещё? – Ладно, – кивнул его друг. – Только нужно предупредить Викешу и капитана-настоятеля... и вообще всех ребят... Ну, это... Чтобы не ждали. – Что-о?! – подпрыгнул от неожиданности Генри. – Как это понимать?! – Да очень просто. Убьют нас там. Мы же чужие. Ну, я пошёл заводить машину... – Погоди-погоди-погоди, – затараторил пришелец. – Не сегодня! И-и... пожалуй, не на «Бьюике». Юра, как ты думаешь, не попросить ли нам Соммерсби о небольшой экскурсии на вертолёте? – Пожалуй, можно, – подумав для виду, проговорил я и быстро взглянул на Василия. Тот слегка подмигнул мне и отвернулся, пряча улыбку. – Отлично! – потёр ладонью о ладонь пришелец. – Так и сделаем! Надеюсь, он не откажется. Как ты думаешь? – Соммерсби-то? Вряд ли. Он парень рисковый, да и вертолёт – не «Бьюик». Как ты смотришь на то, чтобы слетать туда, ну, скажем, послезавтра? – Великолепно! – обрадовался Генри. – Вася, приготовь камеру! Думаю, у нас должен получиться интереснейший репортаж! Весь остаток этого дня и большую часть следующего мы занимались подготовкой к предстоящей экспедиции: предупредили о предстоящей экспедиции Соммерсби и, заручившись его согласием, закупили продукты и воду, дополнили походную аптечку брата-сержанта недостающими медикаментами, а также, по настоянию практичного пилота, взяли на складе авиаотряда несколько гранат со слезоточивым газом. Оставалось самое главное: определиться, кто, кроме Генри, Василия Остроухова и, разумеется, Соммерсби, отправятся на Припять. Я сразу же категорически отказался лететь куда бы то ни было, сославшись на приступ ревматизма. Генри забеспокоился было о моём самочувствии, но я, как мог, убедил его, что со мною всё в порядке, и чтобы окончательно успокоить пришельца, пообещал в его отсутствие присматривать за Найджелом, которому впервые так надолго предстояло оставаться одному. Вернувшись в авиаотряд, я рассказал о предстоящей экспедиции майору Агееву. Тот воспринял неожиданную новость с большим энтузиазмом и тут же попросил отпустить его «охранять пришельца». Я был рад доставить старому другу это маленькое удовольствие и тут же перезвонил Генри, чтобы сообщить ему об этом. Пришелец искренне обрадовался и, в свою очередь, рассказал мне о том, что одним из его спутником станет – ну надо же! – герр Рутгер. Сам герр Рутгер, который как раз работает над ролью дикаря и находится в мучительном поиске образа, поскольку ни он, ни режиссёр и вообще никто из съёмочной группы понятия не имеет, каким должен быть настоящий дикарь. Переигрывать и, тем более, выставлять себя на площадке посмешищем глубоко претило нашему знаменитому киноактёру, поэтому съёмки фильма были отложены на неопределённое время... Когда в назначенное время я прибыл за Найджелом, меня ожидал настоящий сюрприз. В загорелом до шоколадного цвета патлатом верзиле, заросшем чуть не по брови короткой льняной бородой, я с большим трудом узнал всегда аккуратно подстриженного, идеально выбритого герра Рутгера. – Что с вами, мой друг?! – вскричал я, не веря своим глазам. – Неужели вы расстались со своей супругой?! – Ну что вы! – басовито расхохотался актёр. – Конечно, нет! Всё это – часть моего образа неотёсанного дикаря, которым – ха-ха-ха! – я когда-то был и в которого должен превратиться по сценарию. – Ах, вот оно что... – рассмеялся и я, похлопав его по предплечью, до которого только и смог достать. – Признаться, сейчас вы похожи на самого цивилизованного и харизматичного дикаря, какого только можно себе вообразить! Раньше вид у вас был куда более... впечатляющий. – Ну вот, – притворно огорчился герр Рутгер. – А режиссёр считает, что я выгляжу как людоед... Что ж, надеюсь, после встречи с местными дикарями я смогу, наконец, создать убедительный образ. – Вы... это... не слишком там с ними... встречайтесь... – замялся я. – И берегите себя! – Постараюсь, – уже совершенно серьёзно ответил актёр и вслед за остальными участниками экспедиции нырнул внутрь вертолёта.